Готка в гопницу влюбилась, жизнь с откоса покатилась…

      …Приведенная перепуганной Женей в чувство выплеснутой в лицо водой (та оказалась после влажной уборки, но это мелочи, главное, чтобы Тарантулы были живы), Даша до утра отлеживалась в кровати. Униженной и раздавленной. Слушать музыку ей не хотелось. Химия в голову не шла. Единственное, что спасало – Ватсап-чат с Полиной. Дурные, но трогательные стикеры… Полина бы так с ней не поступила – Даша была уверена в этом так же, как в том, что сама она – Тарантул, Галя носит очки, Соколов дебил, а Мерлин Мэнсон не позер от всех субкультур начиная с индустриальной и кончая элгэбэтэшной, а крутой гот.       За утренним чаем, стараясь не встречаться глазами с Женей, наложившей ей лучшие куски (к которым она не притронулась), сделала объявление, что подвернула ногу. Галя, отец, зашедшая бабушка, Пуговка, даже Маша, язвительная, но сердобольная, хором отговаривали ее идти на занятия.       – Дашка, ты всё равно ничего там не поймешь!       Она не стала спорить со студенткой лучшего технического вуза шестой части суши. Не стала даже язвить в ответ студентке, которая не понимала даже названия своего факультета. Только грустно улыбнулась Маше в лицо, отчего той стало не по себе, и она выскользнула из-за стола как будто одеваться в Бауманку, а на самом деле утереть предательски наступающие слезы, пока никто их не увидел, главным образом Дашка.       Насупленная почерневшая Женя пыталась было тоже крякнуть, вставив свои пять копеек в поддержку общественности, но Даша из-за спин остальных провела большим пальцем по горлу. Женя затушевалась и слиняла с кухни – всё равно очередь мыть посуду была Гали.       – Галь, мой, а я твой рюкзак соберу…       – Может, отлежишься?       Тарантул улыбнулась с такой грустью и светом в глазах, каким никогда не одаривала никого. Даже Полину. Из-за которой и к которой она и стремилась в школу. На химию!       – Не могу отдыхать. Там Поли…       – Кто?       – Там полимеры будем изучать…       – Даш, мы их уже изучили… Ты же тогда еще твердую тройку получила, аж меня поцеловала!       «– Ага, а представляла-то Полю…» – а вслух:       – Вот видишь, как хорошо – уже изучили… – блаженно улыбаясь, Тарантул похромала переодеваться, перебирая ногами, как настоящий тарантул. Но, казалось, будь нога здорова, Даша даже не поскакала бы, а упорхнула и улетела, как дальний родственник тарантула – бабочка…       ***       В школу явилась при поддержке хрупкой девочки с косичками. И без «мартенсов» – голень высока.       – Пацаны, новый вид готок – готка в тапках! – заорал дегенерат Соколов.       – Галь, он мало от Полежайкина за тебя отгрёб, ему еще и за меня втащить надо?       – А чё тут, кому втащить надо? Галина Сергеевна, доброе утро! Дах, привет! – Илья, в отличие от некоторых, был с утра бодр и свеж.       Мини-компания была в сборе. Не хватало только Полины. Даша заволновалась. Зная Полиного отца, пусть понаслышке, и ее образ жизни, предположить можно было всякое…       Не глядя на язвившую Якушеву (которой Илья показал кулак, и она сразу поняла, и даже устыдилась), Даша доковыляла до задней парты.       – Капец как далеко парты понаставили!..       Далеко-далёко, сидеть ей одиноко…       Черные тапки зашлепали в конец класса, будто на добровольную каторгу…       На перемене подходила Якушева, предлагала сок. Даша натянуто и криво улыбнулась, впервые за 18 лет назвала Якушеву по имени, поблагодарила и отказалась. Вздохнула, когда Ирина отошла. Ватсап Полины не отвечал… «Была вчера в 21:13».       Даша сбросила черные готичные тапки, шевеля под стулом пальцами ног, склонилась длинным носом к парте, и втыкала взгляд, серый от цвета радужки и от грусти, в экран телефона на коленях, не слушая завываний «ЛитераДуры», читающей Цветаеву М.И. И зря не слушала. Потому что, если бы знала, что Цветаева была лесбиянка (ладно, би, двое детей все-таки, но слово «би» входит в «лесБИянку»), слушала бы с интересом. Но она не знала этого факта – она знала только химию, и немного алхимию…       Будучи вызванной Кирилловной к доске, встала и так же долго хромала от своей парты. Увидев это, директриса пыталась было усадить ее назад, но потом сама диву далась, как «на автомате» почти без ошибок решает Даша задачу. Конечно, были у нее ошибки, но на тройку вполне тянуло, а растроганная Кирилловна натянула… четверку! Первая Дашина четверка по химии! А, может, и вообще ее первая за все десять учебных лет. На глаза навернулась предательская слеза, грозя превратить холодный и серый их туман в дождь…       «Тарантулы не плачут!» – такой родной Полин голос…       Даша чуть не плакала не из-за четверки. А из-за того, что та, из-за которой она эту четверку получила, сейчас не рядом с ней, не справа. Без Полины, как без правой руки… Взмокшие серые глаза устремили через весь класс дождевое облако взгляда на камчатку: вдруг там Полина, за пеленой тумана и дождя?       Впрочем, Галя однажды тоже плакала, получив четверку. Причем плакала как раз именно из-за этого…       Справляясь со слезой (Тарантул все-таки), стоя у доски, окинув взором расстояние до своей парты, Даша сравнила его с маленьким расстоянием до двери:       – Таисия Кирилловна, можно выйти?       – Тебе, Васнецова, сегодня всё можно, прости Господи! Может, с тобой Галю отправить? У нее все равно пятерка в четверти…       – Не надо Галю, я сама справлюсь…       – Ну, иди… Васнецова! Может, я тебе на сегодня освобождение выпишу? В медпункт не надо будет…       – Не надо, Таисия Кирилловна… – кротко улыбнулась, но твердо отрезала Даша, хромая к двери. От этих слов класс оторопел… Скорее они ожидали от нее, что та наденет розовый топ, чем такого самоотверженного рвения к учебе. Если уж Тарантул хочет учиться, они все должны стать золотыми медалистами…       – Я ж сказала, е*анулась! – произнесла Якушева на ухо Никите, но не шепотом, как она сама думала, а неожиданно так громко, что услышала даже сама адресатка этих слов, подходившая к двери. Не обернувшись на них, она вышла.