Словно сон

Утром, когда солнце только начало золотить верхушки небоскрёбов, Липпманн молча наблюдал за восходом с балкона. Зимой рассветает достаточно поздно, а значит, он уже опоздал на встречу в баре «Старый мир». Они с компанией договорились встреться где-то около девяти. Он не смотрел на часы, но знал, что время уже упущено. Ему не составит труда оправдаться за этот маленький проступок перед Пианистом, но вот насчёт Айсмена сказать будет нечего. В конце концов, всегда можно раскрыть правду, или, как наиболее выгодно в их случае, полуправду. Никому из союза незачем знать, чем именно двое молодых людей занимались ночью. Всё-таки, понятие личной неприкосновенности до сих пор существовало, несмотря на то что Липпманн являлся медийной личностью. Если кто-то захочет влезать в это, то он легко съедет с темы. Айсмен, в свою очередь, даже под расспросами Альбатросса, которые страшнее любой пытки, ничего не расскажет. Ему попросту нет смысла это делать. Для него не будет никакой выгоды в том, что это вскроется. Да и вообще…создавалось ощущение, что этому тихому и молчаливому наёмному убийце всё равно на то, что между ними было. А Липпманну? Имеет ли это значение для него? Он поплотнее запахнулся в халат, вдохнув морозный воздух, и задумался. Почему всё так странно сейчас? В любой другой ситуации ему бы хватило состроить нужную гримасу и все проблемы решились бы сами по себе. Он соблазнил сладкими речами не одну женщину и обвёл вокруг пальца немало мужчин, однако здесь всё бестолку. Что бы Липпманн не сказал Айсмену этим утром, ничто не сотрёт из памяти поцелуи и тихие разговоры полушёпотом, которые срывались с губ в порыве страсти. От этого на сердце было тяжело. Быть может, у Липпманна до сих пор шалят гормоны? Вероятно, нет. Он зябко поёжился, поворачиваясь в сторону гостиной. Пора бы собираться. Нельзя вечно стоять тут и размышлять об этом, если надо, ответ придёт сам собой. Машина плавно подъехала к двери бара. Двое молодых людей почти синхронно открыли двери и вышли из салона. Липпманн с одной стороны, а Айсмен с другой. Однако их цель была общей. Оба зашагали в одном и том же направлении, но даже не удостоили друг друга кротким взглядом. Раздался звон колокольчика. Присутствующие обернулись на звук. Альбатросс первым подскочил к пришедшим и сходу начал тараторить что-то про метель. Липпманн уже давно привык к подобному мозговому штурму, поэтому лишь улыбался и изредка кивал. Иногда Альбатросс позволял ему даже вставить пару фраз. Айсмен же, по обыкновению проигнорировал этот непрекращающийся поток слов, пройдя вглубь бара. Он сел на кресло в углу, достав из внутреннего кармана пальто пачку сигарет. Это для него было своеобразным ритуалом, без которого день явно обречён на провал. Липпманн ощутил мимолётное облегчение. Всё было по-старому. Никто не задавал лишних вопросов, не бросал косых взглядов. Хотя в принципе, чего Липпманн вообще опасался? Он как-то рвано выдохнул и вместе с Альбатроссом, который не замолкал ни на минуту, подошёл к Пианисту. Тот слабо улыбнулся, опершись локтями на бильярдный стол. Его лицо было слегка уставшим, наверняка пришлось всю ночь заниматься подделками. Будет славно, если результат его устроит, однако если нет, то пиши пропало. Пианист взглянул на Альбатросса, вклиниваясь в поток слов, и параллельно налил себе шампанского. Небольшая доза алкоголя позволит ему расслабиться. Главное не переборщить. Липпманн последовал его примеру. Они поравнялись друг с другом, прижавшись плечом к плечу и в момент, когда у Альбатросса, наконец, закончился воздух, сказал ему на ухо: — Ты вчера нормально добрался? — Вполне, — мягко ответил Липпманн, — мне помог Айсмен. Пианист развернулся к нему с ехидной ухмылкой на лице. Кажется, его распирало желание съязвить, но не ему, а Айсмену. Он поднял брови, удивлённо отпивая из бокала: — Ну дела. — Что не так? — спросил Липпманн, крутя в пальцах тонкую ножку хрусталя. — Обычно он так не делает. — Как именно? — Ну, — Пианист усмехнулся, — я имею ввиду, что обычно Айсмен не говорит больше двух слов в месяц и не интересуется нашими делами, чаще, чем…никогда? Липпманн не смог сдержать улыбки. Это хоть и был чистейший сарказм, но в нём присутствовала доля правды: — Он у тебя ночевал? — спросил Пианист, проглотив шампанское. — Да, говорил, его ни одна машина не брала. — Не удивительно, — он фыркнул в ответ на это заявление и указал на дверь, — такая метель. — Это верно, — Липпманн почувствовал, как тиски тревоги ослабляют давление. — Вот видишь, — Пианист дружелюбно толкнул его плечом, — вы поладили, а ты говорил, он тебя недолюбливает. После этих слов шампанское стало у него поперёк горла. На ум пришла колкость, о которой лучше было не думать. Липпманн с трудом удержался от того, чтобы не съязвить и лишь слегка улыбнулся. Они стукнулись бокалами и вместе отпили. С другого конца бара на них смотрел Айсмен. Он мирно сидел на том же самом месте, устало подперев щёку рукой. Ночь была беспокойной. Это нельзя было назвать сном, потому что через каждые полчаса сознание Айсмена словно бы выныривало из вязкого омута воспоминаний. Они всё ещё были свежи, как и наполнявшие тело ощущения. Казалось, дыхание Липпманна невесомо касается его губ, смазано двигается к щекам и шраму на глазу. Звук нежно срывающегося голоса будто бы вновь был с ним. Изящные пальцы обхватывали ладонь, цепляясь за неё, словно за последний фрагмент ускользающей реальности. Только сейчас Айсмен решил задаться вопросом о том, почему это произошло между ними. У него не было вариантов, потому что Липпманн в любом случае не стал бы преследовать корыстные цели, а остальном…не может быть такого, чтобы между ними что-то стало возможно. Однако сейчас, наблюдая за тем, как Пианист и Липпманн мило беседуют, у него закралось смутное подозрение. Уж не хочет ли он подобраться к лидеру союза через него? В любом случае, хоть они и в одной организации, но никто не отменял междоусобных конфликтов. Каждый в этой жизни крутится как может, видимо, Липпманн, наловчившись идти по головам в киноиндустрии, решил, что подобные методы будут эффективны и в Портовой Мафии. Что ж, его было не за что винить. Айсмен привык ко многому. Он встал с кресла, достав ещё одну сигарету, и отошёл, чтобы закурить.

***

Их компания разошлась лишь под вечер. Первым, ожидаемо, ушёл Айсмен. Он не особо любил шумные мероприятия, предпочитая тишину. Его никогда не удавалось уговорить остаться на подольше, да и никто этого особо не делал. Разве что Альбатросс мог попытаться, но никакие аргументы на наёмника не действовали. Ему не была неинтересна игра в бильярд или выпивка, а уж о делах мафии и говорить нечего. В этом отношении Айсмен был очень исполнительным и делал всё, что прикажут, не имея тенденции задавать лишних вопросов. Он так же был против того, чтобы распространяться о подробностях задания. Это знали все, поэтому никто и не пытался докопаться до того, что, на самом деле, было у него в голове. Однако сейчас казалось, что даже он сам не может этого понять. Бесполезно рассуждать о произошедшем, всё равно, ничего нового Айсмен не придумает. Пожалуй, именно это его и беспокоило. Утром они с Липпманном почти не разговаривали. Он лишь коротко бросил, что будет ждать на улице, спускаясь по лестнице уже собранный. Это ли имеют ввиду люди, когда говорят, что человек выскочил из дома как ошпаренный? Айсмен остановился. Он поднял голову и взглянул на ярко светивший фонарь. Его плечи медленно поднялись. Изо рта вырвалось облако пара. Долго размышлять не пришлось. Он быстро развернулся, словно боясь передумать. С самого начала всё к этому и шло, так к чему теперь сомнения? Шагая по заснеженной дороге, Айсмен отходил от собственного дома всё дальше. Липпманн потёр ладони друг о друга, пытаясь утихомирить невесть откуда взявшуюся дрожь. Пожалуй, стоит выпить чего-то горячего. Хоть в квартире и было тепло, но всё-таки сквозняком по ногам тянуло ощутимо. Только он собрался пройти на кухню, как вдруг раздался звонок в дверь. Кто мог прийти в такой поздний час? Липпманн настороженно скосил глаза на дверь и подошёл к вешалке, достав из кармана пальто маленький пистолет. Это был обыкновенный дамский кольт, но, в целом, голову им можно было прострелить, если что. Он опасался заглядывать в глазок, поэтому стоял у двери, прислушиваясь. С другой стороны, может, это были просто соседи? Кому там не спится? Из-за двери донеслось тихое — Это я, открывай. Айсмен? Вот уж кого Липпманн точно не ожидал услышать. Он повернул замок, распахнув дверь. Его глаза прошлись по фигуре наёмника. Ранений и прочего не было. Он стоял напротив него, засунув руки в карманы. На щеках виднелся румянец то ли от холода, то ли от чего-то ещё, потому что была слышна едва заметная отдышка. По лестнице поднимался неужто? Есть же лифт. Липпманн моргнул, а потом спросил с некой опаской: — Айсмен? Что-то случилось? — Нет, — холодно ответил тот. — Кхм…тогда, какая-то информация о деле? Тебе есть что мне рассказать? — Нет, — Айсмен молчал недолго, но тишина, повисшая между ними как-то давила. — В этом и проблема, что нечего. Поэтому я здесь. Липпманн прищурился. Он отошёл, отложив пистолет на тумбочку, и как бы приглашал войти: — Что ж…полагаю, тебе лучше пройти. Вместе мы сумеем что-то придумать. Айсмен только кивнул в ответ, широким шагом входя в квартиру. Хозяин апартаментов захлопнул за ним дверь, щёлкнув замком. Это действие было машинальным, но до него только потом дошёл смысл. Он посмотрел на своего нежданного, но, в глубине души желанного гостя, а потом спокойно сказал: — Проходи на кухню, я могу предложить тебе чай? Айсмен лишь взглянул на него, вспоминая, чем это предложение закончилось в прошлый раз. Липпманн моментально всё понял, поэтому поправился, кашлянув: — Раздевайся в общем, я пойду поставлю чайник. После этих слов, у него на лице выступила едва заметная краска. Он услышал за своей спиной стук каблуков по паркету. Айсмен пошёл за ним, разместив пальто на вешалке. Липпманн поставил чайник и со вздохом опёрся на кухонную тумбу. Его глаза вновь нашли фигуру Айсмена. Тот поправил жилетку, а потом, взъерошил рукой волосы. После чего он неожиданно заговорил, указав рукой в сторону Липпманна: — Обновка? — Что? — тот будто бы очнулся ото сна. — Ремень. — Ах это, — он взглянул вниз, усмехнувшись, — да, купил недавно. — Хорошо на тебе. Липпманн улыбнулся, прищурив глаза: — Немногие заметят такую мелочь. — Зря. Айсмен сел на стул, сложив руки в замок. Его плечи напряглись. Липпманн бросил взгляд на его спину. Он осторожно приблизился, положив руки ему на плечи. Пусть внешне этого и не было заметно, но внутренности Айсмена скрутило в тугой узел. Оба помнили вид тех страшных шрамов, которые уродовали когда-то гладкую кожу наёмного убийцы. Липпманн в задумчивости погладил его сквозь рубашку. Он тихо сказал: — Ты нервничаешь? — Нет, — почти тут же последовал короткий ответ. — Тогда почему так напряжен? — Так всегда. Специфика работы. — Ты о чём? — Липпманн даже немного улыбнулся. — Долго объяснять. — Я не спешу. На лице Айсмена появилась едва заметная ухмылка. Он развернулся к нему вполоборота и опёрся локтем на спинку стула: — Марать руки всегда тяжело. — О, вот как, значит, — Липпманн скрестил руки на груди, вновь прижавшись спиной к кухонной тумбе. После чего он решил продолжить тему, но в другом направлении. — Если уж говорить об этом, то у актёров это тоже частая проблема. — Это ещё почему? — Репетиции, сон где попало, например иногда приходится спать на тесном диване, где не всегда мягко. Айсмен понимающе кивнул, поджав губы. Выражение его лица пусть и было бесстрастным, но на дне этого колкого холодного взгляда виднелась нежность, которая, казалось, очень давно не показывалась. — Но, к счастью, у многих гонорар достаточно большой, чтобы оплатить количество восстановительных процедур, — Липпманн поднял руку, начав загибать пальцы, — массаж, уход за кожей, волосами и прочее. — Я это заметил по количеству баночек в ванной. Липпманн коротко засмеялся. Айсмен ответил: — Я ничем не пользовался. — Да даже если бы и воспользовался, то что с того? Дальнейший диалог был прерван оглушительным свистом закипевшего чайника. Оба подхватились выключить его, в результате чего рука Айсмена оказалась быстрее. Он выключил плиту, оказавшись рядом с Липпманном в мгновение ока. Они стояли, замерев. Слышались только тихие звуки дыхания. Наконец, Айсмен повернулся в его сторону. Он отошёл на пол шага, но неожиданно изящная рука схватила грубую ладонь. Раздался тихий полушёпот: — Знаешь, нам вовсе не обязательно что-то решать с этим, но…я не думаю, что остальные как-то будут нас осуждать. Айсмен покачал головой. — Мне нет до этого дела, будет ли осуждение в мою сторону, что насчёт твоей репутации? Липпманн усмехнулся: — Об этом ты можешь даже не переживать. Жизнь актёра — тайна за семью печатями, тем более такого, как я. Лишь только… — он оборвал фразу, оставив её висеть в воздухе. — Что? — Айсмен задал наводящий вопрос. — Сам понимаешь, Портовая Мафия — место опасное. Мы можем в любой момент быть убиты. — И? — спросил он безразлично, притягивая Липпманна за руку ближе. Тот лишь усмехнулся, покачав головой: — Я бы не пришёл, если бы не осознавал риски, — Айсмен уверенно взглянул ему в глаза. — То есть… — Липпманн посмотрел на него, приоткрыв губы. Он рассеянно забегал глазами, — вот оно как… — Я лишь хочу услышать твой ответ. Однако желаемого ответа Айсмен так и не дождался. Вместо этого Липпманн наоборот поджал губы, как бы запирая в себе дальнейшие слова. Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями: — Мне не забыть то, что было. Я уже не сумею смотреть на тебя, как прежде, поэтому…полагаю, — его сердце стучало быстрее, сбивая с мыслей, — у меня нет другого варианта, так ведь? Айсмен? — прошептал он, глядя на него. — Полагаю, так, — после этого тот отпустил его руку. Липпманн не успел даже как-то отреагировать, как вдруг оказался втянут в мягкий поцелуй. Руки Айсмена ласково огладили щёки, а потом приобняли Липпманна за талию. В этих жестах было только спокойствие, не чувствовалось какой-то примеси страсти или желания. Он умел быть осторожным и чутким, но только тогда, когда доверял человеку. Завоевать настолько неприступное сердце казалось чем-то нереальным. Однако у Липпманна это получилось. Происходящее сейчас ощущалось словно сон. Дурной он или нет, решать только им.