waiting for you

Ночью жизнь казалась спокойной и долгой – гораздо более долгой, чем днем. Джек любил ночь: за беспечность и монотонность. Часы размеренно тикали: он не мог видеть, но явно представлял, как мерно качается маятник. В животе было пусто: на обороте упаковки таблеток он прочитал, что есть после приёма нежелательно. Тик-так. Хм. Это действительно раздражало. Если бы ему не было так лень, Джек бы выкинул этот тикающий пылесборник прямо с высоты его жилища. Звуки, с которыми он бы разлетался на сотни шестеренок и пружин, стали бы самыми приятными в его жизни. Тик-так. Это забавное явление. Почему бы ему просто их не выключить? Ведь часы не сделали ничего плохого. Они лишь выполняют свою прямую обязанность – оповещают о текущем, бегущем времени. Тик-так. Этот день тянется так долго. Невыносимо долго, мучительно и до отвратительного бессмысленно. Он чувствует себя пусто и бесполезно, несмотря на то, что он выполнил буквально все рабочие обязанности. Но дело не в этом. Не имеет никакого смысла эта беготня, если под конец дня он не расскажет о ней никому. Коннор... Тик-так И вот опять. Джек честно пытался прекратить думать о нем, но он не может – физически не может. На подкорке у него отпечаталось чужое имя. Он прекращает бессмысленно рассматривать узоры на дереве, отворачивается от стены. Ему действительно надо отвлечься и, желательно, заснуть наконец. Отлично, теперь можно в сотый раз оглядеть скромное убранство: быть может, за те полчаса, что он провел, упершись носом в стену, что-то в этой комнате изменилось до неузнаваемости. Джек мельком проводит глазами по маленькой кухне, мысленно подмечая, что было бы неплохо помыть посуду – эта неусточивая конструкция из чашек и тарелок кренилась, как Пизанская башня, грозя обернуться выплатой штрафов за испорченное имущество. Но ему, в целом, было наплевать. Глаз цепляется за мигающую зелёную точку на мониторе. Джек смотрит на неё какое-то время, а когда закрывает веки, этот зеленый свет все ещё стоит перед взором. И мигает, мигает, мигает. Ему кажется, то мигают огни в соседней башне, подрывается проверить, но опять остается ни с чем. Джек ныряет в подушку и, как ему кажется, проваливается в дрему. Спит он неспокойно: одеяло тяжёлым грузом давит к кровати, подушка смялась, а сам он вспотел и сильно нагрелся. Немного кружится голова – оно и понятно, когда весь горишь, а воздух обжигает лёгкие. Неосознанно откидывает одеяло, вздыхая с облегчением, когда такая приятная прохлада обволакивает тело. Джек ложится на спину, поправляет подушку, тяжело дыша, будто пробежал марафон. С долей облегчения выдыхает снова. Звук часов сливается в монотонный шум, который не способен уловить его слух. Он мирно сопит, не подозревая опасности и забыв о тревогах. Ветер завывает где-то снаружи, обрушиваясь на хлипкие стены вышки. Комната трясётся, или Джеку так кажется: он трясётся вместе с ней, трепещет, подстраиваясь под ритм. Его укачивает, как на волнах, и Джеку радостно. На душе поразительно спокойно. Ему нравится этот сон, нравится картинка беспечности, нравится чувствовать себя защищённым от суровой реальности, отгороженным своим же подсознанием. Он улыбается, даже сквозь дрёму чувствуя как краешки губ разъезжаются в разные стороны, а глаза складываются в тонкую щелочку. Он не хочет покидать это место: точнее, не хочет прощаться с чувством безопасности. Поэтому снова изучает свою комнату. Она кажется в точности такой же, как в реальности, но что-то неуловимое делает её другой. Та же гора посуды, тот же шумящий компьютер, тот же беспорядок, но всё это не раздражает и не вызывает желания отвернуться обратно к стенке – наоборот, образует слаженную композицию. Джек с истинным умиротворением смотрит в окна. Его не пугает даже чёрная фигура, поедающая его взглядом уже вторую минуту. Это ведь всего лишь сон – смесь его воспоминаний и ассоциаций, которую мозг старательно пытается выдать за реальность. Он хихикает и машет рукой – во сне, конечно, ведь сама идея, что он махал бы странному незнакомцу за окном несуразна. Это смешит его ещё больше. Наверное, ему хотелось бы встать. Вспомнив, что он может делать, что хочет, Джек поднимается с кровати. Медленно, плавно, словно в замедленной съёмке: он скользит в пространстве, не по своей воде – просто передвигаться по-другому кажется неправильным. Спустя минуту он наконец приближается к окну: смотрит на фигуру, тянется к дверной ручке. Сестра с детства учила его, что это плохие манеры – оставлять гостей в ожидании. Дверь поддаётся, но Джек не успевает посмотреть в глаза ночному гостю – падает на пол без чувств. *** Лучи солнца пробиваются через тонкую щель в жалюзи. Блики падают прямо на лицо Джека: он морщится и отворачивает голову. Но надоедливые полосы света вполне настойчивы в своей затее: солнце поднимается чуть выше, и Джек со стоном разлепляет глаза. Моргает пару раз, чтобы избавиться от жжения, и почти проваливается обратно в сон, желая поспать ещё часик. Поудобнее устраивается на подушке, поправляет плед (странно, вчера он абсолютно точно укрывался одеялом) и... Надежды сыпятся под агрессивные звуки будильника. Джек страдальчески стонет и закрывает уши ладонями, но это не помогает. Отвратительно навязчивая мелодия делает свое дело, и ему всё-таки приходится встать с кровати. Джек смотрит в стену, пока кофе мелодично булькает в турке. Он даже не стал переодеваться: готовил свой скудный завтрак из кофе и остатков лазаньи прямо в боксерах и потертой временем пижамной футболке. Его брюки нарочито аккуратно висели на стуле, и Нельсон поражался собранности вчерашнего себя. Несмотря на усталость и боль в голове, он, судя по всему, умудрился даже помыть посуду. Джек немного хмурится, когда в голове всплывают воспоминания этой ночи – должно быть, та ужасная года посуды ему приснилась. Он вздрогнул; бывают же такие жуткие сны... Кофе начал закипать, и это заставило Джека оперативно выключить конфорку. Он давно не баловал себя нормальным кофе: травился растворимым 3 в 1, сахара в котором больше его суточной нормы. Возможно он понимал, что если не выпьет с утра чего-нибудь покрепче (и он абсолютно точно не имеет ввиду марочный шестилетний коньяк, что притаился на верхней полке над кроватью и очень манил его в последнее время), то просто не найдёт в себе сил, душевных и физических, проживать этот день. Поэтому он здесь, наслаждается горечью напитка. Выпив полкружки, он наконец вспомнил про лазанью. Наблюдая, как его будущий завтрак кружится в микроволновке, он невольно задумался о том, что в последнее время лазанья заменяет ему и завтрак, и обед, и ужин. Горячая тарелка жгла пальцы, поэтому он облегчённо выдохнул, когда его завтрак опустился на стол около компьютера. Воодушевленный, он хотел было начать приём пищи, но вдруг за его спиной раздался скрип. Джек медленно повернулся. Перед ним стоял и смотрел в ответ мужчина с охапкой дров. Джек еле открыл рот: – Какого ху- *** – ...И я оказался тут – Коннор прерывается, чтобы отпить из своей кружки. Джек смотрит на него, не отрываясь. Ему действительно нужно переварить все, что он только что услышал. Он следует примеру коллеги, и тоже делает пару глотков – не зная, чем занять руки, пока Коннор рассказывал ему всё это, он заварил ещё кофе – на себя и на Коннора, конечно. Джек подходит к окну, смотрит на соседнюю вышку. Та больше не вызывает подавленность и тревогу при одном только взгляде. Нельсон отхлебывает ещё немного. – Джек? – Коннор тоже встаёт, но стоит чуть поодаль от него. Вместо ответа он безмолвно стоит. Ты в порядке? Обычно ты не такой молчаливый. Джек искренне улыбается. Он рад видеть Коннора, убеждаясь, что он жив и здоров. Хопкинс кажется чем-то нереальным: возможно, он все ещё спит. – Всё в порядке, просто... Почему ты не пришёл сразу? Или не пошёл к Бобби? – столько тревог и страхов могло бы быть забыто, если Коннор появился бы на его пороге чуть раньше, чем через гребанных три дня. Коннор молчит и хмурится. Подходит чуть ближе, становится рядом с ним – у Джека сердце начитает биться чуть быстрее. – Следуя протоколу, ты должен был отправиться к смотрителю парка и сообщить о проблеме, но- – Но я пришёл к тебе – закончил за него Коннор – Ты пришёл ко мне – согласился Джек, – Почему? Коннор неожиданно посмотрел ему в прямо в глаза, и Джек смутился. – Потому что я тебе доверяю – его темно-голубые глаза сводили Джека с ума, – и ты явно работаешь тут недостаточно, чтобы быть замешанным во всем этом. – Ты имеешь ввиду... – Да, – Хокинс кивнул – я думал о твоих словах: свист по вечерам, пропавшие дети, череп... Они оставили тебе гребаный череп, Новичок! – Коннор по-странному скривился и отвел взгляд: теперь он был направлен куда-то вдаль. Это была отличная возможность для Джека рассмотреть его поближе. У Коннора были забавно торчащие во все стороны короткие волосы цвета пшеницы; они казались мягкими на ощупь – Джеку хотелось бы пройтись ладонью сквозь них, разделить на пряди, пригладить. Голубые глаза посажены глубоко, ресницы были длинными, но довольно светлыми: нужно было приглядеться, чтобы заметить их изгиб. В уголках глаз скопились мелкие морщинки: когда Коннор улыбался, они придавали ему особый шарм. Джек заметил даже небольшой шрам на левой щеке: этот маленький порез был чем-то настолько интимным, что он смутился и чуть отпрянул, будто увидел что-то, чего не должен был. В общем и целом, Коннор был чертовски горяч, и это абсолютно никак не помогало Джеку в его плачевной ситуации. Вдруг Коннор заговорил, и он поспешил отвести от коллеги взгляд, чтобы не вызывать больших подозрений. – Насчёт Бобби, – Коннор будто сомневался, стоит ли говорить дальше, но, метнув быстрый взгляд на Джека, продолжил, – он тоже завербован. Я в этом уверен. – Думаешь, это он сломал твой генератор? – Возможно. Либо подослал кого-то ещё, чтобы выманить меня. – Они умно придумали с поломкой генератора, – Джек хмыкнул. Но не учли, что не у них одних есть мозги. – Я должен поблагодарить тебя, Новичок. Джек. Коннор неожиданно берет обе его руки в свои и аккуратно жмёт. – Я думал, что это все байки и росказни. Ты открыл мне глаза. Знаешь, я всю ночь пролежал, собирая факты вместе. Это... действительно самое логичное объяснение всей этой чертовщине. Поэтому не спустился вниз, к генератору: что-то подсказывало мне, что я пожалею, если пойду туда. Когда спустя время перестал работать радиоприемник, я понял, что поступит правильно. Спасибо тебе, Джек. Он замолчал, но все ещё не отпускал его руки. И тогда где-то внутри у Джека затеплилась надежда...