catch up with you.

— Данон, ты мудозвон просто! Это пиздец! — уже почти двенадцать ночи. Саня и Илья в туалете травмпункта, разговаривают по видеосвязи с зачинщиком драки вечерней, — Тебя Илья просил же просто дать им повод сблизиться, чтоб они были только вдвоём и защищали друг друга! — Да просто чтоб поговорили хотя бы! — Парни, я виноват… Но Парадеевич выбесил пиздецки. И Лёша не смог ему внушить, что со мной аккуратно надо. Ярик же наблюдал! Он сказал, что Саня толкнул Лёшу, после нашего разговора! И слушать совсем не хотел после… — Я это не продумал… — Илья виновато опускает в пол растерянный взгляд, а Фраме кладёт ему руку на плечо. — Блять, ну… — запинается Саня. Сам не знает что сказать в такой неоднозначной ситуации, — А ты чего-то Лёшу чуть не придушил?! — Да взбесили они меня, блять! Что один, что второй. Парадеевич меня вообще снёс сначала, когда я Лёню начал легонько душить… — Додушился, блять, легонько! — рычит Саня и прикладывает руку ко лбу. Какая хуйня… — Простите, не хотел такого исхода, каюсь. — нехотя извиняется Данон, но чувство вины душит. Всех троих причем: Илью за то, что придумал, Данона за то, что переборщил, а Фраме за то, что вовремя Илью с этой идеей не остановил. — Ладно, мы напишем, как новости будут, — выносит вердикт Ермолаев и с тяжелым вздохом выключает видеозвонок. Хлопает Илюху по плечу, после чего они выходят из общественного туалета, на редкость пустого. К их счастью. Хоть обсудить все успели с успокоившимся Данилом. Доходят до зала ожидания. Там все парни сидят. Тренер уехал, потому что были ещё какие-то дела повышенной важности, а они остались все. Взор Фраме привлекал только один образ: одиноко стоящий около стенки Саша Парадеев, хмуривший брови и напряжённо смотревший в пол. Он казался уж слишком оторванным и от них и от этого ебаного мира в общем. Где-то за стенкой лежал Лёня. Врачи сказали, что с ним все в порядке, но ещё чуть-чуть и… — Сань? — окликает его Фраме Тамер и трогает за плечо, отчего тот вздрагивает, — Не хочешь поговорить? — О чём? — Ты выглядишь напряжённо, я подумал, тебе нужна помощь. — Я ужасно хочу пить. Пошли купим воды, — переводит тему Парадеевич, практически не меняясь в лице. Фраме кивает ему и идёт за ним. Парни уходят из крыла, в котором лежал Лёня, оставляя остальных наедине со своими мыслями и скудными, редкими разговорами. Жизнь как-то впрямь начала по-другому ощущаться после обморока Лёши. Саня внутри переживал из ниоткуда возникшее цунами чувств. Вина, злость на Лёшу, что сказал ему отпустить Данона, и на себя, потому что он послушал и странное какое-то расположение к Лёше. Будто ему не все равно на него. Может быть? Увидев в первую встречу, как ему даётся пережить физическую боль, безусловно Саше хотелось сделать что-то, чтобы он не ныл и не орал как минимум. Уши вянут. Парадеев нос морщит, чувствуя, как внутри всё заполоняет всепоглощающая вина: этот дурак ебучий мало того, что постоянно травмы получает, так ещё и под горячую руку Лазарева попался. Вместо него должен был быть Саня. И вообще спор с этим придурком на пустом месте возник. До конца мотивы Данила не были известны Саше. Зато были известны другому Санечке. Он знал об идее Ильи. Сам был на видео звонке с Даноном, Анем и Яриком. Как-то тяжело становилось на душе у обоих. Парадеев останавливается около автомата, видит последнюю пачку своего любимого виноградного сока и нажимает номер сока, прикладывая карточку. Оплата проходит. Сок глухо падает. Парадеевич забирает его и садится на свободное место. Второе рядом занимает Фраме. Глаза смотрят в пустошь тупую, а руками Парадеевич пытается проткнуть фольгу для трудочки в пачки. Что-то не получается… Трубочка гнётся, но фольга не протыкается, а Саня пытается проткнуть все равно. Пытается, пытается, и снова, и опять… — Ты,… может, перевернёшь упаковку? — слышится голос Фраме. Парадеев даже вздрагивает, но переворачивает пачку сока и протыкает трубочкой заветную фольгу, отпивает немного сока. На душе легче становится. Виноградный сок смешивается с чувством вины. Теперь эта отвратительная смесь напоминает вино. Хочется упиться этим ебаным дерьмом до потери сознания и в слезах извиняться перед Лёшей. На плече он внезапно чувствует руку. Грудь тяжёлая, будто налитая свинцом, вздымается и становится необычайно легко дышать. Фраме продолжает, — Дышать не забывай. Давай ещё раз… Вдо-о-ох, — Саня вдыхает вместе с Парадеевым, — Вы-ы-ыдох… — оба выдыхают. Парадеевич продолжает вдыхать на три счёта. Теряется в мыслях. Дыхание прерывается. Ещё попытка… И ещё… Тревожное сознание неумолимо терзает тревогой. Брови снова кривятся, а губы в линию тонкую сжимаются. Сука, — Что тебя беспокоит? — среди всего шума белого в его голове звучит вопрос и растворяется моментально. — Лёша мудак блять, — рычит Саша и переносицу двумя руками потирает, отдавая коробку сока Фраме. — Почему ты так решил? — Потому что этот блядский придурок сказал мне его отпустить. — Тут он ошибся, не спорю. И тебе досталось и ему. — И я ошибся тоже. И не один раз, — сгоряча роняет эти слова Саня и берёт сок, отпивая ещё немного и спрашивая внезапно, — Тут есть турник? Площадка детская? Может, стадион небольшой? — Площадка есть. — Пошли, мне нужно подтянуться, — Фраме молча идёт за явно вышедшим из себя Саней. Выйдя во двор больницы, они сворачивают и идут направо, к площадке детской, на которой помимо горок и качель был и турник. «И слава Богу,» — Фраме Тамер думает про себя — «Если б не было турника, он бы разнёс всё». Саня хватается руками за турник, подбегая к нему и моментально напрягает руки, чтобы чувствовать в них боль. Чтобы хоть как-то успокоиться и прожить эти ёбаные чувства, которые так мешали. Фраме пишет Илюхе, что они вышли на детскую площадку с Саней поговорить, пока тот наподтягивался уже двадцать пять раз и спрыгнул. Дыхание снова сбилось. Саня выхватывает у другого Сани из рук пачку с соком и жадно пить начинает, отдышиваться. — Ты чего? — Двадцать пять уже есть. — Не думаешь, что слишком быстрый темп взял? — В самый раз. — Так, мы остановились на том, что… ты ошибся? Можешь рассказать, почему ты так считаешь? — Лёшу сначала не слушал… А потом послушал. Результат видишь сам, — Санечка снова начинает жадно пить сок и уже опустошает всю пачку, кидая в ближайшую урну, сразу же попадая, — Дурак. Сам за меня поручился, вот и получил. Нехуй делать было что ли? — Он так делает из добрых намерений, я уверен. Знаю его давно уже. Вряд ли он хотел тебя унизить. Просто… он давно тут уже всё знает. Знает про вспыльчивость Данона как минимум. И договариваться умеет неплохо. Я знаю его с пятого класса и могу дать стопроцентную гарантию, что он хотел решить все мирно… И он не хотел… — Придурки, вы где ходите?! — на крыльцо больницы выбежал Илья с криками, — Очнулся! Саши смотрят друг другу в глаза. Секунда. Миллисекунда. Оба бегут туда. Со всех ног. Саня снова забывает как дышать, как делать вдох и выдох. Он бежит. Машинально бежит. Хочет быть быстрее всех. Обгоняет Фраме. Обгоняет Илью. Слышит, как кричит на него уборщица или охранница. Даже не оборачивается. Вдох. Сердце пропускает удар. Перед глазами кабинет и толпа парней. И врач. И… Лёша! Саня продолжает бежать со всей дури. Бежит, бежит прямо по коридору. — Молодой человек! — слышит от врача строго, — Людное помещение, вы же собьёте кого-нибудь точно! — Прошу прощения, я спешил к… Брату, — врёт, не краснеет. Машинально врёт. Также, как и бежит, — я Лёшин троюродный, мне уже девятнадцать, — И как же хорошо, что ему поверили. — Лёш, он правда твой брат? — Лёша растерянно глазами забегал и кивнул как-то неуверенно, — Точно? — Да, я… в шоке, что он приехал! Я так скучал! Давно не видел его, — подхватывает волну Сашину Лёша. Знал Деревяшкин, что родители в отпуске и сто процентов ещё не скоро вернутся. Хорошо, что Саня так быстро просчитал, что нужно представиться родственником. Не такой уж он и тупой. Деревяшкин внезапно улыбнулся и обнял его, делая вид, что действительно имеет родственные узы с Саней. Парадеев улыбается и хлопает его по спине. Вдох… сделать не получается. Попытка. Ещё одна. Блять. Сердце пропускает ещё удар. Саша нервно выдыхает и усмехается этой дурацкой ситуации. Ну и что за хуйня? Он стоит и обнимает Лёшу. Которого пару часов назад спасал от соперника из другой команды. Зная, что Лёша ненавидит его, скорее всего. Он виноват перед ним. Он же знал, что Лёша ужасно переносит физическую боль. Знал ещё с первой встречи. Знал и при всей злости, и недовольстве, и недоверии позволил. Диафрагма застывает в одном положении. Воздух не входит в грудь. Внутри все переворачивается. Момент. Мгновение. Ещё одно. — Саш? — Да, что такое? — Отпусти меня, — Лёня сглатывает, не понимает ничего и добавляет вопросительно немного, — Пожалуйста. — Да, хорошо.. Я переволновался, когда узнал, извини… — Саня отпускает Лёню и идёт выписываться.

И что за ебень сейчас произошла?

***

Этот день на удивление закончился спокойно как-то, даже молчаливо. Никто не понимал, как Саня додумался до этого. Да и он сам не знал, какого хуя сделал. Лёша был рад такому повороту событий, ибо тревожить родителей и слушать их бубнёж о том, что он вечно попадает в передряги, порядком его подзаебало. А теперь вот так он выкрутился из ситуации. Спасибо Парадеевичу. Следующий день — день до дня рождения Фраме. И Илья сказал всем, что также любезно забронирует тот самый лофт, в котором они отмечали его день рождения, только вот скинуться они должны всемером на эту идею. Естественно эта идея всем понравилась. «Лучше, чем прошлая идея…» — думал про себя Илюша, слушая голос Фраме, говорящего ему успокаивающие речи. Спасибо ему за это. И за продолжение беседы с Лёней и Сашей. Кажется, Фраме узнал что-то новое и ужасно хотел сказать Илье. Странно видеть его таким… не уставшим? В приподнятом настроении? Их разговор снова состоялся в той же кофейне. На этот раз Фраме заказал облепиховый чай с мёдом. Илья наконец-то более-менее пришел к своему нейтральному состоянию, благодаря успокоениям друга. Улыбнувшись, он поворачивается к нему и спрашивает вновь: — Ты хочешь что-то сказать по поводу…? — Да. Именно. Илюх, это странно, но Саня, будто, изменил отношение к Лёше… — В смысле? — В том смысле, что…

***

— Сань, тебя ничего не беспокоит? Я просто заметил, что у тебя отдышка появилась… — А? Да нет… Все в порядке вроде бы. Я не сказал бы, что меня беспокоит что-то. — Ну… Хорошо. Можно спросить тебя, что ты думаешь по поводу твоих взаимоотношений с Лёшей? Мне кажется, они поменялись… — А.. Лёша? — дышать Сане вмиг становится тяжело, будто что-то давит на грудь, — Да… Всего лишь помог ему пару раз. — Не хочешь с ним более близкого общения? — от внимания Фраме не уходит, как какая-то мышца на лице Санином дёргается. Опять… Опять эта хуйня. — Я не уверен, — «что он хочет» — хотелось добавить Парадееву. Кончики ушей начали краснеть внезапно. Вдох он делает с трудом. Вот же блять. Мешает и бесит, — Такая духота и жара... Я щас окно открою и воды возьму. — Да, хорошо… Душно ли ему было? Ни разу. Жарко? Наверное немного. Сердце бьётся как-то неритмично, не как обычно. Хочется. Хочется, блять, взаимодействия. Хочется с ним пообщаться. Хочется и посмеяться тоже. Комфортно ли Лёне? А вот хуй его знает. Мысли дурацкие заполняли голову, будто вороны, севшие на провод где-то в Сашиной голове. Разогнать бы этих надоедливых птиц. Саня пялится в стену. Пялится и пьёт воду. Потовые железы выделяют все больше жидкости. Даже больше, чем он пил. Казалось, что это бесполезное занятие на фоне этих разговоров с Фраме. Может стоит ему подойти к компьютеру? Сказать всю правду и попросить его посоветовать его какую-то дыхательную практику? Чтоб он мог нормально дышать. Чтоб не кучились мысли ебучие. Чтоб не сбивалось дыхание. При каждом появлении его. При каждом вопросе о нём. Блять. Нет. Надо заканчивать это дерьмо. Саня подбегает к входной двери и стучит по ней, наигранно кричит «Да, мам, сейчас!» и подбегает к компьютеру. Быстро прощается с Фраме, соврав, что нужно ему помогать и что мама сегодня рано. Выходит из дискорда. Тишина. Никаких лишних вопросов. Никаких лишних вопросов о нём. И, конечно же, его самого. Санечка садится на стул и запрокидывает голову. Грудь так же будто налита тяжёлым металлом. Дыхание сбито опять. Сердце бьётся неритмично. Парадеев раздражённо думает о том, скорее бы это прекратилось. Ложится на кровать и уснуть тщетно пытается. Через час ему удаётся сделать это. Через час он перестаёт думать о Фраме, о своей лжи и о нём. Имя его стало для Саши в один момент именем, которое нельзя произносить в слух. Четыре буквы всего лишь, а столько проблем доставляют одному ему. С этими мыслями он погружается в сон. Илью не могла не порадовать эта новость о том, что в кои-то веки эти двое друг друга не изживают. Это безусловно радовало. Следующий день был днём рождения Фраме Тамера. И Илье и Фраме было интересно, наладятся ли между ними отношения, ибо все парни договорились между собой, что двенадцатого июля не идут на тренировку, чтоб устроить двойной праздник и отметить не отмеченную победу в конкурсе.

***

С утра самого раннего Парадеев планировал сходить за подарком. Хорошо, что проснулся он рано. Хоть на тренировку никто из парней не собирался, ему хотелось сходить просто так. Для себя. Почему бы и нет? На часах шесть утра. Парадеевич завтракает сырниками, которые приготовила мама для него и ушла спать, бутербродами с ветчиной и сыром подогретыми в микроволновке и холодным соком из цитрусовых, который был в холодильнике всю ночь. Лучше еды и не придумаешь! Санечка уплетает все за обе щёки и, почистив зубы, выходит из дома, надевая кроссовки и кепку, заранее захватывая карточку и подарочный пакет, которых дома была уйма. Кладёт туда телефон с наушниками и выходит из квартиры и спускается по лестнице, начиная тренировку уже в подъезде, делая это максимально быстро. Парадеев совсем не вспоминает, что его тревожило вчера, о чём был его вчерашний разговор с Фраме. И хорошо. Никакой тревожности. Дверь подъезда открывается и парень таким же быстрым шагом выходит и направляется к площадке. Никого нет вроде. И не должно быть. Он не ждал никого увидеть. А его тем более. Всё было относительно спокойно внутри него, пока он не увидел на поле… Лёшу. Бегающего Лёшу. Блять. Парадеев делает вид, что не видит его, глаза куда-то уводит и проходит на поле спокойно. И ничего не слышит будто. Не слышит, пока прямо перед его носом не проносится Деревяшкин и не останавливается, подходя к нему. — Ты глухой?! Я тебе кричу, чтоб ты отошёл, придурь! Я б тебя снёс, — утро в момент перестало быть добрым, Лёня выдыхает рвано как-то. — Но оббежал же. — Да ты… меня так же снёс при первой встрече! — Не хотел быть похожим на меня? — Не хотел, чтоб ты проехался по ебучему стадиону и прочувствовал эту адскую боль. — Ясно, — односложно отвечает Парадеевич, избегая разговора. Лёня закатывает глаза. Ясной только погода бывает, — Спасибо, — тихо слетает с губ Парадеевича и он идёт на площадку спокойно. Лёня, краем уха услышав это, смотрит уже озабоченно ему вслед. И что это за хуйня случилась? Ему послышалось? — У тебя всё в порядке? — спрашивает внезапно Лёша и подходит к нему. Настроение моментально меняется. Блять, что делать? — Да… да, я не выспался просто. И тебя не ожидал увидеть, вот и среагировал так. — Меня он не ожидал увидеть… У меня вообще-то золотое правило ходить на тренировки. Сегодня просто пораньше пришёл. Ты ж потом тоже идёшь за подарком для Санечки? — Угу. — Поехали со мной. Я такси закажу, — Саня в ступоре смотрит на него. Ну и чё сказать? Хуй? Пизда? Сковорода? Теперь внутри все вскипает. Как же он устал от этих эмоций. Усталость запеленала понятие времени. Их молчание было слишком долгим. Тут уже Лёшка волноваться начал и продолжил напирать, — Ты чё ебанулся? Рассказывай что случилось. Вот сука, а. Не отстаёт. Дыхание реанимировать ужасно трудно. Реанимировать его можно только с помощью бега. С помощью.. Бега? В голову Санечки приходит идея, которая, его спасёт! Спасёт от этого напора. Спасёт от вопросов неудобных. Спасёт от признания самому себе. Он усмехается и даже чуть-чуть уголки его губ расплываются в улыбке. Идея сгенерирована. Надо исполнить. — Догонишь — расскажу, — чётко обозначает границу Саша. Лёша в ступоре стоит. Парадеевич усмехается и трогает его за плечо. Тут же оборачивается и убегает. У него теперь только одна задача: убежать. Убежать от странного и дурацкого чувства в груди. Тяжёлого, трудно различимого. Убежать от себя, от признания себе. Страшного, неожиданного. Убежать от чувств. Нежных, где-то грубых с перчинкой, но обволакивающих. А самое главное убежать от Лёши. Притягательного, интересного. От него. От всего этого.

Убежать — единственное его спасение. И проклятие.

Неизвестно сколько продолжались их ебучие догонялки, которые подзаебали и первого и второго. Оба на последним издыхании бежали. Саня от Лёши, а Лёша за ним. Видимо, долго это все продолжалось. Оба потом уже обливаются. Саня начинает внезапно бежать ещё быстрее, а Лёша только и успевает, но Парадеев из последних сил уходит в отрыв. Уходит в отрыв и кричит: — Ты не можешь меня трогать, если я на зрительском месте. — Чего? — Лёша не слышит. — Говорю, игра заканчива…! — Парадеевич внезапно больно падает и ударяется коленом. Об ебучий стадион. Сил бежать больше нет, — Лежачих не салят, — с отдышкой говорит он Деревяшкину подбежавшему. — Заигрался долбоёб, тебе в медпункт надо! Руку сюда давай. — Сам дойду. — Если так, то только на хуй дойдёшь, — огрызается Лёня, будучи в ахуе с этого приёбнутого поведения. Видимо, Парадеевичу очень нравилось отрицать очевидное, — Руку, блять, давай. — Сам встану. — Ну вставай! — А я не хочу. — Да что ж ты за еблан такой! — ругается Лёня и рычит сердито уже. Внезапно берёт за ногу Парадеева и начинает тащить к выходу из стадиона. Саня думает, что это однозначно была хорошая идея. Сто процентов. Тело размякло, а то странное чувство заменила усталость. Только вот Лёша никуда не пропал, — Какой ты тяжёлый… — Дай руку… — внезапно просит Саня даже для себя. Это как-то само собой происходит. — Чего-чего? Повтори-ка! — Лёше, кажется, нравится, как его о помощи чуть ли не умоляют заёбанным голосом. — Заебал выёбываться! Руку дай, блять! Лёша даёт ему руку и Парадеев встаёт, отряхивая футболку. Они молча идут обрабатывать коленку Сашину. Молча обрабатывают. Молча Лёня вызывает такси. И так же молча они садятся в него и едут в торговый центр. В торговом центре лишь редкие разговоры о выборе подарка присутствуют, но каждый находится будто сам по себе. Лёня в смятении и в ахуе от ситуации. Саня с тяжёлым ощущением в груди, с отчаянным желанием дышать, лишь бы это не чувствовать.

***

Снова эта приятная подвыпившая компания. На этот раз много пиццы, шашлыки, мак, тортик. И Фраме с новой стрижкой… С которой все были в ахуе. И, конечно же, пиво. Алкогольное и безалкогольное. Парадеевич пьёт только безалкогольное. Слушает шутки про себя и про Илюху, которые не пьют вообще или, по крайней мере, меньше всех точно. Смеётся и кушает. Продолжается это ровно до того момента, пока в воду не решается прыгнуть Горилла, скинув с себя футболку и оставшись лишь в шортах. — Пацаны, вода охуенная! — слышится смех Костяна и других, сидящих в кругу. Следующим прыгает Куертов, издав какой-то ультразвук. За ним сам Фраме. И Санечка. Парадеев отряхивается и плавает, как и остальные, в футболке. Ну а хули? Высохнет потом. Илюха кидает им мячик и парни начинают в воде кидать его друг другу. Это весело. Вокруг брызги. Ночь. Фонари с веранды. Мокрые парни в бассейне резвятся как дети и перекидывают мяч друг другу. В этой весёлой суматохе Парадеев даже не замечает подплывшего к нему сзади Алексея, который хватает его за плечи и тянется к шее, аккуратно, почти невесомо касаясь зубами и выкрикивая: — Я вампир! — Ай, дурак! Ты перепил?! — Санечка опускается под воду и выходит из под физического контроля Алексея, начиная плескать в него водой. Попадает вода и на Куертова, который присоединяется к ним и начинает точно так же брызгать в них, а к ним присоединяется уже и Горилла, и Фраме, и даже Илья, которого в гуще этих событий Лёша затягивает в бассейн. Вокруг только блестящая вода. Голубой приятный свет. Приятная компания и зачинщи… к. Лёша был одним из зачинщиков. А где Парадеев? Сане хотелось только скрыться. В такой мешанине, где все дурачатся это возможно. Внутри опять это чувство ебучее. Совсем не весело. Хочется дышать. Хочется дышать спокойно, а не так, будто ему давят на грудь. Не так, будто она хранитель для тяжёлых металлов. Парадеев быстро выбегает из бассейна. Паника нарастает. Вселенная, весь мир сужается до размеров ситуации. До этих ебучих касаний. До него. В его присутствии состояние Сани складывалось, как карточный домик. Крошилось, как кусочек сахара, сжатый в руке. Всё спокойствие улетучивалось моментально. Парадеевич бежит. Бежит и не знает от кого. Не знает куда. А главное: почему? Он ещё не знал, что это проявление панической атаки. Бежит, пока не видит какой-то туалет, который был за лофтом. Заходит туда: здесь никто не должен его потревожить. Пол кафельный холодный будто обжигает ноги. Парадеевич видит зеркало какое-то разбитое. Тело его непроизвольно трясётся. Зубы стучат. Руки тоже. Он весь трясётся. И не от холода. Тревога все растёт, растёт… Ни шагу назад не делает. Поглощает Саню с головой. Парадеевич плохо помнит всё: как он сидел на ледянём сером кафеле, как хотелось прийти в себя, как его успокаивал Костян. Он помнил только этот укус, это касание, эти глаза и выражение лица. Это просто ёбаный бред.

Не может тело так реагировать на определённого человека.