пронзая небосклон

      Приезд отца всегда был праздником: еще со времен первой командировки его возвращение считалось таким же важным и счастливым днем как Новый год или Первое мая. Василий Анатольевич всегда привозил с собой ветер перемен вместе с надеждами на что-то лучшее, что-то более весомое и способное поменять их жизнь к лучшему. Валера до сих пор, будто маленький ребенок, верил в отцовские обещания и ждал, что, вот, сейчас, вот, буквально в следующий приезд они точно заживут лучше, чем до этого. Мать больше не возьмется за бутылку, отец станет главным инженером на местной стройке, они смогут позволить купить себе палку колбасы и новые вещи, наконец-то закончат ремонт на балконе и с нетерпением будут ждать времен Перестройки.       Только этот круг никогда не заканчивался, а они все надеялись. Последний раз, когда Василий Анатольевич приезжал домой, был в октябре: Валера тогда был еще просто Валерой Туркиным, чушпаном из выпускного класса и неблагоприятной семьи. Стоило отцу взглянуть на его подбитое лицо и то, с каким вызовом ребенок смотрел на окружающий мир, становилось понятно, почему глава семейства фактически не получал писем из дома: сыну было не до мелочей. — Больше не поеду, — заявил Василий Анатольевич, долго вглядываясь в разбитую бровь своего сына. — Правда? — Марина Эдуардовна оторвала взгляд от холодильника, в который складывала привезенные из Москвы продукты. — Здорово-то как.       Валера же лишь кивнул в знак согласия: вера в лучшее будущее почему-то сейчас начала казаться обманчивой и слишком привлекательной.       Василий Анатольевич каждый раз обещал остаться, но потом оставлял их вдвоем, зарекаясь, что там, на забытых Богом месторождениях в Норильске, он гораздо нужнее, что необходимо помогать строить великую страну. Мужчина совсем не замечал, что его собственная семья в это время разваливалась, а родные люди постепенно становились чужими, отдаленными.       Семья Туркиных громко отпраздновала приезд отца, забив холодильник привезенными из столицы угощениями и организовав красивый стол с картошкой и куриным бульоном. Марина Эдуардовна выглядела по-настоящему счастливой, нарядившись в платье своей молодости и аккуратно забрав волосы подаренной отцом заколкой. Валера же просто радовался, что на тот месяц или несколько недель, которые отец проведет в весенней Казани, он может почувствовать себя капельку свободнее, что бутылка в руках матери и коммунальные платежи перестанут быть его прямой заботой. — Как учеба? — неожиданный вопрос от Василия Анатольевича заставил вспомнить о новой учительнице английского. — Нормально, — Турбо снова кивнул. — Решил уже куда будешь поступать, а то экзамены на носу?       Валера отрицательно покачал головой: план, конечно, был совсем другой, никак не связанный с успешной сдачей экзаменов или поступлением в какое-либо учебное заведение. Его цель на весну — стать одним из суперов Универсама, чтобы его имя что-то начало значить в пределах улицы. Да, проще не являлось синонимом слова правильно, но тут у него были хоть какие-то перспективы. — Ну, ничего, думаю, что найдешь себе дело по душе, — отец нахмурился, понимая, что такую чушь говорить не стоило. Невооруженным глазом было видно, что сын уже нашел дело по душе и для души, дело, от которого хотелось бы, чтоб собственный ребенок держался как можно дальше.       Родители снова погрузились во взрослые разговоры, обсуждая ближайшие планы, возможности трудоустройства, последние слухи, пробегающие кошками по улицам Казани, и политические новости, касающиеся новых законов и проблем страны. Проблем, которых в СССР, конечно же, быть не должно, страна же движется к свободе: вот вам и свободные выборы, и снижение международной напряженности. Только пока все пытались попросту игнорировать факт того, что на улицах половины страны выросла доля преступности: грабеж, убийства, рэкет и разбои становились неотъемлемой частью новой зарождающейся культуры.       Мысли Валеры, честно говоря, вообще никак не соприкасались с разговорами родителей. Его больше волновала завтрашняя беседа с Росписным, которая, скорее всего, состоится в компании Севера и его товарища. Чем бы они не занимались, отвечать за это придется всем возрастам Универсама, поэтому Турбо, как будущий старший, ни в коем случае не хотел спускать дело на тормозах.       Если они не планировали оставаться на долго, то непонятно было, с какой целью Север притащил сюда свою невесту, не знавшую вообще ничего об их действиях. Ну, или Лилия Дамировна хорошо притворялась. Хотелось разорваться на кусочки, вернуться в прошлое и никогда в жизни больше не ходить на ненужный английский язык, потому что там была она: из-за нее он нарушал те законы, которые были выше любых других. Все его перспективы разрушились в одночасье: никто никогда не будет иметь дел с вафлером, а правда обязательно всплывет. Она появилась в его жизни, чтобы ее разрушить, и он сходил в с ума — невозможно и хотеть до скрипа зубов, и ненавидеть одновременно.       В голове был миллиард вопросов, ответы на которые он не мог нигде найти. — Валера, — мать неожиданно мягко дотронулась до его плеча, выводя из раздумий. — Это же не правда, что ты с Инкой?       Сначала показалось, что Марина Эдуардовна уже поехала головой, спрашивая про каких-то левых девчонок, однако шестеренки в голове все же закрутились. — С соседкой? — Турбо все-таки решил уточнить, потому что никогда до этого родителям не было никого дела до отношений сына. — Да, — Василий Анатольевич потрепал сына по волосам. — Ух ты дамский угодник, только не очень невеста, не хотелось бы таких родственников иметь.       Валера промолчал: не скажешь же матери с отцом, что их встречи для него сплошная фикция, нужная для того, чтобы их единственный сын не загремел в места не столь отдаленные.       Вечером он до этого дела решил дойти, объясниться за вчерашнее, потому что выходило совсем некрасиво. После пары минут Инна открыла дверь и оглядела его обеспокоенным взглядом, прежде чем резко вжаться в его грудную клетку своим лицом и зашептать как птичка: — Валера, Валера, я места себе не находила, думала, что тебя в больницу увезли, убили. Мне же никто ничего не сказал. Я так за тебя переживала.       Турбо почувствовал себя неловко от такого проявления чувств, в ответ приобняв девушку за хрупкие плечи. От ее сильной хватки становилось больно, а не зажившие ребра поспешили напомнить о себе. Инна, вспомнив про его травмы и ощутив напряжение, мгновенно отстранилась. — Прости, — в ее глазах горели слезы. — Забыла совсем. — Ничего, — он ощутил неловкость от ее признания; Турбо, честно, не вспоминал о ней, пока родители за столом не решились спросить про отношения. — Проходи, чай попьем. Родители пока у друзей.       Инна осмотрелась по сторонам и пропустила парня в свою квартиру, которая по планировке напоминала его собственную. В остальном же она была другой, более обустроенной, аккуратной, ухоженной и светлой, от чего становилось стыдно, что семья Туркиных так не жила и не позволяла себе никогда мнимой роскоши. Как будто могли. На стеллажах стояли длинные полки с книгами и фарфоровыми статуэтками, на стенах висела портреты известных советских деятелей, а на столе красовалась ажурная скатерть, постиранная и выглаженная. И Инна, в своем цветочном платье и заколками с ромашками, прикрепленных на светлые волосы, подходила под интерьер квартиры.       Здесь все кричало вычурностью и примерной стабильностью, и Турбо невольно вспомнил вчерашнюю квартиру Лилии Дамировны, где все было простым и обычным, где была сама девушка в незамысловатой полосатой кофте, высоким распушившимся хвостом и мятых спортивных штанах, где на кухне копилась грязная посуда, где в голове хозяйки творился настоящий беспорядок. Он сам бы себе никогда не признался, потому что пацан и так не принято, но Валера уже безумно скучал за ней.       Они пили чай и разговаривали в основном о школе. Один раз Инна попыталась узнать, что же произошло вчера в ДК, но тут же остановилась, увидев, как быстро брови Туркина сошлись на переносице: не принято девчонкам соваться в пацанские дела, так и отхватить можно. Она иногда поглядывала на часы, висевшие высоко над столом, и мило улыбалась, надеясь, что жест оставался незамеченным. Некрасиво вышло, — сама позвала и сама теперь переживала как бы родители раньше времени не вернулись. Тогда точно на Валеру заявление напишут: отец уже грозился, что после очередной встречи отправит малолетнего любовника в колонию строгого режима. Непонятно за что и как, но Инна была уверена, — Реутов старший не шутил. — Я пойду, — Турбо криво улыбнулся и пошел к выходу из квартиры, уже мечтая вдохнуть свежего воздуха, ну или стащить отцовские сигареты.       Он быстро надел потрепанные кроссовки, пережившие последнюю осень и зиму. Среди прибранных женских сапогов и мужских ботинок они выглядели слишком лишними, от чего Валера вновь захотел побыстрее уйти. Становилось неловко от возникшей тишины, которая, в свою очередь, вызывала некое стеснение. — Валер, — девочка, неуверенно сверкая глазами, шагнула вперед к двери и сократила расстояние между ними.       А Валере дважды предлагать не стоит: он же не был шелухой какой-то в этом деле и не первый раз чай с девочками пил. Он наклонился к ней, зажав хрупкий подбородок между пальцев одной руки и расположив вторую на талии, и заглянул в горящие мольбой глаза. Стоило ему накрыть ее губы, как Инна тут же поддалась вперед, мягко оседая в его руках.       Поцелуй был тягучий, долгий и со вкусом вишневого варенья, с которым они пили чай. Соседка нерешительно отвечала, чуть приоткрыв тонкие губы, пока Турбо сжимал ее талию, вспоминая и видя перед собой совсем другую. Лилия Дамировна целовалась страстно, будто это был ее последний глоток воздуха, Инна же, наоборот, растерянно сжимала руки в кулаки, не зная, куда их деть, и пыталась скрыться с места преступления.       Неожиданный стук в дверь прервал романтическую сцену, заставляя ребят отстранится и посмотреть друг на друга. Родители навряд ли бы стали стучать.       Инна щелкнула замком и открыла дверь: на пороге квартиры стоял ее одноклассник — Ильдар Носов.

***

      Идти в школу в понедельник не хотелось от слова совсем. Турбо до сих пор выглядел как будто нарвался на медведя, который здорово его подрал. Однако строгий взгляд Василия Анатольвича ясно дал понять, что во всех своих проблемах виноват он был сам, и портфель уже давно ждет на полу в прихожей. Больше всего хотелось попасть к пацанам в зал, начать обсуждать стратегию, поехать на разговор, отстоять свое мнение и заиметь авторитет.       На казанских улицах теплело, и потрепанные кеды грозились не выдержать весеннюю слякоть и дождь. Турбо, по привычке, заметил черную волгу рядом с соседним домом и невольно сжал кулаки, прежде чем зашагать дальше, разбрызгивая снег под ногами.       Зима ждал его у подъезда, довольно улыбаясь и покуривая украденную из материнской куртки сигарету, — вторую он тут же предложил другу, который не посмел отказаться. — Так, бля, подожди, — Зима остановился. — Ты ушел? — Нет, мы теперь с Ильдаром, блять, лучшие друзья, охуеешь, — Валера щелкнул пару раз зажигалкой, которая никак не хотела поддаваться. — Так он тебя узнал? — Зима догнал друга и протянул ему коробок спичек. — Не ебу, Вахит, — со спичками поджечь сигарету оказалось проще. — Я сначала рванул из подъезда, потом вернулся домой к вечеру, но ментов не было. — Бля, я надеюсь, твоя дама будет держать свой язык за зубами, — Зима сплюнул в сторону. — Ты ей проведи профилактически беседы. Она как бы почти с супером Универсама ходит и должна понимать, что к чему. — Завались, — выпуская дым, Турбо прокашлялся и ощутил неприятную боль в грудной клетке. — Ее батя и так меня посадить обещает. — Здорово же да, что она именно с этим чушпаном связалась. — Ага, они точно найдут общие темы для разговора.       Совсем неожиданно рядом с ними затормозил ярко-синий москвич с открытым водительским окном. — Скорлупа, эу, — Росписной выглядел сильно довольным, будто кот, наевшийся сметаны. — Еще раз с сигаретами увижу, сожрать заставлю всю пачку, поняли? Воспитываешь вас, а вы.       Парни кивнули, скинув почти выкуренные сигареты в подтаявший сугроб. — Так, Турбо, — автор указал на Валеру, прежде чем продолжить. — Тут люди говорят, что в ДК тебя прессанули. Уточни еще раз, что там за домбытовская мразь до тебя доебалась? — Первый раз его видел, — Валера попытался вспомнить какие-нибудь характерные черты. — Шрам у него над бровью, заметный такой. Сразу увидишь. — Шрам говоришь, — Росписной задумался и посмотрел перед собой в лобовое стекло. — Не ссыте, братцы, без вас вершить правосудие не будем, снова съезжу туда, поговорим, выясним, какие у них вопросы к Универсаму. Он чушпан настоящий, если ногами бил и выступал без разрешения старших, а ты чушпан, Турбо, если напиздеть решил на хорошего человека. Вот и выясним.       Машина дала газу, однако остановилась на ближайшем освещенном повороте и на соседнее с водительским сиденье сел какой-то хромающий мужик, подозрительно оглядываясь по сторонам. Вскоре москвич скрылся в темноте ближайших дворов и полностью исчез из виду.       Дальше до школы Вахит и Валера шли и спорили о том, что могло их ждать на ближайшем сегодняшнем сборе. Тема казалось гораздо интереснее каких-то скорых экзаменов и контрольной по биологии, которую им подсунули без предупреждения. Они опоздали на первый урок и уже собирались скрыться за дверями мужского туалета, как их выловил директор и отправил на географию.       Турбо даже думать забыл про ночную встречу с англичанкой, пока один из его одноклассников не обмолвился, что сегодняшний урок английского заменили на географию: сказали, что Лилия Дамировна нехорошо себя чувствовала и не смогла сегодня выйти на работу. Вахит бросил на него вопросительный взгляд. — Ты чет знаешь? — Чо тебя не спрашивали, Зима. — Рот закрой. — Ага. Уже. Могу тебе помочь.       После этих слов завязавшаяся драка казалось неизбежной, если бы не внезапно раздавшийся звонок и физик, вошедший с указкой в кабинет. Рашит Игнатьивич принялся к объяснению новой темы, пока друзья игнорировали друг друга и посылали изредка гневные взгляды.       Эльвира Робертовна появилась в кабинете совсем неожиданно, когда многие из десятиклассников спокойно засыпали под заунывные рассказы о движении тел в пространстве, отогретые под ярко светившим солнышком. За заучем в кабинет снова зашел молодой сержант с папкой в руках.       Бушующий гнев в глазах Валеры и Вахита сменился на непонимание и неподдельный страх. — Извините, что прерываю, — Эльвира Робертовна недовольно осмотрела сонный класс и остановилась на последней парте. — Зималетдинов, Туркин я попрошу вас выйти и пройти вместе с Константином Павловичем.