Муза

Стид заметил задумчивую хмурость Эда спустя месяц общего плавания. Был октябрь. Ветра становились холоднее, а небо редко показывало свою темную синеву за серым полотном облаков. Их паруса сливались с горизонтом по утрам из-за сильных туманов, команда всё чаще ночевала в трюме, пытаясь отогреться в общей куче замёрзших и промокших от дождя тел. Эд с каждым днём становился все более молчаливым. Его уже больше не радовал мармелад, мыло. Даже чай с сахаром, в который плеснули немного рома, не прогонял тонкую морщинку на его лбу. Она, казалось, поселилась там навсегда, и с каждым днём прорезалась все сильнее, словно впечатывалась в его угрюмый облик. Не помогали вечера песен, сказки, и даже один предпринятый вечер танцев. Эд вздыхал, отказывался от любого веселья и всё чаще оказывался на палубе рядом с первым помощником Хэндсом. Это было… нормально. Стид совсем не ревновал, ни капли. Но тонкий огонёк беспокойства все же обжигал его внутри, подтачивал червём: смотри, ты ему надоел, он передумал насчёт тебя. Ты ему не нужен. Из-за мрачных мыслей Стид стал рассеян и сам становился хмурым, что отражалось на общем духе команды. К концу месяца почти весь экипаж ходил со странным тревожным ощущением надвигающейся бури. И её не пришлось долго ждать. Шторм разразился первого ноября. Ливень ударил с такой силой, что даже сквозь толстые просмоленные вишневые доски под палубу проникала вода. Сложенные паруса трепало ветром до тягучего скрипа в мачтах. Казалось сам корабль стонал от натуги, пытаясь удержаться на волнах. На палубе была жуткая суматоха — Эд почти сорвал голос, выкрикивая приказы. Прыгая по такелажу он пару раз чуть не сорвался в воду, а Стид, примотанный толстой веревкой к мачте, никак не мог ему помочь. Олуванде несколько раз ударился головой о пол, когда особенно сильная волна сбивала его с ног. Джим пытались ловить его, но у них не всегда это получалось. Швед и Малыш Джон рыдали и молились могущественной Калипсо, Баттонс кричал о милости Океана, а Френчи уверял всех, что они прокляты. В основном только Эд, Клык, Иван и Роуч обеспечивали работу корабля, в то время как остальные старались не мешаться у них под ногами. Стид, привязанный к мачте почти по середине судна, имел отличный обзор и мог (между рыданиями, тошнотой и молитвами) наблюдать за действиями экипажа. Он беспокойно оглядел всех один раз, второй, третий… и заметил, что кого-то недосчитался. Люциус и Пит трусливо выглянули из трюма и снова скрылись внизу. Ну, двумя оболтусами меньше. Стид даже улыбнулся, хорошо, что они были в относительной безопасности. Его взгляд снова скользнул по палубе, но даже после того, как он нашел пропажу ощущение беспокойства не прошло. Кого-то не хватало. — Эд! Где Иззи? — пытаться перекричать бурю было глупо, но Эдвард был настроен на него, как парус на ветер, он тут же обернулся и приложил ладонь к уху. — ГДЕ ИЗЗИ? — Стид попытался крикнуть громче, но в этот момент новая волна захлестнула левый борт и всем снова стало не до болтовни. Стид лишь надеялся, что этот ворчливый человек не шлепнулся за борт. Хотя они и не ладили, но тот, кажется, нравился Эду. Буря постепенно проходила мимо, корабль ещё довольно сильно штормило, но все чувствовали — кризис уже миновал, они выстояли. Эд первым делом добрался до Стида, как только смог непослушными пальцами развязать канат. — Ты что-то спрашивал? — его голос сипел, Стиду хотелось завернуть его в теплый плед и налить чай с мёдом. Он обязательно это сделает, как только они смогут отправиться в каюту. — Я потерял Иззи. Не видел его наверху. — О, Из не поднимается в шторм, — Эд сказал это так спокойно, словно это было обычным делом. И да, для кого-то вроде Люциуса или же самого Стида это было бы обычным, но Иззи казался суровым моряком. — Он боится грозы? — Стид позволил себе тонкий флер насмешливости. — Его тошнит. А ещё он кое-кого потерял в грозу. И больше не может…- Эд прочесал мокрые волосы пальцами, — слушай, сейчас не самое время. У него как раз приближается годовщина и… — Капитан, — хриплый голос первого помощника раздался совсем рядом, оба капитана резко оборвали свою беседу. — Тебе лучше, Из? — Эд снова слегка хмурился. Стиду хотелось разгладить пальцами эту надоедливую морщинку на его лбу. А лучше загладить её поцелуями. — Капитан, корабль достойно выдержал шторм, порванный парус заменим в течение двух часов, команда по большей части не пострадала, порох не намок, после ужина я и мистер Сприггс проведем ревизию имеющихся вещей…- Хэндс игнорировал вопрос Эда, отчитываясь по всей форме, будто он участвовал в спасении корабля во время шторма, а не прятался в трюме, забрызгивая обедом пол. Стид с подозрением его осмотрел. Первый помощник и правда выглядел больным: он был мокрым, хотя и не стоял непосредственно под дождем, бледным, а его голос едва заметно дрожал, как и его руки. Словно он усилием воли заставлял себя стоять на палубе. — Ревизия подождет до завтра, да ведь, Эд? — Стид мягко его перебил и получил убийственный взгляд от Хэндса. — Да, приятель, всем стоит отдохнуть. Сначала верните парус, а потом команде следует расслабиться. И тебе тоже. Ты хочешь… — что бы ни собирался сказать Эд, Иззи уже не слушал, он лишь резко кивнул и угрюмо захромал по палубе к лежавшему у бочек экипажу. Эд вздохнул и потёр лицо ладонями. — Почему с ним так сложно, — сдавленно сказал он. — Милый, давай тоже отдохнем, твое бедное колено наверняка хочет в тепло. И твоя одежда совсем промокла, — Стид рассеянно потрогал руками плотный узел каната, который держал его возле мачты. — Не мог бы ты?.. — Да, конечно, сейчас, — ловкие, хотя и уставшие, пальцы Эда быстро высвободили второго капитана из плена. — А теперь пойдем отдохнем, мы это заслужили. Эд смиренно кивнул. Он бросил последний тоскливый взгляд в сторону Иззи, который уже кричал на Ивана и Малыша Джона, пытавшихся снять парус без лишних дыр. Стид осторожно взял Эда за руку и спрятал в своей каюте. Им необходимо было поговорить о том, что происходит. Но это может подождать, решил Стид. Хотя бы до утра. Утром впервые за несколько недель показалось солнце. Оно мягко проникло за вуаль на окне, озолотив серебро волос Эда. Стид не мог налюбоваться его красотой и умиротворением в этот миг. Корабль мягко шел по волнам. Его покачивание ощущалось привычным и надёжным. Стид нежно очертил кончиками пальцев лицо Эда — его мягкий подбородок, укрытый небольшой бородой, за которой суровый пират следил с удивительным рвением, пухлые губы, чуть сухие от ветра, точеный изгиб носа, округлый лоб. Это все — Эд. В каждой морщинке, каждой родинке, каждом шраме, украшавшем — и именно украшавшем — лицо Капитана Черной Бороды. Он был одарен мужественной устрашающей красотой. Но под кровожадной маской бича семи морей — лишь Эд. Мягкий, нежный, любимый Эд. Стид не смог удержаться и запечатлел сладкий поцелуй на его губах, срывая ещё сонные вздохи любимого мужчины. — Уже утро, — произнес он ласково, — нам нужно вставать. — Ммм…- Эд улыбнулся и обхватил грубыми ладонями лицо Стида, — я люблю, когда ты меня будишь. Но особенно люблю, когда ты делаешь это попозже… Эд потянул Стида на себя, укладывая второго капитана на свою грудь. — Давай ещё полежим, Иззи все сделает, — Эд зевнул и ткнулся носом в золотые кудри Стида. Воспоминания о вчерашнем шторме тут же пронеслись в сознании Боннета. Холодный дождь, буря, Эд, один на такелаже, и дрожащий Иззи, пытающийся делать вид, что это — ничего, пустяк. — Милый, я не хочу тебя пугать, но нам необходимо поговорить. Обещаю, это не что-то плохое, — Стид почувствовал, как Эдвард напрягся под его щекой. — Это про Иззи? — спросил тот осторожно. Тон его голоса был выверено нейтральный. — Боюсь, что да. Нам…есть о чем говорить, не так ли? Это не единичный случай? — успокаивающие руки Боннета мягко погладили усеянные татуировками плечи Эдварда. — Нет, это…обычно только осенью. Перед годовщиной он… — Эд замолчал, когда не смог подобрать слова. — Он что? Эд, пожалуйста, мне необходимо знать, чтобы я мог помочь, — Стид взволнованно вскинул лицо и посмотрел прямо на Эда. Вся нежная мягкость утра ушла, снова оставив после себя скованную хмурость. — Ты не сможешь помочь, Стид. Это Иззи. Ему никто не сможет помочь, видит Бог, я пытался, — Эд откинулся на подушках и уставился в потолок; — я расскажу. Господи. Конечно, я расскажу тебе всё. **** Прошло пятнадцать лет с того момента, как Израиль Хэндс начал носить свое кольцо на шее. И пятнадцать лет, как он стал несокрушимым Израилем Базиликой Хэндсом, карающей дланью Черной Бороды, его верным мечом и палачом. Пятнадцать долгих тоскливых лет. Если бы кто-то спросил Иззи — он бы сказал, что его рана свежа так же, как и пятнадцать лет назад. Она не закрывалась ни на миг, ни на одну секунду. Боль — единственное, что двигало Иззи вперёд. Боль и Эдвард. Они были связаны в сознании Израиля как единое целое — глядя на Эда, боль обрушивалась на Иззи волной, но если Эд был вне его взора — боль отступала, и тогда первый помощник оставался наедине с тянущей пустотой. И эта пустота была намного хуже любой боли, которую на него выливал Эдвард. Пустота высасывала из Хэндса все эмоции, не оставляя даже гнева, за который тот держался, как корабль за якорь. Пустота подводила его к опасному краю, мыслям, вечно снующим на грани сознания: «Для чего все это? Может быть было бы проще привязать к ногам пушечное ядро и отправиться в плавание за борт корабля? Было бы легче никогда больше не чувствовать?». Израиль был верующим, кто бы что ни говорил на этот счет. Его мать научила юного Иззи нескольким простым молитвам, а также рассказала о каре, которая будет преследовать тех, кто заканчивал свою жизнь своими руками. Не то, чтобы Хэндс рассчитывал на рай. Но он надеялся в аду оказаться в одном котле со знакомыми лицами. Хотя бы с одним. С другой стороны, он искренне надеялся, что именно этот человек попал в рай. Ведь бог мог видеть его чистую душу, верно? Да, Иззи не был дураком, он понимал, что пираты нарушали сразу несколько заповедей — и не убей, и не укради. Но именно этот человек, только Он — Он мог бы попасть в рай. Израиль молился о нём каждый вечер, в надежде, что это поможет. Если это могло помочь, он будет делать это до последнего вздоха. Он верил в это. День, в который Иззи встретил Нейтана Вейла был самым обыкновенным днём. «Королева Анна» стояла в порту Тортуги, а Израиль выпивал с Эдваром в баре «Толстяк Берч». Это было грязное крохотное заведение с единственным выбором алкоголя — дешевым ромом, но их всё устраивало. Им тогда не нужно было многого: немного дурмана в голове и шумная компания. У них был отличный рейд, который, наконец, принёс им достойную прибыль, и о капитане Черной Бороде начали шептаться по углам. Иззи говорил какой-то нелепый тост о храбрости, когда на его плечо опустилась ладонь. — Могу я вас спросить? — вкрадчивый тихий голос почему-то заставил Хэндса поперхнуться посреди речи и вскинуть лицо. Над ним возвышался юноша. Очень красивый юноша. На самом деле Иззи мог бы описать его как самого привлекательного человека, которого он видел в своей жизни. Его рыжеватые каштановые волосы озарялись золотым ореолом, зеленые глаза были ласковыми и лукавыми, по лисьи хитрыми, а на тонком горбатом носу приютилась стайка темных веснушек. — Ух ты, — не очень разумно произнес пьяный язык Хэндса, и юноша расплылся в смущенной улыбке. — Я хотел узнать, могу ли угостить вас? — снова подал он голос и Эд издал пошлый свист. Посетители рассмеялись, а Из почувствовал горячий румянец, заливающий его лицо. — Да, — сказал он просто. Его взгляд все еще был прикован к привлекательному облику юноши. — Я Нейтан, Нейтан Вейл, — представился тот и Иззи кивнул. Эд хохотнул. — Это Иззи Хэндс, и он обычно поразговорчивей, — капитан толкнул Иза плечом, выводя из транса. — Ах, Иззи сокращенно от Израиль? — спросил Нейтан. — Он не любит, когда… — Да, Израиль, — перебил Хэндс. — Это очень красивое имя. Вам оно подходит, — Нейтан заметил, что не убрал руку с плеча Иззи и осторожно отстранился. — Ты можешь называть меня Израилем, если оно тебе нравится, — Эд буквально поперхнулся напитком от этих слов. Все в команде знали, что Иззи ненавидит свое имя и готов выкинуть человека за борт, если тот осмеливался его использовать. — Что ж, Израиль, я сейчас вернусь. Жаль, что выбор напитков в этом баре оставляет желать лучшего, но зато компания — лучше некуда, — Нейтан подмигнул и быстро ретировался к барной стойке, оставляя Иззи вспоминать, как использовать свой чертов язык и пытаться осознать почему этот ангел из всех людей решил угостить именно его. Эд пошло оскалился. — Нашел себе компанию на вечер? — он хмыкнул и снова толкнул плечом Иза, но тот покачал головой. Он не хотел просто перепихнуться с этим парнем. Почему-то ему хотелось сделать какой-то глупый жест, что-то невероятно романтичное, что покорило бы его сразу на месте. — Он действительно очень… очень милый, да? Я пьян или он буквально выглядит как ангел? — О да, приятель, он красавчик, — Эд кинул взгляд в сторону бара, где Нейт расплачивался за напитки. — Что мне делать? — Иззи чувствовал себя растерянным от внимания парня. Не то, чтобы у него никогда не было внимания от мужчин — он был симпатичным, обаятельным, когда нужно и крепким во всех необходимых частях. Но обычно Из привлекал другую аудиторию — таких же грубых мускулистых пиратов, которые хотели получить что-то быстрое и грубое. Этот юноша был совсем из другой лиги. Стройный, почти хрупкий, с нежным взглядом и чистым лицом — Из мог легко поверить, что он какой-то сбежавший принц из сказок, которые рассказывала мать Израилю на ночь. — Будь собой, расслабься, и не пялься на него как маньяк, это мило только первые тридцать секунд, потом становится жутковато, — Эд встал из-за стола, и Иззи с паникой в глазах схватил его за запястье. — Ты куда? Эд рассмеялся. — Я отлить и поискать компанию на ночь. А ты — веселись, у тебя всё на мази, — он подвигал бровями и наклонившись к уху Иззи прошептал: «Он смотрел на тебя пол вечера, с того момента как мы зашли. Поверь, ты ему уже нравишься. Просто расслабься и наслаждайся вечером». Иззи судорожно сглотнул, но кивнул и отпустил руку Эда. Наслаждайся. Как будто это было легко. *** Нейтан вернулся с двумя кружками, наполненными ромом и тарелкой сыра. Откуда он притащил сыр — оставалось загадкой. — Так значит, вы правая рука Черной Бороды? Знаменитый Израиль Хэндс, — парень сел рядом с Иззи и придвинул одну из кружек к пирату. — Со мной все ясно, а ты кто нахрен такой, — грубый вопрос тут же заставил Хэндса прикусить язык. Черт, он действительно растерял навык вежливого общения. Но Нейт не смутился, а лишь улыбнулся. — Я художник, если можно так сказать, свободный мореплаватель и совсем немного пират, — он по птичьи склонил голову на бок и убрал волосы с виска за ухо. На шее Нейтана Из заметил тату — ласточка, не слишком детальная, но достаточно узнаваемая фигура. Такую получали за прохождение более пяти тысяч миль по воде, совсем не каждый мог ей похвастаться, как чем-то незначительным. У Иззи такой еще не было. — Под каким капитаном ты ходишь? — у Хэндса в голове начал складываться паззл. — Сэм Блейк, если вы о таком слышали, — парень остро улыбнулся, и Из кивнул. Конечно он был о нем наслышан. Чертов придурок потопил одно из суден флота Эда. — Значит, водишь дружбу с конкурентами? — Из отпил из кружки и немного расслабился. Похоже, дело было все же не в нем, а в Эде. — Надеялся на что-то большее, нежели дружба, — парень снова сверкнул улыбкой. Иззи не помнил ни одного человека, который бы так раскидывался улыбками. — Ну, вижу ты опытный моряк, к тому же у тебя наверняка есть информация о Сэме, которой ты хочешь поделиться. Давай поговорим о цене… — Нейт скривил лицо. — Нет, я вовсе не об этом хотел поговорить. Плевать на дела. Это все мелочи. Лучше скажите, вы был в лавке у «Сестер Кассадели»? Там потрясающий вишневый пирог, просто ни с чем несравнимое удовольствие. Иззи снова удивленно замолчал. Кажется, его лицо сделало какое-то сложное выражение, потому что парень вздохнул и смущенно потер переносицу. — Слушай, я правда… Могу я на ты? Израиль, ты очень красивый. И я говорю это как художник, заметь, я понимаю в красоте. В тебе есть что-то чарующее, как в грозовом облаке или в темноте ночного неба. Ах, я не так хорош в словах, как в искусстве рисования, так что… — Нейтан нервно достал из кармана что-то и протянул Хэндсу. Этим чем-то оказался клочок пергамента, на котором был чуть смазанный рисунок углем. Но в нем безупречно прослеживалось сходство с Израилем — его гордый острый профиль с сильным гладким подбородком. Его щеки украшали ямочки смеха, и он взмахивал руками, явно веселясь. Из никогда себя таким не видел. — Ох, — многозначительно выдал он. — Ага, — так же многозначительно согласился парень. Они смущенно друг на друга посмотрели, а затем рассмеялись. То ли алкогольная дымка, наконец, смогла укутать мысли Иззи, то ли эта нелепая ситуация показала, что парень не такой уж недосягаемый, но Хэндс почувствовал себя увереннее и смог наконец расслабиться. — Значит, ты действительно пытаешься ко мне подкатить, а не залезть к нам в команду?— Из снова осмотрел парня перед собой. Теперь, когда туман очарования немного сошел, он смог увидеть следы пребывания в море — красноту обветренных щек, неровный шрам под носом, грубоватые руки. И все же одежды парня были куда мягче, чем Иззи привык, а его руки были достаточно миниатюрными, без разбитых суставов и кровавых мозолей. — Ну, не то, чтобы я был против попасть в вашу команду, но это было бы слишком поспешно, не так ли? Ты, я, один корабль, я бы не смог оставаться джентльменом, — Нейтон медленно отпил из своей кружки, наблюдая как Иззи снова обливается горячим румянцем. — Ты маленький чертёнок, — в конце концов хмыкнул Из. — Ну, я скорее предпочел бы быть сладкоголосой сиреной, если позволишь. Иззи позволил. Он позволил ему очень и очень многое. *** Спустя два месяца Нейтан Вейл присоединился к команде Черной Бороды. Эд дразнил Иззи фаворитизмом, Джек всякий раз пытался насвистывать свадебный марш, как только Из и Нейтан появлялись на палубе вместе. Но Хэндс не возражал. На самом деле он смеялся над этим, потому что какая к черту разница, что говорят эти придурки, если его Нейти-Ви, его потерянная часть души была рядом. Он зачарованно наблюдал, как Нейт сближался с людьми в команде — Клык и Иван, Джесс и Крамм, даже Калико Джек поладил с Нейти. Не то, чтобы это было сложно — парень был обаятелен, добр и ласков. Иззи никогда раньше не испытывал столько нежности, даже в детстве. Он и Нейти брали ночные дежурства, садились в вороньем гнезде и смотрели на звезды. Вейл знал их все. Особенно он любил брать грубую ладонь Израиля в свои мягкие руки и указывать ей на созвездия, рассказывая мифы об их появлении. — Это полярная звезда, — сказал он в первую ночь, — где бы я ни был, и где бы ни был ты — она всегда приведет нас друг к другу. Иззи тогда отмахнулся от этого какой-то грубой шуткой. Ему тяжело было принимать эту сладость, она казалась излишней, неподобающей для мужчины. Но Нейт никогда не обижался на него, продолжая быть мягким рядом с грубостью Хэндса, словно бархатные ножны, скрывающие опасное острие клинка. И как ни странно, но мягкость Вейла будто стачивала его остроту. Медленно, очень медленно, но Иззи стал и сам становиться мягче. В его гардеробе появились светлые рубашки — одна, ярко-бирюзового цвета с перламутровыми пуговицами особенно нравилась Нейту. В их каюте царил почти уют. Нейти-Ви любил сидеть на полу и рисовать, поэтому там красовалась целая гора разнообразных расшитых подушек. Иззи любил читать в это время, устроившись головой на бедрах Вейла и слушая шуршание карандаша по бумаге. Это было спокойное мирное время. Тихое и совершенно счастливое. **** Спустя два года с момента прибытия Нейтона на «Королеву Анну», Из решился на серьезный шаг. Да, они итак уже жили вместе, делили постель и награбленную добычу, но все же оставался еще один момент, крохотная формальность, о которой было страшно думать. Если один из них не выживет в следующем рейде… Израиль не думал об этом так. Он хотел сделать предложение мужчине, которого любил всем своим сердцем, он хотел навсегда заключить с ним союз, даже если на суше этот союз не признало бы ни одно государство. Это было вовсе не для глупой дележки после смерти. Никакой смерти не планировалось. Нейтан согласился, потому что, ну конечно же, он ведь романтичный сопляк. Он даже прочитал Израилю какой-то сонет своего сочинения, строки которого, к печали Иззи, с годами потерялись в памяти. Свадьба была скромной. Это была даже не совсем свадьба, скорее обмен клятвами и кольцами. Иззи провел несколько недель, выбирая идеальное кольцо для Нейтана — крошечный золотой ободок с неровной жемчужиной. Нейт, в свою очередь, преподнёс Иззи кольцо с нефритом. — Точь-в-точь как твои глаза, — сказал он с нежностью, и что мог Израиль на это ответить? О, этот человек станет его гибелью, Из чувствовал это. Клятвы выбили слёзы у всей команды, особенно у Клыка. Израиль до сих пор наизусть помнил свою. Он никогда больше не произносил этих слов, но они всегда молчаливо следовали за ним после вечерней молитвы. «Ты — моя полярная звезда и мой южный крест. Только благодаря тебе я еще не потерян в море, только благодаря тебе я, наконец, обрел свой дом. Я люблю тебя так, как океан любит луну, как меч любит схватки, как пушечное ядро — порох. Я клянусь тебе в верности, Нейтан Вейл, и клятва моя будет с тобой, пока мое дыхание не оборвется.» **** Прошло два года с момента их мателотажа. Два долгих счастливых года, полных любви и приключений. Израиль чувствовал себя самым удачливым сукиным сыном на всем чертовом свете. У него был корабль, команда, уважение людей, сумасшедший капитан и любовь всей его жизни. О чем ещё ему было мечтать? Они не собирались становиться родителями, уж спасибо, Изу нравились дети, но не настолько. Нейтан разделял его мнение, к тому же на корабле им явно было не место. Возможно они могли бы завести кошку или собаку, если бы Эд не сучился по этому поводу. Но в общем и целом — жизнь Израиля Хэнда была идеальной. Лучше, чем он мог себе когда-то представить. И, конечно же, она не могла быть такой вечно. В конце октября погода испортилась. По утрам стоял туман, настолько густой, что спущенная на воду лодка растворялась в нём, точно поглощённая серым сумраком. Днём постоянно лил дождь, а ветер не давал команде отдохнуть, то и дело выводя из строя какой-нибудь парус. Иззи работал на износ. Он был первым помощником капитана, а потому нёс ответственность за этот чертов корабль. Теперь они с Нейтом могли быть вместе только по ночам, поскольку днём всё внимание Хэндса было отдано экипажу. Он орал на них за их бесполезность с упорством и виртуозностью, не смотря на сипящее, простывшее от постоянной сырости, горло. Команда слушала его, хоть и вяло, многие так же были больны. Но в море у них был лишь один выбор — трудиться и жить, либо опустить руки и погибнуть. И Иззи прикладывал все свои силы, чтобы каждый член экипажа сделал выбор в пользу первого. Тридцать первого октября вышло солнце. Погода удивительно разъяснилась и ветер практически полностью стих. Новички радовались временной передышке, но те, кто плавал не первый год, знали, чем сулит такое затишье. Эд и Иззи тревожно переглядывались. Приближалась буря. **** Окончив дневную смену и передав управление кораблем Джеку, Иззи вернулся в свою каюту. Он был взвинчен. Тучи сгущались на горизонте и вдалеке уже можно было услышать первые, пока ещё тихие, раскаты грома. Нейтан сидел на подушках в его любимом углу и что-то старательно выводил кусочком угля на пергаменте. Его карандаши закончились несколько дней назад, а ближайший порт был в Тортуге, куда корабль медленно, но верно двигался весь прошедший месяц. Пополнение припасов начинало быть острой необходимостью: запас лимонов подходил к концу, а вяленого мяса едва хватало с урезанным рационом. Буря либо задержит их, либо, если им очень повезет, сэкономит пару дней пути. Иззи и Джек предлагали Эдварду попробовать поймать ветер, но тот решил, что безопасность в такой буре — важнее, чем скорость корабля. Иззи тоже считал, что безопасность — в приоритете, но что-то в тучах на горизонте тревожило его. Какое-то смутное ощущение неизбежного. — Ложись, тебе нужно отдохнуть, — Нейтан убрал свой незаконченный эскиз и сел на узкую койку, протягивая раскрытые ладони Хэндсу. — Израиль, — произнес он мягко, но настойчиво. — Да, да, я только…надо проверить, закрепили ли канатами бочки в трюме… — Ты уже проверил их трижды. Все будет хорошо. — А порох… — Он закрыт от воды парусиной, я лично проследил за этим. Сядь. Иззи медленно, на негнущихся от усталости ногах, прошел к койке. Затем вложил свои ладони в мягкие руки Нейти. — Моя милая муза, ты устал, тебе нужно отдохнуть, — Вейл нежно убрал отросшие пряди волос с лица Иззи и заправил их за уши. — Давай, ложись, ночь будет тяжёлой и долгой, поспи хоть пару часов. Иззи нехотя согласился. Ему действительно следовало набраться сил перед штормом, он итак в последние недели был на грани. — Полежишь со мной? Я промерз, — Хэндс завернулся в грубое одеяло и ткнулся холодным лицом в шею мужа. — Конечно, — Нейт улыбнулся и лег в койку, утягивая Иззи себе на грудь. Было узко даже для одного, а двое мужчин помещались там кое-как, но они привыкли. Иззи уже не представлял себе здоровый сон без дыхания Нейтана под своей щекой. — Отдохни, любовь моя. Я посторожу твой сон, — Вейл коротко поцеловал Иззи в лоб и стал мягко прочесывать его волосы. Это движение быстро прогнало все скопившееся напряжение из тела Израиля, погружая его в долгожданный сон. **** Ад разверзся на палубе ближе к ночи: яркие всполохи молнии высвечивали паникующие лица команды. Мачты опасно кренились и скрипели от силы, которой ветер рвал даже сложенные паруса. Нейтан действительно разбудил Иззи спустя несколько часов отдыха, и они вместе поднялись наверх. Во время такого шторма необходимы были все имеющиеся руки. Волны толкали корабль в сторону с такой силой, что, казалось, ещё немного и он может перевернуться. Воду с палубы уже не пытались вычерпать — в приоритете были паруса и штурвал. Эд с Джеком оба пытались держать корабль на плаву, в то время, как команда старалась не оказаться за бортом. В такую погоду это было бы самоубийством. Особенно сильная волна ударила в бок и корабль накренился. Иззи, привязанный к борту крепким канатом, впился одеревеневшими пальцами в борт и набрал воздуха в лёгкие. Волна обрушилась на него, толкая и буквально отрывая от спасительного края корабля. Он повис на спасательном тросе и попытался крепче в него вцепиться. В темной толще воды невозможно было ничего разглядеть, от холода руки и ноги у него онемели, а лёгкие уже жгло от недостатка кислорода. Затем волна отступила и Иззи рухнул на палубу, хрипло хватая ртом воздух. Его ужасно тошнило, но не было возможности сбросить этот груз, потому что новая волна не заставляла себя ждать. И среди всей этой суматохи, раскатов грома и бесконечных приливных толчков раздался страшный треск грот-мачты. — Она упадет! Отвязывайтесь! — заорал Иззи. Он не видел, кто был прикреплен к ней, лишь по силуэтам сквозь полотно дождя заметил знакомый русый затылок. Нейтан. — Нейт, шевелись, черт тебя побери, — проорал Из, но внезапно с замирающим ужасом он осознал, что было слишком поздно. Треск повторился громче, мачта наклонилась, а затем рухнула вниз, сметая всех на своем пути. — Нейти! — Иззи судорожно пытался развязать свой узел. Новая волна опять сбила его с ног. Несколько долгих минут он боролся с веревкой и когда она поддалась — рванул в сторону упавшей мачты. — Нейт! — чьи-то руки перехватили его в тот момент, когда мачта упала за борт, утягивая паруса и несколько бочек. — Придурок, где твой канат?! — проорал Эд в ухо Хэндсу. — Там Нейт! Он за бортом! — Иззи пытался выскользнуть из мокрых рук капитана, но его держали очень крепко. — Прекрати, ты не привязан, ты погибнешь, идиот! Клык! Человек за бортом! Клык, привязанный к борту гораздо ближе, чем Эд и Иззи, наклонился и попытался всмотреться в мутную воду. — Никого нет! — крикнул тот в ответ. — Нет! Там Нейтан! Его утянуло за мачтой! — Иззи снова стал бороться, успешнее в этот раз, но волны не оставляли никаких шансов для спасательной операции. — Ты не прыгаешь в воду! — прогрохотал Эдвард, и у Иззи сердце ухнуло вниз. — Но Нейти! — Нет! Иззи! Это приказ капитана. Ты остаёшься на борту! — Тич грубо схватил первого помощника за шею и взглянул в глаза. — Я не потеряю тебя, ты понял?! — прокричал он, а затем обмотал пояс Иззи новым канатом, фиксируя узел к уцелевшему борту. — Ты остаёшься здесь, — отрезал он, а сам вернулся к штурвалу, который Джек с трудом удерживал всё это время. Иззи стоял, держась за борт, дрожащий и онемевший. Его все ещё тошнило, но теперь уже от страха. Он ведь не потерял Нейтана, верно? Он не мог. Этого не происходило. Они говорили друг с другом несколько часов назад. Нейт не закончил свой эскиз, в каюте Иззи лежала груда подушек, ожидая, когда на них расположится его муж и снова примется за свое любимое дело. Койка наверняка ещё хранила их тепло и запах. Из не мог его потерять, не в чёртовом шторме. Не так! Он снова попытался разжать пальцы и двинуться к борту, который был разрушен мачтой, но руки отказывались двигаться, а ноги словно налились свинцом. На какое-то мгновение Иззи показалось, что он не находится внутри его тела. Он перестал чувствовать боль, усталость, холод. Его окутало странное пугающее онемение. Новая волна сбила его с ног, но он уже не пытался подняться, болтаясь бескостной марионеткой на повязанным Эдвардом канате. В его голове была ужасная звенящая тишина, словно он стоял возле пушки во время выстрела. Нейт за бортом. Нейт. За бортом. В шторм. И он не мог его спасти. Никто не мог. — Голландцы! — прокричал юнга, Из забыл его имя. Он был из новичков, которых они подобрали в прошлом порту. — Черт бы их побрал! Как же вовремя! — Эд яростно выкрикивал команды, экипажу. — Придется открыть паруса, мы не сможем с ними драться сейчас! Эти слова привели Иззи в себя. — Эдвард, мы не можем уйти! Нейтан за бортом, он… — Из! Подумай! Если мы не уйдем от них сейчас, то все будем мертвы! — Но Нейт… Эдди, пожалуйста, — Из слышал, как его голос сломался и в глазах начало печь от слёз. — Мы раскроем парус, Из. Это приказ, — ответ Эда ощущался как удар. Как предательство. — Я отказываюсь оставлять его в воде! Он… — Он мертв! Боже, я понимаю, что ты его любишь, но открой глаза! Его нет за бортом, его нет на палубе, никто не видел, как он плыл на волнах! Он мертв, нравится тебе это или нет! Я не готов присоединяться к нему сейчас! Иззи медленно осел на палубу от шока. Он сжался, подтянув колени и закрыл уши руками. Нет. Нетнетнетнетнет Он не был мертв. Только за бортом. Его нужно было спасти. И все было бы хорошо. Он бы снова улыбнулся, назвал Иззи своей музой, сказал бы что-то сладкое и нежное. Они ведь толком не целовались в этот день. Он не мог быть для них последним! Хэндс почувствовал, как чьи-то руки выдернули его из скрюченного положения и поставили на ноги. Щеку обожгло от удара. — Соберись, ублюдок! Ты нужен мне здесь! — ярость, обрушившаяся на Иззи, удивительным образом, снова выбила его из тела. Словно наблюдая со стороны, он ощущал, как стал двигаться по палубе: отдавал привычные приказы, готовил пушки на случай вынужденной атаки, прыгал на такелаж. Но все это происходило будто бы под толщей воды, через которую Из наблюдал за своим же телом. Спустя несколько изнурительных часов им удалось скрыться от корабля Голландцев и когда капитан сказал всем разойтись Израиль замер на палубе, не зная, что теперь ему делать. Куда ему было идти? — Отдохни, Из, — произнес знакомый голос Эдварда. Нет, Капитана Черной Бороды. — Да, капитан, — ответил он ровно. — Иззи? Ты можешь остаться у нас, если хочешь, — предложил милостиво Эд и кивнул в сторону капитанской каюты, где у дверного проема завис нерешительный и мрачный Джек. — Спасибо, капитан, я хочу отдохнуть у себя. Я могу идти? — голос Хэндса скрипел от сдерживаемого гнева и боли. — Иззи… — Я могу идти? — повторил он с нажимом. — Да, конечно, приятель. Иди, отдыхай. Первый помощник коротко кивнул и ушел под палубу, в свою пустую каюту. **** — Ох, так значит Иззи вдовец, — удивлённо и печально произнес Стид. — А ты думал почему он всегда носит чёрное? — Эдвард удобно устроился головой на коленях Стида, пока тот равномерно прочесывал его волосы пальцами. — Ну, наверное, я думал, что это стиль команды Черной Бороды? Я не знаю, — Боннет неловко пожал плечами, — я не задумывался о таких вещах, честно говоря. Эд хмыкнул. — В штормы Из становится неуправляемым. Первый раз, через год после случившегося, он порывался нырнуть с борта, потому что ему казалось, что он слышал голос Нейтана. Нам с Джеком пришлось связать его и бросить в трюм. В следующий шторм ситуация повторилась. Затем в следующий и следующий за ним, пока не было решено держать Иззи в трюме во время бурь. Так было лучше для всех. — И он не упрямился? — Стид удивлённо вскинул брови. — Нет, то, что ты видишь сейчас — это вообще другой Иззи. После смерти Нейта он был ужасно…тихий. Со всем соглашался, обращался ко мне только «Капитан». Я думаю, он винил меня в его смерти, — последнее предложение Эд произнёс шепотом. — Это не было твоей виной, милый, — Боннет осторожно погладил лоб Эдварда большим пальцем, — ты спасал свою команду. Так бывает, кем-то приходится жертвовать. Эд кивнул. Затем зажмурился. — Я просто думаю… Я думаю, что должен был не останавливать его тогда. Ему было бы лучше, если бы он бросился за Нейтом в воду. Погиб вместе с ним, в один день, спасая его. Я не должен был… Но я не мог потерять Иза. Он мой брат, — Стид заметил, что по щеке Эдварда скатилась слеза. — Ох, нет, любовь, ты сделал всё правильно, ты спас его. — Не думаю, что он ощущает это так. Я думаю, что если бы это был ты…- голос Эда сорвался. — Нет, я бы не хотел, чтобы ты поступил иначе! Я бы хотел, чтобы ты был в порядке, чтобы ты жил, несмотря ни на что. И я уверен, что Нейтан хотел для Израиля того же. Чтобы он жил. Он был бы тебе благодарен. Эд всхлипнул и груз вины, который он держал последние пятнадцать лет, стал ощущаться немного легче. Он все ещё не был уверен в своем поступке, но разговор со Стидом помог хотя бы чуть-чуть уменьшить это чувство. **** На следующий день Стид по-новому взглянул на первого помощника Иззи Хэндса. Да, тот всё также был невыносимым грубым человеком с отвратительной привычкой угрожать всем мучительной смертью, но теперь Стид словно замечал и другие детали. Например, кольцо, висящее на шейном платке. Всегда начищенное, сверкающее, надежно закреплённое на плотном узле. Или то, как Иззи смотрел на рисующего Люциуса. Под грубой злостью скрывалась боль, ему было тяжело смотреть на художника. Так же, как тяжело смотреть на Стида в вычурных костюмах. Кажется, у Нейтона были пристрастия к моде. Стиду ужасно хотелось поговорить с Иззи, помочь ему — хоть чем-то, хотя Эд и говорил, что это невозможно. Но пока Стид стоял и подбирал слова, чтобы завязать диалог, Иззи сам заметил на себе пристальный взгляд. Он хмуро прохромал к «капитану». — Чего пялишься, Боннет? — Ах, доброе утро, Израиль, — имя соскользнуло случайно. Стиду, честно говоря, нравилось полное имя Иззи, и он иногда в своей голове называл его именно так. Когда тот не вел себя, как придурок. Ну, то есть крайне редко. Иззи замер, словно увидел перед собой призрака. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем снова его закрыл. — Прости, я не собирался… Не знаю, почему я так тебя назвал, — Боннет вздохнул и на всякий случай сделал пол шага назад от первого помощника. — Он тебе рассказал, да? — спросил тот, наконец. — Про твоего мужа? Да, Эдвард мне рассказал, — Иззи кивнул, хмурясь. — Это ничерта между нами не меняет. Мне не нужна твоя жалость. Мы не будем об этом разговаривать, — резко отчеканил Хэндс. Стид был немного разочарован. — Я хотел предложить тебе кое-что. Мы могли бы поговорить с Люциусом, и он мог бы написать его портрет. Если бы ты хотел этого. Иззи удивлённо вскинул брови. Он не думал, что смог бы достаточно точно описать Нейтана, особенно теперь, когда годы затерли его черты. Но иметь хотя бы что-то достаточно близкое к его портрету, хотя бы часть его облика — это было уже невероятно много. — И зачем тебе это? — спросил он грубо. — Я тоже терял близких, — ответ Стида был честным, но ярость, которая последовала за этими словами, поразила его. Иззи буквально швырнул Стида в борт, поднимая за грудки. — Ты ничерта не понимаешь, Боннет. Не пытайся сказать, что знаешь, какого это! Когда внутри тебя хренов водоворот из боли и отчаяния. Когда ты ищешь повод не пустить себе пулю в голову. Каждую. Чёртову. Секунду. — Иззи оттолкнул Стида и, осознав свою вспышку откровений, смутился. — Не пытайся сказать мне, что у нас есть что-то общее, Боннет, — хрипло закончил он и, развернувшись, отправился прочь. **** Люциус занимался своим любимым делом — отлыниванием от корабельной работы, когда услышал узнаваемый хромой шаг первого помощника. Стид кратко посвятил Люциуса в курс дела с портретом мужа Иззи, чтобы «прощупать почву» и удостовериться, что художник не откажет в такой интимной просьбе. Люц сразу согласился — во-первых, он был добрым парнем с открытой душой, во-вторых это было ужасно романтично, а в-третьих его очаровывала мысль об Иззи Хэндсе, который с нежностью описывает своего погибшего мужа. В этом была история, были чувства. Идеальная почва для искусства. Люциус сделал вид, что не заметил приближения первого помощника и продолжил черкать эскиз пороховой бочки в журнале. Иззи откашлялся. Люциус все ещё не поднимал на него глаз. Конечно, он не хотел отказывать Иззи, но и облегчать задачу он не собирался. Стоило немного помучить этого придурка. — Сприггс, — хрипло позвал Иззи. Люциус вскинул голову и улыбнулся. — Доброе утро, мистер Хэндс, сэр, — он игриво отдал ему честь. Иззи нахмурился и с большим трудом проглотил недовольство. — Пошли за мной, — он нервно переступил с ноги на ногу и отвёл взгляд. Люциус понимал, что это максимум вежливости, на который он мог рассчитывать в данную минуту, поэтому нехотя поднялся на ноги. — Ведите, мистер Хэндс, — все так же насмешливо ответил Люц. Они спустились в трюм и остановились у каюты Иззи. — Ох, ты мог сначала угостить парня выпивкой, — Люциус посмеялся и легко похлопал Иззи по плечу, заслужив гневный взгляд. Но только его. Это было интересно. Люциус хотел и дальше прощупывать границы терпения Израиля, но тот ловко впихнул Сприггса в каюту и запер дверь. — Теперь это становится немного жутко, — признал Люц. — Успокойся. У меня есть…нечто вроде просьбы. Это важно для меня, и я не хочу слышать от тебя ничего кроме «да» или «нет», ясно? — голос Иззи был ужасно серьезным. Люциус осторожно кивнул. — Со мной говорил Стид чертов Боннет и предложил обратиться к тебе за портретом. И я действительно задумался об этом, но потом у меня появилась другая идея. У меня есть эскиз… Его эскиз. Он не закончен, а Нейти ненавидел незаконченные работы. И я подумал, может быть ты мог бы дорисовать его? — на протяжении всей речи Иззи Люциус практически не дышал. Он был удивлен нежным ноткам, которые действительно проступили в голосе Хэндса, когда тот говорил о своем Нейтане. — Да, — просто сказал Люциус. Иззи ответил благодарной улыбкой, кривой, но искренней. Он достал из кровати небольшой кожаный тубус и извлёк рисунок. Люциус удивлённо замер, рассматривая штрихи. Сначала, он обратил внимание на картину целиком — это безусловно был Иззи, но ещё молодой, без бороды и со смехом с улыбающихся глазах. Нейтан успел закончить его лицо, но все остальное было лишь обозначено лёгкими линиями. Однако, фигура и поза угадывались прекрасно, Люциусу не составило бы труда наложить необходимые тени. Но что-то ещё привлекло внимание художника. Какая-то смутная ассоциация. Словно он где-то уже видел подобные штрихи… — Что скажешь? — в голосе Иззи чувствовалась нервозность. Словно он представлял свою картину критику. — Это прекрасно, Иззи. Твой муж был замечательным художником, — ответил Люциус просто. Он говорил искренне, у парня действительно была крепкая уверенная рука. Хэндс кивнул и снова улыбнулся, ещё мягче, чем прежде. И теперь Люциус мог ясно увидеть в нём юношу с портрета. Влюбленного Израиля с горящими глазами. — Я буду очень бережен с ним, — Люциус свернул эскиз и снова убрал его в тубус. Иззи ничего не сказал, просто прошел к двери и открыл её, обозначая конец разговора. Он выглядел смущенным своими эмоциями, поэтому Люциус не стал его долго мучить. Он вышел из каюты первого помощника держа в руках одну из самых ценных вещей на этом корабле. **** Стид был встревожен и расстроен разговором с Иззи. Он ведь всего-то хотел помочь, он вовсе не собирался с ним ругаться! Но чего ещё он мог ожидать от Иззи Хэндса. Тот не стал прекрасным принцем после истории от Эдварда. И все же Стид чувствовал себя смутно виноватым. Он не решился ещё раз завязать разговор с первым помощником, к тому же тот и сам словно избегал внимания Боннета и скрывался в трюме всякий раз, когда Стид оказывался на палубе. Эдвард сказал, что это абсолютно нормально для Иззи. Но со слов Эда для Иззи были нормальны совершенно странные вещи: однажды он сказал, что для Иззи нормальным было не есть неделю. Ну, не у Стида на корабле, это уж точно. Боннет изводил себя мыслями об извинениях к Иззи, когда в каюту капитана постучали. Это был знакомый деревянный стук и Стид радостно ответил: «Входи, мой дорогой мальчик!». За дверью был Люциус. Он выглядел тревожно-бледным, с красными глазами и темными мешками под ними, словно он не спал всю ночь... — Ох, что случилось? Ты заболел? — Стид поднялся со своего места и добрался до юноши, хватая его за плечи. — Я вспомнил, где видел это! Я-я вспомнил! — у Люциуса был помешанный вид и поначалу Стид решил, что тот бредит. Но парень протянул капитану тубус с рисунком, который быстро развернул на чайном столике, параллельно скинув с него сахарницу и ложки. — Вот, видишь? Вот этот прием, когда он немного растушевывает границу в тени пальцем? А потом вот здесь он нажимал сильнее, хотя мог сделать так же, но нет, он делает акцент на контуре в освещённом месте! И этот прием выглядит эффектно, словно объект стоит ближе, подсвечиваясь изнутри. Видишь? Это не так просто, нужно уловить это ощущение. Я видел такой прием лишь дважды и этот рисунок — второй! — Люциус бормотал и указывал деревянным пальцем на угольный эскиз Иззи, пока Стид пытался понять, что он говорит. — Ты очень взволнован, но я не понимаю, что ты имеешь ввиду, — признался Боннет. — Я хочу сказать, что если мертвый муж Иззи не продавал картины при жизни, то вполне вероятно, что он жив. Поскольку я видел его картины. Стид ошарашенно замер. Что ж, теперь ясно, откуда весь этот нервный вид. — Ты ведь не сказал ему, правда? — осторожно уточнил Стид. Люциус покачал головой. — Верно, не нужно давать ложных надежд. Я поговорю с Эдом, и мы что-нибудь придумаем. Ты помнишь, где ты видел эти картины? Или что говорили о художнике? Люциус кивнул. — Это было ещё в Каракасе, недалеко от Кариб. Я увидел картину в доме губернатора, не спрашивай, как я там оказался. Он хвастал тем, что купил её у раба. Говорил, что это достойный поступок достойного человека, — Люциус пытался вспомнить ещё какие-то детали, но это был максимум, что он мог вытянуть из своей памяти пятилетней давности. — Что ж, это очень полезная информация, спасибо тебе, Люциус. И я ещё не сказал, но ты хорошо потрудился над картиной, она выглядит замечательно. Сприггс усмехнулся. — Спасибо, капитан. Я пойду, отдам рисунок его хозяину. — Не говори ему, — тревожно напомнил Стид. — Не буду, — поклялся Люциус. По крайней мере пока. **** Весь последующий месяц команда «Мести» вела себя крайне подозрительно. Иззи начал замечать, что едва он появлялся в поле зрения других членов экипажа — разговоры затихали, а на него бросались встревоженные и печальные взгляды. Это раздражало. Хэндс орал на команду больше, чем они заслуживали, удвоил требования по работе на корабле, но никто не жаловался и не пытался с ним спорить. Его даже пытались пригласить на дурацкие вечерние чтения сказок, но Иззи не был бы Иззи, если бы согласился на этот дурдом. В конце ноября терпение Израиля подошло к концу. Он собирался серьезно поговорить с Эдвардом, который, к слову, избегал Иззи, как штормов в Бермудах. Это было подозрительно. Поймать капитана удалось в его каюте, где они с Боннетом шептались над какой-то картой. — Капитаны, — коротко поприветствовал их Иззи. Он вошел без стука и с удовольствием отметил, как оба его босса испуганно вздрогнули. — О, Из, э…чего тебе, приятель? — Эд нервно свернул выше упомянутую карту. — Приятно видеть тебя, Израиль, — Стид начал его так называть еще несколько недель назад, но почему-то это имя больше не вызывало у Иззи тоски. Боннет всегда произносил его осторожно, бережно, будто оно было чем-то хрупким. Драгоценным. — Я хочу знать какого черта происходит, — сказал Хэндс хмуро. Стид и Эд переглянулись. — Не совсем понимаю, о чем ты, друг, — Эдвард фальшиво посмеялся, — мы планировали следующий набег… — Босс, при всем уважении, — Иззи скривился, — ты отвратительный лжец. Вы что-то замышляете вместе с командой, и мне это не нравится. Я не хочу быть в стороне, — последнее прозвучало слишком близко к искреннему беспокойству. Стид вздохнул и грустно посмотрел на Иззи. — Мы можем перенести этот разговор? Я обязательно отвечу на все твои вопросы и расскажу всё как есть, но только после предстоящего нападения. — Нападение? На кого? — Хэндс нервно проверил рукоять палаша на своей портупее. Эд посмотрел на Иззи решительно и мрачно. — Мы нападем на голландское судно. **** — Это гребаное самоубийство, Эд! — Иззи яростно хромал по палубе. Он сжимал зубы от злости с такой силой, что, казалось, слышал их хруст. — Все будет хорошо, поверь мне. Это торговое судно и там есть товар, который мне очень нужен. — Если мы умрем ради дурацкого чая Боннета, то это будет просто смешно! — первый помощник вскинул подзорную трубу и уставился на маячивший вдалеке корабль. — Пощади нас Нептун, — хмуро проговорил он и отправился готовить пушки. Если Эдвард вбил себе что-то в голову, то пытаться переубедить его было бесполезно. Особенно, когда Стид сиял нетерпеливой улыбкой за его плечом. Господи, они все отправятся на дно кормить рыб. Вместо ожидаемого Пинка на горизонте сверкал парусами голландский Корвет. **** «Месть» не была особенно укомплектованным для боя кораблем. Конечно, на ней были пушки и достаточный, не благодаря Боннету, запас пороха и ядер, однако, по вооружению, она сильно уступала приближавшемуся судну. Иззи нравилась «Месть», даже если он не признавал этого. Да, она напоминала гребаный пряничный домик вместо настоящего корабля, но это была не её вина. Она старалась выжимать из себя максимум заложенных усилий. Древесина мести была крайне крепкой, а пушки, хоть и были в недостаточном количестве, отличались прекрасным качеством. Поэтому и только поэтому, Иззи решил не таранить Корвет носом. С одной стороны, они могли бы потопить корабль противника гораздо эффективнее, но с другой — они бы повредили и свой корабль. А «его девочка» этого совсем не заслужила. Хэндс любовно потрепал штурвал и усмехнулся, наблюдая как Джим выстрелом из пушки снесли мачту на корабле противника. Они становились все лучше в этом, что было не удивительно — у Джима был просто потрясающий прицел. — Готовьтесь к абордажу, — крикнул Иззи. В первую линию встали, как ни странно, Эд и Стид, за ними готовились к высадке черный Пит и Френчи. — Боннет, тебе лучше остаться на «Мести», — заметил Хэндс, но упрямый болван только покачал головой. — Я уже гораздо лучше владею мечом, к тому же, где еще мне учиться, если не в настоящем бою! — и да, милостивый Боже, этот идиот светился от предвкушения, едва не подпрыгивая на месте. — Босс… — протянул Иззи нерешительно. Он чертовски беспокоился за Стида, хотя ни под какими пытками не признал бы это. — Я присмотрю за ним, следи за кораблем, — Эд размахнулся крюком и смог зацепить судно противника, — Ага! — со всем присущим Тичу энтузиазмом он устремился вперёд, таща за собой сияющего Стида. Иззи бы соврал, если бы сказал, что его сердце не подскакивало к горлу от этой картины. Когда большая часть экипажа оказалась на корабле противника, завязалась драка. Хэндс наблюдал, как Эдвард с удивительной жестокостью расправлялся с экипажем Корвета, прорубаясь в сторону трюма. Он не врал, когда сказал, что им крайне необходим какой-то груз на этом корабле. Но Иззи не мог представить, что же там было такого важного и необходимого. Может быть, Стид хотел пополнить списки книг в своей библиотеке? Или они узнали о каких-то дорогих специях? Но все это не было подходящим грузом для такого типа судна. К тому же, это не объяснило бы завесу тайны, которая маячила над Израилем. Размышления Хэндса прервал громкий болезненный крик Стида. У Иззи внутри все похолодело. — Баттонс, корабль на тебе, — крикнул он и не раздумывая бросился на борт противника. Белая рубашка Боннета была испачкана кровью, и он сидел, прислонившись спиной к штурвалу, пока флотский ублюдок направлял на него свой пистоль. Вместо того, чтобы что-то сделать, глупый наивный Стид жмурился и, кажется, ожидал неизбежного. Иззи был ужасно, невыносимо зол. — Какого хрена! — проорал он, когда его клинок успел в последнюю секунду пронзить тело солдата, — ты собирался сдохнуть тут? Второй капитан выглядел раскаивавшимся. — Кажется, я переоценил свои силы, спасибо, Израиль, — ответил он мягко. Иззи только горько хмыкнул и протянул ему руку, — поднимай задницу, Боннет, мы еще тут не закончили. — Израиль?.. — голос, который произнес это имя не принадлежал Стиду. О нет, сейчас было совсем не время для галлюцинаций. Иззи зажмурился и встряхнул головой. — Черт, поднимайся же, нам надо тебя вернуть, — Хэндс с достаточной осторожностью поставил Боннета на ноги. — Из, приятель, посмотри сюда, — Эдвард позвал его мягко, словно знал о неустойчивом состоянии Иззи. — Я в норме. Стид тоже. Верну его на «Месть», — первый помощник придирчиво осмотрел тело Боннета на предмет ранений, но кроме нескольких порезов ничего серьезного не обнаружил. — Израиль, — снова этот голос. Господи. Неужели он теперь и сражаться будет не в состоянии. «Я не могу, не сейчас, пожалуйста. У меня есть миссия. Я должен обеспечить безопасность капитана» — подумал Иззи. Он не был бесполезен! Он спас Боннета. Без него идиот был бы мертв. Он не мог выйти из строя сейчас. Но голос Нейтана, подобно голосу сирены, утягивал Иззи в глубины отчаяния. — Иззи, — Стид осторожно дотронулся до плеча Хэндса, — это покажется чем-то странным, но мне действительно необходимо, чтобы ты обернулся к Эдварду. Первый помощник не мог отказать в просьбе своему капитану. Его тело снова было точно свинцовое, как в ту злополучную ночь. Всего на мгновение, сказал он себе. Иззи убедится, что то, что он слышит лишь призрак его разума, и отведет Стида в каюту капитанов. Возможно, он даже нальет ему дурацкий чай. Хэндс с мучительными усилиями заставил себя обернуться. Рядом с Эдом стоял Нейти. Нейти стоял рядом с Эдом. Нейт. — Я сошел с ума, — хрипло произнес Иззи, а затем рассмеялся, чувствуя, как к горлу подступает истерика, — Эдвард, я сошел с ума, — произнес он сквозь безрадостный смех. — Нет, Из, ты в порядке, клянусь. Я сам не верил, — Эд сделал несколько неуверенных шагов к первому помощнику, но был решительно остановлен его спутником. — Я сам, — произнес мягкий голос. Иззи чувствовал себя больным, помешавшимся и совершенно растерянным. — Все хорошо, Израиль, я здесь, — Нейтан сократил расстояние и заключил Иззи в теплые крепкие объятия. Знакомый запах окутал Иззи, словно тот наконец вернулся домой, — все хорошо, любимый, все хорошо. Тебе нужно дышать. Хэндс только сейчас заметил, что по всей видимости он перестал это делать. Его легкие горели, а тело била нервная дрожь. — Ну же, mon amur, тебе нужно вдохнуть, — пальцы Нейтана зарылись в волосы Иззи и тот, наконец, смог сделать один дрожащий вдох. — Вот так, моя муза, вот так, у тебя хорошо получается, не думай пока ни о чем, просто дыши со мной, — мягкие пальцы прочесывали длинные седеющие волосы Хэндса, и тот ощущал себя парящим, как птица. Что бы сейчас ни происходило — возможно он был убит и это был рай — Иззи не хотел, чтобы это заканчивалось. — Так скучаю по тебе, — произнес он сквозь слезы, — так ужасно скучаю каждый чертов день. Каждую минуту. — Я больше не оставлю тебя, обещаю, я никуда не уйду. Все будет хорошо, Израиль, я люблю тебя, я здесь, все хорошо, — Нейтан шептал эту мантру в макушку Иззи, пока тот всхлипывал, уткнувшись в рубашку Вейла. — Ты не настоящий, — прошептал Хэндс между отчаянными слезами. — Я настоящий, обещаю, я здесь. **** Команда закончила сражение и теперь неловко обступила развернувшуюся сцену. Иззи казался крошечным в объятиях Нейтана, невероятно хрупким и до боли юным. — Дадим им место, Изу нужно прийти в себя, — тихо сказал Эдвард и кивнул в сторону «Мести», — пойдем, сейчас нет причин для спешки. Пусть побудут вместе, им есть, что наверстать. Стид кивнул, у него самого стояли в глазах слёзы, как и у большинства членов экипажа. — Им тоже лучше вернуться на наш корабль, — отметил Френчи нерешительно. Эд покачал головой, но Нейтан вскинул глаза, и в его взгляде читалась нежность напополам с решительностью. — Я понесу его, — сказал Вейл и, подхватив Иззи на манер невесты, уверенным шагом двинулся к борту «Мести». Никто из команды не произнес ни слова. Ни одной шутки или едкого комментария не последовало за этими действиями. Израиль, вцепившийся в рубашку Нейтана, тихо всхлипывал у него на груди. Он не разжимал рук. **** Утром в каюту капитанов постучали. Эдвард еще спал, вальяжно растянувшись по середине койки. Стид тихо открыл дверь и был удивлен, когда увидел перед собой нервно оглядывавшегося Иззи. — Доброе утро, Иззи, — неловко предложил начало разговора Боннет. — Ага. Доброе, — отозвался первый помощник. Стид удивленно вскинул брови, — ой, отвали, Боннет, — Иззи ухмыльнулся на это выражение лица. И хоть капитан прежде видел улыбку Израиля, но в ней никогда не было столько мягкости. — Ты что-то хотел? — спросил Стид. — Да, — Иззи замолчал, чуть хмурясь, затем вздохнул, — мне нужны…подушки, — выдавил он неохотно. — Подушки? Какие подушки? — Боннет смотрел на первого помощника в замешательстве. — Мягкие. Ну, пока что хоть какие-то. Нейти любит рисовать сидя в углу на подушках. У меня их нет. Ему будет неудобно сидеть на полу, а на койке всегда мало света и ему приходится сгибаться, от этого у него болит шея… — заметив, что начал болтать, Иззи смущенно прикусил щеку. — В общем мне нужны подушки. И рубашка. Светлая, — Стид снова растерянно вскинул брови. Иззи закатил глаза. — Нейт не любит, когда я в черном. Говорит, что это выглядит траурно. У меня нет светлых рубашек, а у тебя вечный избыток вычурных нарядов. Хочу рубашку, — последнее прозвучало до нелепого капризно, напомнив Боннету о его дочери Альме. — Что ж, мистер Хэндс, добро пожаловать. Эдвард еще спит, поэтому постараемся обновить ваш гардероб тихо, — Стид подмигнул и схватив Иззи за руку потянул того бодрым шагом в дополнительный гардероб. О, ему уже очень нравился этот Нейтан. **** Экипаж лениво занимался утренними корабельными делами (скорее делали вид, что чем-то заняты), когда на палубу вышел первый помощник капитана. Люциус негромко присвистнул, получив в бок локтем от Джима. Хотя они и сами рассматривали Иззи Хэндса с неприкрытым восхищением. Он был одет в белоснежную рубашку с пышными воланами рукавов, на его шее все так же виднелся черный платок, но кольцо вернулось на его законное место — левый безымянный палец. Волосы Иззи были уложены назад, открывая вид на гладковыбритое лицо. Тату под глазом особенно ярко смотрелась на фоне открытой свежести нового образа. — Чего уставился, Сприггс, нашел что-то, что тебе понравилось? — Иззи хмыкнул и окинул экипаж насмешливым взглядом, — лучше бы вы с таким усердием смотрели на меня, когда я объяснял, как закреплять такелаж. — Милый, если бы ты объяснял им, как закреплять такелаж выглядя так горячо, боюсь, они ничего бы не запомнили, — позади Иззи, обхватив его за талию и устроив подбородок на макушке, появился высокий мужчина. Его волосы были собраны в рыжеватый хвост, а лицо было усеяно мелкими веснушками. Лукавые зеленые глаза осмотрели команду. — Ленивые придурки, — ласково проговорил Израиль и, откинув голову, поцеловал Нейта в челюсть. Команда открыла рты и замерла, боясь спугнуть этот момент нежности. — Из, а как же правило «не лобызаться посреди чертовой палубы»? — Эд вышел из трюма в очередном халате Боннета и с кружкой кофе в руках. На его лице читалось довольное выражение. — Ой иди ты, Эдди, — Иззи покраснел, но не отвел влюбленного взгляда от Нейтана, — я буду целовать своего мужа где и сколько захочу. Нейтан расплылся в нежной улыбке и подкрепил слова Израиля глубоким отчаянным поцелуем. Свист и аплодисменты экипажа поддержали их в этом начинании. Иззи улыбался. Он был самым счастливым ублюдком на всем гребаном свете.