***
— Ничего толком не ест… в школу не ходит… рассказывать ничего не хочет... Поговорил бы ты с ним, Вов, тебя-то он послушает! Диляра крайне беспокоилась за сына и упросила Вову зайти в комнату к брату. Знала бы она, как на самом деле обстояло дело... Возможно бы, и в квартиру его не впустила, и не обняла как будто родного. Но всё сложилось так, как сложилось. Зима с пацанами навестил свидетелей смерти Жёлтого и на языке силы доходчиво им всё объяснил. Теперь Вова официально был невиновен. Возможно, в следующий раз такая схема не прокатит, его поймают с поличным или же пристрелят на месте преступления. Как знать, что будет дальше, будущее невозможно предугадать. Остаётся жить настоящим. А в настоящем он наконец-то вернулся домой и нерешительно замер на пороге комнаты. Марат лежал на кровати, повернувшись лицом к стене и спиной к любому, кто войдёт. На письменном столе стояла тарелка с нетронутым куском пирога. Похоже, на почве расстройства брат потерял аппетит и впал в апатию. — Марат... — заговорил Вова, двинувшись вперёд, и прикрыл за собой дверь — Эй, братишка... — прибавил он куда мягче и опустился на стул. Марат молчал и лежал неподвижно, как будто его парализовало. — Марат, я понимаю, ты злишься... — продолжил было Вова. — Ни хера ты не понимаешь, — послышался злобный голос Марата. — Правильно, злись, — согласился с ним Вова. — Я виноват и ещё не раз буду прощения просить. На это Марат ничего не ответил. Видимо, решил не повторять то, что уже говорил на юбилее отца. — Ты поступил не очень хорошо... Пацаны в бешенстве, но тебя никто не тронет. Обещаю. Ты только больше не суйся к ним, ладно? Марат промолчал и в этот раз. Казалось, его не волновало, что ему в любой день могут отомстить за то, что он попытался подставить Турбо. А вот Вову это очень волновало. Да, он хотел как лучше для всех, думал, что если уедет, то без него всё наладится. Зря. От проблем невозможно убежать. Их нужно решать или сдаться, признавшись в поражении. Он вот попытался сбежать и чуть не сел. И ладно бы это, так ведь от его побега всем стало только хуже. Марат в его отсутствие натворил дел… Турбо распоясался... Похоже, пацанов не просто должен кто-то вести вперёд, а кто-то, кто ещё не утратил человечность и разум. Нелёгкое это дело быть лидером, но кто, если не он? Кто ещё защитит брата? Отец, который и так чуть что хватается за сердце? Вряд ли. — Да, теперь ты для них чушпан, — помолчав, продолжил Вова, — но ты всё ещё мой брат, и они это знают. Тронут тебя и я поговорю с теми, кто это сделал, не как пацан с пацанами, а как старший брат с последними мразями. Вряд ли они рискнут. Послышался шорох, и Марат наконец повернулся на другой бок, приподнялся и недобро посмотрел Вове в лицо. — Ты чë думаешь, я в школу зассал идти из-за этих сволочей? — спросил он и резко прибавил: — Да насрать мне, тронут они меня или нет! Катись к своим тварям, не брат ты мне больше! Какие-то недели назад Вова бы без раздумий двинул ему кулаком в лицо за подобную речь, но сейчас молча стиснул зубы. Марата разъедает скорбь и обида, ему нужно время остыть. Возможно, рано или поздно он всё поймёт и простит старшего брата. Вова тяжко вздохнул, поднялся со стула и вышел из комнаты. В его присутствии на сборах никто не заговорил про Марата. Один лишь Турбо попытался вечером развить эту тему в качалке, но Вова попросил его зайти к себе в подсобку и, схватив за горло, прижал к стенке. — Ты чё, издеваешься, что ли?! — не дав тому сказать и слова, спросил он. — Я же просил оставить Марата в покое! Турбо что-то хрипел и дёргался, пытаясь вырваться из его хватки, но крепкий локоть Вовы был непоколебим и давил на его горло. — Ты его отшил и хватит на этом! Ещё раз заговоришь о моём брате, и я вспомню из-за кого мы видак просрали! — угрожал ему последний. — Вспомню, кто допустил, что нашу девчонку домбытовские украли и оприходовали, вспомню, кто ныл у меня в ванной, что получил по кумполу! Он убрал руку, и соратник, шумно втянув в себя долгожданный глоток воздуха, уставился на него широко открытыми глазами. — Всё ясно?! — жёстко уточнил Вова. — Я-ясно… — еле выдохнул Турбо. — Вот и отлично. Закрыли тему. Раз и навсегда. Одна Наташа, словно ангел, посланный ему с небес, не сердилась на него и не вела дурные речи. Когда он вернулся к ней в общежитие, она лила слёзы и обнимала Вову, прижавшись к его груди. — Я думала, всё… на этом всё. Тебя посадят… — Пронесло, — только и ответил он, а про себя подумал, что в мире слишком много мразей, чтобы он вдруг загремел раньше них. — И да, у меня к тебе серьёзный вопрос... — Какой? — Выйдешь за меня? Наташа отстранилась и посмотрела на него так внимательно, как будто пытаясь понять, не шутит ли он. — Я серьёзно, выйдешь? — повторил Вова. Жизнь слишком скоротечна и непредсказуема, подумал он, глядя в её лицо. Наташа так и не смогла разомкнуть губ. В её глазах образовались слёзы, и она кивнула. Вова молча улыбнулся в ответ и потянулся к её губам.***
Все дни стали одинаковыми и унылыми. Учеба и раньше не доставляла ему удовольствия, а теперь и вовсе казалась бесполезным занятием. Марат ходил в школу, только чтобы мать не действовала ему на нервы и не причитала. Отец, что удивительно, теперь на него тепло смотрел. Его сердце растопила одна лишь несчастная бумажка, и он улыбался, посматривая на почётную грамоту, как будто на икону. — Жопу бы ей вытереть, — в сердцах сказал Марат как-то утром, и мать вовремя увела его с кухни. Вова бегал на собрания и, похоже, опять что-то устраивал для пацанов. Возможно, он и впрямь что-то им сказал, поэтому Марата не трогали. По правде говоря, он и не боялся, если на него нападут и набьют морду. Имеют право. Какие-то месяцы назад он бы тоже бездумно напал на любого чушпана. Сейчас же было как-то всё равно. Свои, чужие. Все вдруг стали одинаковыми и не имело значения, от кого он получит удар. Его и раньше били. Тогда он разве что хотел подраться и показать силу, а теперь не был уверен, стоило ли оно вообще того. Словом, Марат ходил на учёбу, кое-когда появлялся на собраниях, устраиваемых Денисом, и подолгу валялся дома на кровати. И так вплоть до того дня, пока его не заставил замереть знакомый голос. — Марат! Отец Айгуль стоял у крыльца школы, и от одного его вида Марат снова ощутил, как его грудь пронзают тысячи невидимых иголок. Он не уберёг Айгуль, оставил её одну в салоне в злосчастный день, и если отец Айгуль его побьёт, то это будет заслуженно. Вряд ли справедливо, потому что не равноценно, но точно заслуженно. Будь его собственная воля, он бы отдал за неё хоть свою жизнь, но разве это её вернёт? Нет. Чудес не бывает. — Да? — откликнулся Марат и спустился к Ахмерову старшему со ступенек. — Поговорить нужно, — сказал тот. — Отойдём? Похоже, устал бухать и пришёл выместить злобу, понял Марат и кивнул. Пусть бьёт, раз так нужно. — Конечно. Они двинулись от школы прочь, но Ахмеров старший вдруг заговорил совершенно про другое. — Вы чё, шутите, что ли? — спросил его Марат и подумал, а не сошёл ли мужик с ума. У Андрея мама вот не выдержала потрясений и попала в психушку. Может, и отец Айгуль за эти дни серьёзно сдал? Вдруг он от горя решил, что дочка не умерла, вот и придумал весь этот бред про кому и то, что она очнулась? — Не веришь, сам проверь, — сказал тот. — Я потому и пришёл, что спрашивала она про тебя… Ты бы уж её проведал, ей бы всё легче было… «Бред, ну точно бред», — качая головой, думал Марат и пятился от Ахмерова старшего, как от разносчика заразы. Однако чем дальше тот становился, тем отчаянней билось сердце. А вдруг Айгуль и впрямь не умерла? Вдруг он сможет ещё раз услышать её чудесный голос и заглянуть в несравненные глаза? Вдруг он сможет снова сжать её ладонь в своей и ощутить, как что-то воздушное затопит всё его существо? В какой-то момент Марат сорвался с места и рванул в сторону больницы со всех ног.