Haos

      Уордингтон. Особняк Марукура.       — Где в это время был ты, Шун? Отвечай! — яростно крикнул Ден, вымещая на лучшем друге всю свою ярость, боль и отчаяние. — Как ты мог допустить, чтобы Руно...       Погибла.       Он застывает на полуслове. Произнести это слово вслух — значит окончательно признать ее мертвой. Дэниел не может поверить, что мир может существовать без Руно Мисаки. Разум запутан в противоречивых желаниях и надеждах, которые медленно растворяются в бездонной пустоте потери и скорби. Сердце Дена отчаянно боролось с жестокой истиной, отказываясь принять то, что его разум уже давно осознал.       — Учитывая особенность обстоятельств, придется хоронить пустой гроб, — безэмоционально заявил Хулио, не обращая внимания на детские разборки. — Ее родителям уже сообщили?       — Еще нет, — тяжело вздохнул Клаус. — Я собирался это сделать сразу после нашего собрания.       — Я сам скажу семье Мисаки о гибели их дочери, — спокойно произнес глава семьи Казами, беря на себя всю ответственность за произошедшее.       После этих жестоких слов надежда на то, что Руно Мисаки вернется и наполнит мир светом, теплом и заботой, разбивается вдребезги окончательно. Дениел Кузо понял, что больше ничего не будет как прежде. Он больше никогда не сможет услышать ее голос, увидеть ее улыбку, прикоснуться к ней. Никогда...       Дэниел не знает, как контролировать эту невыносимую боль, которая удушливо сжимает его горло и заставляет задыхаться от невосполнимой утраты. Глаза становятся туманными, и он уже не может сдерживаться. Каждая горькая слеза — это выражение его внутреннего горя, каждое движение тела — попытка сдержать эту бурю эмоций внутри себя. Он старался бороться со своими эмоциями, пытаясь схватиться за что-то реальное. За то, что даст ему опору в этом беспощадном мире, который теперь обязан существовать без нее.       Ден внезапно встает из-за стола и быстро подбегает к Казами. Он резко хватает лучшего друга за одежду, стремясь привлечь его внимание, и настойчиво поворачивает его лицом к себе. Сейчас все говорили о ее смерти так легко и обыденно, словно Руно Мисаки была чем-то незначительным в этом большом и запутанном мире. Ден чувствует, что окружающие не осознают того факта, что с самого начала их было всего трое — он, Шун и Руно. Поэтому для него было жизненно важно увидеть в глазах Шуна те же чувства, которые разрывали изнутри его самого.       Только лучший друг может полностью понять и разделить это горе...       Несколько секунд они оба находились в таком положении молча и неподвижно, осознавая что-то глубоко внутри себя. Этот знакомый до боли жест, который Ден совершил сейчас, пытаясь напомнить Шуну о временах, когда их драки были лишь частью беззаботных игр и дружеских стычек. Всплывали воспоминания о том, как они смеялись, соперничали и веселились вместе, будучи просто маленькими детьми, не обремененными заботами и проблемами взрослой жизни. Всплывали образы Руно, которая всегда была той, кто разнимала их, возвращая спокойствие и дружеское соперничество в их дружбу.       — Успокойся, Ден, — спокойно произнес Шун, глядя ему прямо в глаза и никак не реагируя на его выпад.       Именно в этот момент Ден ощутил себя по-настоящему одиноким. Он чувствовал себя потерянным среди множества лиц, не найдя никого, кто бы мог полностью понять и разделить его боль. Во взгляде Казами не было и следа скорби, только непроницаемая стена, за которой скрывались непостижимые для Дена мысли и чувства.       Он очень хорошо помнил, каким был Шун, когда умерла его мама. В те моменты его глаза отражали горе и отчаяние, которые Ден не забудет никогда. Но сейчас в глазах лучшего друга не было той неутолимой скорби, которую он испытывал сам. Наоборот, в них проступало хладнокровие, которое Кузо не мог понять. Шун принял смерть Руно так, словно это было нечто неизбежное, нечто, что совсем не затрагивало его сердце. Как можно было так равнодушно отнестись к утрате человека, который значил так много для них обоих?       — Успокоиться?! — рявкнул Ден и со всей силы пихнул его подальше от себя. — Тебе ведь всегда было плевать на нее! Все это время она была единственной, кто продолжал о тебе заботиться, даже после того, как ты бросил нас всех! Неужели ты не помнишь, как она до самой глубокой ночи просидела перед твоей закрытой дверью после смерти твоей матери. Как она прислушиваясь к каждому подозрительному шороху, а ты, так и не впустил ее. Как продолжала писать тебе эти длинные сообщения, с надеждой на то, что ты на них ответишь...       Ден кричал долго и надрывно. Его мир был полностью разрушен, и он остался совсем один, сражаясь с этой неистовой бурей эмоций, которая поглотила его полностью, без остатка. Ден нещадно наносил лучшему другу удар за ударом, используя жестокие слова, которые буквально рассекали воздух на куски. Он не знал пощады, разоблачая жестокую и правдивую истину в своих резких высказываниях. В то время как Казами неподвижно стоял перед ним, словно каменная статуя, а его лицо не выражало ни малейшего эмоционального колебания. Но Ден чувствовал, как каждое его слово попадает прямо в сердце Шуна, оставляя невидимые, но глубокие раны. — ...тебе всегда было все равно на всех нас! Куда нам, простым смертным до легендарного Шуна Казами! Но даже ты, Шун, со всеми твоими уникальными навыками и способностями, ничего не смог сделать, когда Руно нуждалась в твоей помощи и поддержке больше всего. Когда в последний раз смотрела на тебя своими зелеными глазами. Ты чувствовал спокойствие, когда она умирала также горько и мучительно, как и твоя мать?!       — Как ты можешь говорить такое, Ден?! — прикрывая рот рукой от шока, пораженно произнесла Джули.       Шун не произнес ни слова, лишь молча закрыл глаза, сжимая кулаки до боли. За Казами ответил ветер, мгновенно отзываясь на внутреннее состояние и полностью подчиняясь его воле. Яростные воздушные потоки начали вращаться еще более угрожающе, когда он открыл глаза и взглянул на Дена свирепым взглядом. Такого разъяренного выражения лица у него еще не было никогда, но Дену было все равно. Он не испытывал страха перед этой смертельной угрозой, которая сейчас исходила от Шуна. Пусть в глазах лучшего друга будет бешенство, ярость, дикость — всё что угодно, лишь бы не было этого чертового холоднокровия. Ден искренне считал, что эта драка жизненно необходима им обоим.       — Пожалуйста, остановитесь, — прошептала Элис, поднимая на них заплаканные глаза, но ее слова исчезли в потоке напряженной атмосферы, так и не достигнув цели.       — Отвечай, Шун! Не смей убегать от ответа, как ты делал это всегда! — яростно крикнул Ден и отчаянно бросился на лучшего друга.       Но они не успели нанести друг другу ни единого удара. Мистер Казами схватил Шуна с одной стороны, подавляя поток ветра внука своим собственным, мертвой хваткой сжимая его и не давая вырваться. В то же время Хулио профессионально удерживал Дена, остановив его перед тем, как ситуация вышла бы из-под контроля.       — Немедленно прекратите! — раздался громкий рык Тигрерры. — Если тебе, Ден, так хочется кого-то обвинить в ее смерти, то вини меня! Руно была моим бойцом, а я ее бакуганом.       — Тигрерра... — с неописуемой печалью в голосе, произнесла имя подруги Скайресс.       — Ее смерть — это полностью моя вина. Именно из-за моей слабости и неспособности контролировать силу Зоны Бесконечности, она была вынуждена пожертвовать собой, — присоединилась к разговору Вейв.       Лица обоих парней были искажены гневом. Но через несколько мгновений, в глазах Дена промелькнуло раскаяние, когда он понял, что в этот раз действительно перешел черту. Руки ослабли, а его дыхание стало становиться спокойным и он почувствовал, как напряжение постепенно уходит из его тела. Вина все больше и больше просачивалась сквозь гнев и боль, когда он по-настоящему осознал, какие жестокие слова он сказал лучшему другу в порыве неудержимой злости.       — Еще хотя бы одна подобная выходка с твоей стороны, Дениел, и ты больше не будешь присутствовать ни на одном собрании, — произнес Клаус. — Я уже начинаю сомневаться в твоей компетентности как бойца...       — Она жива! — громко и яростно выкрикнул Шун, перебивая герцога и встречаясь с Деном взглядом.       — Мне жаль говорить тебе это, боец, но в Измерении Смерти невозможно выжить. Оно отбирает всю энергию, силу и жизнь. Ничто не может быть страшнее этого, — сказал Гидраноид те слова, которые он раз за разом повторял для Элис.       — У меня есть доказательство обратного, — невозмутимо отвечает Шун, мгновенно успокаиваясь.       Казами возвращается к своему месту, и другие участники собрания быстро следуют его примеру. Он извлекает из кармана бумажную печать, демонстрируя ее всем присутствующим.       — Что это за листок? — спросил Маручо, поднимая голову и с надеждой вглядываясь в печать.       — Это печать жизни. Она позволяет отслеживать физическое состояние того, чья кровь была использована для написания символов. И сейчас она показывает, что Руно жива. В случае её смерти, символ должен исчезнуть.       — Вот только вся проблема состоит в том, что символ имеет красный оттенок, а это значит, что она находится на грани жизни и смерти, и ей нужна немедленная медицинская помощь. Никто не может продержаться столько времени при смерти, Шун. Я склоняюсь к тому, что при создании ее печати была допущена ошибка. Руно не могла выжить после всего, что с ней случилось. Никто бы не смог, — сказал Мистер Казами, устремив на внука серьезный взгляд.       Они вдвоем неоднократно обсуждали все произошедшее, тщательно анализируя каждый эпизод. Старик видел, как его внук обречённо цеплялся за эту неисправную печать, которая указывала на то, что его подруга детства все еще жива. Для Шуна отчаяние стало глубоким океаном, наполненным горечью, страданиями и бесконечной болью, в котором он захлебывался, а затем судорожно пытался дышать надеждой на ее спасение. Однако после того, как Вейв, Тигрерра и Скайресс поделились информацией о том, какие смертельные ожоги и ранения Руно получила в конце сражения, здравый смысл заставил признать ее мертвой. Это осознание, хоть и было мучительным, все же неизбежно пришло к его внуку.       Герцог настоял на том, чтобы сохранить тщательную конфиденциальность всего случившегося, опасаясь, что жестокие подробности могут травмировать подростков еще больше. Поэтому лишь участники операции были в курсе всех деталей. По мнению мистера Казами, эти дети до сих пор не понимали, насколько им везло все это время. Единственная, кто полностью осознавала серьёзность и опасность текущей ситуации, была Руно Мисаки. С самого начала она готовилась к объединению всех сил Земли и Вестрои, чтобы противостоять надвигающейся угрозе.       Глава семьи Казами искренне благодарил ее за всё. Он понимал, что убедить его, упрямого старика, было непросто. И признавал, что без ее настойчивости он бы никогда не узнал правду вовремя.       Благодарил за то, что она обратилась к нему за помощью четко осознавая всю смертельную опасность.       Благодарил за то, что ее решимость и отвага спасли его единственного внука от мучительной смерти и помогли устранить самого опасного врага, который угрожал не только им, но и всему миру.       Благодарил за всё, что она оставила после себя, не давая Шуну погрузиться в бездну горя и потери до того момента, пока ее план по спасению мира не будет воплощен в жизнь.       — Ошибки нет, поэтому я собираюсь отправиться в Измерение Смерти и вернуть ее, — невозмутимо, с полным осознанием уверенности в своей правоте произнес Шун.       Мистер Казами покачал головой. Все это время старик чувствовал тяжесть неотданного долга, осознавая, что это он должен был пожертвовать собой вместо нее. Он искренне считал, что молодые не должны идти на смерть первее стариков. Эта мысль пронизывала его сердце снова и снова, окутывая его душу тяжестью прошлого. Истина, которую глава семьи Казами знал слишком хорошо. Уже слишком многих он потерял, похоронив: жену, сына, невестку и друзей. Каждая потеря оставляла в его душе рану, которая никогда не заживала полностью. Не должны родители хоронить своих детей.       Сцена, которая началась как обычная юношеская потасовка, превратилась в нечто омерзительное. Она являлась живым примером того, как самые глубокие раны наносятся не ножом или пулей, а словами близких, потому что только они знают, где искать самые слабые места. Мистер Казами считал, что этот несдержанный мальчишка не имел никакого права произносить подобное. И то, что он не знал всей горькой правды, никак не оправдывало его. Но Даниэл Кузо, сам того не подозревая, своими бессердечными словами смог лишить его внука рассудительности и здравого смысла. Заставив Шуна вернуться к этой несуществующей надежде, которая все это время находилась у него в кармане.       — Я иду с тобой, Шун, — уверенно ответила Элис. — По данным Клауса, Маска оставил в своей лаборатории несколько карт смерти. С их помощью мы сможем попасть в Измерение Смерти.       — Исключено. Мы не можем потерять еще и вас, опираясь на несущественные доводы. Это неприемлемый и неоправданный риск в текущей ситуации. От вас и ваших бакуганов зависит слишком многое. Вы не можете пожертвовать миллионами невинных жизней ради поисков мертвого тела в Измерении смерти, — решительно сказал Клаус, выражая свою позицию в данном вопросе.       — Клаус прав, — внезапно прозвучал голос Хулио. — Мы и так теряем драгоценное время на это бессмысленное обсуждение. Смиритесь с ее смертью и сделайте все, что от вас требуется. Не ради себя, а ради мирного неба над головой, к которому Руно Мисаки так отчаянно стремилась.       — Руно — часть нашей команды! Мы не бросим ее в Измерении смерти! — выкрикнул Ден, резко хлопая руками по столу.       — Тогда я предлагаю компромисс, — спокойно сказал Мистер Казами, осознавая, что эти дети не собираются слушать советы взрослых. — Я сам отправлюсь в Измерение Смерти и попытаюсь найти ее.       — Деду... — начал возражать Шун, но Мистер Казами мгновенно поднял руку, призывая всех к тишине.       — Я не позволю вам, это сделать. Если твои предположения верны, то у меня гораздо больше шансов помочь ей. Слишком велика вероятность, что Руно просто умрет у тебя на руках, потому что ты, Шун, знаешь только основы медицинских техник. У меня намного больше опыта и знаний в этой сфере, чем у тебя.       — В таком случае, господин Казами, позвольте мне быть вашим бакуганом. Если есть хоть малейшая надежда на ее спасение, я готова рискнуть, — сказала Тигрерра.       — Нет, я пойду туда один, — снова попытался оспорить решение деда Шун.       Внезапно ветер, который уже ощущался как внутри, так и за пределами помещения, приобрел невиданную силу. Его напор был так силен, что мебель начала шататься, а предметы на столах трепетать, меняя свое положение под его влиянием. Воздушные порывы вибрировали в воздухе, враждебно завывая и вырываясь наружу в яростном танце, угрожая всем присутствующим своим грозным порывом. После того как демонстрация невиданной ранее силы завершилась, в зале наконец-то наступила тишина.       — Не думай, будто ты сильнее меня, Шун. Я знаю, что уже очень скоро наступит тот день, когда ты превзойдешь меня. Но пока, я все еще являюсь главой семьи Казами. У меня достаточно сил, чтобы отобрать эту печать и запереть вас всех до нужного момента, — строго произнес старик, поставив точку в этом вопросе и положительно кивнул Тигрерре.

***

      Существование Шести Легендарных Воинов тесно переплетено с самой сутью мироздания. В их бытие нет конца, они существуют вне времени и пространства, как вечные стражи, вечно следящие за каждым мгновением и уходом в небытие.       — Не могу поверить, что бакуган и человек добровольно вошли в Измерение Смерти, — безудержно смеясь, проговорил Фрош.       — Разве они пришли не для того, чтобы спасти друга? — подчеркнула самую важную суть увиденного Оберон.       — Я восхищена их смелостью, — заявила Ларс Лайон.       — А я смеюсь над их глупостью, — мгновенно ответил ей Клэйф.       — Смейся сколько хочешь, но я думаю, что они могут нам помочь, — прервал свое молчание Эксидра.       Мнения Шести Легендарных Воинов разделились, они стояли перед сложным выбором, отражая разнообразные мысли и взгляды на ситуацию.       — Предлагаю еще раз подумать. Можно ли вообще доверять людям? Особенно ей. Ведь цель слишком важна, у нас нет права на ошибку, — заявил Клэйф после раздумий.       — Через связь, воздействие отрицательной энергии усиливается, в то время как, количество положительной незамедлительно убывает. Кроме того, её бакуган, несмотря на все произошедшие события, так и не смог эволюционировать, — невозмутимо сказала Оберон.       — Если она сможет сохранить свою суть, это станет доказательством ее силы и стойкости. Относительно тигрицы могу сказать, что у нее огромный потенциал. Из-за частого применения двойных способностей, ее эволюция, это вопрос нескольких тяжелых битв, — изрек Эксидра, стараясь убедить всех в своей правоте.       —У меня идея. Если она всё же сохранит себя, мы испытаем её, и тех на кого она укажет, — поддержала Эксидру Ларс Лайон.       — Прекрасная идея, — подвел итог Аполлонир.