Готка в гопницу влюбилась, жизнь с откоса покатилась…

      В туалете никого не было. Дрожащими руками Даша разорвала пачку… Проклятые сиги, сколько из-за них боли и траблов! Даже от травы у нее столько не было, один кайф…       – Оп-па, опять курим? – раздался ехидный скрипучий голос.       От неожиданности Даша выронила пачку, рассыпав сиги на вонючий хлорированный пол… Да будь он хоть благоухающим, она бы не стала их поднимать. «Блатная с пола не поднимает, и ни за кем не докуривает. Ну, разве что за тобой…» – вновь пронесся Полин голос в голове.       Обладательница скрипучего голоса, хотя любила комедии, не умела шутить…       – Бл*ть, ты чё, подрядилась мне поднасерать? Ты Якушева версия 2:0 дополненная?       – Ну, ты это… прости… И ваще, я ж за вчерашнее извинилась…       Дарье хотелось сгрести рассыпанные сиги и затолкать в губастую крякающую морду с выступающими зубами. Морду, от которой ее воротило уже почти сутки… Какой идиотизм – свалить из дома, где натыкаешься на нее, свалить, чтобы наткнуться на нее в школе, тем более не в переполненном коридоре, а в параше!       – Ты чё, ходишь за мной? Палишь меня? Дома тебе мало за мной ходить? Лучше б ты папе всё рассказала! Ну, иди, Кирилловне всё расскажи, стукачка! Крыса зубастая!       – Ты чё, ебанулась? Так вроде ж не тебя на каратэ головой роняли, а меня… Ебанулась, да? А, ну да… Прости. А Кирилловна тут при чём? Нахуй она мне нужна, твоя Кирилловна!       – «Моя» Кирилловна мне сегодня четверку поставила, понимаешь, тупорылая? У тебя никогда четверки по химии не будет! Это ж не пизды давать на татами! Мне сама Якушева сок принесла! А от тебя у меня только боль, сучара!       – Ты чё, сильно охуела? Опухла, да? Попутала? Как со своей дебилкой затусила, так и заблатовала! Залупами облипла?       – Слышишь, ты… Еще одно слово поганое про Полину из твоих кривых зубов, и я даром что не дзюдоистка, ты их потеряешь, как я сейчас сиги! С пола будешь поднимать! Сломанными граблями!       – Ты чё, е*ёшься со своей гопотёлкой? Лесбуха! Мало вас давят, таких, как она… – Женя теребила государственный герб-шеврон на груди потной после физры олимпийки, будто стоя на пьедестале при исполнении гимна.       – Евгеня Сергевня, ради Астрала, съ*бись на х*й в астрал, не стой перед глазами, или я тебя ритуальным кинжалом зарежу!       – Никуда я не съебусь! Моя школа, где хочу, там и стою! Я, ваще-то, чемпионка этой школы! Хочу – в параше стою, хочу – в рекреации! Хочу – на лестнице стою! А хочу – ваще сижу!       – Да пошла ты в эту парашу, сука! – Даша заковыляла к выходу, слыша вслед визгливое:       – Я домой приду, я тебя ваще придушу! Мало отгребла! Я тебе вторую ногу поломаю! В параше просто не хочу мараться!       Конечно, Женя не хотела так поступать с сестрой. Она просто была очень импульсивная и непокладистая…       За Дашей хлопнула дверь. Женя стояла, разрываясь между желаниями – догнать и попросить прощения, или постоять поломаться. Решив догнать, но не сразу (чемпионка города по бегу дала фору хромоножке), сделала пару медленных шагов к выходу мимо закрытых кабинок…       И тут, когда прошла мимо очередной, дверца в нее отворилась, и оттуда шаровой молнией вылетела гопница Полина. Она всё слышала…       На звонки не отвечала оттого, что не могла найти зарядку. Вчера ей довелось перебрать спиртного на районе – «днюха» у «центрового», отказываться не было причин. Даром что «центровой» а спирт выставил паленый. Опоздав на уроки, Полина не дошла до кабинета – еле добежала до туалета, шлёпая вьетнамками о пол. Два урока провела в кабинке – рвало. Когда выходила, отсиживалась на подоконнике, курила, сбивая противный кислый вкус, но только собиралась выйти в коридор и дойти до класса, чтобы даже не высиживать уроки, а только дотронуться до Даши, только взглянуть в ее серые глаза, – тошнота наступала снова.       Когда же она наконец отступила, Полина услышала через дверцу знакомый голос – ее любимый Дашонок ругался с какой-то сукой. Которая, как стало понятно из их ссоры, сломала Даше ногу, наехала на нее из-за ориентации (а также на Полину, что само по себе смывается только кровью), а еще угрожала прийти к Даше домой, сломать ей вторую ногу и удушить. Полина знала, что Тарантул не заявит на эту суку – Даша ведь не стукачка, она своя пацанка, почти блатная…       Таким бычихам не место среди живых, среди нормальных девок и пацанов – Полина, не знавшая ни одного школьного предмета, знала эту вещь так же четко, как пацанские понятия. Будь та не только чемпионкой школы, как сама «понтовалась», а хоть чемпионкой мира по всем видам единоборств, – в целом мире не существует, не придумано единоборства, владея которым, выживают после удара кастетом в висок. Или ножом Полины Пера. Женины минуты были сочтены…       Полина была не менее импульсивна, чем Женя. Ее не страшило представлять, как она убивает человека. Знала, что на зоне не будет ее отца (вообще-то, он там снова будет, – он обязательно вновь сядет, – но не к ней же на женскую), и оттого даже стремилась туда попасть. Тюрьма была Полине домом, в котором она еще не жила. При крякающей бычихе были чемпионство и наглость, вопиющая о покарании. При Полине был кастет, нож, решимость, бесстрашие, и горячая, как водка в желудке, любовь к лучшему человеку в этом гребаном мире – Даше Тарантулу. Пальцы сами рефлективно нырнули в металлический кастет, любовно выточенный Пером из болванки кореша. Тошноту как рукой сняло. В унитаз она выблевала не только спирт и вчерашние чебуреки, а и все свои страхи и сомнения.       За спиной Жени распахнулась дверь кабинки, и оттуда выпрыгнула Полина с решимостью тигрицы. Олимпос, лосины, шлёпки, кастет. Бесстрашие, сила, решимость, любовь. Не ходившая на тренировки, она действовала не хуже заправской спортсменки. В долю секунды очутилась сзади ненавистной ей чемпионки…       Услышав шум распахнутой дверцы, Женя в такую же долю секунды успела обернуться назад. В следующую долю секунды – еще и секунда целиком не прошла – ей в висок выстрелил свинцовый кастет…