1977-й год
Еще не рассвело, а будильник уже надрывался. Валерка, болезненно жмурясь, нашарил ручонкой часы. Нажав кнопку, тяжело вздохнул, потому что мама так и не спешила просыпаться. Нехотя слез с кровати и босиком прошлепал через всю маленькую комнату к кровати матери. Бережно потрепал её за плечо и ласково принялся будить: – Мам! Мамочка, проснись. Тебе на работу пора. Опять дядя начальник ругаться будет. Мам?.. Та, кряхтя, заворочалась и рявкнула: – Отстань! И без твоих соплей знаю, что надо, – и сильно оттолкнула от себя сына. Валера, чтобы не потерять равновесие, отступил назад, но успел задеть мыском ножки хранившуюся под материнской кроватью бутылку. Мать всегда оставляла на утро недопитые остатки – опохмелиться. Мальчик зажмурился, уже наперед зная реакцию родительницы. Оплеуха не заставила себя ждать. Жар в ухе растекался прямо пропорционально лужице вытекающей из горлышка водки под ногами. – Никакой сознательности! Сам дрыхнуть дальше будешь, а матери тащиться в такую холодрыгу!.. Утренний ритуал. Мать, кряхтя и тихо матерясь, всё же поднялась, накинула халат и пошла в туалет. Валера потер ушибленное место, быстро включил свет и в скором темпе принялся застилать обе кровати – свою и мамкину, чтобы у женщины не возникло соблазна опять завалиться спать. Ему и самому ужасно хотелось вернуться под теплое одеяло, но сейчас надо было создать атмосферу бодрого утра и быстрее отправить маму на работу. Вернувшись в комнатушку, она увидела свою убранную постель и недобро ухмыльнулась: – Что, так не терпится меня на работу вытурить? Козел ты бессердечный! Весь в своего папашу... Она всегда это добавляла. Валера уже привык к подобной ругани. Так-то мама ведь у него хорошая, когда не пьет. И извиняться умеет после ссор. Просто не повезло ей. Тяжело ей. Его, дармоеда, на своем горбу шесть лет тянет. А ругается она даже и не то что бы на него, а на отца его, на урода этого. – Мамочка, мне тебя очень жалко! – мальчонка накрыл левой ладошкой правый кулачок и притянул их к груди, выдавая наивысшую степень искренности. – Но тебе нельзя не пойти... Если тебя выгонят с работы, на что мы кушать будем? Ты и так в том месяце очень мало денежек заработала. Мы все время голодаем. Мать уперла руки в бока, и шея ее вытянулась как у огнедышащего дракона. – Ах, голодно тебе со мной, да? Плохая у тебя, значит, мать? Денег мать для тебя мало зарабатывает, да? Ну и катись тогда на улицу! Давай, собирай манатки и проваливай! Раз тебе со мной жить плохо, посмотрим, как на теплотрассе тебе хорошо будет! – Мамочка, ты хорошая! – испуганно округлил глаза Валера. – И жить с тобой хорошо! – Ой, как запел, отцовское отродье! – Я не отцовское, – заскулил мальчик, – я твое отродье. Мать усмехнулась. Злость прошла. Да и спать резко перехотелось. – Ладно, хватит скулить. Сделай мне бутерброд, пока я буду собираться. Валера радостно засуетился и принялся рыться в тумбочке. Но бутерброд было не из чего делать. – Мамочка... а хлеба... нет, – промямлил он, боясь новой вспышки гнева. – Так купи сегодня. – Так... не на что... Женщина посмотрела в зеленые глаза сына. Ей показалось, что это бывший муж с осуждением глядел на нее. – Чего ты так на меня уставился? Нет денег, значит, что нужно тебе делать? Голова тебе на что дана? – Сходить в парк... Собрать бутылки. – Вот и займись полезным делом. Не одна мать вкалывать должна. Кто не работает – тот не жрёт. Мать подошла к зеркалу и стала расчесывать свои спутанные локоны. Затем приблизила лицо к мутному стеклу, разглядывая фингал под глазом. Он уже почти не виден. Это хорошо. Этот синяк ей поставил две недели назад Колька, ее последний сожитель. Ревнивый оказался до маразма. После такого прошлось и его выставить... Это был уже четвертый по счету сожитель. Лидии Туркиной почему-то не везло, хотя баба она была красивая. Официальный муж разошёлся с ней ещё до рождения Валерки, поэтому мальчик никогда его в жизни не видел, только старался себе его представить. Как только ребёнок подрос и стал ходить, Лидия тоже решила ходить искать своё счастье. Первый сожитель появился в их комнате, когда Валере исполнилось два годика. Неплох он был, но часто пил запоями, и Лидия вместе с ним за компанию. Второй Валеру ненавидел, постоянно шпынял, даже лупил малыша. Третий обворовал их... И вот она опять одна. Одиночество всегда пугало Лиду. А после того, как единственная подружка два года тому назад получила квартиру и съехала из барака, женщине стало совсем тоскливо. Она еще больше стала пить. Одна. Одна. Опять одна… Это состояние Валерина мать ненавидела, вымещала свою ненависть на всех. Но больше всего доставалось, конечно же, сыну. Мальчик стойко сносил приступы гнева матери. Единственное, что очень пугало его, так это постоянные угрозы, что она выкинет его в мороз на улицу или того хуже – отправит к своему бывшему второму сожителю, который лупил его нещадно. Ему даже иногда эти жуткие картины снились: как он один сидит на конструкции утепленных труб, а этот забулдыга-монстр наклоняется над ним и шипит: «А-а-а, я тебя заберу-у-у! И убью!». Валера просыпался и долго дрожал от страха под одеялом, боясь опять заснуть. Лидия достала из тумбочки свою нехитрую косметику и начала краситься. Опухшие веки покрыла голубыми тенями, поплевала в коробочку ленинградской туши и густо подкрасила длинные ресницы. Оставалось накрасить губы, но помада закончилась, виднелись только жалкие остатки на самом донышке. Женщина спичкой выковыряла их и покрыла красными мазками потрескавшиеся от мороза губы. Довольная, отошла на шаг от зеркала и посмотрела на достигнутый результат. Получилось неплохо. – Ты у меня красивая, мам! – Валера сунул голову под руку матери и с неподдельным восхищением взглянул на нее в отражении зеркала. Мать улыбнулась, потрепала мальчика по курчавым волосам и смилостивилась: – Ну чего ты так рано вскочил? Ложись уж, поспи, на улице еще темно. Солнце встанет – и ты в парк. Когда Валерка проснулся, холодный белый луч январского солнца нарисовал на его пижаме дорожку, в которой ткань выглядела намного белее, а нарисованные обезьянки стали ярче. Мальчик с интересом разглядывал чудесное превращение. Он стал медленно поворачиваться, желая, чтобы сказочный луч преобразил всю его застиранную пижамку. Но лучик продолжал высвечивать лишь узкую полоску. И тут его взгляд остановился на будильнике. Уже двенадцать часов! Скоро придет мать, а он даже не ходил еще в парк за бутылками! Мальчик заметался по комнате, стараясь как можно быстрее собраться и убежать из дома. Быстро натянул толстый с начесом свитерок, шерстяные носки, байковые штанишки, сунул ноги в валенки, схватил сетку-авоську и побежал, на ходу застегивая пальтишко и завязывая ленточки шапки. Мороз больно щипал щеки, а нахальный ветер, кружа в вальсе снежинки, норовил залететь под пальто или прошмыгнуть за воротник. Валера почувствовал, как мерзнет шея. Подняв плечи и опустив голову, ссутулился, чтобы было не так холодно. Да и руки он постарался втянуть в рукава, которые стали ему давно уже слишком коротки. Это пальто ему подарила подружка матери в прошлом году на день рождения, когда Валере исполнилось пять лет. А за год мальчик очень вытянулся, и вся прошлогодняя одежда стала ему мала. – И куда только прет? – ворчала Лидия. – Одежды на него не напасешься! И так выше своих сверстников. Каланча какая-то нескладная растет. Ноги как ходули, руки как две сопли мотыляются, головка маленькая, одни змеиные глазюки торчат, да рот до ушей. И в кого такой страшный? Не понимаю! Мальчонка иногда после таких слов подходил к зеркалу и осматривал себя, невольно соглашаясь с матерью. Действительно, руки и ноги были слишком тонкие и длинные. На их фоне тело и голова казались очень маленькими. А лицо совсем было не похоже на мамино. Ни капли. У Лидии глаза были круглыми, небесно-голубыми, над ними возвышались дугой светлые брови, носик был слегка вздернут. Дядя Коля, последний папка, часто говорил, что у мамы губки бантиком. Да-да, он так и говорил: «У Лидки губки бантиком, а жопа крантиком». У Валеры же глаза были длинные, зеленые и влажные. Мать часто говорила, что такие глаза бывают только у змей и еще у его козла-отца. Но он понимал, почему мама его не любит – он на нее не похож. Вот бы он хотя бы носом или губами на нее похож был, она бы его и любила, и целовала, и за волосы не таскала! Втянув голову в воротник пальтишка, Валера вошел на территорию парка, хотя это было слишком громкое название для небольшого участка, засаженного голыми кустами и деревьями. Вдоль заасфальтированных дорожек тянулся ряд чугунных лавочек с витиеватыми спинками. Вечером, когда парк освещался тёплым светом фонарей, на территории становилось очень даже красиво. Но место, некогда предусмотренное для семейных прогулок, из-за открывшейся пивнушки превратилось в притон любителей спиртных напитков. До поздней ночи здесь гремели пьяные голоса, любые словестные перепалки перерождались в драки, поэтому благочестивые граждане перестали соваться сюда. И лишь утром, когда пьянствовать еще было рано, в парке было спокойно. В это время Валера и приходил собирать урожай бутылок, оставленных с ночи, хоть и приходить сюда маленькому мальчику было опасно. А немного опоздаешь – и все, иди домой с пустой авоськой. Но Валерка все равно ни дня не пропускал, ходил в парк так, как другие дети ежедневно ходили в детский садик. Это было его работой. Деньги-то нужно как-то добывать! Валера все понимал. Надо – так надо.Февраль
Валера с беспокойством припал к окну и вглядывался в каждого прохожего на улице. Уже стемнело, а мамы всё не было. Наверняка опять она напилась... Лишь бы в передрягу какую-нибудь не попала! А вдруг ее менты в вытрезвитель забрали? Это даже неплохо, хоть в тепле отоспаться сможет. А если её убили? Или она под градусом под машину попала? Только не это! Хоть бы она была жива! Хоть бы была жива! И тут в коридоре послышались шаги и материнский смех. Смех! Живой, искренний, а не тот, что она выдавала в пьяном угаре. Дверь открылась, и на пороге появилась улыбающаяся, абсолютно трезвая Лидия с большим букетом роз. Сын открыл рот от удивления. Как будто сказочная фея явилась к нему в барак! – Сынок, встречай гостей! Валерка был так поражен видом матери, что невольно дернулся, когда мужчина шагнул первым к нему навстречу. – Ну, давай знакомиться, – с улыбкой произнес он и протянул руку. – Здравствуйте, – мальчик пожал большую ладонь. – Как тебя зовут? – Валера. – А я Саша. Валерка с беспокойством разглядывал его. На первый взгляд он вроде ничего, а там видно будет... Лишь бы мать не обижал, да его не так часто лупил. Лидия поманила сына к себе и, погладив по голове, велела ему посидеть пока в коридоре. Он с готовностью пошел из комнаты. Ему не привыкать. А потом, когда мужчина курил на кухне, мать сказала, что теперь они будут жить с ним вместе, и что Валера должен называть его папой. Саша постепенно приносил все новые и новые вещи. Потом и мебель стал завозить. Валера с восторгом наблюдал, как преображается их комната. Появился полированный стол, трехстворчатый шкаф, отгородивший мальчишескую кровать. А потом и сервант, в котором Лидия расставила хрустальные вазочки. А сколько папа Саша одежды притащил! Правда, все не новое, но в хорошем состоянии. Валера теперь ходил в красивых вельветовых и шерстяных костюмчиках. А ещё в шкафу висела красивая дутая куртка для него на весну и осень, а для Лидии – кроличья шубка. Но больше всего радовало мальчика не одежда и не новая мебель, а то, что мать бросила пить, стала очень красивой, всегда с прической, ухоженная. И почти не кричала, даже не лупила сына.***
Наступила весна. Серые от грязи сугробы постепенно съежились, обнажив влажную землю с проглядывающей кое-где прошлогодней травой. Все вокруг проснулось от зимней спячки и наполнилось звуком. На крышах плакали сосульки. Журчали ручейки. Валерка шлепал по лужам, подгоняя палочкой свой бумажный пароходик. Соседские мальчишки тоже вышли на улицу, гордо держа в руках свои кораблики, правда не бумажные, как у Валеры, а вырезанные из деревяшек, посередине воткнуты палочки, а на них прикреплены пластилином настоящие паруса из бумаги, красиво изогнутые, да еще и разрисованные. У кого герб какой-то нарисован, у кого флаг красный, а Ванька даже череп с костями нарисовал! Валера поглядел с восхищением и обратился он к одному из этой группы: – Ренат, дай посмотреть твой кораблик! Зуб даю, не сломаю. Мальчишка смачно сплюнул через дырку между зубами. Валерка был самым младшим из двух бараков. А они то уже все десятилетние и даже старше, негоже им с мелюзгой якшаться! – Еще чего! Чеши отсюда, малышня! Мальчишки спустили свои кораблики на воду, и они поплыли, обгоняя друг друга. Ребята шли следом и внимательно следили, чей же кораблик приплывет первым к коряге, распластавшейся в луже возле помойки, которую обозначили как финиш. Валера насупился, но пристроился за мальчишками сзади и тоже опустил свой бумажный пароходик на воду. Он легко заскользил, обгоняя корабли мальчишек, потому что был легче и не цеплялся за всякий мусор, обогнал один, потом другой, потом третий кораблик! Вот он уже догоняет кораблик самого старшего – четырнадцатилетнего Тимура. Валерка затаил дыхание от восторга. Но Тимур вдруг со всей силы топнул в лужу и наступил на его пароходик. Брызги полетели во все стороны. Рядом находящиеся кораблики, включая и кораблик Тимура, перевернулись. – А ну вали отсюдова на хрен! – рассвирепел старший. – А то ща как звездану пендаля, Турка-мама шкурка! – Ты, сопля длинная, не смей так говорить о моей матери! Сам не зная, откуда такая злость и сила взялись в нем, но они налили хрупкий кулачок, и Валера заехал им прямо по виску Тимура. Шапка слетела с его рыжей головы, и, кажется, он даже потерялся на пару секунд. Конечно, от неожиданности. – Ты покойник! Кулак его мелькнул перед лицом Валеры размытым пятном, а в голове взорвались белые звезды. Худенькая спинка, обтянутая новой курточкой, повстречалась с грязной лужей. И четыре пары ног и четыре пары кулаков обрушились на его голову и грудь. Довершением был шлепок белой мокрой бумажкой в лоб – все, что осталось от Валериного кораблика. – А теперь вали! Давай, давай, беги к своей мамаше-алкоголичке и ее сто двадцать пятому хахалю! Лидия, увидев сына, всплеснула руками. – Ах ты мерзавец, ты что с новой курткой сделал?! Саша схватил за руку женщину, которая уже ринулась расправиться с мальчиком. – Подожди, давай разберемся. Что случилось? Рассказывай. Только честно. Валера со страхом поглядывал на мать, и мужчина нежно погладил ладонь Лидии. – Сделай нам чаёк, Лидусь. Едва мать скрылась за дверью комнаты, Саша склонился к Валере и без упрека и злобы в глазах оглядел его побои. – Так. Подрался, значит? А кто первый начал? – Я, – дрожа от боязни быть побитым родителями, ответил мальчик. – Ты дрался с ним с одним или с несколькими мальчишками? – Ударил одного, а избили толпой. Саша осмотрел мальчика, покрутил его голову, затем молча открыл тумбочку, вынул початую пачку анальгина и отломил половинку таблетки. – На, а то ночью ныть будет, загнешься. А вообще, если хочешь выжить, привыкай. И не такое терпеть придется. Пока Валера глотал огрызок анальгина, папа обнажил свой бицепс и положил ладонь мальчика на свое плечо. – Жми. Сильнее. Еще сильнее. Крепкий он был, этот Саша. Валерка тыкал пальчиками в непробиваемые мышцы, мысленно восхищаясь. А затем увидел татуировку саблезубого тигра. – А это зачем? – с придыханием спросил Валера. – А чтоб боялись. Кого боятся – тот главней, ну, и того слушают. Восхитительно! Вот это папка ему достался! – А кто не захочет? – подозрительно прищурился малец. – Дави. – А если он сильный? Саша скривил губы в лисьей ухмылке. – Да хоть какой! Ты главное скажи себе, что я за эту папиросу, там... Ну... За это эскимо порву любого! Отбивайся, учись. Бей чем попало, рви зубами, лягай ногами, но чтоб запомнили. Иначе ты не пацан. Понял? На следующий день Валера перешел к исполнению своего первого урока в жизни. Его обуяла такая решимость! Трое пацанов, трое его обидчиков, возились во дворе. Валера шел прямо на них. Он нахмурил брови, поджал губы и кинулся с кулаками на того, кто был младшим из них – на Рената. Мальчишка не ожидал нападения, поэтому тут же был сбит с ног и растянулся в грязи. Валерка уселся на него сверху и колотил его со всей силы. Но Ренат был сильнее, потому что старше, и скоро они поменялись местами. Теперь уже Валерка Туркин валялся в грязи, получая увесистые тумаки. Остальные мальчишки с интересом наблюдали за дракой, подбадривая своего друга. Валера, собравшись с силами, вдруг схватил Рената за волосы и, притянув его голову к себе, больно укусил за ухо. Тот взревел и отпустил его. – Дурак, ты мне ухо прокусил! Ну ты мне ща ответишь! Ба-а-тя! Саша как раз подмял под себя Лидию, расцеловывая ее тонкую шею, когда в окошко прилетел увесистый камень. Стекло не разбил, но испугал расслабленную и разгоряченную мать Валеры. – Что... что там такое? Мужчина медленно подошел к окну и с одного размаха раскрыл обе створки, разваливаясь на подоконнике. – Эй, друг, ну-ка выйди! Внизу, около серых луж, в окружении дворовых мальчишек, стоял здоровенный бугай, крепко удерживающий Валерку за ухо. Тот извивался от цепкой хватки, дубасил его по крепкой руке, но тщетно. – Это твой, что ли, пацан детей дубьем колотит? Он же псих! Ты лечи его, ядрена вошь! Саша перекатил в зубах папиросу. – Ухо-то отпусти, не то выйду и вырву тебе кадык. – Ну давай, выйди! В родном дворе детям погулять негде! Выходи, не ссы! Валерка вскинул голову к окнам, наблюдая уже такую привычную лисью ухмылку на Сашиных губах. Она никогда не означала что-то одно. Нельзя было разгадать, что под ней таится. Либо мальчик сейчас огребет, либо папка Саша за него вступится. – Ну ладно, ладно, мужик, – миролюбиво протянул он, докуривая сигарету до фильтра. – Ща спущусь, и сам ему, подлецу, ухи пообрываю. Ща, погоди. Валерка на каком-то рефлексе при виде Саши, который уже вразвалочку шел от дверей барака, сжался и юркнул за спину своего самого взрослого обидчика. Пацаны же ринулись к Саше, принялись жаловаться, облепляя его кругом. – Дядь, дядь, а он камнями!.. – Вот сученок, а, – фыркал тот, гоняя по зубам острую зубочистку. – Дядь, а он... Сережа не успел договорить, поскольку острая зубочистка изо рта Саши перекочевала в его пальцы и через секунду прошила одну из ноздрей мужика, а затем и его кадык настиг быстрый, резкий удар. Мужик сложился пополам, отпустив Валерку, но выдохнуть не успел, потому что третий удар пришелся ему прямо в солнечное сплетение. Саша обхватил его за шею и грубо встряхнул: – Еще раз мальца моего тронешь, и кадык вырву, и глаза повыдавливаю. Его крепкая ладонь схватила Валерку за запястье и вывела к кругу пацанов. Полоснув по каждому острым взглядом, он повернулся к мальчику. – Кто тебя лупил? Эти? Валера кивнул. – А ты отбился? Снова кивок. Саша выхватил глазами самого старшего, долговязого. Тимура, который уже трижды лупил Туркина. – Этот бил? – Бил, – тихо признал Валера. – А ты? – получив отрицательный кивок головой, встряхнул легонько мальца и подтолкнул к застывшему каменным изваянием Тимуру. – Тогда вмажь. Вмажь, я сказал! Валерка засопел и вдарил кулачком по корпусу пацана. – Ну, вмажь еще, еще, ну, бей! – летело уверенно в спину. – Еще, бей! В нос ему, по роже! По роже, я сказал! Бей! Бей!.. Валерка разошелся не на шутку. Он уже вкусил этот горький вкус реванша и своей набирающей обороты силы. Даже здоровый Саша не сумел с первого раза оторвать от Тимура своего Валерку. – Ну, все, все, все! Спокойно! Все! Пошли!.. Валера отряхнулся и с гордым видом победителя зашагал в барак впереди Саши. Теперь его и папу будут бояться все! Войдя в комнату и взглянув на начинающееся хмуриться лицо матери, мальчонка важно произнес: – Спокойствие, только спокойствие! Я сейчас переоденусь и встану в угол до обеда.