Нескончаемое ожидание

      Пальцы Сатору мягко погладили Юджи по щеке, спустились к шее и нежно провели по изгибу ключиц. Осторожно, как будто Юджи мог рассыпаться от лёгкого дуновения ветерка. И тому была причина. Воспоминания возвращались к Сатору теперь целыми днями, и он боялся их, потому что воссоединение с Юджи стало триггером, пробудившим дремавшие в его сознании эпизоды прошлой жизни.       — А ты помнишь… — произнёс Юджи, и подсознательно Сатору знал, о чём он спросит. — помнишь, как мы с тобой… как закончились наши жизни?       В груди у Сатору застучало болезненно и тяжко, как будто сами воспоминания приносили ему столько же боли, сколько может принести только смерть. О, он помнил. Воспоминание, к сожалению, пришло к нему в момент высшего наслаждения, когда он двигался внутри Юджи и мечтал о том лишь, чтобы его любимый получил столько же удовольствия, сколько он сам. Воспоминание пришло к нему резко и плавно, как танец, одновременно. Оно было каким-то горьким на вкус, будто крепкий алкоголь, и ощущалось как новая часть тела, пульсирующая и большая, что-то вроде второго сердца или желудка. Он вспомнил то, что, казалось, должен был вспомнить в последнюю очередь, и это было болезненно, страшно и болезненно. Ему вовсе не хотелось рассказывать об этом Юджи, однако он знал, что должен, что не может оставить парня без воспоминаний, которые должны быть у обоих. К Юджи они возвращались дольше, и ждать, пока он тоже обретёт общие воспоминания, могло оказаться слишком долго.       — Помню, — с тоской в голосе ответил Сатору, целуя Юджи в плечо и потираясь носом о его шею. Ему хотелось всего Юджи покрыть своей нежностью, одарить любовью, которой он был лишён на протяжении всей жизни, до их встречи. Почему-то Сатору знал, уверен был, что у Юджи до него никого не было. Знал, что оба они трепетно хранили себя друг для друга. Внутри Юджи было узко и жарко, и всё его тело так честно реагировало на прикосновения, что Сатору только убедился в своих догадках. Они друг у друга были первыми.       — И… — протянул Юджи, и в глазах его мелькнуло тяжёлое понимание. Сатору захотелось прижать его к себе покрепче и сделать так, чтобы все страхи, все переживания и сомнения ушли. — Я ведь ушёл первым?       Сатору кивнул и потрепал его по волосам. На глаза наворачивались слёзы, когда он видел такого Юджи — совсем юного, счастливого от их воссоединения, нежного и открытого Юджи, но понимающего при этом, что их ждёт тяжёлый разговор, избежать которого они не могут, да и не должны ради себя прошлых.       — Да, — он смотрел в глаза Юджи и старался ради них обоих быть сильным. Однако и теперь ещё в глазах у него стояли слёзы, а губы легонько дрожали от страха перед тем, что им предстояло обсудить. — Да, душа моя. Ты покинул этот мир безболезненно и легко, но, к сожалению, поспешил и оставил меня одного.       Он улыбнулся, хотя ничего весёлого в этом не было. Просто Сатору хотел, чтобы разговор не был столь страшным. Он ради Юджи хотел быть сильным и стойким перед лицом их прошлого, о котором поговорить было необходимо. Они не могли свободно жить в настоящем, пока не отпустят прошлое, но чтобы отпустить его, нужно было принять его и знать точно, что именно они оба пережили.       — Но, Сатору… Сатору, разве я и правда оставил тебя совсем одного? — Юджи шмыгнул носом, а на глаза ему навернулись слёзы. Он как будто знал и без слов, что умер первым, но когда это оказалось высказанным, стало труднее думать об этом без лишних эмоций. Теперь ему было бесконечно тоскливо и больно за их прошлое, разделившее их ещё на полторы тысячи лет.       — Солнце моё, Аматэрасу, — улыбнулся Сатору и погладил Юджи по голове, ласково растрепав ему короткие персиковые волосы. — Не печалься, прошу тебя, ведь мы уже воссоединились. Теперь нет ничего более важного, чем то, что мы с тобой рядом и можем наслаждаться друг другом бесконечно, и наше время принадлежит теперь друг другу.       Юджи прижался к нему всем телом и обнял его руками и ногами, как подушку-кота, которая лежала сейчас позади Сатору на его кровати.       — А как… умер ты, Сатору? — спросил, наконец, Юджи, набравшись сил и смелости.       Сатору вздохнул и поцеловал его в волосы.       — Это случилось почти сразу после того, как мой мир покинул ты, драгоценность моя. Когда достопочтенный принц Сётоку распорядился о твоих похоронах, когда твоё тело было сожжено и прах твой развеян над морем, я почувствовал, что частичка тебя по-прежнему остаётся со мной. Твои поцелуи, твои прикосновения, твой голос, твой запах — они все были со мной, в моём сердце, однако и сердце моё уже стало давать трещины. Иногда я просыпался глубокой ночью с таким чувством, будто ты всё ещё здесь, и я оглядывался, пытаясь найти тебя, и только потом понимал, что ты мёртв. Вот уже день, два, неделю, месяц — мёртв. Но ты всегда оставался со мной. Я нёс тепло твоих лучей внутри себя и берёг его так трепетно, что умер в жаре, который казался мне твоим солнечным светом. Около меня тогда было несколько человек прислуги, с которыми мы жили в одной комнате. Они пытались напоить меня, но я кашлял и задыхался… и вскоре отошёл в мир иной. Это было не больно. О, это было даже немного приятно, ведь я знал, что скоро встречу тебя, любовь моя, в новом теле.       Юджи всхлипнул и, утирая одной рукой скатывающиеся по щекам слёзы, другой гладил и ласкал Сатору, который сейчас казался ему таким беззащитным, таким слабым, как пушинка.       — Ты говоришь, что было не больно, только чтобы я не расстроился! — выпалил он, покрывая поцелуями губы и щёки Сатору, глядящего на него почему-то с улыбкой, как будто не было ничего страшного в этом рассказе о смерти. Как будто ему даже приятно было говорить об этом. Он, видимо, становился свободнее, освобождаясь от такого тяжкого груза на душе.       — Было… больно, но я был рад, что скоро встречусь с тобой, — согласился с ним Сатору. На несколько упоительных мгновений они слились в нежном поцелуе, который на вкус был солёным от слёз и горьковатым от сдерживаемых Сатору эмоций.       — Но как же долго пришлось ждать! — захныкал Юджи. Ему было жалко себя, жалко своего любимого, жалко и в настоящем, и в прошлом, потому что время отвело им не так много побыть вдвоём, а теперь ещё и забрало часть жизни, когда они ещё не были знакомы. Юджи был уверен, что в этот раз они не умрут от эпидемии, но чувствовал себя так, будто остались им считанные минуты, и старался запечатлеть в голове образ Сатору таким, каким видел его сейчас, счастливым, раскрасневшимся, сияющим.       — У нас впереди целая жизнь, Юджи, — хихикнул Сатору, опрокидывая его на спину и нависая сверху. — И я ещё ух как надоем тебе. Буду приставать к тебе каждый день, каждую минуту, вообще от тебя не отлипну, и даже на учёбе буду постоянно вызывать тебя к доске и донимать на переменах, только бы побыть лишнюю секундочку рядом. Ты устанешь от меня и будешь просить оставить тебя в покое, а я наглым образом стану твоим мужем и тогда уж ты совсем никуда не денешься.       Юджи смеялся и целовал его в уголки губ.       — А я буду готовить тебе завтрак, обед и ужин и сделаю так, чтобы все об этом узнали и не думали даже о том, чтобы подкатывать к тебе! Буду забирать всё твоё свободное время, буду заходить на кафедру и сидеть там с тобой, пока ты не пойдёшь домой, и буду жить с тобой на выходных, даже если у тебя однокомнатная квартира и мне придётся спать на кухне. Буду отпугивать всех женщин, которые станут проявлять к тебе интерес. И ни за что не отпущу тебя в командировку, если не разрешишь мне поехать с тобой вместе.       — Я стану ходить с тобой в душ и даже чистить зубы вместе, — продолжил Сатору.       — Я ни одной ночи не дам тебе спать спокойно.       — Я буду целовать тебя когда и где захочу.       — Я всем своим друзьям расскажу о том, что мы вместе.       — Я… — Сатору взял его лицо в ладони и мягко коснулся губами его носа. — Безмерно люблю тебя.       — Я люблю тебя безмернее, — улыбнулся Юджи.       Их нескончаемое ожидание наконец закончилось.