В каморке, что за актовым залом...

...       Просыпаться от того, что мочевой пузырь переполнен, но при этом ты еще и чертовски пьян — было одним из десяти самых ненавистных состояний Бартоломео. Он подскочил на кровати в шаге от катастрофы и в ужасе огляделся. Помещение, в котором он в одиночку нажрался, показалось незнакомым. Секунду спустя до его затуманенного алкоголем сознания все-таки дошло, что это комната Кида. А тот сам — замурован в туалете! Это было чертовски некстати, потому что ссать хотелось до рези в животе. Душа требовала приключений, поэтому парень, превозмогая потребности организма, поплелся на крышу, прихватив с собой огромную пушку, с которой до этого в обнимку дрых. Ему казалась заманчивой идея вновь поссать с крыши под открытым небом. Ночь почему-то не была настолько темной и звездной, какую рисовал в своем воображении Бартоломео. Краем сознания он отметил необычайный для кампуса шум. Неужели студенты уже начали праздновать окончание сессии? Чей-то голос, усиленный громкоговорителем властно произнес: — ЮСТАСС КИД! ВЫ ОБВИНЯЕТЕСЬ В СБОРКЕ И ХРАНЕНИИ ОСОБО ОПАСНОГО ОРУЖИЯ НА ТЕРРИТОРИИ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ! ИМЕНЕМ ЗАКОНА, ПРЕДЛАГАЕМ ВАМ СДАТЬСЯ, ИНАЧЕ МЫ НАЧНЕМ ШТУРМ! «Че? Причем здесь Кид и его оружие?» Держа трофейную пушку в левой, он переступил через хлипкий оградительный заборчик и оказался перед обрывом. Вот теперь-то можно и поссать! Снизу раздавались чьи-то крики. Внезапно на справляющего нужду парня направились лучи прожектора и он поморщился от яркости. Глаза, привыкшие к темноте коридоров, отказывались фокусироваться на происходящем и слезились. Там, под общагой, скопилось так много народу, что поначалу, панк подумал, что пропустил начало войны! — НИХУЯ СЕБЕ, КАКАЯ ТОЛПА! КАКОГО ХУЯ ТУТ ПРОИСХОДИТ?! — КТО ВЫ ТАКОЙ И ПОЧЕМУ У ВАС В РУКАХ НАХОДИТСЯ ОРУЖИЕ? НЕМЕДЛЕННО СДАВАЙТЕСЬ И ВАМ НИЧЕГО ЗА ЭТО НЕ БУДЕТ! — проревел мужик в громкоговоритель. Парень пьяно расхохотался. Вот это приключение! — МЕНЯ ЗОВУТ БАРТОЛОМЕО! ЗАПОМНИТЕ ЭТО ИМЯ! — он размахивал пушкой, опасно накренившись над пропастью. Гребаный рельсотрон был настолько тяжелым, что Барто едва не свалился с крыши, в последний момент успев ухватиться за заборчик. Если такой переполох поднялся из-за того, что Кид собрал оружие, то они опоздали! Ха-ха! Дело уже сделано! — Я ЗАМУРОВАЛ КИДА В МУЖСКОМ ТОЛЧКЕ! — радостно проорал панк в ответ. — ХУЙ ТЕПЕРЬ ОН ОТТУДА ВЫЛЕЗЕТ! — ОТКУДА У ВАС ОРУЖИЕ? — кричали ему снизу. — ОТ ВЕРБЛЮДА, БЛЯДЬ! — расхохотался парень. — ЭТО МОЙ ТРОФЕЙ! ПОДАРЮ ЕГО ЛУФФИ-СЕМПАЮ! Бартоломео, нетвердо стоя на ногах, снова навис над толпой. Внезапно хлопнула дверь, ведущая на крышу. Он обернулся и его взгляду предстал Юстасс Кид собственной персоной, непонятно каким образом сумевший выбраться из замурованного толчка. «Черт, маловато пены я все-таки купил!» — пронеслось в пьяном сознании. Красноволосый панк, окровавленный и злющий, надвигался на парня, балансирующего на краю. — Верни мой ебучий рельсотрон! — прорычал Кид. — Хуй тебе, а не пушка! — расплылся в улыбке Бартоломео. — Подарю ее Луффи-семпаю, пусть использует в качестве реквизита на концертах! — Ублюдок! — Кид приближался. — Думаешь, можешь творить что вздумается? Отдай ее и обещаю, что не скину тебя вниз, а лишь просто пару раз приложу башкой об пол! Он сделал еще два шага в направлении зеленоволосого парня, балансирующего на краю крыши. Барто расцепил руки, попытавшись принять устойчивое положение. — А ручки-то, вот они! Попробуй отнять, если не ссышь! — оружие перевешивало. Панк помахал им из стороны в сторону, мол, держи, остался всего один шаг, и тут нога предательски соскользнула! — Блять! — прошипел Кид, постаравшись поймать падающего парня, но рука лишь сгребла воздух. Он не успел. Бартоломео удивленно округлил глаза, уже чувствуя свободное падение и, даже не попытавшись сгруппироваться, полетел с крыши спиной вперед… ***       Операция по захвату началась. Толпа полицейских ворвалась на крышу общежития с оружием наперевес, окружая окровавленного и растерянного парня. Он попытался броситься наутек, но был настигнут точным выстрелом из чьей-то пушки. — Приказа открыть огонь не было! — заревел Смокер. — Это всего-навсего транквилизатор, — спокойно ответил ему Крокодайл, убирая оружие за пояс. — Пусть парень поспит. К тому же, он и так ранен. Позаботьтесь лучше о вызове скорой. Мужчина развернулся и решительным шагом направился вниз, оставляя полицейских разбираться с бесчувственным телом. У него было еще одно незаконченное дело.       Во дворе творилось что-то невообразимое. Оцепление, из последних сил сдерживавшее толпу, было прорвано. Люди в панике носились по улице. Кто-то кричал. Блондин, подлетевший к упавшему с крыши парню, истерически требовал вызвать скорую. Крокодайл огляделся. Его окружили собственные агенты, оттесняя обезумевший народ. Рельсотрона нигде не было видно. Начал возвращаться штурмовой отряд, неся бессознательного красноволосого парня. Его положили рядом с другим телом на траву. Растрепанный блондин никак не хотел отходить от второго и что-то кричал. Силами двух полицейских его все-таки удалось скрутить и повалить на землю, больно заламывая руки. Симпатичная мордашка уткнулась в грязь, а плечи продолжали сотрясаться от беззвучных рыданий. «Как-то скучно», — решил про себя Крокодайл. Произошедшее не оправдывало его ожиданий. Нужно было дождаться Нико Робин и наконец-то возвращаться в холодное спокойствие родного убежища под казино. Внезапно, воздух разрезал пронзительный крик, усиленный динамиками. — ХЭЙ! НАРООООООД! А НУ, ВСЕ СЮДА! Толпа в удивлении заозиралась. — КИИИД! ВЫЗЫВАЮ ТЕБЯ НА БОЙ! — надрывался непонятно откуда звучащий смутно знакомый голос. «Это глупо. Неужели кричащий не видел, как сынка Кайдо вынесли из здания?» Шумный парень не затыкался. Он на все лады коверкал имя Кида и звал того выйти на сцену. Крокодайл, заинтересованный происходящим, обогнул общежитие. За ним неотрывно следовали его люди и ошарашенные зеваки. Их глазам открылась небольшие помостки, уставленные аппаратурой. На них, придерживая норовившую слететь с головы шляпу, прыгал черноволосый паренек с микрофоном. — Арэ? А где Кид? — удивленно спросил он, когда толпа подошла ближе. Кто-то из присутствующих выкрикнул: — Ты опоздал, Мугивара! Уже разобрались без тебя! — Ну вооооот! — заныл паренек. — А я хотел устроить музыкальный баттл! Так не честноооо! К нему на подмостки, расталкивая локтями толпу, взобралась рыжеволосая девчонка и что-то зашептала на ухо. Лицо Мугивары моментально из разочарованного, приобрело наисчастливейшее из выражений. Он расплылся в улыбке и закричал восторженное «Сугээээээ!» Крокодайл непонимающе уставился на происходящее. — Тогда объявляю концерт! Нами сказала, что это хорошая возможность увеличить аудиторию! — завопил в микрофон парень со сцены. — Луффи! — рыжая шарахнула того ладонью по голове, но Крокодайл видел, что она сделала это не со всей силы. Толпа восторженно заулюлюкала. На импровизированную сцену взобрались еще несколько парней и, к неудовольствию лидера Барок Воркс, Нико Робин собственной персоной. Значит, этот раздражающий мальчишка и есть тот самый «накама» его жены, ради которого она готова была пожертвовать собственной жизнью… — Объявляю выступление в честь победы! А называться оно будет…эээ… Победа над панком! Новый мир! Кто-то из взобравшихся на сцену закатил глаза. Музыканты в спешке хватали инструменты, сваленные в кучу на досчатом полу помоста. Раздались бодрые гитарные рифы. Нико Робин поднесла к губам флейту. Крокодайл уже много лет не видел, как она играет. Женщина перестала музицировать, когда вступила в его организацию, обосновав это тем, что музыка отвлекает от работы, но он помнил, как любовно она оглаживала чехол своей флейты, когда думала, что никто не наблюдает. Мужчина неотрывно следил за ее движениями, вспоминая, как встретил свою будущую жену на улице много лет назад, играющей для завороженной толпы. Сейчас на лице Робин было точно такое же счастливое выражение, как и тогда. Словно и не было всех этих долгих лет перерыва, заставивших ее бросить любимое занятие. Он решил во что бы то ни стало дождаться, пока импровизированный концерт не закончится, и удалился, оставляя женщину наслаждаться происходящим. Сейчас он лишинй на этом празднике жизни. Назойливое прошлое, тянущее на дно… Нико Робин удивленно взглянула на широкую спину своего бывшего мужа, исчезающую за углом здания. Неужели он понял? Концерт набирал обороты. Луффи начал петь что-то совершенно новое, чего члены группы еще не слышали ранее, но будучи командой, все равно старались подстроиться под не стройные завывания. — Оу ееее! Ребята! Эта история об одном герое! Человеке, который станет Королем пиратов! В жизни он испытал много горя, но твердо стоит на ногах в сандалях! «Оу Ееее! Камон, бейби!» — подпевал в толпе у сцены Фрэнки. Романтики проводят дни в сраженьях, Ведь зачастую их мечты не достижимы! И каждый день, чтоб пережить сомненья, Они сражают демонов, скрывающихся в них! Его мечта велика, но далека, но слушая его слова, Я знаю — он достигнет цели! Сегодня тот день, когда мы ждать устали! И ночь нам не нужна, несдержанными стали! Сегодня тот день! Пришел великий день! В новый мир мы идем! Мир снова изменится, мы этого ждем! ***       Когда наконец-то приехала скорая, и санитары начали аккуратно перекладывать бессознательного Бартоломео на носилки, полицейские уже отпустили Кавендиша, переключившись на более важные дела. За общежитием надрывались мугивары, устраивая несогласованный концерт. Парень рвался поехать в больницу в качестве сопровождения, но ему грубо отказали. Он проследил за белой машиной взглядом, не зная, на что надеяться. Этот придурок просто обязан выжить! Кавендиш не сказал ему самого важного. Однако единственное, что оставалось — лишь верить в силы врачей. Если все будет хорошо, сможет ли он навестить Барто в больнице? Тело Юстасса Кида, окровавленного, перемазанного в застывшей монтажной пене и штукатурке, тоже погрузили во вторую карету скорой помощи. Врачи неодобрительно оглядели его перебинтованную конечность, переругиваясь между собой. «Жить будет», — констатировала пожилая начальница бригады скорой помощи. — «Но руку сохранить не обещаем. Уже началась гангрена». Их увезли, а Кавендиш еще долго смотрел вслед удаляющимся мигалкам, совсем не обращая внимания на происходящее вокруг. Почти все зеваки, наблюдавшие за ходом полицейской операции переместились за общежитие поглазеть на неожиданный концерт. «Точно! Нужно записать выступление для Барто!» — осенило Кавендиша. Зеленоволосый идиот обязательно расстроится, если узнает, что пропустил внеочередное шоу своих кумиров! Телефон, как назло, почти разрядился. Он продирался сквозь толкучку поближе к сцене, направив камеру прямо на голосящего Луффи. Тот широко раскрывал рот, крича в микрофон текст, а музыканты моментально подхватывали ритм и играли так зажигательно, что парень неосознанно начал пританцовывать в такт. Выходило удивительно складно и довольно необычно. Кавендиш пораженно смотрел на ребят. Неужели они всегда были настолько крутыми? Неудивительно, что Барто так ими проникся! Мугивара ослепительно улыбался, толпа рукоплескала. Парень поймал себя на том, что раз за разом крутит в голове строчку «...И каждый день, чтоб пережить сомненья, они сражают демонов, что скрываются в них!» — это абсолютно точно отражало то, с чем он столкнулся, осознав, что его привлекает зеленоволосый придурок! Он столько раз пытался переломить себя, похоронить эту одержимость, что так и лезла вместе с Хакубой наружу. Но, может, он просто не так все понимал? Когда Барто рухнул с крыши, словно какой-то тумблер переключился у него в голове. Барто действительно стал ему дорог настолько, что все обиды отошли на второй план, растворяясь в сумраке этой длинной ночи. «Кажется, я взаправду влюбился», — с каким-то новым для себя ощущением понял Кавендиш. Это ощущалось иначе, чем все предыдущие его отношения. Бартоломео действительно был не подарок, однако, цеплял настолько, что Кавендиш прочно попал в сеть и совершенно не желал выпутываться. Действительно, кто, если не он? Другого такого придурка, плюющего на чужое мнение, заботливого именно в те моменты, когда это действительно необходимо, самоотверженно бросающегося грудью на амбразуру — не сыскать ни в одном городе Гранд Лайн! Кав стоял, пытаясь переварить это новое для себя осознание, а на сцене лучились улыбками ребята, словно говоря: «Добро пожаловать в новый мир! Отныне все изменится!» «Необходимо срочно поговорить с Барто!» — внезапно решил парень. И впервые внутренний голос Хакубы был полностью с ним согласен. Будь, что будет! Плевать на финальный исход! Он наконец-то поступит именно так, как сам того желает и плевать на осуждающие взгляды! «Мир снова изменится, и мы этого ждем!» — допевал свою песню на сцене Мугивара Луффи… ***       Он проснулся, перемотанный бинтами по самое не балуй! Рука и нога не двигались, отдаваясь тупой болью. Барто пошевелился в попытке сесть, но чьи-то до боли знакомые, тонкие пальцы с силой удержали его на месте. — Не двигайся, придурок! Швы разойдутся! — проворчал хриплый ото сна голос Кавендиша прямо на ухо. Парень удивленно распахнул глаза и обнаружил изрядно помятого и не выспавшегося блондина, сидящего в изголовье его больничной койки. Белый халат был накинут поверх грязной рубашки, а волосы спутались и больше не блестели. Такой Кавендиш показался панку еще более красивым, чем обычно. — Что, паршиво выгляжу? Это ты еще себя не видел! — привычно огрызнулся Кав. На душе Барто от этих слов стало так тепло, словно он получил самый желанный подарок на день рождения! — Ты вернулся! — радостно просипел он. Во рту было так сухо, что слова вылетали с трудом. — Я и не уходил! Ты, чудовище, уже вторые сутки на морфине! Лежал себе, кайфовал, пока я тут с ума сходил от ужаса и доставал медсестер расспросами! — Кавендиш едва сдержался, чтобы не ткнуть зеленоволосого придурка кулаком в бок. Ну уж нет, тот и так обмотан бинтами по горло, нечего тревожить раны. — Я... не об этом... — А о чем же?! Между прочим, на больничных диванах ужасно неудобно спать, а в туалетах даже нет приличного мыла, которое бы не сушило мою нежную кожу! — Узнаю моего Кавендиша! — расплылся в улыбке панк. Блондин осекся и расширенными от удивления глазами посмотрел прямо на него. — Что ты сейчас сказал? Повтори? — Принеси водички, детка! И я признаюсь тебе в любви до гробовой доски! Кавендиш надулся, однако все же встал и прошлепал босыми ногами в больничных тапочках к столику, где стоял графин и стаканы. Бартоломео смотрел на такого привычного ему блондина и не мог насмотреться. Теперь, когда весь наносной лоск с него спал, улетучилась бесившая апатия и Кав снова язвил и смущался, вернулись привычные, уютные перепалки с ним! Это действительно стоило идиотской разборки с Кидом и падения с крыши! Панк был готов еще раз так же тупо наебнуться, если кто-нибудь пообещает ему, что Кавендиш больше никогда не изменится. — На, пей! — протянул ему стакан парень. — Не могу, детка, — оскалился Барто, едва пошевелив конечностями. — Видимо, придется тебе поить меня с рук! Кавендиш вспыхнул, но поднес стакан к его губам. Рука чуть дрогнула, и капли пролились прямо на бинты. — Вот черт... — прошептал он, неотрывно глядя прямо в глаза зеленоволосого панка. Бартоломео жадно глотал воду, словно пустынный путник, наконец-то добравшийся до желанного оазиса, и не отводил взгляда. По сути, он сейчас и есть тот самый путник, только вода здесь главной роли не играет. Лишь смущающийся, злящийся на самого себя Кавендиш, дрожащий рукой держащий стакан у его губ. Такой же, как и раньше. Бесячий, надменный, но родной и желанный. Напряжение, повисшее между ними, можно было резать ножом. — Почему вы не сообщили, что пациент очнулся?! — разрушил их гляделки чей-то недовольный голос. — Я же сказал, как только он откроет глаза — сразу доложить в дежурку! Для чего я, по-вашему, разрешил вам просиживать здесь штаны?! Кавендиш вздрогнул и первым отвел взгляд. Доктор, а это несомненно, мог быть только он, в два широких шага достиг койки и отобрал у блондина опустевший стакан. Мелькнули татуировки, но Барто не успел им удивиться, как его начало безбожно выворачивать наизнанку. — Сука... — прошипел на грани слышимости врач. — Вот теперь зовите медсестру и разбирайтесь с последствиями сами! Я же ясно выражался! Никакой еды и напитков! Кав побледнел и, не вступая в перепалку, выбежал из палаты. Вошедший мужчина устало вздохнул и выудил откуда-то из-под кровати металлическую утку. — Сюда, пожалуйста! — подставил ему посудину врач. — Все равно из вас ничего, кроме воды, не выйдет. Бартоломео скривился, продолжая извергать из себя потоки мутной рвоты. — Хорошо, что без крови, — всмотрелся в субстанцию мужчина. — Это значит, что внутренних кровотечений нет. Вы однозначно идете на поправку. Просто-таки неубиваемый. — Я неуязвимый! — довольно прорычал панк, отдышавшись. — Оно и видно, — доктор хмыкнул. — Неприятно познакомиться, меня зовут Трафальгар Ло. Вы находитесь в реанимационном отделении городской больницы. Поступили с обширным внутренним кровотечением и переломами. Сейчас пошли третьи сутки после поступления. Какие-то жалобы? Если болят руки или ноги — это нормально. Я снизил дозу морфина. — Почему меня выворачивает, док? Трафальгар поморщился от сокращения, но все же перевел уставший взгляд на пациента. — После пробуждения всегда так. Нельзя принимать воду и пищу. Все необходимое питание подается внутривенно. — И надолго эта херня? Я жрать хочу! — раздраженно бросил Барто. — Отлично, пациент идет на поправку и уже хочет «жрать», — чиркнул что-то у себя в записях врач. — Так и передам лечащему врачу. — Так ты че, не мой врач? — Боже упаси! — закатил глаза Трафальгар. — Я сегодня дежурный хирург в реанимации. Мугивара-я попросил приглядеть за тобой. И я с неудовольствием все-таки решил выполнить его просьбу. Обычно таким отребьем, как ты, занимается Хилюлюк. — Козел! — в мужчину хотелось плюнуть, однако Бартоломео решил поэкономить слюну. Неизвестно, когда ему в следующий раз еще удастся выпросить воды. — Ты знаешь Луффи-семпая? Трафальгар снова скривился, словно того мучала невыносимая зубная боль. — Имел с ним дело. Надеялся больше не пересекаться с шумным мальчишкой, но волей судьбы все время попадаю именно в ту смену, когда Мугивара-я в очередной раз поступает в отделение. — Не оскорбляй семпая, урод! — Я и не оскорблял, придурок! Это ты через слово меня обзываешь, а я, заметь, сегодня добрый и еще не отключил подачу морфия! — мужчина от негодования даже перешел на «ты» с пациентом. Докторина его не погладит по головке, если этот зеленоволосый нажалуется. В этот момент в палату снова ворвался Кавендиш с очаровательной медсестричкой и Бартоломео мгновенно переключил свое внимание с раздражающего докторишки на блондина. Трафальгар нервно цыкнул и проследовал к выходу. — Уберитесь здесь! Возьмите анализы, указанные в карте и отнесите в дежурку. Если с пациентом все в порядке, готовьте перевод в хирургическое. Я приду на обход в положенное время, — напоследок он обернулся и пока медсестра не видела, показал панку средний палец с вытатуированной на нем буквой «а». Бартоломео взвыл от такого наглого обращения, но не мог ничем ответить. Руки так и не двигались. Нужно было плюнуть в него, пока мог! Постель перестилали в четыре руки. Кавендиш, красный, как вареный рак, помогал придерживать Барто, у которого из одежды были разве что бинты, пока медсестра возилась с простынями. Затем наступил черед перевязки. Панк видел, как от ужаса расширились глаза Пендиша, когда тот увидел шрам, пересекающий живот и просто гигантские, черные синяки по всему телу, до этого надежно скрываемые бинтами. «Ну вот», — удовлетворенно подумал он, — «переживает за меня! Прикольно». Медсестра добродушно улыбнулась симпатичному блондину, заботящемуся о своем друге и извлекла из чемоданчика набор для забора крови на анализы. — Как комарик укусит! — нежно проворковала девушка, тыкая в палец иголкой. Кавендиш истерически расхохотался. — Ты чего ржешь? — не понял панк. — Думаешь, я не чувствую? — Кто тебя знает, неуязвимого? Может, у тебя броня стальная под кожей, раз ты отделался настолько легко? — Ничего не легко, юноша! — сердито дернула бровью медсестра. — У вашего друга был разрыв кишечника и едва не начался перитонит! Это серьезная полостная операция! Теперь ему требуется забота и ласка! Теперь уже со смеху прыснул Бартоломео. Он покосился на девушку, в этот момент набирающую кровь из какой-то фигни, вставленной в его руку, и перевел взгляд на Кавендиша. — Слышал, Пендиш, забота и ласка! Так что, будь со мной нежнее! Я, может, чудом смерти избежал! Кав снова побледнел, при упоминании возможного летального исхода и обессиленно плюхнулся на стул. Медсестра как раз закончила с кровью и, упаковав все в свой чемоданчик, напоследок окинула парней подозрительным взглядом. — Будьте аккуратнее со швами, мальчики! Иначе снова начнет кровить! — она ушла, оставляя их в невыносимой тишине. Бартоломео опять в открытую пялился на утомленного Кавендиша, пытаясь прикинуть в уме, сидел ли тот все время у его койки, или таки гонял в общагу? По всем наблюдениям, выходило, что нет. Тот, все еще был в грязнющей, некогда идеально белой рубашке, а под глазами залегли тени от недосыпа. — Чего пялишься? — прервал его размышления блондин. — Да вот не могу понять, почему ты так хреново выглядишь? Самый красивый парень универа, а видок, словно в бега подался! — Я между прочим, примчался сюда, едва тебя успели доставить! Двое суток не отходил, проверял, не откинулся ли ты от своего героического прыжка с крыши, а ты сейчас меня спрашиваешь про внешний вид?! Совсем охренел? — Че, прям реально все время не отходил? — округлил глаза Барто. Удивительная жертвенность Пендиша поражала. — Только в туалет, — потупил взгляд тот. И тут до панка наконец-то дошло! Таблетки! — Таблетки! Ты пил свои таблетки?! — выпалил он, едва уцепившись за эту мысль. — Нет, конечно! Откуда я мог их здесь достать?! У меня не было с собой рецепта, когда я в ночи обзванивал больницы, пытаясь понять, в какую тебя отвезли! Бартоломео ошарашенно взглянул на парня. — И как? Что, все в порядке? Хакуба не лезет? Не пытается переключить сознание? Вообще он появлялся или нет?! — Знаешь… — Кав замялся. — Пока нет. Он на удивление тихий эти двое суток. Что-то бормочет на краю сознания, но контроль не отбирает. — Забавно... — протянул Барто. — Стоило кому-то начистить мне рожу раньше, он лез из всех щелей. Типа защитить пытался, насколько я понял. А тут тихо сидит. Точно все в порядке? — Я полагаю, это из-за того что ты попал в больницу по-настоящему. Мы вроде как с ним договорились… Похоже, Хакуба переживает за тебя, — он перевел взгляд с механизма больничной кровати на Барто. — И я тоже за тебя переживал. Переживаю… Я хотел поговорить, но это может подождать. Лучше смотри, что снял! — с этими словами парень полез в карман за телефоном и что-то включил. Это оказался совершенно незнакомый панку концерт мугивар. Когда, интересно, Пендиш успел его снять? Руки блондина, держащие телефон, тряслись, и Бартоломео, приложив максимум усилий, все-таки смог пошевелить рукой, свободной от гипса. Он неаккуратно перехватил чужое запястье, устраивая его у себя на животе, но дальше двигаться сил не было. Пальцы, крепко сжимающие телефон, были ледяными и дрожали. Парень накрыл их своей ладонью в попытке согреть и не дать уронить девайс экраном вниз. Кавендиша словно током ударило, когда их руки соприкоснулись. Для Бартоломео это все было таким нормальным, обычные движения, никакой дрожи, когда как самого парня колотило от сложной смеси эмоций. То, что он не решился озвучить парой минут ранее, рвалось наружу, но приходилось сдерживаться. Нужно дождаться, когда Бартоломео придет в себя настолько, что будет готов адекватно отвечать на задаваемые вопросы, а не тупо отшучиваться или стебаться. Хотя, зная того, подходящий момент может не наступить… примерно никогда. Сейчас же он просто наблюдал за довольной, широкой улыбкой панка, неотрывно глазеющего в экран, на котором пел Луффи. — Это когда было? — задал вопрос Барто, как только короткое видео оборвалось на середине. По-видимому, у снимающего сел телефон или что-то в этом роде. — Сразу после твоего фееричного падения. Полиция взяла Кида, а Мугивара, каким-то чудом успевший подготовить сцену, выступил за общагой. Туда сбежались вообще все, кто был рядом. Непонятные люди в черном, оставшиеся полицейские, невесть откуда взявшаяся орава байкеров… Студенты... Вообще все! Жаль, что ты пропустил такое зрелище. Мне понравилось, — смущенно прошептал последнюю фразу Кав. Бартоломео не прекращал лыбиться. — Вот видишь, я же говорил, что они реально крутые! Даже тебе наконец-то зашло! — Я… ладно, я признаю их талант, — он теребил рукав больничного халата, безумно желая снова взять парня за руку. — Ты о чем-то хотел поговорить? — зевнул панк. — Подождет. — Ну, как знаешь. Я отсюда никуда не денусь. Надумаешь поговорить — я весь твой. Зеленоволосый парень снова зевнул так, что Кавендиш увидел не только заточенные клыки, но и жевательные зубы. — Что-то меня рубит. Сгонял бы ты в общагу и тоже как следует выспался! А то смотреть больно, как у тебя руки трясутся. Он откинулся на подушки и блаженно прикрыл глаза. Парой минут спустя до блондина донесся хриплый храп. «Невозможный тип!» — с оттенком нежности подумал Кавендиш. Он протянул руку и откинул налипшие на лоб зеленые пряди с отросшими корнями. У Барто на подбородке пробивалась колючая щетина, а лицо еще сильнее обострилось, обрисовывая скулы. Эти двое суток, пока парень боролся за жизнь, Кав неотрывно находился в его реанимационной палате. Вообще, одиночные не были положены пациентам с минимальной страховкой, но они вместе с Санджи и Нами, провернули невозможное. У Мугивары Луффи неожиданно нашелся знакомый именно в этой больнице и путем подозрительных махинаций, зеленоволосому везунчику досталась одноместная палата с хорошим обслуживанием и приятным видом на море. Кавендиш усмехнулся, вспоминая, как парой дней назад влетев в приемное отделение, поднял на уши весь персонал, требуя пропустить его к Бартоломео. Того как раз забрали на операцию, и он обкусал себе все ногти, пока с ощущением неизвестности слонялся по коридорам. Хорошо, что все обошлось! Панк оказался живучим гадом! Еще чуть-чуть, и Кав был готов поверить в его неубиваемость! Санджи, пришедший вчера проверить, все ли в порядке и принесший с собой еды, обеспокоенно смотрел на парня и просил его пойти отдохнуть. Но чего-чего, а упрямства Кавендишу было не занимать! Он отмахнулся от всех попыток семпая утащить его отсыпаться в общагу и стойко нес свое многочасовое дежурство у постели больного. Теперь можно было спокойно выдохнуть. Да, они так и не поговорили, но это может подождать. Он обязательно будет приходить сюда еще и еще, пока Ло не скажет, что опасность действительно миновала… ...