На заре

На заброшенной стройке валялось много разбитых бутылок из-под водки и сплющенных жестяных банок. Еще несколько часов назад на них кувыркались Вова и Марат, избивая друг друга в бессильной драке. Осколки впивались им в спины, крошились в глаза, но уже не могли по-настоящему ранить. И парням от этого было еще больнее. Ребята были мертвы. А в мире, где смерть больше никому не угрожает, жить невыносимо тошно. — Ты зачем сюда пришел? — едва шевеля губами спросил Вова спустя несколько минут после того, как их бессмысленная потасовка закончилась. — А что мне еще оставалось делать? — устало усмехнулся Марат. — Ты же вроде как… был зол на меня… Марат сосредоточенно отковыривал запекшуюся кровь и куски стекла от своих ног. — Моей злости для того мира было недостаточно. Хотя ее было очень, очень много. — Не понял… — тупо моргнул Вова. — Да что тут непонятного? Помнишь Колика, который Айгуль… ну… Так вот, я его забил. Стало ли мне легче? Да ни разу. Лежал, как идиот, на холодной плитке, а кровь так и стучала в висках — горячая, как и прежде. Меня оттащил Коневич, а потом все улики убийства подтасовал. Мою вину переложили на кого-то из Домбытовских. Вот и черт бы с ними… Но все равно как-то мерзко на душе… Коневич — беспринципная тварь. Ненавижу его. Домбытовские — тоже твари. Ненавижу их. Никого из них мне не жалко. Все мразоты еще те… А отец наш, как только ты помер, начал пить и кулаками махать. И проклинать меня день ото дня… за то, что моя Айгуль тебя до смерти довела… А меня ему не жалко было… И знаешь, в какой-то момент и мне себя не жалко стало… — тут Марат замолчал и шмыгнул носом. — Но тебя, Вов… тебя мне жалко. — Обижаешь!.. — Нет, Вов, тебя — люблю. Только к тебе я и мог податься… Только ты — настоящий пацан. Марат уныло вздохнул, а Вова по-братски, поддерживающе ткнул Марата в плечо. В этом жесте было так много нежности, так много тепла, сколько бывает только в самых бескорыстных и ни к чему не обязывающих отношениях. А тем временем луч восходящего солнца подсветил янтарным светом все осколки, на которых валялись парни. Братья стали походить на двух сказочных персонажей, чахнущих над златом. И в этом злате, по традиции, скопилось столько боли и крови, что никому на этом свете лучше бы к нему не прикасаться. Убрать бы куда подальше. А куда убирать, если оно все — внутри, давно вросло в ссадины и шрамы? — А что за голоса раздаются снизу? — спросил Марат. — А… так это всегда… на заре они зовут меня. Пацаны наши. Призраки их. — А ты что? — А я… тебя жду, — двусмысленно ответил Вова. Марат удивленно и растроганно посмотрел на брата. Неужели Вова хочет сказать, что ему нужен только он, а не вся эта дворовая шайка?.. — Ты хочешь, чтобы мы вместе пошли к ним? — он робко уточнил слова Вовы. Вова посмотрел прямо в глаза Марату и медленно, но очень отчетливо покачал головой, изображая «нет». — А что тогда? — тускло, но очень мило улыбнувшись, спросил Марат. — Ничего... Будем сидеть на этой никому не нужной стройке, иногда драться… и вечность слушать, как они зовут нас... на заре.