Божественная комедия, теперь ты мне близка, как никогда. На твоих страницах я нашла свои страдания и муки. Сквозь мрак и боль ведешь меня лишь ты одна, С тобой в небытие теперь я навсегда...
Ад все больше пожирал меня. Куда бы я не посмотрела, что бы я не слышала, как бы я не старалась прекратить этот кошмар, все было бесполезно. Скорбные крики и стоны пропавших душ наполняли воздух, напоминая мне о цене, которую мы заплатили за все мои ошибки. Этот страшный конец я увидела лишь тогда, когда оказалась в самом сердце ада. Мой грехи стали моим путеводителем в этом мире тьмы и страданий, и я должна нести его бремя до самого конца времен. Я просто тонула в этом бездонном океане страданий, поглощенная огнем, который не щадил ни души, ни тела. Здесь нет ничего, кроме боли. Она становится всем — временем, жизнью, существованием.«За мной – мир слез, страданий и мучений, За мною – скорбь без грани, без конца, За мной – мир падших душ и привидений.»
Я рыдала, кричала, истязала себя, пытаясь еще больше утопиться в своем горе. Лишь через боль я надеялась добиться перемен. Потому, что только она была здесь единственной валютой, единственным языком, на котором можно было попытаться договориться с этими темными силами. Но чем больше я себя мучила, тем глубже я погружалась в этот мрак... В моих мыслях заключалась надежда на то, что я смогу стать безумной, сумасшедшей, блаженной. Умалишенные, окутанные пеленой своего собственного мира, обладают уникальным взглядом на боль. Для них она становится не просто желанным спутником, а почти божественным даром. Они видят в боли нечто более, чем просто физическое или эмоциональное состояние — это их путь к истине, к смыслу жизни. Безумие всегда дарует особую перспективу, в которой мучения это единственный источник понимания себя и окружающего мира. В этой искаженной реальности можно найти свое убежище, свою истину, и принять боль как неотъемлемую часть своего существования. Для блаженных она оказывается ключом к некоему особому состоянию бытия, где они ощущают себя свободными от оков реальности, погружаясь в мир, где все ограничения растворяются в безбрежности их собственного разума. Я мечтала о том, чтобы стать одной из них, чтобы пройти через эту трансформацию и обрести новое понимание своего существования в аду. Обнимая каждый скелет, я погружалась в них самих, воскрешая в памяти каждый момент, который мы провели вместе. Пальцы скользили по холодным костям, и я представляла их живыми, наполненными радостью и жизнью. Слезы текли по моим щекам, когда я обнимала и оплакивала каждого из них, будто это был последний шанс, выразить им свою любовь. Среди этой мучительной тоски я научилась различать каждую кость, каждый контур их скелетов, словно они были моими собственными частями, насильно вырванными из меня жестокой реальностью. Обмывая их собственной кровью, я осознавала, что эти скелеты — часть меня, часть моего прошлого, которое навсегда останется со мной.«В их настоящем скорби так сильны, Что худшей доле, большему мученью Они всегда завидовать должны. Мир их забыл – и нет конца забвенью: Их не щадят, но также не казнят...»
Моя душа жаждала освобождения от оков разума, но несмотря на все мои стремления, я оставалась вменяемой и здравомыслящей. Эта пытка длилась годы, десятилетия, века... бесконечность. И я поняла, что ни жизнь, ни смерть не обязаны мне ничем. Они не могут дать мне ни покоя, ни утешения, ни забвения. И я пошла. В аду отсутствовало направление, все сливалось в один монотонный пейзаж, словно бесконечный океан — крови, костей, внутренних органов и окровавленных лоскутков одежды. Скелеты, лишенные плоти, казались забытыми фигурами, скрывающими тайны и страдания тех, кто познал смерть. Они были обгоревшими, их формы искажались под воздействием огня, который горел на поверхности крови. Черепа мертвых бакуганов и людей смотрели на меня своими пустыми глазницами, как молчаливые свидетели моих страданий. В их убийственной красоте заключалась ирония бесконечных мук, бессмысленности и абсурдности этой вселенной. Адский огонь, пожирающий все живое и мертвое, был живым существом, голодным и неутолимым. Он обжигал мою кожу, оставляя на ней лишь обугленные раны, которые казались бесконечными и бессмысленными, как само мое существование. Я ощущала, как мое тело бесчисленное множество раз сгорает заживо в этом огне. Когда же я окончательно сгорю? В аду, где вечность кажется мгновением, а каждая секунда тянется как вечность, пламя ада обжигает не только тело, но и душу. Я ждала того момента, когда стану частью этого мертвого пейзажа, когда моя боль превратится в пепел, и я смогу освободиться от этой муки, пожирающей меня изнутри и снаружи. Но этого не происходило, и я просто шла дальше, шаг за шагом удаляясь от места, где остались скелеты моих близких.«За ним летели призраки могил Несчетной вереницей: страшно было, Что столько жизней в мире, столько сил Смерть в призраки немые обратила.»
Постепенно, по мере того как я уходила, скелеты становились все менее узнаваемыми. Здесь, находились останки всех тех людей и бакуганов, которых я когда-либо знала или видела при жизни. Они лежали передо мной, бесчувственные и безмолвные, будто мертвые тени прошлого. Так я начала строить собственную адскую реальность, старалась воссоздать их в своем воображении, как будто, все они были живыми, управляемыми моими мыслями. Я создавала свою собственную версию бытия из тех, кого помнила. В аду, где пламя охватывало все, скелеты менялись под его властью, иногда становясь совершенно неузнаваемыми. Поэтому мне приходилось пристально рассматривать каждую кость, каждый узор на одежде, пытаясь вспомнить, кому они принадлежали в мире живых. Этот процесс анализа и исследования создавал иллюзию загадки, заставляя меня углубляться в дебри своей памяти, чтобы раскрыть тайну, спрятанную в этих обломках былой жизни. Всплывавшие в памяти образы и события переплетались, создавая сложный пазл, который я старалась собрать. Однажды, блуждая среди безжизненных останков, мой взгляд упал на две почти идентичные фигуры, облаченные в одинаковую одежду. Близнецы. Две маленькие сестры, чьи жизни были лишены светлого будущего из-за меня. Вдруг я почувствовала, что что-то начинает исчезать из моей памяти. Это были воспоминания о моей сестре — образ, который я так старалась сохранить любой ценой. Пытаясь вспомнить ее лицо, я столкнулась с пустотой и тьмой, которая заполняла мои мысли. Этот потерянный кусочек моей прошлой реальности сотрясал основы моего существования. Вопросы начали заполнять мои мысли, вызывая боль и отчаяние: была ли у меня сестра на самом деле? Или это лишь призраки моего воображения, заполняющие пространство моей памяти? Я не могла ответить на эти вопросы, но их присутствие разрывало меня на части. В глубоких мучениях ада я вдруг осознала, что начала терять воспоминания. Они медленным потоком ускользали из моего разума. Я была готова вечно гореть в аду, лишь бы сохранить их образы в своей памяти до самого конца времен. В этой обречённости ко мне пришло понимание, что единственный способ сохранить свое прошлое — это вернуться к скелетам моих любимых, вернуться к тем, кто был частью моей жизни, а теперь и смерти. Сломя голову, я побежала в обратном направлении. Бежала прямо сквозь огонь, не оглядываясь назад, не пытаясь хоть как-то обойти его. Физическая боль показалась мне ничтожной по сравнению с моим внутренним адом. Моя душа горела ярче любого пламени. Я была готова пойти сквозь самое адское пекло ради того, чтобы хоть на миг ощутить их присутствие. Сердце жаждало воссоединения, оживленное этими пустыми оболочками. Мельком разглядывая окружение, я больше не узнавала ничего. И я поняла, что ушла слишком далеко и адское пламя уже сожгло их кости, оставив только прах и пепел, полностью разрушив тот связующий мост, между мной и ними. Теперь даже скелеты моих любимых остались недостижимой мечтой, а пламя лишь усиливало мою боль, снова и снова сжигая меня заживо. Лица близких становились размытыми, а их утробные крики затухали в бесконечности. В аду не огонь был моим главным врагом, а бесконечность — беспощадной убийцей, которая поглощала мою душу, забирая каждый кусочек моей памяти. Нет. Их я не забуду... Смирившись с вечной болью, горем и утратой, я осознала, что пока я помню их, они все еще живы, хоть и лишь в моей памяти. Беру первую попавшуюся кость и начинаю вырезать на ней их имена. Мои пальцы дрожат, касаясь острой кромки, но каждая вырезанная буква, подтверждает их существование в моей душе. И рядом с этими именами я рисовала маленькие рисунки, ассоциирующиеся с ними. Затем осторожно, с трепетом, я бесконечно омывала эту кость своей кровью, жертвуя часть себя, чтобы сохранить нашу связь. Теперь они существуют не только в моей памяти, но и в материальном воплощении этого места. Забыть их — значит предать, уничтожить их окончательно. Пусть они живут в моем сердце, пусть это будет их вечный приют. Они не растворятся в этой бесконечности, пока я существую... Теперь я могла идти, не оглядываясь назад. Я решила, что создам свою новую реальность в этом адском пространстве несмотря на вечные муки, ведь теперь все мои близкие со мной. Сейчас я ощущала, что могу двигаться вперед без страха и сомнений. Было поразительно осознавать, что даже по мере того, как моя память и сущность постепенно таяли в бесконечности этого места, все знания, которые наполняли мой разум, раскрывались мне с еще большей ясностью. Возможно, в этом заключалась их необычная природа — они проникали глубже, чем просто воспоминания, они были чем-то более существенным, чем просто образы прошлого. При амнезии, когда у человека отсутствуют воспоминания о прошлом, он может сохранить свои познания, такие как умение читать, писать, говорить на определенном языке или навыки, полученные в результате обучения и опыта работы. Как будто мой разум, подобно компьютеру, начал работать более эффективно после очищения. Я не могла найти этому объяснения. Так продолжалось мое бесконечное существование в этом мрачном пространстве. Я скиталась по подземному царству потерянной душой, поглощенная вечным адским пламенем. В то время как воспоминания исчезали, знания, накопленные мной за долгие годы, оставались для меня просветлением. Я произносила научные факты, манипулируя словами и воплощала абстрактные понятия, разгадывая сложные тайны этого подземного мира, которые сама же для себя и создавала. Погружаясь в небытие ада, я на собственном опыте осознавала, что здесь нет места для новых знаний, лишь для новых мук. Удел мой — вечность, вечность наказанья. Боль, пронизывающая мою душу, уступила место любопытству, когда мои пальцы сжали лоскуток окровавленной одежды. Подняв его к огню, я заметила, что он отличается от всего, что мне когда-либо приходилось видеть ранее. Нити, из которых он был соткан, казались слишком тонкими и совершенными, чтобы быть созданными обычным способом. Это было произведение высоких технологий, неведомых мне до этого момента. Причудливая структура ткани указывала на использование новаторских методов формирования волокон, а ее состав не соответствовал ни одному известному мне материалу. И я отправилась исследовать эту загадку. Чем дальше я продвигалась, тем больше аномальных находок я находила. Скелеты и кости не отличались от обычных, но их одежда была мне не знакома. — Скелет и кости, — произнесла я монотонно, повторяя это в бесконечность. — Это базовая структура организма, поддерживающая его форму и обеспечивающая защиту внутренних органов... Мои губы продолжали формировать научные определения, но мой взгляд упирался лишь в кровавые контуры одежды. Я понимала, что пока и на шаг не приблизилась к разгадке. — ... ткань сделана из неизвестного мне материала, — завершила я свои размышления. — Это Астраллит, — прозвучал ответ из темноты, прерывая мои мысли. — Синтетический материал, созданный на основе уникального сочетания полимеров и нанотехнологий. Он легкий, но при этом обладает высокой прочностью и устойчивостью к воздействию различных внешних факторов... Я целую вечность не слышала никого, кроме себя. Голос из темноты был спокойным и ровным. Он описывал разгадку, которую я так отчаянно пыталась найти, но его слова несли в себе нечто большее, чем просто информацию. Его мне слушать было сладко. Каждое слово было произнесено с отчетливой ясностью, холодно и безразлично, но в этой холодности я находила осознание. Осознание того, что я здесь не одна. Медленно повернувшись, я ощутила, как все мое естество замирает. Он был таким же, как и я. Передо мной стоял человек, обугленный и изуродованный беспощадным пламенем ада. Его кожа была покрыта трещинами и ранами, вытягиваясь в ужасном извиве от агонии, которые пережил этот неведомый мне незнакомец. Встреча с этим сожженным, но всё ещё живым существом, пробудила во мне странное чувство, которое я не могла распознать. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Наши взгляды соединились в бесконечном и молчаливом диалоге. Мы находились в поисках ответов на вопросы, которые сами даже не могли сформулировать. Неопределенность наполняла воздух, когда я медленно протянула к нему свою обгоревшую руку, желая передать ему хоть каплю утешения в этом адском мире. Именем, выходившим из моих губ, я привлекла его внимание к себе. Оно несло в себе не только мою личность, но и всю историю страданий и мук, связанных со мной. — Руно... — Что это? — спросил он, голосом звучавшим, как эхо давно ушедших времен. — Мое имя, — ответила я, понимая, что даже в этом месте, где свет умер и тьма поглотила всё, у нас осталась способность к общению, к простой человеческой связи. Я видела, как его глаза ожили от удивления и понимания, словно он наконец-то осознал, что рядом с ним кто-то, кто полностью разделяет его страдания и одиночество. Какие же красивые у него глаза... Невероятно насыщенного голубого оттенка, который я, кажется, никогда прежде не видела. В аду, где царствует тьма и мрак, я не видела ничего подобного. Даже мои собственные волосы, уже давно окрасились в цвет смеси крови и пепла, отражая безжалостность этого места. — Зачем оно тебе? — прозвучал его вопрос. — Оно помогает мне сохранить память, того кем я была. С моими близкими и тем, что осталось от меня сейчас, — разъяснила я, подчеркивая свою человечность и привязанность к своему прошлому. Постепенно осознавая, что даже мое собственное имя начинает исчезать из памяти, я решила не допустить этого. На последней части пустого пространства кости, где были имена моих близких, последним я начертила свое. Навечно вырезая его в бесконечности своего небытия. Ведь если я забуду себя, я потеряю имена тех, кто был мне когда-то дорог. Он продолжал смотреть на меня, но его голубые глаза не отражали никакого понимания. В наших разговорах он видел лишь поверхностное, механическое общение. Мы говорили об одном и том же, но я все еще видела, глубину чувств и эмоций, которые переплетались во мне когда-то. Мой разум, хоть и был полностью сожжённым и измученным, все еще стремился к пониманию, к смыслу, который можно было бы найти даже в самых темных уголках этого ада. Несмотря на то, что я считала себя полностью мертвой, по сравнению с ним я все еще была живой... — Его дают для идентификации, обозначения и обращения. Имя является основой общения и взаимодействия в обществе. Оно бессмысленно здесь, — холодно произнес он. — Имя также может служить символическим значением, подчеркивая какие-то определенные особенности личности, — дополнила я, опуская руку из-за того, что для него этот жест не имел никакого смысла. — Учитывая то, что теперь нас двое, мое имя обретает еще большее значение... С этого момента началась наша бесконечная дискуссия. В этом адском пекле мы стали единственным источником знаний для друг друга. Теперь мы обсуждали все, что знали, видели, читали или слышали. В наших словах проступала жажда истины, стремление понять и осмыслить миры, к которым мы принадлежали когда-то. Они были так похожи...«Но здесь не скорбь, а радость обрели мы Но не в грехе, который позабыт, А об Уме, чьей мыслью мы хранимы.»
Наш бесконечный разговор был погружен в опыт, который мы успели собрать за свои жизни. Он был ключом к смыслу и возможности найти хоть какую-то ценность в нашем бесконечном мучении. Теперь знания были единственным сокровищем, которое мы могли разделить между собой. Мы искали ответы на вечные загадки и обсуждали различные точки зрения, теории, вопросы. Так прошла ещё одна вечность. Но теперь, в этой адской преисподней, нас было двое...***
— Ветер, — пораженно прошептала я. Он пронесся легко и невесомо, но все же оставил за собой ощущение свежести и облегчения. И я, замерев, на мгновение забыла обо всем вокруг, погружаясь в это непривычное для меня ощущение. — Это поток воздуха, который движется в атмосфере планеты, вызванный неравномерным нагревом ее поверхности солнечным излучением, изменениями давления и другими атмосферными процессами, — начал мой спутник, но я его не слушала. Мои волосы, пропитанные запахом серы и гари, стали колыхаться на ветру. Я закрыла глаза, поглощенная этим уникальным моментом спокойствия, который пронесся сквозь шум и бурю ада. Этот непостижимый ветер, не являлся его частью. Он нес в себе не страдание, а облегчение.«Хоть в настоящем многие явленья, Нам ясные, невидимы для вас. Один из них мне словно был знаком: Известный образ память сохранила.»
Ветер, то сильный и неистовый, то слабый и призрачный, настойчиво призывал меня к чему-то большему, нежели просто к вечному обсуждению. Внезапно, мой взгляд упал на кость с именами и рисунками, которая находилась в моей руке. На ней, в самом центре были изображены тонкие завитушки, которые изображали ветер. Некий живой порыв, который когда-то вдохновил меня на этот рисунок. И рядом с этим рисунком стояло имя... Шун Казами... Я уже не помнила ни его лица, ни того, как мы были связаны, но его имя было написано на этом куске, который я пронесла сквозь вечность. И я решила следовать за ним. Следовать за ветром. Это был выбор, сделанный скорее на интуитивном уровне, чем осознанным решением. Чем сильнее я стремилась почувствовать этот ветер, тем более ярко в моем разуме вспыхивали фрагменты прошлого. Воспоминания, целую вечность затерянные в глубинах моей памяти воскресали, как призраки, вырвавшиеся из тьмы забвения. Образы лиц, прикосновения, чувства, эмоции — все это оживало перед моими глазами. Это была невероятная божественная смесь жизни, где прошлое и настоящее переплетались, создавая меня заново из моего собственного существования. Неужели это ты, Шун? Это ощущение не было новым для меня. Этот ветер уже неоднократно приходил мне на помощь, освобождая от боли и мрака. Теперь я помню его могучий порыв так ясно. Когда-то он уже уберег меня от всесокрушающей молнии яркого и опасного света. Хаоса. От стихии Тигрерры, которую я направляла... Пытаясь схватить ветер в свои руки, я ощущала, как он начинает подхватывать меня. В моем сознании всплыли слова, которые изменили ход нашей судьбы:«Судя по тому, как вы с Фермином похожи, я думаю, из вас выйдет отличная двойная звёздная система. Вы как две нейтронные звезды, столкнетесь и уничтожите все. Это будет ваша расплата за то, что посмели встать у меня на пути…»
— Фермин... Кит Фермин... — прошептала я, вглядываясь в его голубые глаза.В этой мрачной бездне я встретила того, Кто также, как и я, пытался остановить его. Того, кто так же, как и я, за это поплатился...
Кит Фермин стоял передо мной, а его облик бесконечного страдания сливался с бездной ада. Невольно я сжала его руку в своей, отчаянно пытаясь передать через прикосновение свои чувства. Но из-за наших обгоревших тел этот жест приносил ему лишь новую волну страдания. Мои пальцы скользили по его обугленной коже, и я ощутила, что каждое мое движение еще больше усиливает наши муки. — Что это? — спросил он, взглянув на меня с любопытством. — Твоё имя... Мое сердце утробно кричало, не желая оставлять его одного в этом мрачном пространстве. Я внимательно вглядывалась в его безжизненные, но такие красивые голубые глаза. В них не было тепла, не было эмоций, лишь бездна пустоты и страданий. Он с самого начала был лишен всего, что делает нас людьми — чувств, эмоций, воспоминаний. Его небытие сводилось лишь к знаниям, физической боли и бесконечным мукам ада. Значит... При жизни ему досталось больше, чем мне. В его взгляде было нечто, что заставляло мою душу сжиматься от боли и тоски. Вечная пустота и мука. Я вспоминала этот бесконечный мрак, в котором я находилась до того момента, пока положительная энергия Зоны Бесконечности не вернула меня к чувствам, свету и жизни. — Если ты исчезнешь, оно станет для меня бессмысленным. Его дают для идентификации, обозначения и обращения. Оно является основой общения и взаимодействия в обществе или может служить символическим значением, подчеркивая какие-то определенные особенности личности, — бесчувственно произнес Кит, глядя мне прямо в глаза. — Ветер может создать достаточную силу, чтобы поднять объект, особенно если его форма и площадь сопротивления способствуют этому процессу. Это объясняется законами физики: когда воздушный поток сталкивается с объектом определенной формы и площади сопротивления, возникает аэродинамическая сила, достаточная для того, чтобы поднять и унести его. Фермин разъяснял свое определение имени, представляя его мне, как логическую конструкцию. Произносил обыденные факты, не имеющие никакого значения для него. Разбивая мне сердце из-за того, что я чувствовала каждое произнесенное им слово. Но в тот момент, когда он дополнил своё определение моим, я поняла, что всё-таки в некоторых философских вопросах, которые сейчас были бессмысленны для него, я дала ему что-то... — Имя может быть связано с личными событиями или опытом человека, такими как связь с близкими людьми или важные моменты в его жизни. Это первый дар, который родители даруют своему ребенку, выражая свою любовь и надежды на его будущее. Когда близкие называют человека по имени, интонация и эмоции, сопровождающие это произнесение, могут дополнять и обогащать его смысл. Например, теплые и ласковые звуки имени, произнесенные близкими, могут усиливать чувство принадлежности и любви. Иногда друзья могут давать друг другу прозвища или имена-псевдонимы, которые выражают их уникальные черты характера или внутренние качества, усиливающие связь между ними. Таким образом, имя становится не только обозначением, но и символом всей жизни человека, его отношений и взаимодействий с окружающим миром, — нежно прошептала я, чувствуя, как ветер несет мои слова в бесконечные просторы ада. Ветер все больше и больше начал обволакивать меня, и я осознала, что если позволю, он действительно может унести меня отсюда. Но теперь, из-за того, что я вернула себе все, что у меня безжалостно отобрали, я в полной мере ощущала, переживала, испытывала все то, что мы с ним прошли вместе. Это было уникальное свойство преисподней: каждый раз, когда чувствуешь, что большей боли быть не может, ад доказывает обратное. — У меня ничего этого нет, поэтому я не вижу в нем смысла, — сказал Кит, отрицая собственное прошлое, потому что оно было безжалостно отобрано у него. Каждый его взгляд заставлял меня дрожать от душевной муки, от осознания того, что сейчас ветер может спасти только меня. Я схватила первую попавшуюся кость и начала вырезать на ней имена. Мое, его, и всех тех, кто был связан с ним. Затем я вкладываю кость в обожженную ладонь Кита и сжимаю его пальцы, полностью игнорируя наши страдания. Все эти муки стоят того, чтобы он сохранил мой образ в своей памяти. — Я вернусь за тобой, — сдавленно произнесла я, не замечая собственных горьких слез. — Только сохрани это и помни... хотя бы меня... — Ты Руно, — холодно сказал Кит, прикасаясь к моим слезам. — Слезы включают в себя воду, соли, мукополисахариды и белки... Мои слезы, олицетворяя мою боль и отчаяние, стали для него лишь объектом анализа. С каждой секундой ветер становился все сильнее, унося меня все дальше и дальше от Кита Фермина...«Жизнь после ада — благодать небес.»