***
8:37. Маринетт вбежала в лицей, судорожно оглядывалась по сторонам в поисках сотрудников лицея. Увидев неподалёку охранника, она подбежала к нему: — Простите, месье, я ужасно опаздываю на занятие класса 2-А-ES. Вы не могли бы подсказать, где находится их кабинет*? — девушка тяжело дышала, уже представляя, как её отчисляют. Руки задрожали. * (примечание: Маринетт не знает, где находится кабинет, поскольку обучается во 2-ом классе, то есть первый год в лицее, который находится в отдельном комплексе зданий “Франсуа Дюпон”. До этого она обучалась в коллеже “Франсуа Дюпон”) — Добрый день, мадемуазель. Прямо по коридору, затем поднимитесь на третий этаж и в левой стороне кабинет мадам Бюстье, 311. — Большое спасибо, месье. Бежав из последних сил в сторону нужного кабинета, девушка старалась не предаваться страхам и угнетающим её мыслям, но сердце билось только сильнее, воздуха в лёгких не хватало. Кажется, сейчас она упадёт и задохнётся. Она так торопилась, что забыла постучаться в дверь, буквально влетев внутрь. Все одноклассники, среди которых Маринетт успела заметить ненавистную ей Хлою, уставились на девушку и как стервятники смотрели на жертву, загнанную в угол, понимая, что сейчас будет. Красное как помидор лицо, стекающие капли пота, неопрятная от бега одежда и выбившиеся из пучка пряди волос стали поводом для тихих насмешек. Мадам Бюстье, классная руководительница, сурово посмотрела на опоздавшую: — Маринетт Дюпен-Чен? — её голос звучал строго и холодно, она смотрела на лицеистку с неприкрытым презрением. — Да, это я, мадам Бюстье. Простите… — Мадемуазель Дюпен-Чен, вы излишне много себе позволяете. Вы считаете, что имеете право на опоздание? — Бюстье перебила девушку. — Нет, конечно нет, я не должна была опаздывать. Это моя вина. Простите, — девушка опустила голову, сгорая со стыда, — Я могу пройти в кабинет и присоединиться к занятию? — когда Маринетт слышала этот вопрос от других опоздавших, ей казалось, что он унизителен. Теперь, когда она сама произносила его, понимала, что вопрос в стократ унизительнее. — Нет, мадемуазель Дюпен-Чен. Это лицей “Франсуа Дюпон”, а не приют для всех обездоленных. Если вы не понимаете ценности обучения, вам не стоит здесь находиться. Идите к директору. — Пожалуйста, мадам Бюстье… — слёзы подступили к глазам, горло болезненно зажгло, голова заболела от напряжения, её всю трясло, как при лихорадке. — Идите! Нужно было думать раньше. При поступлении вам всё объясняли, не устраивайте здесь спектакль: опоздание — это строгое нарушение правил и неподобающее поведение, — мадам Бюстье выждала паузу, а затем продолжила, с вызовом посмотрев на лицеистку, — Особенно для вас. Маринетт кивнула, всё также не поднимая головы, сделала шаг назад и тихо закрыла за собой дверь. Она медленно спускалась по лестнице, измученная последним разговором. Слёзы одна за другой стекали по щекам. Девушка потерянно шла по широким коридорам с высокими потолками и большими окнами. Опустошённая, она смотрела сквозь роскошь и захватывающую аристократическую красоту этого здания и думала лишь о том, что она скажет родителям. Неспешными шагами она наткнулась на женскую уборную, зашла внутрь и, закрыв за собой дверь, обессиленно прислонилась к стене, вскоре и вовсе опустившись на холодную плитку. Губы задрожали, Маринетт накрыла голову руками и заплакала. Она всхлипывала прерывисто, судорожно и громко. Ничто не могло её утешить. Она потеряла право на бесплатное обучение. Она не сможет учиться дальше, ведь у её семьи не было столько денег. Она подвела родителей. Девушка не знала, сколько времени она просидела в таком положении, но всё же решила умыться и привести себя в порядок. Слёзы больше ничем не помогут, нужно было идти к директору Д’Амоклю. Она подошла к раковине, ополоснула лицо и руки прохладной водой, поправила помявшуюся при беге лицейскую форму и, взяв расчёску, начала поправлять пучок, смотря на своё отражение в зеркале: небесно-голубые глаза блестели после слёз, лицо опухло и покраснело, из-за отёков веки было тяжело держать открытыми. Выйдя из уборной, Маринетт направилась в кабинет директора.***
Кабинет директора находился на первом этаже. Маринетт уже была в нём после успешной сдачи экзамена этим летом при приёме в лицей. Глубоко вздохнув, девушка постучалась. — Проходите, — произнёс серьёзный мужской голос. Маринетт неуверенно вошла внутрь, вся сжавшись и представляя дальнейшее своё унижение. За столом сидел мужчина с сединой и острым носом, в очках и строгом костюме. Увидев вошедшую, он удивился: — Мадемуазель Дюпен-Чен, что-то случилось? — Здравствуйте, месье Д’Амокль, я опоздала на занятие к мадам Бюстье, и она отправила меня к вам. Но это больше никогда не повторится, обещаю! Пожалуйста, не лишайте меня бюджетного места! — голос Маринетт дрожал и прерывался после недавних сильных слёз. Ещё чуть-чуть и она встала бы на колени, но его рука остановила её. — Почему вы опоздали, мадемуазель? У вашего проступка есть оправдание? Вопрос завёл девушку в ступор, но недолго подумав, они виновато помотала головой и опустила взгляд. — Хорошо, что вы честны со мной и осознаёте свою вину. Мадам Бюстье, полагаю, не пустит вас в кабинет, поэтому вы можете присоединиться к занятиям со следующего урока. — Правда можно? Вы не будете меня наказывать? — с искренним удивлением спросила Маринетт, не веря своим ушам. Из лицея выгоняли всех подряд и за малейшую провинность, а здесь опоздание и ничего? — Вы прилежная ученица, мадемуазель Дюпен-Чен, одна из лучших. Поскольку это ваше первое замечание, я готов закрыть глаза на ваш проступок. Но только один раз, — добавил месье Д’Амокль. Маринетт кивнула и, многократно поблагодарив директора, вышла из кабинета, окрылённая исходом этого разговора.***
Маринетт не знала расписания занятий, поскольку мадам Бюстье давала его на пропущенном девушкой уроке, поэтому она тихо сидела на скамейке около 311 кабинета и рисовала эскизы в розовом блокноте, когда наконец прозвенел звонок. Из классов неспешно выходили лицеисты, гордые и напыщенные, готовые, как коршуны, в любой момент наброситься на “слабого”. Возможно, Маринетт так бы и осталась незамеченной, если бы не училась в одном классе с Хлоей. Мадемуазель Буржуа прошла мимо и как бы ненарочно, но со всей силой ударила сумкой по лицу девушки. Маринетт подскочила и схватилась за лицо, издав непроизвольное шипение. — Ой, я тебя не заметила, булочница. Просить прощения не стану, — насмешливо произнесла Хлоя, — Ну что, отчислили тебя? Очень надеюсь, так как твоё лицо портит авторитет лицея. А эта утренняя сцена в классе: фу, просто нелепо! Маринетт молчала, поджав плечи и опустив взгляд. Она боялась её злить, надеялась, что та отстанет от неё, перестанет замечать, но, к большому сожалению Дюпен-Чен, Хлоя продолжила: — Что, язык проглотила? О нет, даже не думай, что сможешь отмолчаться! Ким! — Хлоя позвала огромного, накаченного, смазливого парня. Тот с охотой вышел из образовавшейся вокруг Маринетт толпы и с силой толкнул её так, что она упала перед Хлоей. Стоя на коленях, девушка всё ещё смотрела в пол, не поднимая головы, а Буржуа свысока смотрела на жертву и смаковала каждый момент своего превосходства, — Если ты не знала, нужно отвечать, когда тебя спрашивают, — Она вновь посмотрела на Кима, после чего тот подошёл сзади и, взяв Маринетт за волосы, потянул их вниз. Девушке пришлось смотреть на Хлою, поддавшись боли. Унизительное положение Маринетт стало для Хлои и толпы вокруг, как красная тряпка для быка. Вокруг поднялся шум, одни лицеисты тыкали пальцем в Маринетт, давали пощёчины, дёргали за волосы, плевались, другие — вытряхивали из рюкзака её вещи, забирали что-то себе. Маринетт дёрнулась в попытках высвободиться и остановить происходящее, но от этого стало только больнее — Ким был сильнее Маринетт, и намного. — Нет, не отчислили, — наконец ответила девушка, понимая, что иначе её не отпустят, а затем произнесла усладу для ушей дочки парижского мэра, — Прекрати это, пожалуйста. Сабрина, бегавшая за Хлоей, как верная собака, подошла к своей “хозяйке” и показала блокнот Маринетт, последняя уже предвещала дальнейшее продолжение шоу. Сабрина бесцеремонно вырывала из блокнота страницу за страницей, издеваясь над работами Маринетт и выставляя их на всеобщее обозрение. Толпа, как дикие звери, набрасывалась на вырванные листы, топталась на них, сморкалась, комкала и кидала ей в лицо, потешаясь над простолюдинкой-булочницей. Девушке оставалось только безучастно смотреть, как её бессонные ночи за секунду превращались в гору мусора. “Поскорее бы закончилась перемена”, — с горечью подумала Маринетт, больше не принимая попыток к бегству. Вдруг из толпы выделился отдельный силуэт. Это девушка чуть выше Маринетт, смуглая и в чёрных очках. Она тоже была в форме лицеистов: тёмно-синие классические брюки, как у Маринетт и Хлои, белая рубашка с коротким рукавом и чёрная обувь. В руках у неё был телефон, которым она умело управляла, словно профессиональной камерой. — Отстаньте от неё! — звонкий, громкий голос привёл озверевшую толпу в чувство, заставив отвлечься от Маринетт, — Отойдите от неё, иначе эта видеозапись окажется в полиции! Вам нужны проблемы с законом? Хлоя посмеялась, тогда как остальные, кажется, убавили свой пыл. Алья прекрасно знала, что перед ней дочка мэра, и от видеозаписей той ничего не станет, но остальных отпугнуть получилось. Лицеисты сделали несколько шагов назад, пристыженно закрывая лица руками, а Маринетт смогла вдохнуть свежий воздух и наконец перевести дух. Даже Ким слегка ослабил хватку. — Кажется, у нас новые лица, борец за справедливость и свет этого лицея, — потешалась Хлоя, — Поприветствуем очередную безродную дурочку, прислугу моего отца. Как там тебя? Ничтожество? Нелепость? — Я — Алья Сезер, — с вызовом ответила девушка, встав в стойку. Всем своим видом она показывала, что никогда не даст себя в обиду, — Оставьте её в покое. Накинулись толпой на одного человека, как животные! — Остынь, служаночка, и проходи мимо, пока сама на колени не встала, — Хлоя скривила лицо от испытываемого отвращения, а затем с ехидной улыбкой добавила, — Или, наверное, мне стоит поставить на колени твою мать? А может, сразу выкинуть её из отеля моего папы? Что тогда скажешь, служаночка? — Не впутывай её! — щёки Альи налились краской от злобы. — Воспользуйся своим же советом и не путайся под ногами, — зашипела Хлоя. Казалось, Алья почти проиграла Хлое в этой словесной перепалке, но в этот момент ей кто-то написал. Прочитав сообщение, она сразу переменилась в лице: от брезгливой гримасы не осталось и следа. Вместо этого Хлоя растерянно уставилась в экран телефона и, посмотрев на Кима, удалилась. За ней последовала и Сабрина. Толпа вокруг разошлась быстро, как будто её никогда и не было. Маринетт не успела понять, что только что произошло, и продолжала сидеть на коленях. Она почувствовала, как чья-то тёплая рука аккуратно коснулась плеча, и подняла взгляд — это была та самая девушка. Алья Сезер, кажется? — Ты как? Они не успели поднять на тебя руку? — Алья помогла девушке встать. — Нет, — соврала Маринетт, оглядевшись вокруг в поисках своего рюкзака. Увидев его и взяв в руки, она собирала разбросанные по полу вещи одну за другой. Алья тем временем собирала изорванные и потрёпанные листочки с эскизами. — И давно они так с тобой обращаются? — С того момента, как я начала учиться здесь, уже 2 года, — вздохнула Маринетт, а затем безучастно добавила, — Тебе не нужно было заступаться за меня. Теперь у тебя будут проблемы. — Это у них будут проблемы! Посмеют тронуть хоть пальцем, и ими займётся моя сестра, — та посмеялась, — Не нужно это терпеть, э-э-э… — Алья вопросительно посмотрела на девушку, она ведь не знала её имени. — М-маринетт, — тихо ответила она. — Алья. Наверное, ты слышала. Маринетт кивнула головой. — Так вот, Маринетт, нельзя терпеть их выходки. Они — малолетние преступники, и явно бы не помешало врезать по их избалованным физиономиям. — И стать отчисленными? Нет, это не по мне. Против них нет спасения, пока здесь учится Хлоя Буржуа. — Ты знаешь, когда силы зла побеждают? Когда герои бездействуют! Маринетт посмотрела на скамейку, на которой совсем недавно сидела. Отец Маринетт, Том Дюпен, положил ей в рюкзак коробку с фисташковыми макаронами, аккуратно запаковав её, но теперь она была раскрыта, часть пирожных лежала на полу, другая — раздавлена. В коробке остался последний из них. — Так говорила Маджестия! — уверенно продолжила Алья, — Я всегда равнялась на неё. Она каждый день борется с настоящим злом, поэтому точно знает об этом больше нас. Так что не отчаивайся, Маринетт! Никогда не отчаивайся и не мирись со своей судьбой! — Только вот в Париже нет супергероев, Алья. Хлою Буржуа некому победить. Да и станут ли супергерои заниматься такой ерундой? — Маринетт взяла последний макарон и протянула Алье, — В любом случае, спасибо тебе за попытку меня защитить. Раньше этого никто не делал. Алья взяла макарон и, разломив его пополам, протянула часть девушке: — Это только начало, Маринетт. Она приняла половинку макароны и съела её, после чего Алья протянула новой знакомой стопку листочков: — Это, кажется, тоже твоё? Правда, многое порвано, но даже так видно, насколько ты талантлива! Прекрасные эскизы. Маринетт кивнула в знак благодарности, небрежно свернула то, что осталось от листочков, и швырнула в рюкзак. Теперь это обычный хлам, пока она в очередной раз не склеит их скотчем. Прозвенел звонок. К огромному сожалению Маринетт, Алья ушла в другом направлении. “Наверное, она учится в другом профиле. Какая я глупая, надо было спросить”, — в очередной раз девушка ругала себя за растерянность.***
Она бы вновь опоздала на урок, но её “спасла” неожиданная драка между Айваном и Кимом. На самом деле, драки в лицее были чем-то удивительным. Из-за строгих наказаний особо драчливые лицеисты устраивали разборки во внеучебное время, но даже об этих драках невозможно было узнать: лицеисты боялись отчисления и держали свои конфликты в тайне от других. В общем, “Франсуа Дюпон” был сборищем скрытных людей. Оттого было ещё удивительнее, что Айван и Ким без страха и стеснения били друг друга по лицу прямо на глазах учителя. Ким, имевший более сильное тело, откровенно насмехался над тучным Айваном, который хоть и был больше Кима на две головы, но в физической силе уступал спортсмену. — К-и-и-им! — продолжал кричать Айван, нанося хаотичные удары по противнику. Их форма помялась и испачкалась, а волосы стали лохматыми. Мадам Гравель, учительница социальных наук, строго прикрикнула на парней, отправляя их к директору: — Безобразие! — добавила мадам Гравель, — Вы — ученики “Франсуа Дюпон”! Честь и воспитание для вас пустые слова? Вы ведёте себя хуже, чем малые дети! Парни уже собирались пойти к директору, но учительница жестом остановила их: — Нет! Я не первый день на свете живу, чтобы отправлять вас вдвоём. Точно ещё подерётесь, — мадам Гравель окинула взглядом класс, думая, кого бы отправить. Маринетт украдкой посмотрела на Хлою. Ким — её прихвостень, она точно захочет защитить его перед месье Д’Aмоклем. Айван в таком случае окажется единственным виноватым. Только Хлоя не реагировала. Казалось, она сама себе на уме и находится где-то в совершенно другом месте. Интересно, что с ней произошло? Хлоя резко посмотрела в сторону девушки, заметив, как неприкрыто та на неё смотрит. Маринетт приготовилась услышать очередную грубость, но вместо этого Хлоя повернулась в сторону учительницы и вызвалась сопровождать парней. Мадам Гравель со спокойной душой отпустила мадемуазель Буржуа с Айваном и Кимом, ведь никто не посмеет обидеть дочку мэра, если ему, конечно, дорога его жизнь. Все остальные, тем временем, вошли в кабинет и начали занятие.