Исчезнувшая

      Саске возвращался с очередной миссии. На самом деле он считал, что именно это задание можно было поручить и кому-то другому, а ему дать маленький отпуск. Уж больно незначительным казался результат задачи.       До деревни оставалось совсем немного, но он решил дать себе маленькую передышку. Стоило подумать, как он вернётся к своей жене после их ссоры. Саске глубоко вздохнул. Сакура… непроста. Её почти постоянный оптимизм и отдача работе всегда изумляли его. Он старался и старается не вмешиваться в повседневную жизнь жены в деревне, но его почти каждый тыкал в то, что нужно вмешаться в этот поток женщины. А кто он такой, чтобы вмешиваться в жизнь Сакуры?       Ах, да, муж.       Учиха считал, что тяжелее в их семье становилось лишь ему. Было кое-что, что душило и пугало. Он (как бы самому не было противно признавать свою слабость) начинал по-настоящему любить её. Ту, что вечно терпела его выходки и единоличные решения, постоянное отсутствие и прочее. До этого он лишь позволял ей любить себя, быть его спутницей, носить его герб, растить их общего ребёнка. И ведь и тогда он цинично расценил, что лучше и преданнее девушки не найти. Так и получилось. Правда, возвращаясь домой последние года три, его страшила мысль, что помимо заботы о дочери, доме и работе, она вдруг начнёт принимать ухаживания других… А таких глупых наглецов не мало. Ревновал он её всегда. Но то было лишь чувство собственности, не желание делиться с кем-то своим, сокровенным. Они будто не видели герба на её спине (на котором, между прочим, когда-то сам Саске и настоял, противореча желанию Сакуры о скромности). А сейчас…       Нет. Он, конечно, и раньше её любил. Правда, по-своему. Ему в общем были странны и не понятны многие чувства. И даже предполагал, что что-то он называл не совсем своим именем, окончательно путая себя. Всё же, в этом деле он был полный профан.       И более вероятно то, что он никогда не признается ей в этом. Во всём. Слишком сложно рассказать о своих настоящих(?) чувствах ей самой. Хоть он и многое рассказывал жене, чем не мог поделиться с другими, это казалось чем-то иным. Совершенно иным.       В дали от остановившегося путника резко испуганно вспорхнула птица, скрываясь в голых ветвях высоких деревьев, сбросив оставшийся снег. Мужчина напрягся, оглядывая местность.       Секунда и на него почти налетела огромная собака, за которой последовал ниндзя. Киба. Одновременно радостный и чем-то серьёзно обеспокоенный.       Они поругались с Сакурой накануне. И сейчас он не мог себе простить того, что поднял на неё голос. И ведь ссора была на пустом месте. Она всего лишь просила чаще бывать дома, видеться с Сарадой, гулять или тренироваться вместе. Но он отмахнулся, прикрывая свою неопытность в семейных отношениях работой.       И тогда они впервые так серьёзно накричали друг на друга. Впервые так громко и одновременно до нелепости глухо. И, кажется, в этот момент вылезли все накопившиеся друг у друга претензии.       Когда он уходил, на прощание она кинула в него его же плащом, секундой позже добив словами:       — Сарада - не я. Она ждать не будет.       Больше не подошла. Хотя в эти моменты она всегда помогала ему одеться и провожала до ворот деревни, даже если работала. И он ушёл. Молча. В голове промелькнула на секунду мысль, что хорошо, что тогда Сарада всего этого не видела и не слышала. Кажется, она тогда была на общей тренировке с командой.       Но тот взгляд Сакуры. Он его запомнил. И он хотел вернуться пораньше и попробовать поговорить честно, рассказать о беспокойстве. Ведь понимал, что она права. Знал, что она с легкостью отпустит обиду на него, выслушает, что-то выскажет в ответ, даст совет и поможет. Она всегда помогала. И тогда всё будет снова хорошо.       Но сейчас это «хорошо» стремительно рушилось в ничтожно мелкие щепки по пути до резиденции Хокаге. Его словно обжигают абсолютно все сожалеющие взгляды, брошенные на него. Какая нелепица. Всё не может так кончиться.       Где-то позади уже потерялся Киба. А может и ушёл сам, решив, что его задача выполнена. Саске замер, остановившись перед дверью Наруто. Стоит хоть немного взять себя в руки.       Он не мог долго это слушать. Какой-то бред. Они сговорились? Какой-то не особо удачный розыгрыш? Сейчас вроде не время для тупых шуток. Но его беспокоило, что он не чувствовал её чакру. Не чувствовал даже свою чакру в её кольце. Она на миссии?       Сарада с опаской, совершенно не смотря на него, отдала послание, о котором он уже слышал. Она могла и не смотреть на него, но он и так прекрасно понимал, что слёзы не прекращают литься по её щекам.       Конверт вспыхнул, оставляя в его руке лишь записку. Никаких усилий. Печать на бумаге сама исчезла, почувствовав его чакру. Он уловил напряжение в комнате. Наруто, что во время рассказа почти не смотрел на него, со скрытым интересом поглядывал на бумагу, то и дело пряча глаза. Шикамару, единственный молчавший всё время, курил у окна. Пара приближённых Сакуре медиков, топтались у выхода, тоже доложив об анализе крови и чём-то ещё не столь значительным, желая как можно скорее убежать из кабинета Хокаге.

«Довольствуйся дочерью, Учиха. Сакуру я забираю себе.

Твой давний друг, Киджи».

      Саске неожиданно для всех сдержанно рассмеялся, испепеляя бумагу в руке. Голову он так и не поднял, оставив в том же положении, как и тогда, когда читал.       — Сукин сын, — тихо выругался Учиха, довольно усмехнувшись и подняв голову.       — Ты знаешь кто это? — сдержанно спросил Наруто, заметно выпрямившись. — Что написано?       — Я должен ненадолго уйти, — проигнорировал его Саске, разглядывая свою руку.       Услышав эти слова, Сарада с надеждой подняла голову на отца, встретившись с ним взглядом. Она осторожно сделала полушаг вперёд, наблюдая за его реакцией.       — Один.       — Папа!       — Саске.       Его наперебой оглушали все находящиеся здесь, отговаривая его. Он не слушал тирады и доказательства. Он уйдёт. Сегодня же. Решение принято.       Он вернулся спустя примерно неделю. Выдерживая все свои эмоции внутри, старательно вытворяя нечитаемое лицо, шел прямо к Наруто. Нашёл лишь часть того, что искал. Это… неожиданно сильно его подкосило. Почти пустая сумка, обычно заполненная много больше, казалась невыносимо тяжёлой. На груди, скрытой одеждой, так же висел груз. О нём, пожалуй, он никому не расскажет.       Без подробностей рассказав всё Узумаки, Саске положил на стол плоть, стараясь сдержать свои воспоминания лишь у себя в голове. Он сразу вспомнил те обреченность и отчаяние, когда он с дикой надеждой пробирался к знакомой затухающей чакре. Как упал на колени, отказываясь верить в увиденное. Но предметы указывали на очевидное. В кабинет влетела Цунаде, временно замещающая пост главного врача, пока не найдут подходящего человека на это место.       — Девочка… — прошептала женщина лишь губами, увидев на столе руку, охраняемую чей-то неизвестной чакрой.       — Один из ниндзя воды помог мне сохранить в том виде, в котором я нашёл, — повторил Саске, что говорил уже ранее Наруто.       Рука, безжалостно, совершенно по-варварски, грубо отрезанная по локоть. На запястье кровяной подтёк, метка. Видимо от того же блокиратора, что был и у Сарады. Только Сакуре их словно вживили в тело. С ней явно не церемонились. Но чего добивались?       Сенджу осторожно прикоснулась к плоти. Еле ощутимая чакра. Её. Не подставная. Даже браслет её.

***

      Саске резко подорвался на месте, подавив мгновенное желание испепелить всё вокруг несгораемым пламенем. Тёмная комната. Недавно знакомая. Вроде, это временное жильё неожиданно поредевшей семьи Учиха. Дыхание очень сложно привести в порядок. Он не знает на чём ему именно сейчас сосредоточить своё внимание. Слишком много бушующих эмоций и мыслей, вперемешку с диким страхом.       Грудь неимоверно жжёт неизвестный предмет. Расстегнув две пуговицы ночной рубашки, он дотронулся до кольца. Точно. С недавних пор он теперь носит тоненькую цепочку и её кольцо. Почему-то он не решился, не смог, отдать его Сараде. Посчитал, что для него это важнее, нужнее, необходимее. Ей же достался браслет.       Чем больше проходило времени, тем больше Саске понимал, что этот хрупкий баланс между его отношениями с дочерью исчезает с огромной скоростью. Исчезла Сакура. Он не знал, что ему ей говорить, как поддержать и прочее. Всё так запутано. Он так бежал от роли отца, что его сейчас практически насильно вписали на эту роль. Нет, он конечно же, любил свою дочь. Но он совершенно не имел понятия как воспитывать детей и как себя вести с ними. Сакура постоянно читала книги, училась быть матерью, но и часто жаловалась, что это очень сложное занятие, особенно с ростом Сарады, как личности. Она говорила, что теперь отчасти понимает родителей. А он лишь молча выслушивал её, приходя к каком-то своему умозаключению. Не ему нужно было делать эти выводы. Но ему сейчас предстояло дальше воспитывать Сараду. Смешно же. Он и родителей теперь почти не помнит. И как бы сильно он не бежал от мысли, что ему страшно становиться отцом, реальность настигала куда быстрее. Теперь даже поддержки нет.       Голова шла кругом от всего потока мыслей, которые были направлены в совершенно разные ветви. Он неосознанно потянулся к предмету на шее.       Её кольцо. Одновременно его спасение и источник его кошмаров. Последнее время Саске часто атакуют недавние воспоминания. Послание. Рука. Подставное тело… Всё смешивалось, и он терялся во времени. Оказалось, он к подобному просто не готов. Воспоминания постоянно накрывали его, отдаляя от других людей. И сны. Даже там ему не давали покоя, в точности повторяя происшедшее и дорисовывая… Прямо как сейчас.       Он рванул быстрее всех. Это она. Точно она. Её розовые волосы.       Саске коснулся плеча женщины и аккуратно повернул её на спину, зацепившись взглядом за герб. Он сцепил зубы. Полуоткрытые зелёные глаза будто отпечатались в его памяти. Холодная. Те же самые раны, которые ему показывала Ино из воспоминаний Сарады. Между ключиц, живот. Метка от блокиратора на руке… Перехватило дыхание. И ему даже показалось, что он вовсе забыл, как дышать. Дрожь пробила. Учиха стал задыхаться. Он не мог поверить. Всё не может так закончиться.       Его одернул кто-то из тех, что были в масках, пока медик схватился за руку мёртвого человека.       Вспышка какого-то оранжевого света ослепила на мгновение. Учиха огрызнулся, стараясь не терять из вида тело. Не хватало ещё каких-то отвратительных сюрпризов. И вдруг…       Нет. Это не его жена.       Не его Сакура…       Перед ними лежала изувеченная девушка. Да. Те же самые раны. Но не она. Не она… Он даже как-то полуоблегченно, полуотрешенно выдохнул.

Не она.

      Саске впервые не смог себя сдержать. Он почти на негнущихся ногах дошёл до первого попавшегося дерева и облокотился на него рукой. И что ему испытывать? Какие чувства? Какие эмоции? Боль, что всё это снова будет повторяться? Радость, что всё же есть призрачная вероятность, что его жена жива? Ужасное, отрешённое состояние. Он ничего не понимает.       Его вырвало. Почему у него такое состояние? Он же видел и намного хуже. Видел, когда от людей оставалось только мокрое место. И сам делал так, сам убивал. Мерзко, извращённо. Но… Вот это…       Это оказалось просто невыносимо и нестерпимо.       Учиха встряхнул головой. Наверное, стоит попросить у Цунаде какое-то снотворное, чтобы он просто проваливался во сне, не видя этих кошмаров. Он не может дать себе отдыха даже в чёртовом сне. Как тогда существовать?       Он аккуратно заглянул в комнату Сарады. Ей тоже очень тяжело. Он нередко слышит её тихий плач, но… не говорит с ней. Не знает, что ей сказать. Но сейчас его дочь спит, тревожно, ворочаясь во сне. И он даже не знает, как лучше поступить: разбудить, чтобы дочь не мучилась кошмарами, или же оставить всё как есть?       Саске выдохнул, закрывая дверь. Он ничтожный отец.

***

      Мужчина зашёл в тускло освящённую комнату. Полоска тёплого света от двери коснулась обнажённой женской спины. Почти мертвенно-бледной, фарфоровой. Девушка лежала на левом боку, сбросив с себя покрывало. Слышалось размеренное спокойное дыхание.       Он подошёл медленно, растягивая и обдумывая свои действия, словно крадя что-то. И он всё же оказался рядом. Лёг на кровать рядом с ней, не церемонясь с верхней одеждой, в которой был на улице. Она проснулась от проминающейся второй половины кровати, и, не раскрывая глаз, повернулась к нему, раскрывая вид на обнажённую грудь, прижимаясь всем своим телом к холодной ткани на нём. Словно брошенный котёнок.       Это вызвало у него странное чувство. Сейчас он впервые усомнился в своих действиях за все двадцать с лишним лет разработки плана и недолгое время его осуществления. Правильно ли он всё делает? В то время, как одна давняя и сильная любовь сейчас сидит за решёткой под присмотром, он любуется платиновыми длинными волосами красавицы, которая бесконечно ему предана. И уже в который раз прощала всё, что он только творил. Это удивляло и забавляло. Он откровенно пользовался ею. Всеми способами. Наслаждался её мучениями, когда он убил её семью, потом мучениями в постели. Не скрывал, что любит другую. Но эта дура прощала абсолютно всё.       Но вот только его сердце желало именно ту, другую.       В дверь робко постучали.       — Заходи.       В комнату вполоборота вошёл парнишка с каштановыми волосами, он старался не смотреть в сторону кровати хозяина, прекрасно понимая, что там он не один.       — Доложили, что Коноха нашли все приманки.       — Понял, можешь идти.       Дверь тихонечко закрылась, паренёк старался не потревожить сон любовницы главного. А после этого мужчина сел, повернувшись к девушке лицом и скрестив ноги, невесомо провёл пальцами по позвоночнику девушки от таза до шеи. Она только едва дрогнула, будто вообще не понимая, что происходит, будто чувствовала всё это во сне, не наяву. Спала. Доверяет.       Глупая.       Он задержался у её шеи, держа еле ощутимо пальцы над ней, пока аккуратно не обхватил её шею, чтобы она не проснулась, не напугалась. Хотя он был уверен, что она могла и сама бы это сделать, если только он приказал. Сдавил некоторые точки до хруста. Тело дрогнуло и расслабилось.       — Прости, дорогая. Так нужно.       Мужчина накинул на неё простынь, медленно выходя из своей комнаты. Стоило бы сделать здесь ремонт после неё. Или вообще переехать. Но вообще, сейчас не это главное.       Пора действовать.