***
Он не помнил, как пробежал несколько улиц, не помнил, где потерял шапку. Кажется, всё мелькало перед его глазами как разноцветные пятна. Дома, дворы, люди, киоски. Он смотрел только вперёд и бежал до самой больницы. Бежал, задыхаясь, останавливался и снова бежал. На крыльце поскользнулся на ступеньках и чуть не упал. Кто-то кричал ему, чтобы он был осторожней, но Марат не мог медлить. Он проскочил коридор, пробежал лестницу, рванул в отделение, которое назвал Ахмеров старший, дёрнул за дверь и застыл у порога, как будто парализованный. Это было невероятно. Невозможно. Он спал. Бредил. Наверное, его избили пацаны, потому он лишился сознания и всё, что видел сейчас, было глюками. А иначе как объяснить, что впереди стояла койка, на которой лежала та самая девочка, о которой он пролил немало слёз? Бред. Точно бред. Но если и бред, то почему бы ему не побыть больным немного? Разве есть что терять? — Ай… гуль? — сипло спросил Марат. Её голова на подушке повернулась, и его словно пронзило током. — М-марат? Это была она, хотя и не такая, какой он её помнил. Его прекрасная девочка стала ещё бледнее и как будто бы тоньше. Её голова была обмотана бинтом, и выражение лица казалось ещё печальней, чем когда они были на дискотеке после инцидента с кражей видака. Но это точно была она. Марат смотрел на неё из коридора и чувствовал, как ком из невысказанных слов собирается в горле. Он должен был вырваться из хватки Вовы, должен был её догнать, должен быть не дай ей совершить страшный поступок. — Ты… пришёл? — между тем глупо спросила она, и он шагнул в палату. Даже если всё это и бред, вызванный травмой его головы, то ему захотелось, чтобы этот бред не кончался. Только бы Айгуль была жива. Марат подошёл к койке и ощутил, как что-то снова режет его по самому сердцу. — Айгуль, я… — попытался он сказать, но голос предательски сел. Такая хрупкая и беззащитная… та самая девчонка, которая ему бесстрашно дерзила и заставляла кипятиться. Как он мог её не догнать? — Марат, — повторила она, и её бледные губы изогнулись в улыбке. Да как она может улыбаться ему?! Тому, кто оставил её в судьбоносный день одну с Турбо! Вот в чём была причина горечи, будто яд, разъедавшей его изнутри. — Айгуль, я… Марат и сам не понял, как упал на колени. Упал и уткнулся лицом в одеяло, на котором лежала рука его девочки. — Прости… — сказал и не сдержал слёзы. — Прости меня… Это всё из-за него. Он втянул её в их «пацанские» дела. Не Вова, не Турбо, не Жёлтый. Он всё это начал. Он не заслуживал ни её улыбки, ни объятий, ни добрых слов. — Айгуль, прости!.. Наверное, ей следовало его проклясть, послать матом как можно дальше, ударить множество раз, но Айгуль вдруг подняла руку и осторожно опустила на его голову. — Марат, не надо… Марат, перестань, — озабоченно попросила она. — Марат, ты… Пацаны ведь не извиняются. — А я больше не пацан, — ответил он, всё ещё не поднимая головы. — Меня отшили. Да и не нужны они мне все. Твари они, а не люди. Она ничего не ответила, но её ладонь ласково провела по его голове и остановилась на шее. Приступ вины утих, как будто вылившись в слезах, и Марат повернул голову. Айгуль продолжала приветливо на него смотреть, и он коснулся губами её запястья. Прижал ладошку к себе и расцеловал, такую горячую, нежную, родную. Айгуль молчала, но в её глазах собирались слёзы от его действий. — Это ведь… не сон? — после паузы спросил Марат, и она через силу улыбнулась и качнула головой. — Тогда дай слово, что больше не уйдёшь. Он выпустил её ладонь из пальцев и сжал их в кулак. Протянул к её второй руке и оттопырил мизинец. — Слово пацана? — переспросила Айгуль, не шевельнувшись. — На хера? Оно же ничего не значит, — возразил Марат. — Слово… Он слегка смешался, и она сама его поправила: — А ты поклянёшься, что будешь рядом? Марат закивал, и её дрожащая рука оторвалась от койки. Пальчики неуверенно сомкнулись и приблизились к его кулаку. Их мизинцы сплелись. — Клянусь, — тут же произнёс Марат. — Клянусь, — повторила Айгуль. — Вот и всё. Решено. Их глаза встретились, и он поднялся на ноги. Поднялся, чтобы наклониться к ней и осторожно коснуться губами уголка рта. — Ничего не бойся. Мы со всем справимся, поняла? Айгуль кивнула, и это его приободрило. Захотелось снова улыбаться, грудь переполнило что-то воздушное и придало ему сил. Теперь они будут вместе, их больше ничто не разлучит. Марат шёл домой, словно окрылённый, и ни о чём не думал. Только увидев Вову за столом, он помрачнел и вспомнил, насколько жестока реальность. Если они с Айгуль останутся в городе, им не дадут спокойно жить. — Вов, побазарить бы надо… — впервые за эти дни взглянув в сторону брата, сказал Марат, и Вова, заметно удивлённый, поднялся из-за стола и пошёл за ним в комнату.***
Поначалу Вова подумал, что брат свихнулся и чтобы не усугубить ситуацию ещё больше пообещал ему помочь. Подумал, что Марату сильно досталось за эти недели, вот он и придумал, что Айгуль живая и лежит в больнице. У Пальто вот вроде мать взрослая женщина, а сбредила, что же хотеть от подростка? Но потом Марат множество раз прогуливал уроки в школе, и Вова, пообещав его матери разобраться, отправился в больницу. Каково же было его удивление, когда он увидел Айгуль в палате, а рядом с ней и улыбающегося до ушей Марата, взахлёб рассказывающего ей какую-то историю. Казалось, словно в его чёрно-белом мире кто-то зажёг гирлянду. Немыслимо. Невероятно. И вместе с тем так… захватывающе. Так притягательно. «Ты мне должен, помнишь? Нам нужны деньги, чтобы уехать отсюда!» — вот что сказал ему Марат впервые за долгое время, а теперь Вова смотрел на него с Айгуль и понимал, что да, им лучше уехать и как можно скорей. Если Айгуль опять доведут, то Марат не переживёт её потерю ещё раз. Одно её существование для него словно спасательный круг, способный вытащить его из глубин безысходности и мрака, в которые тот надолго погрузился. Так непривычно видеть брата таким счастливым, и это так радует. Не тот отстранённый, почти что неживой, мальчишка, каким он бывал долгие недели. Он ведь старший брат и должен был заботиться о нём, а вместо этого думал только о себе и своей свободе. Подвёл брата и чуть не бросил на произвол судьбы. Вот что было бы, если он и вправду уехал с Наташей? Турбо и другие забили бы Марата за углом? Вова дождался в коридоре, когда брат покинет палату Айгуль и двинулся ему навстречу. — Я достану вам денег. Езжайте в Самару или Ульяновск… в другой ближайший город, там устроитесь, потом созвонимся или спишемся… — А есть к кому? — уточнил Марат. — Да, у моей покойной мамки вроде как брат должен жить в соседнем городе… я поспрашиваю, думаю, он устроит вас ненадолго, на год или два, а там отучишься в училище, на работу устроишься и снимешь что-нибудь. Марат кивнул и неуверенно протянул ему руку. Наверное, подумал, что Вова не пожмёт руку чушапану. Но был ведь Марат был его братом, и ничто в мире не могло это изменить. Вова пожал ему руку и притянул к себе. — Прости меня, — повторил ещё раз, а про себя подумал, пусть брат и впрямь уезжает. Хоть у кого-то из их семьи должен быть шанс прожить эту жизнь достойно. Может, Марату и Айгуль повезёт? Скажут, что они помолвлены и ждут совершеннолетия, они ведь не христиане и у них другие порядки. Отучатся хотя бы в училище и устроятся на работу. Главное, чтобы подальше от кошмара, что произошёл здесь. — Спасибо, Вов, — сказал Марат, отстранившись, и пошёл прочь. Брат его простит, понял Вова, глядя ему вслед, теперь точно простит. Как бы там ни было, он поможет Марату уехать с Айгуль, уговорит её родителей или отпустить дочь, или уехать с ней, достанет им денег, а как будут развиваться события в этом городе и не пожалеет ли он сам, что снова связался с пацанами, покажет только время.