Клуб «Подземелье»

Больничная палата. Запах лекарств давно не ощущается. Чонгук сидит на койке свесив ноги и пялится сонными глазами в открытое окно. Чимин щебечет что-то себе под нос и, радостно хихикая собирает вещи. Больного залатали, наполнили силами и теперь выпускают на волю влачить жалкое существование в одиноком молчании. С момента, как парень пришёл в себя после наложения швов, он так и не заговорил. Сколько Пак не крутится, не лезет из кожи вон, чтобы оживить, ничего не выходит. Эмоции полностью отсутствуют в голове или просто никто не в силах их разглядеть в печальных, до содрогания души, глазах. Чонгук смотрит так, словно хочет забрать в себя все человеческие силы, опустошить любого, кто осмелится поднять на него свой взгляд. — Ну, как обстоят дела? — В палату заходит Мин. Он смотрит на Чона с печалью, не смея подобрать слов. Они и не нужны. Гук не ответит, да похоже, что и не услышит. У него избирательное восприятие. Он принимает только Пака. Последние несколько раз смог не сжечь Хосока ненавидящим взглядом, признав, наконец, в нём безобидного друга. — Всё по-прежнему. — Сникает Чимин. — Гуки так и не восстановился. — Мин тоскливо кивает. Он не чувствует за собой вины, что раскрыл брату глаза. Тэхён должен был знать, что собрался связать жизнь с братом заклятого врага, что захотел подставить на деньги. Не должен был уничтожать его, а просто убедиться. Всё вышло из-под контроля ещё тогда, когда Ким возомнил, что может сам выбирать судьбу и заставить незнакомого парня себе подчиниться. — Как… твой? — Пак не смеет произносить имя. Он боится разбередить больную душу Чонгука. — Примерно такой же. Он больше не выходит на улицу. — Хмыкает. — Я всегда считал его героем, а он трус. — С отвращением кривится. — Такой же, как ты! — Ехидно шипит Пак. — Если бы не твой долбаный кретинизм — мы бы не расстались. — Тычет пальцем в лоб. — Мы бы всё равно разошлись. Твои жертвенные игры не для меня. — Куксится Мин. — Мистер Пак, доктор Ли просит вас подойти к нему в кабинет. — В палату заглядывает медсестра. — Уже иду. — Старательно тянет улыбку. — Твой новый господин? — Пытается подколоть. — Ещё немного и этот господин будет зашивать тебе голову. — Ненавидяще шипит Пак. — Я скоро приду. Побудь с Гуки. Мин довольно кивает. Он только этого и ждал. Помирившись с Чимином, проговорив проблему почти пятилетней давности, парни пришли к консенсусу. Они ни за что не сойдутся вновь, Чимин и сам этого больше не хочет, но непонятная дружба на грани убийства, между ними начинает возрастать. — Как ты, Чонгук? — Подсаживается напротив и робко касается колена в пижамных штанах. Это привлекает внимание отрешенного парня и он сверлит дыру в Мине, жалея, что не испепелит. — Молчишь? — Хмыкает. — Я и не жду ответа. Оба отворачиваются и смотрят в окно. — Тэхён совсем рехнулся. Знаешь, он был так опустошён, когда осознал, что натворил. Он очень мучается. — В палате душно и Мин снимает пиджак. Небрежно бросив его на кровать, рядом с парнем, встаёт и начинает наматывать по палате круги. — Ты не желаешь повидаться с ним? Эффект достигнут. Чонгук отворачивается от окна и с большей ненавистью смотрит на гостя. Глаза сверлят друг друга, проверяя на прочность психики. — Ты же не рехнулся. — Быстро приближается и, сгорбив спину, изучает вполне осознанный взгляд. — Ты же дуришь нас всех. Ты же слышишь. — Хватает за изуродованное кривым шрамом лицо с отростками маленьких и менее страшных. — Ты же понимаешь, что тебе говорят. — Медленно полушёпотом тянет слова, пытаясь разгадать причину молчания. Клац! — зубами и напряжённый Мин отскакивает в испуге в сторону. Чон начинает заливисто истерично хохотать, подтверждая свою невменяемость. Юнги косится и отходит в сторону. Оставаться наедине с психически нездоровым человеком страшно. Он либо хорошо играет, но зачем? Либо действительно рехнулся и тогда лучше не рисковать. Пятясь всё ближе к двери, выскакивает в коридор. Здесь спокойнее. Множество больных, персонала. Все снуют по своим делам пересекая коридор и влево, и вправо. Выдыхая с облегчением, Мин присаживается на стул для уставших больных. — Ты чего вышел? Гуки нельзя оставлять одного. — Пак спешит по коридору, издали окликая, сдавливая голос. — Одному с ним тоже оставаться нельзя. Он же псих. — Злобно смотрит Мин и тычет пальцем в палатную дверь. — Сам ты псих и братец твой поганый. Если б я мог добраться до этого подонка, я бы придушил его своими же руками. Тебе не стыдно смотреть Чони в глаза? Не стыдно за содеянное? — Останавливаясь рядом с парнем, готов треснуть ему по темечку от досады, что ничего невозможно изменить. — А почему мне должно быть стыдно? Я всегда был против этих скотских игр. Даже животные так себя не ведут. Это омерзительно. — Фыркает, морщась от отвращения. — Ладно. Нам пора выдвигаться. Хосок сейчас подойдёт. — Примирительно кивает на дверь. — Я вас отвезу. — Бурчит, не поднимая глаз. — Всё-таки тебе стыдно, Мин. — Думает Пак и смело заходит в палату. Чонгук стоит полностью одетый в свою повседневную одежду. Это его первые здравые самостоятельные манипуляции за все две недели. — Чонгук. — Радуется Чимин и спешит обнять, похвалить, что друг делает первые шаги к выздоровлению. — Я хочу увидеться с ним. — Слабым, но уверенным голосом. Чимин крутит головой, понимая, что взгляд Гука устремлён мимо него. За спиной стоит Мин и победно улыбается. — Как скажешь, детка. — Пытается повторить голос Кима. Чонгук болезненно морщит нос. Он так растерзан морально, что определить истинное отношение к мучителю не представляется возможным. Нужно встретиться. Посмотреть друг другу в глаза и понять — осталось ли в них что-нибудь живое. Чимин таращит глаза. — Нет, Чон, нет. Так нельзя. Ты не можешь с ним встречаться. Это разрушит тебя. — Почти плачет, кидается обнимать, стискивает бомбер на спине. — Одумайся, милый мой, что ты творишь. Этот урод… он… — Задыхается от нахлынувших чувств. — Он сделал таким и меня. — Касается подушечками пальцев корявой щеки с бардовым шрамом. — Нет, Чони, ты не урод. Мы сделаем пластику. Я заработаю, мы всё исправим. — Пускает горькие слезы по щекам, теребя плечи друга. Мин, поражённый, стоит в стороне. Ему неведома сила человеческой преданности и привязанности — он знаком только с предательством. Его предал брат и его любимый человек. Он грел в душе свою обиду почти пять лет, зная, что его ненаглядный Пак превратился в шлюху. Только его душа осталась не замарана, он по-прежнему ангел. А Мин? Сохраняя чистоту своего тела, будучи крайне избирательным к партнёрам, прогнил насквозь. — Поехали. — Сухо командует, не желая лицезреть чужие братские чувства. — Нет. Давай не поедем, Чони. — Хнычет Чимин, он готов волосы на себе рвать из-за бессилия. Телефон разносит мелодию из кармана джинс, и капризные стенания прекращаются. Пак резко собирается и внятным голосом отвечает на звонок. — Да, Хосок. Мы выходим. Это как призыв к действию. Чимин выводит за локоть Мина, что постоянно оглядывается и побаивается идти впереди Чона. Процессия неспешно выдвигается к первому этажу и выходит на свежий воздух. Воздух. Вдыхая аромат прекрасной погоды, Чон чувствует уверенность в себе. Его распирает это богатое на счастье чувство. Он намерен взглянуть своему страху в лицо, и потому, не задумываясь проходит мимо Хосока и садится в машину. Чон не расстроен игнорированием. Гук не окатил его волной ненависти и на том спасибо. Может он когда-нибудь привыкнет к нему и впишет его в свой крохотный список друзей. Рассевшись в шикарном салоне ленд крузера, Хосок тихо шепчет Паку на ухо. — Как всё прошло? — С надеждой в голосе. — Гук заговорил. — Тихо улыбается Пак, но на душе скребут кошки с лапами размера экскаваторного ковша. Хосок улыбается. Смотрит в окно и через время спохватывается. — А куда мы едем? — Маршрут быстро меняется и пейзаж становится всё более неузнаваемым. Город остаётся позади, а впереди начинает мерцать полоска моря, в которой играет яркое солнце, отбрасывая блики на много километров вперёд. Только теперь Чимин начинает ерзать на месте и крутить головой. Он так увлёкся своими страшными мыслями, представляя как друг встретится с Кимом, что и не заметил, как покинули город. — Юнги. — Хватает парня за плечо. — Только не говори, что мы едем в коттедж. — Именно. Ты же помнишь то место? Оно хорошо тебе запомнилось? — Язвит с горечью, что отдаёт уколом каленой иглы прямо в сердце. — Это точно. Мне и на смертном одре будет вспоминаться та ночь. — Пытается посмеяться, но выходит совсем невесело. =•=•=•=•=•= Как далеко можно зайти, чтобы раствориться в своих чувствах? Тэхён готов вспороть себе живот и наблюдать, как из него будет вываливаться содержимое, лишь бы снова ощутить чужие руки на своём теле. Их тепла было так катастрофически мало. Так мало он успел получить и так много сделал, что бы распять себя по-настоящему. Исковырял свою душу упреками и сожалением, самобичеванием измотал себя настолько, что готов броситься в полёт с этого чертового балкона на втором этаже. Находиться в этом доме тяжело. Воспоминания слайдами накладываются друг на друга и в голове всплывает лицо Чон Джея. Хочется вспомнить миловидное личико Гука, но оно не поддается, ускользает и прячется за грубым и сильным изображением старшего брата. — Как же я устал любить этих Чонов. — Втягивая глубоким глотком воздух в лёгкие, тяжело и судорожно выдыхает. — Может мне сдаться? Так жить я всё равно не смогу. Рассматривая горизонт, утопающий в глади воды, цепляет глазами береговую линию. На песке лежат люди. Беззаботные, они тянутся под теплым солнцем и не подозревают, что всего в нескольких сотнях метров от них кто-то болезненно жаждет умереть. Чёрный блестящий красавец старшего брата, сверкая полированной поверхностью, слепит глаза. Тэхён задыхается, когда из салона показывается лицо любимого Гука. Хочется сигануть через перила, сломать себе ноги, но продолжать ползти к нему. Пусть он оттолкнет, даже пнет, лишь бы соприкоснуться с носком или подошвой его кроссовка. Бегом возвращаясь с балкона в гостиную, замирает на лестнице, не успевая спуститься встретить. — Гуки. — Голос дрожит от жгучих слез, что текут не из глаз, а в горло. — Зайка моя. — Стоит, застыв на месте, прикованный ледяным взглядом питона. — Наверх. — Строго и ясно проговаривает Чон и, не колеблясь ни секунды, сам идёт к лестнице. — Чонгук, нет. — Чимин и Хосок хватают за бомбер, стараясь удержать от бесчисленного опрометчивого поступка. — Руки убрали. — Не меняя интонации, пресекает возражения его воле. — Наверх. — Ещё раз повторяет Чон и Ким безропотно подчиняется. Он крадётся по ступеням вверх, на ощупь подыскивая опору. — Что он делает? — Заворожено шепчет Хоби, наблюдая странную и немного чужеродную картину. — Творит своё правосудие. — Поясняет Мин. Он один смотрит на происходящее с улыбкой. В его чёрной душе забрезжил свет. Нелюбимый момент его жизни будет сейчас отомщен чужими руками. — Давайте прекращать этот бред. Они оба нуждаются в лечении, что может взбрести в головы ненормальным? — Нервничает Пак. — Я на это дерьмо не подписывался. — Порывается догнать, но Мин цепляет его за руку. — Ты уже не поможешь. Мы бессильны в этой истории. — Прижимает к себе. Чимин начинает плакать. Обречённость ситуации давит и на Хосока. Парень толком не понимает, что может произойти, но вспоминая ранения Чона, страшится встретить нечто подобное. Чон заталкивает Кима в ту комнату, что заполнена искренней болью Тэхёна. Эту спальню он делил с Джеем. С ним тонул в несмелой боли, ставя парня на свой путь. С ним любил и растворялся. Здесь они и расстались. Спустя восемь месяцев отношений, Чон Джей, прожегший Кима насквозь, переступил через их непоколебимые таинства и предал святую любовь. Тэхён изгонял из себя душу пытками голода и обездвиживания, но когда узнал, ради чего его предал Джей, озлобился на весь свет. — Он продал меня за место под солнцем? — Неверяще сотню раз повторял, как в бреду. «Подземелье» стало спасением. Джин разрешил творить всё, смотря на измученных сабов сквозь пальцы. Тэхён, не имея границ, распускался как бутон. Его измученная душа наполнялась чужими стонами и мольбами. В каждом звуке он слышал голос предателя, в каждом изуродованном плетями теле, он видел его. Чонгук был единственным шансом на спасение. Он был лучом яркого света в мраке мёртвого туннеля, но Тэхён не справился с ним. Демоны тянули его в темноту, где так было комфортно. Избивая парня плетью, Ким снова думал о нём. Чон Джей — великий предатель и мученик. — Я всё теперь знаю. Брат мне рассказал. — Спокойно начинает разговор Чон. — Ты никогда не нуждался во мне. Я всего лишь его замена. — С горькой кривой ухмылкой. — Нет! — Ударенный в сердце, срывает голос на крик. — Я люблю тебя. — За что ты так поступил со мной? — Холодный недрогнувший голос наносит Киму удары. — Я не хотел. Это злоба к нему застилала мне глаза. Он же ушёл от меня. Предал. Но я отпустил теперь. Я люблю тебя. — Говорит уверенно, убеждает. Руки Чона дрожат. Он почти принимает эту правду, почти готов смириться со своей участью так любить. Чимин говорил, что Льюис его судьба. Судьба с мыслью, что вечно пытаешься собой кого-то заменить. — Я больше не люблю тебя. — Чон собирается с мыслями и поднимает пистолет, украденный из пиджака Мина. Тот словно специально оставил выпирающий карман на виду. — Ты убьёшь меня? — Прямо сейчас, глядя на испорченное любимое лицо, Киму хочется жить. Хочется отмотать почти пять лет назад и встретить в своей жизни не Джея, а Чона. — Давай поговорим. Обсудим. Я всё исправлю. Мы сможем начать всё с нуля. — Тараторит, выставляя ладони в мольбе, подкрадываясь в надежде отнять оружие. — Проснись, Зайка. — Встревоженно вполголоса зовёт Чон и нажимает на курок. Оглушительный выстрел. =•=•=•=•=•= — Проснись, Зайка. — Встревоженный голос наращивает тональность. С силой тряся за плечи, Чонгук пытается разбудить кричащего и плачущего во сне Тэхёна. — Тэхёни, всё хорошо, я рядом. — Сгребает парня в объятия и целует взмокший от кошмара лоб. Ким рыдает. Он так громко кого-то оплакивает, что у Чонгука щемит в груди. Посреди ночи стоны и невнятное бормотание стали будить старшего ото сна. Прислушавшись, Чон понял, что любимому снится кошмар. Тэхён долго не просыпался, собственный крик вырвал его из оков небытия. — Чони! — С трудом произносит. — Ты убил меня! — Добавляет горючих слез. — Зайка, что ты говоришь, я не мог. Я же люблю тебя. — Наигранно утешает. Сон прошёл и теперь слезы любимого это всё, что может занимать мысли Гука. — Нет! — Упирается и доказывает. Растирая слезы по лицу одеялом, смотрит через длинные слипшиеся реснички. — Ты наставил на меня пистолет и выстрелил. — Складывает фигуру из пальцев и целится в сторону. — Может, я стрелял по мишеням, а ты просто испугался? — Предполагает вариант развития сюжета чужого сна. — Нет! — Вскакивает на кровати Ким. — Ты держал пистолет и целился мне в лицо. Я помню. Ты убил меня! — Доказывает Тэхён. Чонгук откидывается на подушку и тихо посмеивается, поглаживая голую коленку. — Больше не возьму тебя на работу. Ты слишком впечатлительный. — Улыбается, глядя как кулачки вытирают остатки слез с глаз. — Нет! — Возмущается парень и прикладывается на голое тёплое плечо. — Пистолет-то хоть какой был? — Обнимает родное тело и ещё раз целует в лоб. — Откуда я знаю. Ты спер его у Юнги из кармана. — Смеётся, вспоминая реального Мина. — Юнги?! — Неверяще вскрикивает Чон и от души смеётся. Мин Юнги кузен Кима. Он закоренелый подкаблучник. Ему жена даже нож не доверяет, а тут целый пистолет. — А ещё мне приснился Чимин. — Тупит глаза, и понижает голос. — Тааак. — Наигранно напрягается Гук. — И чем занимался старина Пак во сне моего парня? — Он был твоим другом. — Хмыкает Ким и снова поднимается, чтобы лучше видеть лицо Чона, когда история как клубок начнёт разматываться для единственного ночного слушателя. — А ещё он мутил с Мином, но у них не сложилось. — Мин с Паком? Интересная коллаборация. И что же не дало им сойтись? — Закладывает руку под голову. — Я. — Стыдливо признается. — Точнее Мин думал, что Чимин спал со мной за его спиной. Чонгук напряжённо вскидывает брови и прикусывает колечко на губе. — А он спал с тобой? За моей спиной? — С невольным волнением. — Да ты что?! — Вскрикивает Тэхён. — Даже во сне это были лишь домыслы Мина. — Ложится на грудь старшего, поглаживая его бока. — Мы во сне были врагами. — Как оригинально. Узнаю про ваши ужимки, завяжу обоим члены бантиками. — Шуточно целует в нос, но голос вполне серьёзен. — А кем был ты? — Решает развеять лишние оправдания. Верит Тэхёну, но пригрозить надо для проформы. — Я был матёрым садистом. — у Чона поднимаются брови. — Мне снился сон про садо/мазо и ты был снизу. — Тэхён отрывается от груди и тянет в улыбке слова, надавливая кончиком пальца своему парню на нос. — Да ты что? Это твоё альтер эго просится через сон наружу? Хочешь побыть сверху? — Гук оживает и приподнимается, желая распустить руки. — Подожди. Я же не всё рассказал. — Смеётся и отпихивает ладони. — У Джин-хëна был клуб, не помню как назывался. В общем, там собираются любители экзотики. Мы с ним хорошо дружили и я порол там всех направо и налево. — Хохочет с изумлённого лица Чона. — Да ты половой гигант, Тэхёни? — Смеётся Чон, всё-таки ловя руки младшего и утягивая его в объятия. — Ну прекрати. Я же не всё рассказал. — Упирается и хохочет. — Давай, колись. Чем мы с тобой занимались? Сейчас я узнаю в какой позе тебе хочется. — Радостно потирает руки. — Ну, ты приходил ко мне в комнату обнажённым, в маске и латексных шортиках. Я одевал на тебя ошейник и один раз трахнул на столе, обездвижив твои руки. А ещё, ты был на каблуках. — Радостно взвизгивает. Чон устаёт удивляться. — Зайка, почему ты раньше не говорил, что хочешь ролевую игру? Мы давно могли бы попробовать. — Наглаживает бедро, забираясь кончиками пальцев под боксеры. — Я сам не знал. Этот сон как открытие. — Вспоминает подробности. — А ещё там был Хосок. Он работал администратором в этом клубе. Вы тоже дружили. — Сникает. — Ну, почти. Хотя ты спас его от меня. Я хотел спустить с него шкуру. — Усмехается. Дружба между Чоном и Чоном невозможна. Гук терпеть не может зятя и не поддерживает с ним контакт. Хосок тоже не рвётся в друзья, хотя ради любимой супруги пытается быть к её брату более лояльным. — Поверить не могу. Ты такой кровожадный? А что там делал Джин? Просто был «мамкой»? — Заинтересовывается Чон. — Да. Его роль не велика. Он там для того, чтобы даже во сне не дать мне выдохнуть. У него в кабинете был огромный живой тарантул. И на полстены картина три d. Он ещё и подмигивал. — Ежится и кривится. — Ты и во сне пауков боишься? — Подковыривает. Арахнофобия не лечится. Точнее, как и с любым страхом, с ней можно попытаться справиться, но Ким не смог. Он ходил по психологам. Его сотню раз убеждали, что они не страшные, но вид одной ноги повергал парня в шок. На последнем сеансе, что Тэхён в своей жизни прошёл, психолог притащил живого птицееда и заставлял съесть печенье, на котором постояло это чудовище. Тэхёна стошнило. Лечение завершилось. — Да. Я даже в кабинет к нему зайти не мог. Кстати, у меня с Мином был крутой бизнес. — Вздергивает нос повыше. — Детка! — Хохочет Чон. — Вы и бизнес — океан и суша. Можете соприкасаться только через магазины. Мин через продуктовый, а ты через бутики. Тэхён дуется. — Я был очень крутым. Ты бы видел, как жёстко я тебя изнасиловал. Ты стонал, обкончался и расплакался. — Хорохорится Ким. — Ты меня, что? Изнасиловал? — Заливается смехом, хлопая ладонью по матрасу. — Боже, Зайка. Значит, не так уж ты был и крут, что пришлось брать меня силой. Что? Я добровольно не сдавался? — Стирает слезы с глаз. Тэхён дует пухлую губку с маленьким колечком. Складывает руки на груди и сложив ноги в позе лотоса, больше не желает ничего говорить. — Зайка, не дуйся. — Примирительно тянет слоги. Гладит внутреннюю часть бёдра и подползает ближе, укладывая голову на ногу. — Что там было ещё, в этой твоей вселенной Марвел? Тэхён мнётся. Он боится затрагивать тему, что постоянно заканчивается ничем. — Я познакомил тебя с родителями. — тихо сознаётся, как в преступлении. Чон перестаёт улыбаться. Парни встречаются уже восемь месяцев, а знакомы почти пять лет. Тэхён давно настаивает, что Гуку пора поклониться его родителям, но парень упирается. — Малыш. Мы слишком мало времени вместе. К тому же твои родители в возрасте. Думаешь, им нужны такие потрясения? — Старается как можно мягче перевести тему. — Даже во сне ты мне не подчинялся. Я заставил тебя. Просто привёз к ним на праздник и засветил всем гостям с гордостью повторяя сотню раз, что ты мой на всю жизнь. Думаешь, мои родители не в курсе, что я живу с парнем? Мама сотню раз слышала, как ты поёшь в душе. — Смотрит с вызовом. — Как? Когда? — Удивляется Чон. — Она как чует, что ты ушёл мыться и звонит как раз в этот момент. В квартире нет ни одной женской вещи. Она явно понимает, что не сосед зашёл ко мне в душ. — Доказывает простую истину. — Откуда ей знать про вещи? — допытывает Гук. — Видеозвонок. Ей же не терпится посмотреть на меня в разное время суток и с разных ракурсов. На самом деле она хочет засечь тебя. — Тычет пальцем в лоб. — Или ты меня совсем не любишь? — Беспроигрышный вариант. — Люблю. — Быстро отзывается Чон, зная, что с этих слов всё и начинается. — Хорошо. — Сдаётся. — Я попрошу Джуна меня подменить и на выходных мы поедем знакомиться. Договорились? — Мурлычет и лезет рукой под футболку. — Отлично. Я утром напишу маме. — Воодушевляется. Чон только поджимает губы. Он не против познакомить Кима и со своими родителями, тем более, что Джейн и Хосок уже знают о выборе брата. Только это не первые отношения Чона. Предыдущие разы были крайне неприятно неудачными. Перед знакомством с родителями пассии сдавали назад. Парень просто боится потерять Кима таким же образом, потому оттягивает момент как может. Тэхён знает о личной жизни старшего. Сам выпросил рассказать. Наверное, поэтому, во сне Чон и разделился на двоих людей. Один олицетворял неудачные отношения, а второй был как Тэ в реальности — самым надёжным и постоянным. Чонгук остановил движение Кима выстрелом, оставляя его таким образом в одном положении. Чтобы не ушёл. — Так, почему я тебя убил? — Вдруг возвращается к прошлой теме. — Мы были слишком безумны. Очень сильно любили и мучили друг друга. Я остался навсегда твоим, а ты в моём сердце. — Так и есть. И так будет. И я убью тебя, если мне вдруг засквозит в твоём сердце. — Роняет Кима на спину и сам ложится сверху, ему тоже когда-то приснился сон, где он дико влюблён в одного милого мальчишку. Паренёк, ещё школьник, пришёл с другом в тир и крайне неумело пользовался винтовкой. Пока Чон, обнимая сзади, учил настраивать прицел, сам не заметил, как влюбился. Это для взрослого инструктора было ударом. Он отговаривал себя, уговаривал и ругал, но всё без толку. Сердце неудержимо рвалось к парню с очаровательной улыбкой. Тэхён терпеливо ждал, когда Чон решится. Гук ожидал, когда Ким подрастёт. Когда звезды сошлись, парни договорились об очередной встрече. В этот раз Чон не проводил Тэхён до подъезда как прежде. Он, наконец, отвёз парня к себе. С той ночи вещи студента переехали в новую квартиру и за восемь месяцев заполонили всё пространство. Больше всего на свете Гук боится, что беспорядок пропадёт. Боится утром не услышать криков, что Ким не может найти пару носку, а время поджимает. Тогда он втихомолку стянет из ящика старшего пару и не скажет об этом. Чонгук знает, что так делается и больше всего любит такие моменты. Ему греет душу, что Ким сидит на лекциях в его носках. Ему восемь месяцев снится прекрасный счастливый сон, от которого так не хочется просыпаться.