Трещины вокруг

Комиссар Августин Мерцелиус.

Лифт остановился, вызвав очередной приступ мигрени, и двери открылись. Рядом с ним никаких палубников не оказалось, так что я сразу же отправился по коридору к их парковке, до нее было минут пять ходьбы, насколько я видел по карте. По пути нам попадались разные люди из экипажа «Герцога». Матросы, что драили палубу, офицеры, что ходили из стороны в сторону, гардемарины, что стояли на постах. Два раза флотские офицеры куда-то бежали по коридору. Спустя еще минуту из правого коридора выбежали четыре медика, что тащили носилки с каким-то солдатом, у которого, как я увидел, были окровавлены глаза и лицо. Вроде как, они были вообще вырезаны, но рассмотреть я не успел. И вдруг, из еще одного коридора послышался чей-то мужской крик. Громкий, визжащий и… невероятно воодушевленный. Я тут же остановился и достал пистолет, взведя курок. Парни встали рядом и приготовили карабины. Гардемарины тоже взяли оружие наизготовку. Все ждали. Голова разболелась с новой силой. Желудок начало сводить. Спустя несколько секунд из-за угла мигом выбежал с поднятыми руками абсолютно голый парень-блондин с бледной кожей, который развернулся и побежал от нас по коридору, продолжая верещать. Я выдохнул. Просто еще один сумасшедший. Парню навстречу мигом встали два гардемарина, которые ходили из стороны в сторону, как крабы, пытаясь подловить беглеца. Тот, однако, видел это и пытался бегать зигзагами. Внезапно он ударился правым плечом о металлическую стену коридора и удар вышел такой силы, что его тут же развернуло и он рухнул на пол, замолчав. Гардемарины тут же бросились к нему. — А-А-А! — вскрикнул парень теперь уже с животным ужасом, пытаясь отогнать гардемаринов ногами и руками, одновременно прижимаясь к стене, — Уйдите! Покиньте мою комнату! Бесстыдники! Аморалы! Оба гардемарина набросились на психа, перевернули на пол и стали крутить ему руки. — Извраты! Я всем расскажу о вас! Вы без репутации останетесь! — продолжал орать парень. Мы же шли дальше. Нам все это было неинтересно. — Комиссар Мерцелиус, — вдруг обратился ко мне один из гардемаринов, что держал оружие наготове, дулом вниз. Я остановился и посмотрел на него вопросительным взглядом. — Поместите оружие в кобуру, будьте добры, — довольно спокойно, но все же настойчиво и с тихой угрозой сказал флотский. Мой взгляд опустился на правую руку. Та все также держала револьвер с взведенным курком. Опять. Осторожными движениями я снял курок с боевого взвода и вернул пистолет в кобуру. — Благодарю, — кивнул я гардемарину и направился дальше по коридору. Пока я шел, желудок начал требовать еды. Очень сильно. Это чувство, как и головная боль вместе с тошнотой, тоже давно уже стало фоном. Причем, судя по методичкам, что нам раздали, голод тут был двух типов — естественный и мнимый. Естественный мог быть постоянно от того, что мы много блевали, а мнимый был просто фальшивкой, возникшей из-за варпа. Из-за этого строго не рекомендовалось пытаться удовлетворить голод каждый раз, когда он чувствовался, потому что иначе можно было схлопотать себе переедание, а также «жорное кольцо», когда от того, что ты много ешь, чувство голода будет с каждым разом все труднее удовлетворить из-за растяжения желудка. Так что ели все строго по расписанию, разве что иногда учитывая, сколько раз был приступ рвоты, в каком примерно количестве и тому подобное. Неприятно. Раздражительно. Порой вообще болезненно, потому что приступы голода порой были аномально сильными. Но приходилось действовать строго так, как говорили флотские методички. Не особо сильно хотелось получить себе какие-либо проблемы с желудком или кишечником. И так проблем хватало с лихвой. Наконец-то, пройдя коридор, мы вышли во второй, более широкий, после чего завернули налево. По коридору уже ездили палубники, на которых сидели различные флотские офицеры. В этот момент один из них, до этого сидевший на платформе, встал в полный рост и начал махать руками вверх и вниз, одновременно нагнувшись вперед. — И-И-И-И-И-И-И-И!!! — стал визжать он, — Лети-и-и-и! Впере-е-е-е-ед! Впере-е-ед! Палубник проехал мимо нас, а пара гардемаринов устремились за ним, пытаясь кричать сервитору-водителю остановиться. — Блять…- прошипел Бюрдар, — Это не корабль, это ебаный психдиспансер. У меня больше десятка перелетов и этот, без сомнения, самый ебанутый. — Это уж точно, — проговорил Рингер, — Помню наш первый перелет. Все жаловались, что голова болит и тошнит иногда. Теперь могу точно сказать — тот перелет был просто блаженством. " — Ага, а я в этом полете как раз появился…» — подумал я про себя с сарказмом. Смотря на те события, я чувствовал, насколько далекие они теперь для меня были, но при этом поражался тому, как мало времени прошло. По сути, не прошло еще и двух лет… А вот ощущения уже были такими, что лет десять минимум. Кто бы мог подумать… Наконец-то, мы добрались до парковки с палубниками. Та оказалась практически пустой — на ней разве что оставалось еще два транспорта. Подойдя к одному из них, я увидел, что там спал без задних ног какой-то матрос, в руке у которого была открытая фляга. Весь салон уже был обблеван, а на штанах красовалось мокрое пятно. В воздухе же тянуло мощной спиртякой. На всякий случай я проверил пульс. Живой. Картина меня никак не удивляла. Пускай на корабле и действовал сухой закон, но самогоноварение было неистребимым. И спрос на это был дикий — гвардейцы выменивали на крепкие сто грамм все, что они успели забрать с Вильяра или даже Шамтанара, причем по конским ценникам, только бы хоть немного отвлечься от этого непрекращающегося кошмара. Среди матросов ситуация была такой же, как бы сильно они к этому не привыкли. Мы быстро подошли ко второму палубнику и сели в него. — Комиссар Августин Мерцелиус. Капитанский мостик. — Принято. Выполняю, — коротко проговорил сервитор и мы тут же тронулись с места. Но уже через несколько секунд я услышал, как позади начали доноситься какие-то непонятные дрожащие звуки. Обернувшись, я увидел, что Рингер действительно дрожал всем тело, его зубы стучали, выбивая крещендо, а лицо болезненно скривилось. Бюрдар же на это никак не реагировал, уставившись пустым взглядом вперед. — Что такое, Рингер? — взволнованно спросил я. — А? — переспросил непонимающе Ахо, посмотрев на нас, после чего его глаза широко распахнулись, — Ох ты ж ебать, Ринги! Что такое? — Х-х-холо-лод-д-дно…- с горем пополам выдавил из себя Рингер. Это меня немного успокоило. Порой люди могли индивидуально чувствовать резкие перепады температуры — кому-то могло стать резко холодно, кому-то нестерпимо жарко, причем даже с выделением пота. Куда хуже было бы, начнись у парня дрожь просто так. Это уже была куда более серьезная проблема. — Держись, Рингер, — проговорил, — Скоро пройдет. Вимолт, что уже сжался в комок и дрожал, осиновый лист, задергал головой в знак согласия. Помочь мы ему ничем не могли. Это была лишь иллюзия, галлюцинация нервной системы. Сколько не пытайся согреть такого человека — ничего не поможет. Немного жуткая хрень, если уж так подумать. Но во всяком случае, опасности оно особой не несло. Мы продолжили ехать. Пару секунд и мы выехали в коридор, после чего начали поворачивать вправо. — Стойте! — проревел внезапно какой-то корабельный офицер, молодой парень блондин с темными кругами под краснючими глазами, который шел по коридору и оказался рядом. Сервитор его не послушал и стал заворачиваться на трассу, но флотский тут же ринулся за нами с диким взглядом, а затем, догнав, прыгнул, выставив руки вперед. Он тут же уцепился за боковые поручни палубника и просто повис на них, пока палубник продолжал ехать, набирая скорость. — Тут такое произошло! — как ни в чем не бывало начал блондин, — Калага бросила Ортиза и ушла к его племяннику, хотя он на десять лет младше ее! А он в ответ ее ударил, избил, пошел в душ и голышом пошел с ножом убивать сына! Прям все тело в пене было, а он и забы… Руки парня разжались и он рухнул на пол, оставшись позади нас. Однако, его это не остановило и он, быстро встав, начал бежать за нами, пускай и не имел никаких шансов догнать. — Его потом гары начали пытаться догнать, так он от них бежать начал! — продолжил орать парень, — Потом повернул, а там лестница! Кубарем с нее полетел, повалил млакома! Тот шею себе сломал! А Калаг дальше… В этот момент один из гардемаринов наконец-то толкнул его и тот рухнул на пол, после чего его начали вязать. Выглядело это, конечно, тем еще безумием, однако меня это уже не удивляло. Никак. — Боже-Император, убереги меня от такого, — заявил Бюрдар с нескрываемым страхом в голосе, — Или убей сразу. Ну его нахуй — таким стать. — Это уж точно, — печальным голосом ответил ему Рингер. Стоило признать — тут Ахо был в какой-то мере прав. Все те люди, что сходили с ума, очень редко потом возвращались в норму. В основном это уже было необратимо и единственное, что можно было с ними сделать, это просто пристрелить. Эдакая эвтаназия, когда уже нет никаких шансов. Как-либо защититься от этого было сложно. Не было каких-то средств или способов, которые могли хотя бы снизить шансы. В методичке, что дали флотские, об этом вообще ничего не говорилось, а на первом же брифинге корабельный капеллан сказал, чтобы мы молились Богу-Императору о защите. Было страшно. Действительно страшно. За себя и за всех наших. Так-то явление, статистически, было редким, но все равно страх от этого не становился меньше. Нужно было за всеми следить. И чтобы предотвратить это все, и чтобы никто не пострадал в случае, если кто-то все же лишится рассудка. За детей и наших беременных девушек было особенно страшно. Мало ли что может с ними произойти… Стоило ли их вообще брать с собой? Что тех, что других? Я не знал ответа на этот вопрос. С одной стороны, брать их на корабль, тащить через варп-предшторм на планету, которая скоро окажется отрезанной, а нас неизвестно, что вообще будет ждать, было не сказать, что хорошей идеей. А с другой — снова их бросать? Лишать их семьи, которую они получили буквально чудом, когда Рингер выбрал именно их среди сотен тысяч других сирот Вильяра? Не говоря уже о том, что на Шамтанаре к ним отношение явно будет не самым лучшим после всего, что произошло, и они будут просто изгоями там. Обсудить все это нормально у нас так и не получилось — все не до этого было, вечно что-то происходило и мешало, особенно после резни и гибели Раота, не говоря уже про Дегарур… Просто все собрали и погрузились на корабль. Теперь уже было поздно что-либо решать, а в голову так и лезли противоречивые мысли. Правильно или неправильно? Стоило или не стоило? Да и вообще, надо ли было вообще их забирать с собой с самого Вильяра? Может стоило просто оплатить долги кому-то из сирот, чтобы им легче было? Пускай помогли бы мы где-то трем, может четырем детям, но помог ли бы… Может и девушек стоило там оставить? Дима бы сделал своего ребенка Ните, я бы оставил Ниринту, Маринур мог бы не брать Цемату, Ногрон — Сию… И что тогда? Признать, что мы не имеем возможности создать семью? Неспособны выбраться из этого адища кровавой мясорубки, создав место, где можно будет отдохнуть? Что Шеркин прав, когда полностью отказался от создания семьи, как это делали все остальные офицеры его ранга, вроде Геберика и всех остальных прибывших тогда полковников? Или все же не стоило сдаваться? Да, с риском, да, со сложностями, но пытаться построить свою семью, как это делают все остальные? Прекратить говорить, что моя жизнь была полным дерьмом и попытаться сделать ее хоть немного светлее? Только стоило ли мое благополучие благополучия людей, которых я за собой поведу? — Комиссар Мерцелиус. Толчок в плечо заставил тело пошатнуться. Равновесие было утеряно и я начал падать. — А! — вскрикнул я от неожиданности, одновременно потянувшись за пистолетом. — Стоп-стоп-стоп! Бюрдар, что стоял рядом, поднял обе руки, отходя в сторону. Рингер делал также. — Свои, — продолжил Ахо и я все же убрал руку с кобуры, — Мы приехали, а вы… не отвечали. Два раза. Я осмотрелся. Палубник уже стоял на другой парковке, стояло десяток таких же. В одном из углов стоял парень, спиной к нам, его плечи дрожали, а сам он хныкал о чем-то. И если само наличие очередного истерика меня не удивляло, то вот то, что мы уже приехали… было неожиданным. Раньше у меня таких провалов не было. — Ладно, идем, — произнес я, вставая со своего места и направляясь к выходу из парковки. Рядом как раз нашелся гардемарин. — На парковке подозрительный есть. Стоит в углу и плачем, — доложил я. Приказ докладывать обо всех странностях во время перелета был передан лично капитаном, а воззвание это делать корабельный капеллан повторял каждый день. — Принято, комиссар. Благодарю, — проговорил боец, после чего отправился на парковку вместе с еще тремя гардемаринами. Видимо, они не обратили внимание, что-то кто-то туда пошел и не вышел, — Эй! Повернись и назовись! Немедленно! Меня это уже не касалось, так что я вместе с парнями отправился дальше по коридорам. Прямо, направо, снова прямо — и вот, перед нами богато украшенные бронированные двери капитанского мостика, перекрытые целым рядом капитанских гардемаринов, вооруженных хелганами и закованных в герметичную броню. Было немного страшно даже. Я перед ними был, как на ладони. Если вдруг что-то произойдет — они мигом из меня бифштекс сделают… Мысли о куске жареного мяса напомнили мне о том, что желудок сводило от голода. Блять. Через пару секунд я подошел к красной линии, что была размечена в десяти метрах от гардемаринов. Дальше без разрешения — расстрел на месте вне зависимости от звания, как умалишенного. — Комиссар Августин Мерцелиус. Запрос на встречу с капитаном. — В данный момент на мостике присутствует второй помощник, младший лейтенант Легев Шагаль, — быстро и холодно ответил мне ключник, глава этого поста гардемаринов, — Капитан Морикут в данный момент находится у себя в каюте. Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать. Я что… забыл сейчас смена? А я вообще знал, какая сейчас смена? Режим-то был сбит к хуям еще в первые дни. — Б-Благодарю, — ответил я, чувствуя внутри чудовищной силы стыд, после чего развернулся и быстро начал искать в голове карту корабля, чтобы добраться до капитанского мостика. Идти туда, к счастью, было недалеко — каюта располагалась неподалеку от мостика, между ними даже отдельный «капитанский» лифт был. Мне же нужно было добраться до другого лифта, гостевого. Где-то в коридоре послышались выстрелы из стабберов. Мы тут же остановились. Добравшись до него, я достал свой пропуск и вставил его в проем, после чего ввел свой индивидуальный корабельный пароль. — Приветствую, комиссар Мерцелиус, — проговорил голос. Скорее всего, это был диспетчер при капитанской каюте, — Цель вашего визита. — Есть важный разговор к капитану Морикуту. Надо обсудить некоторые запреты, наложенные на Гвардию. Желательно — сейчас, если это возможно. Я пытался говорить максимально культурно. Ниринта сразу, еще до подлета к точке Мандевиля, сказала мне, что с капитанами надо обращаться невероятно вежливо, а уж с капитанами легендарных и старых кораблей — и вовсе подобострастно, потому что иначе он просто откажется разговаривать и ничего ему сделать не выйдет. — Ожидайте, — проговорил голос, после чего отключился. Пришлось ждать. Ответа не было ни через минуту, ни через две, так что стало понятно — ответят еще нескоро. Чтобы не тратить время зря, я занял место в углу, активировал почту и стал читать отчеты, которые уже порядком успели накопиться за сегодняшний день. Там, пока что, была рутинная рутина. В первую очередь — суицидники, сумасшедшие и приговоренные к расстрелу за нападение. Последних было меньше всего, так как мои директивы строго приказывали максимально щадить и отсчитываться за каждый расстрел. Все же, я прекрасно понимал, что по большей части люди не виноваты в своих срывах, так как против варпа им нечего было противопоставить. Лишь в самых крайних случаях, вроде того, что был с тем шамтанарцем, нужно было действовать настолько радикально. Это помогало, так как позволяло спасти где-то девяносто процентов всех, кто по уставу должен был быть поставлен к стенке. Карцер, плети, клеймение, наряды, сокращение пайков — все это вполне себе эффективно заменяло расстрелы. Во всяком случае, рецидивов, когда уже оправданный человек вновь совершал какую-то жесть, было крайне мало, всего четыре человек из сотен, кого мы оправдали. Жаль только, что избежать расстрелов полностью не выходило. К этому часу, то есть за десять часов, что я не проверял почту, было уже четыре инцидента, в которых отменить расстрел было невозможно: нападение с заточкой на кадета с лишением глаза, молитвы «кому-то, кроме Императора», попытка группового изнасилования оглушенного бойца в туалете и употребление наркотиков. И того, семь человек отправлялись к стенке. Еще было восемнадцать попыток суициды, четыре удачных суицида, восемь драк, двадцать семь отказов исполнять приказ, шесть попыток нарушить территориальные границы на корабле и сорок пять инцидентов «непристойного поведения», вроде плевков в сторону гардемаринов, матов, публичных «необоснованных» испражнений, публичных актов мастурбации, порча корабельного имущества, росписи на стенах, и так далее, и тому подобное. Тут уже кадеты вполне себе справлялись, выдавая достаточно нормальные наказания, а также разбираясь, где гвардейцы действовали в своем уме, а где нет. За самих кадетов и младкомов я искренне радовался — это был хоть и небольшой, но все же повод порадоваться. Как-никак, они еще с Вильяра хорошо набрались опыта, а потому вполне себе могли действовать самостоятельно, без моей помощи. Как по мне, большая часть из них уже были способны стать младшими комиссарами. " — Ага, как раз скоро на одного меньше станет…» — пронеслась у меня в голове злорадная мысль. Пока что дело с предателем было, по сути, заморожено. Сделать он что-либо не мог — на корабле кругом камеры, до меня ему не добраться, а любые крамольные мысли могут списать на безумие и мигом его выдать. Так что я пока что был в безопасности. Самому же искать тоже было пока невозможно. Любой человек, на которого я хотя бы попытаюсь положиться, может выдать меня самым внезапным способом. Та даже просто выкрикнуть «Среди младкомов есть предатель и я его ищу!». Да, предатель знал, что я знал о нем, но все равно на людей сейчас было невозможно положиться. Только на своих, но они помочь были не в состоянии. Получалось эдакое перемирие между нами. Друг другу мы ничего сделать не можем, только ждать окончания полета… Блять, как же я хотел, чтобы он уже закончился. Чтобы все это закончилось. Разобравшись с сообщениями от своих, я перешел на сообщения от наших снабженцев. Вот там было то еще веселье. Они до сих пор не могли провести нормальную инвентаризацию всего того, что они вообще нагребли на Шамтанаре. Там они гребли вообще все, что под руку попадалось, пытаясь хоть как-то согласовать все с Шеркиным, Вихнером, майорами и всем прочем. При этом хрен пойми что творилось в порту из-за небывалой загрузки и недостатка планетарных кадров — скорее всего, тоже из-за расстрела митингующих. В итоге, что-то погрузили, что-то не успели и оно осталось на Шамтанаре, что-то при этом уже было в общих списках и записано, как погружено, но в итоге осталось, а что-то поднялось на корабль, но в списках этого не было. Плюс еще трюмы были чудовищно перегружены, персонал складов что-то напутал, потом еще среди наших снабженцев начались психозы, да еще сами корабельщики не особо шли на контакт… В общем и целом, мне постоянно шли доклады о том, что какая-та часть списка готова, какая-та переделывается, где-то снабженец подтерся листами и съел, потому надо все пересчитывать, а еще жалобы на флотских, жалобы друг на друга, жалобы на Бога-Императора… — Комиссар! — рыкнул на меня Бюрдар, от чего я вздрогнул. Обнаружил я себя сидящим на полу, в углу между двумя стенами. Вот ведь блин. — Вызывают, — продолжил Ахо дальше, кивнув головой в сторону динамика. — А, да! Да-да-да! — начал тараторить я, одновременно посмотрев на часы. Мы ждали целый час и три минуты. — Я слушаю, — проговорил я, подобравшись к динамику. — Капитан Морикут дал дозволение на встречу. Проходите без охраны, — заявил довольно снобским голосом диспетчер, после чего дверь лифта открылась, позволяя нам войти внутрь. — Благодарю, — ответил я и быстро вошел в лифт, в котором, к моему удивлению, не оказалось никаких кнопок, только полочка с небольшим сундуком- А где… Двери закрылись и лифт стал быстро подниматься вверх. Голова раскололась. Желудок стало мутить. Заодно еще и печень стала покалывать… Иди теперь, разберись, фантомные это боли или что-то с печенью началось? Затем лифт начал тормозить, пока не остановился полностью. Внезапно от сундука послышалось шипение и его дверца открылась, обнажая красную бархатную поверхность. — Положите все типы оружия, которое вы имеете, комиссар, — заявил все тот же снобский голос диспетчера. Я быстро поместил туда револьвер, а затем активировал клинок в руке и отсоединил его, отправив следом. Дверца сундука закрылась. — Капитан ожидает вас в бане. Идите по знакам, — объявил диспетчер и после этого дверь лифта наконец-то открылась. В этот же момент я услышал какой-то непонятный шум. Только спустя секунду я понял, что это были стоны и какое-то шуршание тканью. — Да, вот так…- шептал молодой мужской голос, — Сейчас… вот так… да… Выйдя из лифта, я осмотрелся. В темном закутке лифтовой площадке, которой, похоже, уже давно не пользовались, обнаружились двое человек. Первым был молодой рыжеволосый парень в корабельном мундире, в чине старшины, а вот вторым была девушка в какой-то гражданской и довольно вычурной оранжевой одежде. Она была прижата к углу, лицом к стене, ее брюки были спущены, обнажая довольно бледную и худую задницу, в то время, как старшина прижимался к ней, обхватив руками живот, и толкался в нее тазом. Женщина посмотрела на меня затуманенным взглядом. Ей было плевать на меня, она сейчас находилась на вершине удовольствия. А вот парень посмотрел на меня злобным ревнивым взглядом, при этом не прекращая двигать тазом. Рыкнув злобно на меня, он отвернулся. — Да… Вот так… Я почти…- продолжил парень. Я стоял и продолжал смотреть. Стоило признать, красивое было зрелище. Естественное соединение двух тел. Так и хотелось присоединиться, пока никто не видит… Я одернул себя и пошел дальше, понимая, что мне здесь делать нечего. Так-то вообще, это все было ненормально. Вот прям совсем ненормально. Особенно тот факт, что им было плевать на меня, о многом говорил. То ли о том, что это было воздействие варпа, то ли они не считали нужным прерываться из-за меня… Пройдя в коридор, я посмотрел на значки и увидел стрелочку налево, куда и завернул. Обстановка тут была роскошной. На полу была узорчатая красная дорожка, на стенах были обои с картинами различных людей, между ними — лампы в золоченых подсвечниках, создававшие тут приглушенную желто-оранжевую атмосферу. По всей видимости, этим лифтом не пользовались уже очень давно. Настолько, что эта парочка решила уединиться именно там… Пройдя еще несколько поворотов, я добрался до нужного мне помещения — баню. Стоило двери открыться, как меня обдало влажностью, теплотой и довольно вкусным ароматом какого-то шампуня. Внутри все было обложено белым мрамором, в воздухе витал пар, а на другой стороне, в бассейне, с двумя красивыми служанками в купальниках и двумя гардемаринами, я увидел человека, ради которого сюда и пришел — капитан «Герцога Куцума Бохоша», Ридаль Курмшат гюи Агида-Парто клё Морикут. Довольно пухлый, с кожей, что была на порядок бледнее, чем у вильярцев, рыжими длинными кучеряшками, горбатым и довольно широким носом, очень большими мешками под маленькими темно-карими глазами, высоким лбом и непропорционально маленькими ушными раковинами. Сейчас он сидел по грудь в воде, облокотившись на специальное мягкое место, пока одна девушка подавала ему стакан с соломинкой, а другая расчесывала ему волосы. — О, комиссар…- проговорил капитан вальяжным тоном, — Говорите, что у вас там за важный разговор про запреты. То, как он говорил со мной, мне не нравилось. Это раздражало. Но надо было держаться. Ниринта предупреждала, что главное — это держаться. Иначе хуже будет. — Сегодня у нас произошел очередной печальный инцидент, — заявил я, — Один гвардеец взял второго гвардейца в заложники, а затем ранил в горло. Мы пытались спасти раненого, но он истек кровью. Проблема в том, что на тот момент у нас не оказалось кровозаморозки, так как все снаряжение санитаров для первой помощи заперто на складах. Во избежание этого я бы хотел попросить вас разрешить нашим санитарам иметь кровозаморозку и бинты, чтобы они могли оказывать первую помощь раненым. — Комиссар, — раздраженно-брезгливо проговорил капитан, — Вы ведь знаете протокол. Только корабельные санитары имеют право оказывать медицинскую помощь, чтобы предотвратить злоупотребление медицинскими услугами со стороны неблагонадежных элементов. Можете себе представить, что будет, если какие-нибудь бандиты или, спаси Бог-Император, еретики будут иметь возможность самостоятельно лечить свои раны. Это же кошмар будет! Манера речи капитана раздражала. Очень сильно. " — Спокойно… Спокойно…» — говорил я себе, пытаясь при этом подобрать слова, на которые капитан не оскорбиться и не обидится. Это сейчас было самым важным — не портить ему настроение. Ни в коем случае. — Кровозаморозка и бинты не позволяют лечить раны, — спокойно проговорил я, — Они лишь дают оказать первую медицинскую помощь. Капитан отвернулся и открыл рот, после чего девушка рядом мигом дала ему стакан с каким-то соком. Взяв трубочку, он сделал несколько глотков, отстранился и только потом повернулся ко мне обратно, несколько раз проплямкав с нескрываемым удовольствием. Как же хотелось есть. — Этого вполне может оказаться достаточно, — парировал рыжеволосый, — Вот представьте, порезался где-то еретик, а он у него уже под рукой и ваша эта кровозаморозка, и бинты… Так бы он кровью истек, или перевязывался бы каким-то тряпьем грязным. Потом заражение и смерть. Нам стоило больших блять пиздец… Капитан запнулся, а я удивленно посмотрел на него. — Опять, ебаный хуй в жопу…- прошипел он, помахав рукой девчонке, что все это время вычесывала ему волосы. Та мигом подобралась и побежала к какому-то ящику, впихнутому в стену. — Сука пиздец блять…- продолжил Морикут. Его на его лице была гримаса раздражения и злости, — Ебаная пизда… Аргх, как же я пиздец нахуй блять… Присмотревшись к капитану, я быстро понял происходящее. Это было что-то из психиатрии, непреодолимое желание материться или как-то так… Я уже точно не помнил, ни диагностики, ни точного термина. В голове так и вертелось это слово. Там было что-то на «Т»… " — Туретта… Синдром Туретта!» — наконец-то осознал я. Вроде как это был он. Или это маты были лишь одним из его симптомов? Сложно было сказать. Единственное, что я точно помнил — это было генетическое заболевание. Но во всяком случае, я понял, что сейчас самым важным было не подавать виду. Капитан не обращал на меня внимания — значит лучше поступить также. Ничего не происходит. Все равно моего мнения тут явно не спрашивают. Мне бы со своей головой справиться… Через несколько секунд девчонка достала из ящика, в котором была обширная аптечка, небольшой красный трещащий цилиндр. Подбежав обратно, она открыла его и дала капитану желтую таблетку, которую тот жадно, проглотил, а затем запил водой, которую вторая девчонка заблаговременно поднесла. — Блять пиздец хуйня ебаная…- шептал Морикут, откинувшись на свое место, запрокинув голову и закрыв глаза, — Блядища хуевое… Его лицо продолжало искажаться судорогами, однако голос постепенно затихал и вскоре он уже просто бормотал. Я же просто стоял и ждал, пока у него все пройдет и соблаговолит со мной поговорить. Было прекрасно понятно — иначе никак. Если я сейчас что-то скажут и он как-то взбесится, то мне будет просто пиздец. Он был капитаном. Он тут первый после Бога-Императора. Уж я, комиссар Гвардии, был для него просто грязью под ногтями. Прошло еще минут пять. Наконец-то, капитан открыл глаза и посмотрел на меня. — Так вот, комиссар, — начал он таким же спокойным голосом, как и раньше, — Нам стоило больших усилий остановить контрабанду медицинских препаратов среди корабля, чтобы им не могли воспользоваться антиуставные элементы. И ваша просьба идет серьезно вразрез с политикой безопасности на корабле. Тем более в наших нынешних условиях. Морикут делал вид, что ничего не произошло. — Я понимаю вашу обеспокоенность, капитан, — произнес я вежливо и немного подобострастно, — Потому можно подкорректировать мое предложение — я прошу вас разрешение выдать нашим санитарам только кровозаморозку. Командир корабля немного скривился. — Как по мне, это слишком серьезно. Это ведь не только средство для свертывания крови, но еще и антисептик, и местный анестетик. Довольно серьезное средство. — Однако, временное, — не стал отступать я, — Кровозаморозка позволит нам лишь купировать рану, чтобы выиграть время для передачи раненого вашим профессионалам. Я надеялся, что лесть членам его экипажа поможет. — Через определенное время она спадет и рана вновь станет открытой. Даже если у потенциального злоумышленника, который получил рану, будет кровозаморозка, ему все потребуется чистая перевязка, которую он будет не в состоянии найти, то есть он все равно будет пользоваться каким-то тряпьем. И к тому же, все равно понадобится кто-то, кто сможет рану сшить, а это уже задач крайне сложная, не говоря уже о том, что у него явно будут проблемы с обеспечением стерильности. На этот раз лицо капитана было более заинтересованным, хотя на нем все еще и виднелся скептицизм. — Кровозаморозка может дать потенциальному раненому время добраться до такого врача, — снова возразил он. — Если она у него еще будет, — выдал я следующий аргумент, пока капитан снова отвернулся, чтобы попить сока, — От себя я гарантирую, что мы сделаем все, чтобы обеспечить сохранность кровозаморозки и недопущение контрабанды ею. Дозированная выдача, применение в крайних случаях, строжайшая отчетность и наказания. За всем я буду следить лично. Это повысит ее цену до такого размера, что ее мало кто вообще осилит. А даже если каким-то образом какая-та порция попадет в руки антиуставных элементов, это не сможет оказать какого-то влияния на жизнь корабля в целом, тем более, что наше путешествие явно не будет слишком длинным. Времени на организацию какой-то контрабанды, которую с самого начала будут пытаться предотвратить, уж точно не хватит. Это были уже все мои аргументы. Теперь оставалось только дождаться вердикта Морикута. Тот сидел молча, смотря в пустоту. Его губы шевелились из стороны в сторону. Он активно думал. — Выдача — исключительно вами в руки каждого санитара в присутствии члена корабельного Комиссариата, — начал говорить капитан, — Каждый инцидент использования — расследовать и отчитываться перед комиссаром Балжкатом. Все баллончики должны быть привязаны к санитарам, у каждого должно быть два телохранителя, выдавать от одного к другому после смены в присутствии члена корабельного Комиссариата со взвешиванием и сравнением показателей. В случае чего, судить ваших санитаров будет Балжкат. — Приемлемо, капитан, — тут же согласился я. Плевать на дополнительную работу. Главное, что получилось уговорить его. Ничего другого и не требовалось, — Огромное вам спасибо. Это поможет спасти много жизней. — Рад помочь, комиссар, — спокойно ответил капитан, — Но будьте бдительны. Вся ответственность на вас. — Разумеется, — не стал спорить я. Понятное дело, что все на мне. — У вас все? — прозвучало от капитана. Было слышно, как ему уже не хочется со мной возится. — Да, все, — воодушевленно ответи я. Делать мне тут было больше нечего. — В таком случае, можете идти. — Благодарю, что выслушали, капитан. Хорошего дня, — я кивнул и получил благожелательную улыбку. — И вам того же, комиссар, — ответил мне рыжик. Развернувшись, я направился к своему лифту. Парочки там уже не было, так что я быстро вернулся внутрь и отправился вниз, попутно забрав оружие. Как только дверь открылась, я сразу же выбрался наружу и подошел к парням, что сейчас сидели просто на полу — Рингер сцепил ладони и вертел большими один вокруг другого, пока Бюрдар водил по одной стопы вперед и назад. Ничего нового. — Встаем, парни, — приказал я. Бюрдар дернулся и мигом вскочил, после чего принял стойку «Смирно», но затем удивленно замер и посмотрел на меня с недоумением, словно не понял, что это сейчас вообще такое было. Ринигер же отстранился от стены и с сонным видом огляделся. — Давай, давай, вставай. Едем домой, — произнес я. — На… на Верлон? — переспросил Вимолт удивленно и при этом с какой-то надеждой в голосе. Даже как-то грустно было отвечать ему теперь. — Нет. В каюту, — честно сказал я. На это парень погрустнел еще сильнее, но затем все же встал на ноги. — Получилось там? — задал вопрос уже Ахо. — Да, получилось, разберусь сегодня. Но для начала идем поедим, — ответил я воодушевленно и, получив такие же воодушевленные ответы парней, направился к палубнику. Небольшая победа была одержана — хоть гвардейцев будет погибать меньше, и на том спасибо. Правда я прекрасно знал, что это лишь малая часть наших проблем. Вперед нас ждал еще долгий путь. Долгий и тяжелый…