Любой ценой

Темноту ночи лизали языки пламени, видневшиеся даже в поселении, а столб черного едкого дыма поднимался до самого неба. Эвтида невольно застыла, вглядываясь в противоположный берег и словно надеясь различить среди хаоса знакомые силуэты. Какая же она глупая. В это самое время где-то там Реммао и Рэймсс, быть может, поплатились жизнью за ее жалкую прихоть. Сердце сжалось от мысли, что заботясь об уже покойном брате, она погубила еще больше людей. Оторвать взгляд от Сет-Маата не получалось, казалось, если она не будет смотреть, не затаит дыхание и не стиснет зубы как следует, то все… — Чего стоишь, дитя? — из оцепенения ее вывел встревоженный голос, а когда шезму обернулась, то увидела перед собой ткачиху. Нейт смотрела на Эвтиду в каком-то нетерпении, но с нескрываемым беспокойством, готовая встряхнуть девушку, если понадобится. — За них не бойся, — продолжила женщина решительно. — Беги скорее, пока не опомнился никто. — Спасибо вам, — только и проговорила Эва. — За все. И побежала. Поклажа была готова уже давно, пес дожидался дома и последовал за хозяйкой, как только та позвала. На нерадивого псевдописаря не обращали внимания, все были заняты пожаром. Причитания и ругань доносились со всех сторон, и по обрывкам фраз Эвтида старалась понять, что же произошло. — Говорят, с западного берега патрульный прибыл, лица на нем не было, страх один. — Такое видел, что едва жив остался. — Сразу к Верховному эпистату в ноги кинулся, значит, черномаги замешаны. — Греческий огонь никакими силами не потушить уж, подлые души это подстроили, не иначе. Внезапно в общей суматохе шезму выцепила взглядом самого Амена. Белым пятном он выделялся среди мрака, отдавая отрывистые приказы, явно разгневанный происходящим. Попадись ему кто сейчас, вышиб бы дух без лишних прелюдий. С каждым шагом поселение и все, что с ним связано, оставалось все дальше в прошлом. До дома Анубиса добиралась окольными путями, в панике едва не заплутав. Прежде чем войти в молчаливое здание, юная шезму глубоко вздохнула и, немного помедлив, все же прошептала краткую молитву. Да помогут им этой ночью боги. Пеллийский ждал в главном зале у лестницы — выйдя из тени, он порывисто обнял подругу, а затем без промедлений повел в ибу. Все было до жути знакомым, пахло маслами, смолами и солью, помещение освещал лишь лунный серп, но на этот раз в лен был завернут не чужой человек. — Я оставлю вас, — Ливий сказал это так, будто точно знал, сейчас их здесь трое. Кивнув, Эвтида с благодарностью сжала ладонь лекаря, а затем тот скрылся в коридорах, уводя за собой разволновавшегося пса. Подойдя ближе к открытому саркофагу, шезму вгляделась в прорези маски, что была надета на мумию. Осознание с новой силой настигло ее — брат мертв и больше никогда не вернется, но с помощью черной магии они могли поговорить в последний раз. Что же это, если не благо? Стоило приступать, поэтому Эвтида надела собственные накидку и маску, а затем сосредоточилась на Ка Исмана. Уцепившись за воспоминания о длинных жарких днях, когда они, еще будучи детьми, носились по узким улочкам да дремали в тени раскидистого платана, она без труда воскресила и образ брата. Долго ждать не пришлось, роднее человека у нее было на свете, поэтому ибу быстро наполнился присутствием. По спине пробежал холодок, и уже спустя пару мгновений шезму услышала: — Это ты, Эме? — голос тихий и отчасти изумленный пробился сквозь пелену сумрака потустороннего берега. Как же давно никто не звал ее этим именем. Только ради этого готова она была сама ступить в воды Нила и перейти его вброд, чтобы снова быть всего лишь сестрой Эме. Произошло то, чего опасалась шезму, рыдания комом встали в горле, однако она не смела пролить ни одной слезы — сейчас не время, он не должен видеть ее такой. — Это я, я, — судорожно проговорила Эвтида. — У нас мало времени, но я о стольком хочу тебя спросить! Незримый бог, что же делать? В одночасье мысли спутались, а язык совсем перестал слушаться. Наконец она здесь, говорит с ним, но с чего же начать? Его Ка начала бледнеть, стоило успокоиться, иначе он совсем исчезнет, и тогда все будет напрасно. Но тут голос подал сам Исмандес, теперь спокойный и решительный. — Я знаю, что ты хочешь услышать, но не скажу тебе этого, — Эва опешила, а брат невозмутимо продолжил, — дам лишь знать, что тебе и всем остальным следует опасаться его. Никогда прежде я не встречал таких, как он — кровью были налиты его глаза, а весь облик кричал о том, что он сама погибель. Знает и не хочет говорить? Видно, смерть лишила его ума, раз ему нет дела до правосудия. Ярость неожиданно пробежалась по венам, распаляя терзаемое горечью сердце. — Нет, что ты такое говоришь? Не поступай так со мной! — взмолилась шезму. — Отвечай, кто это с тобой сделал?! — Мне не нужна месть, и забудь о хвори, я лишь хочу, чтобы ты жила, — Ка стала набирать силу, и вскоре словно воплоти Исман явился перед ней. — Не вини себя, изгони из своего сердца тьму, и тогда сделаешь меня самым счастливым на полях Иалу. У тебя будет новая жизнь, новое начало, я клянусь. А ей не нужна была его блаженная ложь, хотя в этом и был весь Исман — даже сейчас он защищал ее. — Как ты можешь в чем-то клясться? — скорбно проговорила она, ведь знала, что клятвы могут давать лишь живые и боги. — Я клянусь устами Анубиса, — смиренно отозвался он. — Теперь я служу ему. Не волнуйся, Эме, я позабочусь о Дие и всех, кто погиб от хвори. Баланс жизни и смерти нарушен, для меня и здесь есть работа. На бледных губах появилась улыбка, потеплели потухшие глаза. — Но как же… Так нельзя… — Молю, Эме, хоть раз послушай старшего брата. Эвтида кивнула и почувствовала, будто с ее груди сняли каменную плиту. Все ушло, горечь и злость, словами удалось ему в последний раз усмирить ее упрямый нрав. Вдохнув теперь свободно и глубоко она улыбнулась Исману в ответ. Пусть они запомнят друг друга такими, едиными в помыслах и без обид в сердцах. — Мы еще встретимся? — проговорила шезму. — Взойдет и сядет не одна тысяча солнц, прежде чем мы повстречаемся вновь, но это лишь миг по сравнению с вечностью, — Ка заколыхалась, словно протягивая руки для объятия, — поэтому проживи этот миг как следует, Эме. — Я обещаю, — Эва, сама того не осознавая, бросилась ему навстречу. — Прощай, мое солнце, увидимся за горизонтом. Ка исчезла, а вместе с ней и все то тепло, которым за эти минуты наполнилось ибу. Упав на колени и как-то враз обессилев, Эвтида наконец дала волю слезам, но вскоре соленые дорожки высохли, а разум окончательно прояснился. Теперь, когда жить предстояло только ради себя, она наконец поняла, что будет бороться с судьбой и дальше. Как делала всегда. В ибу вошел Ливий и, помогая девушке подняться, подхватил ее поклажу и собственную сумку с инструментами, а затем вывел их из дома Анубиса. Вдвоем они укрылись неподалеку в заброшенной хижине, хозяин которой не так давно скончался от хвори. Все здесь было так, словно он вот-вот вернется, смятые простыни, не тронутая чаша с вином. Устроившись на скамье, они принялись ждать, и, Исфет, как же были мучительны эти минуты. С подачи Пеллийского они вели тихую беседу, чтобы хоть как-то занять себя, но Эвтида отвечала по большей части односложно. Она вся обратилась в слух, вскидывая голову всякий раз, когда с улицы доносился любой едва различимый шорох. Стоило признать, не будь Ливия рядом, она бы сошла с ума, ворочая в голове самые скверные мысли. Неумолимо наступал рассвет, с каждым золотистым лучом отнимая надежду. Взгляд юной шезму совершенно остекленел, из-за чего лекарь начинал не на шутку беспокоиться. Однако внезапно снаружи послышались возня, тихая, но крепкая брань, а затем дверь распахнулась, и на пороге появились черномаги. — Рем, — выдохнула она, бросаясь на шею наставнику. — Эва, — тот, подхватив ее свободной рукой, прижал к себе как можно ближе. От него пахло дымом и кровью, поэтому она поспешила взглянуть ему в лицо, а затем в ужасе ахнула. Порез тянулся наискосок, рассекая правую бровь, переносицу и заканчиваясь у левого уголка губ. — Незримый бог! — Эвтида обхватила его лицо ладонями, от чего Реммао только поморщился, стиснув зубы. — Что произошло? — Агния напала на меня, — отозвался Рэймсс, устало дыша. Услышав это, Эвтида тут же кинулась к младшему из братьев, но тот, к счастью, был в порядке, отделавшись парочкой ссадин. Как оказалось, когда отряд Верховного эпистата спешно отправился на западный берег, гречанка дальновидно осталась дожидаться добычу на восточном. Стоило им причалить, как она напала на Рэймсса, повалив того прямо в воду. Их борьбу прервал старший, отвлекая наемницу на себя. Стоило отдать ей должное, сражалась она как настоящая львица, но разве многое могла она противопоставить двум взрослым мужчинам? — Что с ней стало? — спросила шезму, уже догадываясь об ответе. — Она нас больше не потревожит, — сухо отозвался Рем. Эвтида задумчиво кивнула, прислушиваясь к собственным чувствам — гетера избрала путь и нашла в чужих землях свой конец. Можно ли было считать его достойным? Ведь она погибла, исполняя свой долг, а значит осталась верной себе. Пеллийский же, увидев увечье наставника, тотчас посерьезнел. Он находился в окружении целых трех черномагов, но не выказывал ни страха, ни трепета, как любой египтянин на его месте. Вместо этого он помог Реммао промыть рану, а затем принялся накладывать швы. Игла в его умелых пальцах двигалась быстро, а шелковая нить не давала коже вновь разойтись. Всякий раз Эву передергивало, стоило ей бросить взгляд на работу лекаря. — Заражения быть не должно, но шрам останется, — предупредил он. — Спасибо, Ливий, — проговорил Рэймсс, наконец расслабившись. — Благодарю, — Реммао задумчиво коснулся шва, а затем поднял взгляд на подопечных. — Надо уходить, мы все еще чересчур близко от поселения. — Куда вы теперь? — спросил Пеллийский. — До Александрии путь не близкий, так что… Но договорить наставник не успел, потому что в хижину вошел пятый человек, заставив всех обмереть. В его вальяжной походке читались сила и власть, а широкая улыбка не сулила ничего хорошего. — Так, так, так, — протянул нежданный гость. — Наконец мы все в сборе. — Сет, — прохрипела Эвтида, хватая Реммао за руку. — Рад видеть, моя драгоценная шезмочка. У тебя было достаточно времени, поэтому, надеюсь, тебе есть, чем меня порадовать. Подойди и шепни мне на ушко, что же снится нашему Верховному эпистату, — практически проворковал он, а затем, оскалившись, добавил, — остальных попрошу обойтись без резких движений, иначе я могу случайно свернуть парочку шей. Бог ярости протянул к ней руку, словно приглашая в свои объятья. Все послушно замерли и даже дышали через раз. Эвтида и Рэймсс были откровенно напуганы, Реммао не сводил глаз с Сета, а Ливий старался как можно скорее разобраться в происходящем. — Смелее, шезмочка, я жду, — на негнущихся ногах Эва подошла к своему хозяину, зажмурившись, когда его горячее дыхание обожгло ее шею. — Вот так, умница. А теперь скажи, что ты видела? Он требовал возвращения долга, и, хвала Ра, Эвтиде действительно было, что рассказать. — Их было двое, господин, — шезму сглотнула. — Оба были черномагами и пришли по души родителей Верховного эпистата, что тоже были черномагами. — Вот как? Еще что-нибудь приметила? — Один был наставником, другой его щенком. — Как интересно, — ухмыльнулся Сет, сверкая красными глазами. — Ты очень помогла, дорогуша, поэтому этот долг я списываю, как и твой, Реммао. В хижине вдруг не стало воздуха, Эве почудилось, будто ее оглушили ударом по голове. Земля едва не ушла из-под ног, но Сет ловко подхватил свою прислужницу под локоть, не дав упасть. Словно тряпичная кукла она повисла в его хватке, видя перед собой только лицо наставника, полное злости и сожаления. Реммао дернулся в их направлении, но Песчаный Бог мгновенно остудил его пыл, сжав Эвтиду еще сильнее. — Нет, нет, дружок, стой на месте. — Что происходит? — наконец подал голос Рэймсс, растерянно глядя то на брата, то на Бога. — Твой старший братец настоящий молодец, будет даже жаль терять такого слугу, как он. — Не понимаю, — сдавленно проговорила Эва. — Кое-что произошло три года назад в Мемфисе, вашему наставнику понадобилась моя помощь, — неспешно начал Сет, а затем самодовольно продолжил, — это благодаря мне он невредимым бежал из города, где пролились реки крови. Однако за все надо платить. Дальше все было словно в тумане. Три года назад встреча Реммао и Эвтиды на базаре оказалась вовсе не случайной — ему было поручено отыскать в городе девчонку по имени Меренсет, чья мать расплатилась с Богом родной дочерью в обмен на самое низкое из желаний — страстное влечение мужчин. Сет наказал беречь свою прислужницу, как священного скарабея, и, ко всему прочему, обучить черной магии. — Ты блестяще справился, Рем, даже чересчур, — ухмыльнулся Сет, поглаживая дрожащие плечи Эвтиды, — тебе повезло, что я не жадный и прощу тебе ту маленькую шалость. Впервые Реммао было нечего сказать, а тени теперь так странно играли на его лице, будто на расколотой пополам маске. Эвтида так долго боялась его, опасалась предательства или убийства, когда на самом деле самой смертоносной оказалась его доброта. Все вставало на свои места — не мог он от нее отделаться, а потому помогал во всем да всячески оберегал. А она-то… — Как ты мог? — всхлипнула Эва, вырываясь из рук Сета. — Я доверяла тебе! Я ведь была готова даже… с тобой… — Тише, шезмочка, — встряхнул ее Сет, — не надо истерик. Сделка есть сделка. Эвтида вскинула на хозяина буйный взгляд, а затем прошипела: — Тогда я хочу еще одну сделку, моя душа в обмен на того, кого ты ищешь. — Эва, не надо, — вмешался Реммао. — Это слишком опасно. Все в нем казалось ей теперь отвратительным, а то, что случилось между ними накануне, и вовсе хотелось выжечь из памяти, чтобы не болело так сильно. Но безумно ныло сердце, над ним у нее не было власти. — Замолчи, — прервала она его, но в голосе звенело отчаяние, — может, я тоже хочу быть свободной, как и ты. — По рукам, — весело согласился Сет, явно получавший удовольствие от происходящего. Прости, Исман, но по-другому жить никак не выходит. Двадцать лет потребовалось Сету, чтобы наконец найти своего слугу, который отбился от рук, а теперь и вовсе был вне его досягаемости. Звали того слугу Хемсет, и были от него одни только беды, что людям, что Богам. По всему Египту тянулся его кровавый след, обрываясь в самой столице, где укрывался сейчас под протекцией фараона, а значит ходил и под самим Ра. Как выяснилось, по той же причине не мог достать Сет и Амена, ведь тот тоже Менесу II был все равно что ручной пес. — Дам еще одну подсказку, шезмочка, — улыбнулся он. — Наставник твой, поди, уже догадался, кого я ищу. И словно в подтверждение его слов Реммао процедил: — Саамон. — Верно, знал, что ты вспомнишь старого друга, — Сет расплыться в улыбке, а затем обратился уже к Эве. — А ты ведь все равно хотела остановить хворь, я прав, шезмочка? Здорово, что наши цели не противоречат друг другу. Во всех этих витиеватых словах сквозил определенный смысл. Нахмурившись, Эвтида постаралась вернуть себе самообладание. По всему выходило так, что Саамон был тем черномагом, а ныне жрецом, который наслал хворь на Фивы, желая устранить не только конкурентов на своем поприще, но и тех, кто мог знать их с верховным жрецом тайну — убийство диссидентов. Укрепляя свои позиции подле фараона, он фактически перенимал из его рук власть. — Как можешь ты так легко распоряжаться судьбами людей? — с ноткой презрения в голосе спросил Ливий, до этого лишь наблюдавший за всем со стороны. — Это я-то вершу судьбы людей? Баланс нарушил тот, кто наслал хворь, сам ведь знаешь, сколько невинных жизней угасло раньше срока. Сет двинулся к Ливию и точно зверь принялся обходить его кругом, изучая словно диковинку. Грек хоть и напрягся, но под пристальным взглядом не дрогнул. — Твой слуга, стало быть, и вина хозяина имеется, — заметил Пеллийский. От подобной дерзости у Эвы помутилось сознание, даже Реммао в смятении вскинул брови. Однако Владыку красных земель это ничуть не смутило, скорее, наоборот. — Ливий из Пеллы, македонянин, — обратился тот к лекарю, — юное дарование, снизошедшее до нас в эти непростые времена. Свою роль ты уже сыграл, а следующий шаг за тобой, Меренсет. Сет снова вернулся к Эвтиде и, заглянув той прямо в душу, сказал: — Доберись до Хемсета, остальное я сделаю сам.