«Странно»
И её воспоминания обрываются вплоть до момента встречи с новым господином. Он был не лучше других. Она многих повидала. У всех ужасно-страшные улыбки садистов, которые только и ждут новой крови и извращений. Ей почему-то до сих пор везло: она осталась жива, хотя была много раз на подобного рода «аукционах», возвращаясь обратно. Обычно таких не жаловали. Избивали до смерти и выкидывали где-то по дороге обратно. Товар ведь порченный, не интересующий. А её избивали. Но не выкидывали. И сейчас у неё дикий страх не предчувствия боли, а страх вдруг оказаться понравившейся. Неизвестность пугала куда больше сломанных рёбер. И она понравилась… Смесь отвращения, страха и непонимания. Сердце стучало так громко, что ей казалось, будто его услышит каждый в этой темной комнате. Тело дрожало от напряжения. Наконец, взгляд нового господина остановился на ней. В отличие от других, которые радостно рвались нравится господам и бежать из этого ада, ей почему-то не хотелось такого. Про них ничего не было известно. Они не возвращались. Хотя и это было бы странно. Но девушке почему-то казалось, что в большинстве случаев ничем хорошим не заканчивалось это. И опять всё упирается в неизвестность. Глупость какая-то. — Как тебя зовут? Молчит. Ведь знает, что последует, если ей не дозволено говорить. Знает. Фантомные боли уже отозвались по всему её телу. — Отвечай дорогому господину, мусор, — удовлетворённо, но грубо произнёс надзиратель. Надрессировал хорошо, но радость от этого показывать не стоит. — У нас нет имён, господин. Всё как полагается. Она на коленях, голова вниз, голос приглушен. А он спереди, на дорогом кресле, нахально раздвинув ноги. — А что есть? — Номера. — Номера… — как-то неоднозначно протянул мужчина. От его голоса захотелось скривиться. Скрипучий, неприятный. — Так какой у тебя номер? — Пятьсот шестьдесят первая. — Слишком долго. — Вы, дорогой господин, вправе называть этот мусор как вам угодно, — залебезил монстр позади неё. Смешно. — Прекрати, — нахмурившись выдохнул господин. Он кажется усталым. И красивым. Красивых людей среди тех, кто приходил сюда за новыми жертвами, было немало. Красивы снаружи, но так уродливы внутри. И она душу готова заложить, что он может оказаться таким же «красавцем». — А ты подними голову и посмотри на меня. Ослушаться стоило жизни. Но ведь и это наглость — смотреть прямо на твоего возможного покупателя. Она замешкалась, обдумывая варианты, но вдруг сзади неё грозно шикнули. Медленно приподняла лицо, всё ещё стараясь не смотреть прямо в глаза неизвестного человека. — Смотри на меня, — скомандовал мужчина, и ей ничего не оставалось, кроме того, как послушаться его. Не хотелось получать больше проблем. Она сглотнула ком в горле и и посмотрела прямо в лицо собеседника. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы вдруг не скривить своё лицо от вдруг открывшегося вида. Он походил на старика. Странная кожа, которая была покрыта глубокими морщинами и пурпурно-синими пятнами. Как у трупа. Трупов она видела много, некоторых даже хоронила своими руками. В горле встал ком. Да этот человек умрёт совсем скоро, зачем она ему? И глаза серые, неподходяще молодые. Но почти не живые и бесцветные. Радужка слегка отличается от белка. Всё это так странно контрастирует. Будто совершенно два разных человека. — Глаза у тебя красивые, — вдруг подал голос господин, а она попыталась вспомнить какого же цвета у неё глаза. Вроде серые… — Знал я почти такие же, как и у тебя. Но их обладательница была слишком своенравна. Да и цвет другой. Так… В чëм же заключалась схожесть? Разный цвет глаз, но они похожи? Странности ему не занимать. Он выкупил её. И только тогда она узнала, как его зовут. Киджи Акаи. Не подходило это имя ему. Но она не знала почему. Будто это не он. — Забудь свой номер, — хмыкнул мужчина, залезая в паланкин. — Я дарю тебе имя. Сакуна. И впредь не скрывай свой характер. Странные слова от не менее странного человека. К новому имени она отнеслась равнодушно. Но характер… Другой бы сказал, что она теперь невольная кукла и должна слушаться абсолютно и беспрекословно. Подобное она слышала, когда выкупали других. Странный. И она вновь брела в неизвестность за паланкином своего господина с новым именем и частично новой жизнью, казалось её удача была либо зверски убита кем-то, либо относилась к своей подопечной совершенно равнодушно.***
Сакуна открыла глаза, но шевелиться дальше желания не было. Воспоминания нахлынули, словно лавина. А дальше были жестокие тренировки, мщение, боль, родители и… глубоко странные «отношения». И в этих отношениях она отдавалась полностью. Он не был первым, но был всегда желанным. Она привыкла к нему и понимала, что он сыграл роль дрессировщика куда лучше, чем все её прошлые надзиратели. Он словно приручил, загипнотизировал. В какой-то мере страшно, но всё равно поразительно. Если люди из её прошлого пытались сломить её, укротить болью, то этому удивительному человеку удалось добиться всего того, чего они желали лишь слегка интересующей её теплотой. Она и сама потом не замечала, как каждый раз тянулась к нему, неосознанно хотела покончить с каким-то делом как можно быстрее и вернуться. Ждала и желала его похвалы, ласки. И после ей стало казаться, что она вытянула счастливый шанс в своей жизни. Кажется, удача вспомнила, что у неё есть подопечная? Пока он не помог найти её родителей, девушка считала его своим отцом. Или спасителем. А потом… К своему ужасу, начала чувствовать неправильные чувства. Совершенно ненужные. А ещё он изменился… Она была глубоко шокирована, когда вдруг к ней вышел после её задания не полумёртвый дряблый старикашка, а взрослый, ухоженный мужчина. Высокий, немного смуглый, постоянно улыбающийся и мягкий. «Сакуна, дорогая!» — было первым, что она услышала от него нового. И пока она отходила от шока, Киджи носился туда-сюда по комнате, будто сам ещё не верил в своё преображение, рассказывая о чём-то. Она следила за его подпрыгивающими необычного коричнево-рыжего цвета волосами, слушала его заливистый смех и не могла поверить, засматривалась в его глаза, которые были не тронуты. И теперь не было разграничения его глаз и его образа. Её даже тогда кольнула догадка: а вдруг этот его образ был настоящим? А тем он её проверял? Но даже её опасения не смогли заставить её относиться к нему иначе. И они продолжили быть любовниками. Признаться честно, с таким Киджи стало всё куда приятнее. Потом все вопросы ушли. Она не задавала напрямую, он сам ответил однажды. И сам предложил стать его первым сторонником-хамелеоном. Она согласилась. И всё было хорошо, пока у него снова что-то не перемкнуло в голове. И вот она далеко от него, хотя раньше он не позволял такого. Особенно на такой долгий срок. Всегда был где-то поблизости, даже если она не знала. Но сейчас всё абсолютно точно не так. Ей казалось, что с каждой сменой его внешности он теряет себя. Дальше об этом бреде думать не хотелось. Есть дела, которые важны сейчас. Работать и впрямь пришлось много. Её предположение о том, что найдёт Сато за сутки оказалось слишком самонадеянным. С каких пор Киджи даёт добро всем на становление хамелеонами? Кто знает сколько ещё людей ошиваются вокруг неё, но при этом служат Акаи? Неизвестность добивает. Добивает и то, что Сато прямо заявил, что действует по указке господина. Киджи перестал ей верить? С каких пор? Почему? Вопросов много, ответов почти нет. Меки её возненавидела, даже попыталась её убить. Что ж, это было ожидаемо. Всё же, она снесла голову Сато на глазах девочки. А Сакуна надеется, что одержимость служанки этим поганцем пройдёт после срока выхода его сил. Иначе будет обидно прощаться. Слишком многое она уже в неё вложила. Стоит нанести ей визит.***
— Я, конечно, получила письмо от Седьмого, но, признаюсь честно, даже в голове не держала, что ты будешь в Конохе, когда я вернусь. Слова Сарады хлестнули всех в комнате. Конохамару резко оторопел, переглянувшись с Наруто. И в тот самый момент, когда Боруто уже хотел открыть рот, чтобы снова что-то ляпнуть невпопад, схватил его за шкирку и пробормотал что-то, что отчёт о работе он предоставит чуть позже, скрылся за дверью с двумя учениками. В абсолютной тишине до выхода дошёл и Шикамару, так же скрываясь из вида. — Сарада, — неловко встрял Наруто, — не кажется ли тебе, что ты излишне строга? — Седьмой, при всём уважении, это дело касается только меня и моего отца. Я бы попросила никого не вмешиваться в наши отношения. Узумаки бросил взгляд на Саске. Если бы только он мог понять, что находится в голове у друга, то возможно, смог бы помочь ему. Но этот гад молчит абсолютно обо всём, что касается его чувств. Сарада, однозначно копия Саске, но именно в этот момент он вспомнил Сакуру. И кажется, это только всё усложняет. — Вам нужно поговорить, может ты… — Так пусть говорит, — хмыкнула девушка, пожав плечами. — Рот ему никто не затыкал. — Сарада… — Седьмой. — Кхм… Что ж, — начал Узумаки, встав с кресла, — тогда я вас оставлю. Взгляд дочери друзей был красноречивее, чем что-либо. И он всё в той же глупой тишине дошёл до двери. Коснувшись до ручки, Наруто вдруг обернулся: — Только не сожгите мне кабинет, прошу. Словил ещё пару взглядов и вынырнул в приоткрытый проём. Атмосфера тяжёлая даже за закрытой дверью. — С ума сойти. Учиха выперли из кабинета Хокаге, — вдруг произнесли рядом. — Шикамару? — завопил в привычной манере Седьмой. — Ты что тут делаешь? — Тебя жду, — скучающе признался Нара. Его уже почти одолела мысль вернуться домой и вздремнуть, но зная характеры всех присутствующих в кабинете, решил немного задержаться. — Нам нужно посетить больницу и академию. — Лучше бы я вышел в окно и направился сразу домой… — Так… что же за причина, по которой ты самоотверженно решил остаться в Конохе до моего возвращения? — плюхнувшись на диван, произнесла Сарада. Она вдруг подумала, что диван вернули в прежнее положение, как и в тот день. Немного подождав, она подорвалась и подошла к окну. Сам кабинет Хокаге только недавно перестал искажаться в голове. — Фотографии. — Фотографии? — она иронично уставилась на него, вздёрнув правую бровь. — У тебя есть фотографии Сакуры? — Мамы? — удивилась Сарада то ли полуутверждению-полувопросу, то ли тому, чьи именно фотографии его интересовали. — Зачем тебе? На недолгое время повисла тишина. Саске ждал её ответа, надеясь, что она всё же ослабит хватку. Но спустя минуты две он понял, что отступать она не собиралась. На её вопросы нет ответа. Как и на его. — Так есть? — Нет. — Врёшь. — Вру, — согласилась она, не сводя с него взгляда. — Но пока не скажешь причину зачем они тебе, можешь даже больше не заикаться об этом. Но если хочешь, можно проще. Сходи к дедушке с бабушкой. У них точно есть фотографии единственной дочери. Саске улавливал ядовитый смысл слов дочери. Такое чувство, будто его отчитывают, словно ребёнка. Ещё и с этим взглядом. — Только поторопись принять решение, — она прошлась по кабинету, медленно подходя к двери. — Либо мне причину, либо сразу в поместье Харуно. Через три дня я снова ухожу на задание, — она уже открыла дверь, но вдруг резко обернулась. — А, и ещё. Если я узнаю, что по какой-то причине задание откладывается, вопросов для тебя станет ещё больше. Очередной хлопок дверью. Саске не сдержал тяжёлый выдох. Если бы было так просто, то он сразу пошёл к её родителям, а не стал бы задерживаться тут до возвращения дочери. Всё же считал, что с ней у него более понимающие отношения. Но на этом Сарада и сделала ставку.