Чертовщина

Иззи всей душой ненавидел голос Стида тупого Боннета, все эти его мерзкие слащавые интонации, когда он обращался к кому-то из экипажа, а время от времени они перекатывались в визгливые нотки, до звона в ушах истерично-высокие — с Иззи он часто позволял себе разговаривать на таких повышенных нотах, от которых хотелось морщиться, а следом, не сдерживая приступ отвращения, выбросить Боннета за борт на корм акулам. Иззи ненавидел этот раздражающий голос — и сейчас, боже упаси, вслушивался в него из своего тёмного угла вместе с остальными собравшимися на палубе членами экипажа. Неведомая хуйня — за прочтением книги для команды Боннет неизменно держал внимание публики, завораживал выразительным тембром, заставляя рассказанную историю оживать, связывал её воедино, будучи рассказчиком, и театрально вживался в каждую новую роль, читая от лица героев. Вопреки всему, невольно и нежеланно, но он вынуждал ловить каждое своё чёртово слово, которое закреплялось где-то в подкорке, обволакивая сознание, оплетая его ядовитой змеёй. Отравляя. Боннета хотелось придушить. Как только он дочитает свою ебучую сказку до конца. Ярость клокотала в венах, пенилась и пузырилась, плескалась через край. Иззи копил свою злость день ото дня, неприкаянно шатаясь по проклятой боннетовской посудине. Он не верил в проклятия, но он верил в Боннета – тот, сука, был до ужаса реален, как бы не хотелось, чтобы всё это оказалось лишь кошмарным сном. Сучий Боннет со своим неизменным выражением детского упрямства и идиотизма на лице – ну что за кара небес?! Почему он не может просто взять и исчезнуть нахуй?! Изредка удавалось ощутить своё превосходство над этим расфуфыренным уродом, упиться тенью страха на его лице – неженка Боннет не имел опыта в рейдах и набегах на корабли и реагировал соответствующе: как тупой клоун из комедийного шоу посреди типичных пиратских будней с грабежом и насилием. Это тебе не убогий цветочек спиздить у проплывающих мимо рыбаков! Впрочем, вопли страха Боннета быстро сменялись на восторженно-возбуждённые возгласы, и Иззи в очередной раз с кислым видом запирался в своей каюте после нового захвата судна. Чертовщина. Блядский Боннет. Чтоб его черти драли. Вообще, Боннет мог быть не против того, чтоб его драли черти, восприняв это с восторгом, как посвящение в настоящие пираты. Иззи скривился. Психуя даже от собственных мыслей об этом чёртовом слизняке, он яростно подорвался со стула, на который успел усесться, мысленно кляня Боннета на чём свет стоит, и с силой его пнул. Стул влетел в стену, жалобно заскрипев ножками по деревянным доскам, и опрокинулся на бок. Не выдержав больше ни секунды этой поглощающей бури в голове, Иззи выбежал из своей каюты, хлопнув дверью. У Боннета была целая грёбаная библиотека. Библиотека на корабле! С мозгами у Боннета просто беда. Таких сумасшедших свет ещё не видывал. Плюясь от досады, но желая хотя бы на пару градусов успокоить и привести в порядок свои сумбурные мысли, Иззи перебирал чужие книги. Открывая их на первых попавшихся страницах и пролистывая, он иногда зачитывал некоторые моменты. Он успел расслабленно привалиться плечом к стене и увлечься процессом чтения, когда в капитанскую каюту с донельзя важным видом прошествовал Боннет, тут же останавливаясь и впериваясь недовольным взглядом в Иззи. — А-а, это опять ты, — вместо вежливого приветствия сказал Боннет таким тоном, словно увидел муху в своём завтраке. Мог хотя бы сделать вид радушного хозяина, он это умел прекрасно. Иззи видел: Боннет был демонстративно доброжелательным и гостеприимным буквально со всеми. Но никакой вид для Иззи Боннет делать не стал, открыто и неприязненно хмурясь. Иззи оторвался от своего занятия, остро усмехнулся и медленно прошёлся вдоль стеллажей, демонстрируя непринуждённость. Словно его ничто в мире не могло заставить чувствовать себя некомфортно. Ни этот размалёванный ядовитый пижон в шелках, ни его игрушечный кораблик с клоунами. — Интересный отрывок, — с ленцой растягивавая слова, произнёс Иззи и бросил на Боннета быстрый взгляд перед тем, как зачитать вслух из книги, которую так и не выпустил из рук. — «Выработанный тяготами жизни и уже привычный скептицизм подсказал ему, что белокурый хозяин поместья просто экзальтированная личность, и все его слова были столь же высокопарны, сколь и нелепы». Гляди-ка, Боннет, про тебя уже книги пишут, вдохновившись твоими причудами! Поздравляю! — Бога ради, — Стид с высокомерием возвёл глаза. — Сомневаюсь, что ты вообще знаешь значение слова «экзальтированный», поэтому, будь так добр, убавь свою неуёмную спесь. Иззи до скрипа стиснул зубы. Кому не помешало бы сбить спесь – так это Боннету. Слишком много на себя берёт, обращаясь с Иззи, как с надоедливой прислугой. Нет, это неверное сравнение, чёртов Боннет и с прислугой был бы неизменно вежлив, он и с уличным бродягой разговаривал бы сдержанно и уважительно, а то и предложил ему чашку чая. С Иззи же, – с правой рукой Чёрной Бороды, мать его! – Боннет в мгновение ока превращался в такую мерзкую суку, что хотелось просто взорваться и вырвать ему язык с корнем. Ведь это даже не пассивная агрессия, это... чёрт знает что! С ним Боннет не маскировал свои словесные выпады под наигранную вежливость, даже не пытался, он огрызался вполне прямолинейно, ядовито и бойко, словно специально нарывался и выводил из себя. Какие-то дикие игры с огнём! Так что о тёплом приёме и чае вообще не было никакой речи. Иззи проглотил комок из странной обиды и досады по этому поводу, прикладывая недюжинные усилия, чтобы ни один мускул на его лице не дрогнул. Незачем доставлять Боннету такое удовольствие и поддаваться бурлящим эмоциям, так что пусть болтает, что хочет. Всё равно недолго ему осталось пыжиться и распушать свой павлиньий хвост. К слову, Эдварда пора поторопить с осуществлением плана, сколько можно тянуть?! — Вероятно, это что-то оскорбительное на вашем аристократическом языке, — хмыкнул Иззи с издёвкой и старательно равнодушно повёл подбородком, распрямляя плечи. — И потом, — самодовольно фыркнул Боннет, отвернувшись от Иззи, словно не хотел его обольщать ни взглядом, ни вниманием к его словам. — Читаешь ты просто ужасно. Тебе бы тренироваться чаще. Либо не лезть туда, где выглядишь смешно и нелепо. Сказать, что Иззи охренел на такое заявление – это не сказать ничего. От такой наглости он поражённо захлопал глазами, так и не издав ни звука, просто ощущая, как в глотке, корчась, умирают в муках все возмущённые реплики о том, что это как раз Боннет позориться, стремясь вписаться в мир, где выглядит жалко и смехотворно. Никчёмный пират, не владеющий никаким оружием, никчёмный капитан, подвергающий всех опасности своей некомпетентностью. И ещё имеет наглость высказывать Иззи про то, что не стоит браться за вещи, которые не умеешь делать! Это всего лишь ебучая книга, ебучий отрывок и ебучее слово! Иззи и не претендовал на звание профессионального чтеца. Теперь что, сразу надо цепляться и делать замечания?! — Твой совет – да тебе в уши, грёбаный засранец, — выплюнул Иззи и пулей вылетел из каюты Боннета. Сплюнув себе под ноги, Иззи подловил Эдварда у фальшборта. Тот блаженно уставился на горизонт, чуть кривя губы в мягкой улыбке неопределённого значения. Пышущий гневом и не успевший взять его под контроль, Иззи порывисто схватил Эдварда за рукав и потянул, привлекая рассеянное внимание капитана к себе. Эдвард вообще был максимально странным в последнее время – этот ебучий Боннет явно что-то сделал с его мозгами! — Поговорить! — каркнул Иззи. Его голос был звенящим и натянутым, как тетива перед выпущенной стрелой. Эдвард, выплыв из своего неясного состояния безмятежности, обратил на Иззи удивлённый взгляд, словно присутствие своего первого помощника привело его в замешательство. Иззи проглотил вспыхнувшую обиду. Эдвард имел наглость останавливать Иззи от ухода, а потом не обращать на него внимание, делая вид, что никаких договорённостей насчёт Боннета и его корабля у них не было и в помине, но не имел смелости сказать Иззи правду о том, что передумал убивать приглянувшегося плюшевого питомца – это бесило и разочаровывало. Почти дрожа от злости и чеканя каждое слово, Иззи выцедил: — Если передумал, так и скажи! Или дай мне уйти! С меня хватит этого театра абсурда, Эдвард! — Ты всегда такой грубый, — неожиданно проронил Эд и тоскливо, даже как-то жалобно вздохнул, чем привёл Иззи в ещё большее недоумение. Отвечал Эд спокойно, мягко и как-то отрешённо: — Ничего я не передумал, не кипятить, приятель. Наберись терпения. Не могу понять, на какое шило напоролся твой зад, что ты в последние дни такой бешеный? Иззи хотел спросить, какой дурью Эдвард закинулся, что он в последние дни такой пришибленный, но промолчал. Иззи не стал дослушивать типичные оправдания капитана, замаскированные под: «Ну чё завёлся-то, всё в силе, всё будет круто». В этом уже давно не было никакого смысла, пора было придумывать план самостоятельно, как разрулить сложившуюся ситуацию. Всё катилось на бешеной скорости в какое-то новое дерьмо. Иззи это не нравилось. — Да ладно тебе уже, Из. Смотри, Стид собирается читать сказку. Пойдём лучше послушаем. Сказки – это прикольно! С Иззи было достаточно приколов, он уже наслушался здесь всякого-разного. Он потоптался на месте, глядя вслед Эдварду и погружаясь в свои безрадостные мысли. Проходя мимо сборища идиотов, он приостановился от чувственного звучания голоса Боннета. Тот зачитывал вступление, придавая ему умеренного напряжения для предвкушения продолжения истории, ярко зарождающейся в звуках его голоса. Иззи стиснул челюсти и бросил на Боннета мрачный взгляд, почему-то безумно желая поймать ответный взгляд на своё внимание, но сам не верил, что это случится – чёртов Боннет никогда на него не смотрел без крайней необходимости, словно и вовсе не принимал в расчёт его существование. В недрах души стало вновь просыпаться зудящее раздражение. Но в следующий момент пришлось внутренне вздрогнуть – Боннет поднял голову и посмотрел в упор на Иззи. Глаза его ничего не выражали, но взор был прямой и очень внимательный. Длился он не дольше трёх секунд, но какого-то хрена сбил с толку настолько, что Иззи не сразу отмер и вспомнил, что хотел уйти к себе. И снова остался на проклятую сказку. На следующий вечер Иззи брёл к себе в каюту и грыз яблоко. Плана у него пока никакого не было, он чувствовал себя нервозно и растерянно. Боннет не выходил из головы, что нервировало и пугало только сильнее. Это конченное ванильное ничтожество с замашками редкостной суки очень качественно умело пробираться в голову и наводить там свои порядки. Нет уж – с Иззи у него этот номер не пройдёт. Иззи придумает план и... Глубокое погружение в мысли не всегда идёт на пользу. Иззи даже не успел додумать мысль до конца, как на ходу врезался плечом в чьё-то тёплое тело. На него тут же уставились немного расфокусированные и мягкие глаза Боннета, но стоило тому увидеть, с кем произошло столкновение, как мягкость в его взгляде сменилась нарочито враждебной строгостью, и его брови надменно приподнялись. — Советую смотреть, куда идёшь, — пробормотав это, Боннет расправил плечи и хотел пройти мимо, но Иззи грубо цапнул его за запястье, утянув с прохода к стене. Боннет не удержал равновесие и почти припал к Иззи. В ноздри резко ударил букет запахов из сладковатых духов, чистой кожи и хорошего алкоголя. Боннет, очевидно, навеселе. Иззи тряхнул головой, избавляясь от странного лёгкого ощущения какой-то щемящей сдавленности в груди, навеянного обволакивающим запахом, что исходил от Боннета. Приятным ли было это ощущение или же нет – Иззи не успел понять, да и не хотел. Он отпустил руку Боннета и приподнялся на мысках, злобно зашипев ему в губы: — Что б ты знал, мне известно значение слова «экзальтированный», и я считаю, что оно тебе подходит. Ты, раздражающий, напыщенный, самоуверенный, блядский, тупой, непостоянный аристократишка, у которого вместо мозгов сахарная... — Это всё очень интересно, — со скучающим видом перебил его Боннет заплетающимся языком, гордо выравнивая своё положение в пространстве. Щёки его разрумянились, глаза блестели, светлая прядь кокетливо упала на лоб. Он придурошно хихикнул, глядя на проглотившего окончание своей пылкой речи Иззи. — Но я тороплюсь. Однако, поскольку пополнять свой словарный запас крайне полезно, то я рад за тебя, малыш. Стид в ленивом неосознанном жесте опустил мягкую ладонь на щёку Иззи, скользнув по ней напоследок. Иззи оцепенел под этой отстранённой нежностью прикосновения, сердце лихорадочно толкнулось в груди, ускоряясь в ритме. Иззи вновь не успел ничего сказать, судорожно втянув в себя сладковатый воздух. В голове на миг опустело, а потом в ней что-то взорвалось. Ты труп, Боннет. Ты труп, ты труп, ты, блять, чёртов труп. Иззи в ошеломлении смотрел вслед удаляющемуся на нетвёрдых ногах Стиду, что-то напевно мычащему себе под нос, и невольно прикоснулся к своей щеке. Она была горячей, пылала под его ладонью то ли от немой ярости, то ли от переизбытка смешанных эмоций, тесно ворочающихся в груди. Иззи задумчиво откусил яблоко, но тут же поперхнулся, не в силах отойти от выходки Боннета. Чертовщина.