Я препарирую лягушек

— Сеееемпай, почему вы так беситесь? Подумаешь, одна ночь в этом убогом помещении. Кто виноват, что автобусы ходят точно по расписанию, а выбраться пешком не представляется возможным? А мне, знаете ли, надоело, скакать по мокрым деревьям, скрываясь от Мельфиоре! Чем вам не нравится этот шикарный, сухой и комфортабельный… — Чердак?! – возмущенно фыркнул Бельфегор, стаскивая с себя плащ и с удовольствием встряхивая его так, что брызги полетели во все стороны. Принц целился в противного мальчишку, который раздражал его всем, начиная от своего возраста и заканчивая дурацкой лягушачьей шапкой. Тупой стилист! До этого только один представитель Варии мог вывести его из состояния царственного презрения к миру одним своим присутствием. Это был Луссурия с его гладко прилизанными волосами. На самом деле Бельфегор тоже не любил выполнять миссии в сырую погоду. Однако лучше давиться кашлем и мучиться от боли в костях, чем позволить подорвать авторитет: — Цыц, малявка, нос не дорос поучать старших! Ненавижу, когда навязывают всяких сопляков! — Семпай, вы — точно бродячий пес, — констатировал Фран, словно не слыша его последнюю фразу, — может, принести вам сухое полотенце? Правда, мы же здесь как инкогнито, не думаю, что посторонним в этой гостинице будут рады. Поэтому придётся согреваться самим, – в зеленых глазах на секунду вспыхнуло адское пламя, и Бельфегору почему-то стало еще неуютнее. Отвернувшись от напарника, он принялся с силой дёргать ручку чердачного окна, которая словно приросла из-за засохшей краски. Воздух на чердаке был до того затхлым и пыльным, что просто требовалось разбавить его свежестью с улицы. И лучше слушать монотонный шум дождя, чем пародии лягушонка на сарказм. Наконец, ему удалось распахнуть окно, и в ту же секунду пожалеть о том, что повернулся к предмету своего раздражения спиной. Фран крепко обнял его, уткнувшись носом куда-то под лопатку. — Убери руки, мелкий поганец, или я тебе их отрежу и забальзамирую. Что это ты задумал? — Семпай, вы всегда такой отрешенный. О чем вы думаете? Может, расскажете мне о своем детстве, вы же — человек, а не кот, который только царапается и шипит. Мне хочется брать с вас пример, но вы всегда так высокомерны! Наверное, это сильно раздражало вашего брата. Или с братом вы были мягче и доступнее? Запретная любовь, это так трогательно… — А ну, руки убери, зараза, иначе я расскажу тебе, что ты почувствуешь в пять минут перед смертью. Я не шучу, – штатный гений Варии, с двух лет складывающий в уме пятизначные цифры, здорово злился, что почти испугался каких-то болотно-зелёных глаз. Черт, он всегда подозревал, что Босс отбирает людей в Варию по какому-то только одному ему известному признаку. Злющий Скуало, приторно-сладкий Луссурия, замирающий при одном упоминании о деньгах Маммон и так далее. Но этот последний подобранный где-то экземпляр умудрялся постоянно наступать на больную мозоль, что было непростительно по отношению к особе королевской крови. Интересно, где же Занзас его отрыл, и почему он прилип к его спине как клей-момент, копируя все того же Луссурию в хорошем настроении? Напоминание о брате резало внутренности без ножа. Все эти слухи о том, что его драгоценный родственник жив, делали бессмысленными целых двадцать пять лет его жизни. Тем временем Фран не дремал и запустил ладони куда-то под рубашку, коснувшись обнаженной кожи: — А хотите, я вас согрею? С удовольствием посмотрю, что вы скрываете под одеждой! Кстати, мне очень интересно, что ваши жертвы испытывают перед смертью. Люблю экзотику. Бельфегора пробила дрожь – кто бы сомневался, что у лягушек ледяные прикосновения. И вообще, почему это он один ощущает себя неловко? Сейчас он задаст этой малолетней шпане трепку. Мало не покажется. Резко развернувшись, он высвободился из объятий, и отвесил Франу режущую оплеуху. — И это всё, на что способен семпай? Я разочарован, — флегматично бормотал мальчишка, потирая рассеченную губу. — А чего ты бы хотел? – донеслось до него несколько секунд спустя, когда Фран оказался на полу, придавленный телом принца. Прищуренные глаза принца плотоядно блестели. – Пожалуй, я не буду удовлетворять твое любопытство, ты, конечно, зелёный, как огурец, но мариновать тебя будет не вкусно. Думаю, нет ничего приятного чувствовать, что вот-вот сдохнешь. — Захлёбываться болью от ваших рук — это счастье, — усмехнулся Фран, гадая, куда укатилась его шапка. — Лучше причини боль мне, — внезапно поскучнел принц, капризно ударив его согнутым локтем по груди. – Почему всегда я должен что-то делать?? — Я ждал, когда вы это предложите, семпааай, — растянул губы в улыбке лягушонок и уже потянул принца на себя, когда с потолка неожиданно брызнула струя холодной дождевой воды. — Куда ты меня привел? Терпеть не могу детей, – побледнел Бельфегор и, тяжело дыша, упал рядом. Фран пожал плечами, но на всякий случай потрогал у страдальца лоб. — Ну, подумаешь, крыша протекла. Сразу видно, семпай с детства привык к комфорту… Ой, у вас температура! И я тут не при чем! Ну почему именно сейчас? – угрюмо вздохнул мальчик, снимая с шеи шарф и укутывая им принца. …Утром Бельфегор проснулся в одиночестве и первым делом полез искать карманное зеркало. Лицо почему-то чесалось, и кожа казалась странно стянутой и покрытой волдырями. Брезгливо снимая с лица дольки киви, он думал, что с детства не переносил этот фрукт. Интересно, как мелкий поганец это выяснил. И главное, где он его достал? На окне он нашел записку: «Семпай, ваша прекрасная кожа потускнела с момента нашего знакомства. Все это потому, что вы не уделяете должного внимания маскам и бальзамам. Но теперь я с вами, и я обещаю должный уход!»