Возвращение в Даунтон

Апрель 1939 года Земля проступала сквозь туман куда медленнее, чем он ожидал. Много лет назад, когда он в прошлый раз переплывал океан, берег просто выскочил на горизонте и практически побежал навстречу кораблю. Хотя ему, незнакомому с новой судьбой и потому слегка напуганному, скорее всего, так только казалось. Сейчас же он возвращался на родину, и знакомый остров, будто ощущая чужое нетерпение, не спешил его встречать. — Мистер Барроу! — окликнул его снизу кто-то с американским акцентом. — Не простудитесь? — Я родился на этом ветру! — с улыбкой крикнул Томас. *** Будущее ворвалось в Даунтон одиннадцать лет назад, вместе со съёмочной группой, да так тут и осталось. Не успел Карсон вернуться к своим обязанностям, не успели ещё жители замка снять траур по ушедшей графине, как леди Мэри приняла решение: раз уж изгнать прогресс не выйдет, то стоит начать активно к нему привыкать. С этих пор завтрак в Даунтоне подавался к утреннему новостному радиовыпуску, всех слуг, включая женщин, обучили водить автомобиль. Миссис Патмор и чета Карсонов, правда, заявили, что лучше уволятся, так что вынуждать их не стали. Сама леди Мэри с куда большим тщанием стала изучать ещё и бизнес мужа. Медленно, но верно арендаторы уходили с их земель, и новых они с Бренсоном больше не искали, расширяя площади выпаса скота и пробуя силы в выращивании зерна. За одиннадцать лет многое изменилось. Карсон держался за должность дворецкого, до последнего дня сохраняя ясность ума. И пусть тело его всё больше отказывало ему, вплоть до конца он, пускай и с тростью, опираясь на стены и стулья, но выполнял свой долг, присутствуя на каждом ужине, каждом званом вечере, который проводился в Даунтоне. Эхо его голоса, кажется, так и не покинуло этих стен. После его смерти обязанности разделили: всю работу руками, как и до этого, делал Эндрю — теперь его по должности положено было уважительно звать мистером Паркером, а расчёты, командование и принятие решений Бейтс взял на себя. Бакстер после свадьбы с Моузли проработала в аббатстве ещё почти четыре года. Когда её супруг, школьный учитель и по совместительству именитый сценарист, получил приглашение в Америку на съёмки фильма по его тексту, они уехали вдвоём, да так там и остались. Анна согласилась взять на себя заботу о леди Коре, и леди Мэри со вздохом сделала ещё один шаг в будущее: приучилась укладывать волосы и одеваться хотя бы в повседневную одежду самостоятельно. А ещё отдала приказ научить тому же детей. Из Америки новости приходили не только от четы Моузли. Барроу постоянно присылал живые и тёплые письма миссис Хьюз, Анне, детям: Джорджу, Сибби, Мэриголд, даже Кэролайн — и леди Мэри с нетерпением вызнавала все подробности. Конечно, Барроу никогда не был полноценной заменой Карсону, но Мэри не могла не признать: шагать в будущее с ним за плечом было спокойнее. Его хотя бы не приходилось готовить к переменам, он легко на них соглашался. Кухня тоже претерпела изменения. Техника становилась всё современнее, мощнее и быстрее, а вот миссис Патмор, увы, не поспевала. К концу тридцатых её катаракта напомнила о себе, и работать в полную силу на кухне она уже не смогла. Руководить на кухне стала Дейзи и тут же сменила обращение к себе на миссис Паркер. В помощь ей пригласили девушку из деревни. «Я столько училась, столько мечтала о свободе, и что я делаю сейчас?» — ворчала миссис Паркер первое время, но при первом же серьёзном разговоре и предложении уйти сдала назад, заявив, что это всё от большой печали и нежелания расставаться с миссис Патмор. Хотя не слишком-то они и расстались — минимум раз в месяц Дейзи брала выходной и уезжала к ней и мистеру Мейсону в гости. Ностальгии леди Мэри поддавалась редко, слишком мало было времени на неё, но иногда, после обеда, она откладывала бумаги и вела мысленный диалог с Карсоном, который всегда начинался с её «А помните, как мы с Вами..?» Конечно, он всё помнил, и от такого разговора с ним на душе всегда теплело. И когда, как не в такой апрельский день, когда она, краем сознания с ужасом думая, что стареет, снова предалась воспоминаниям, её побеспокоил Эндрю — Паркер. На лице его было написано какое-то забавное удовольствие, совершенно не вяжущееся с его нынешним возрастом и должностью. — Ваше Сиятельство, к Вам посетитель. — Кто-то из деревни? — встрепенулась она, надеясь, что ностальгия не оставила следов на лице. — Нет, миледи, — Паркер улыбался слишком хитро, — из Америки. Мистер Барроу! — Зовите его в библиотеку, я немедленно буду! — улыбнулась леди Мэри в ответ. Последний лист стоило закончить, остальное подождёт. Когда леди Мэри тихо вошла, Барроу разглядывал корешки книг у самой новой из полок. Он никогда не был сутулым, уж что-что, а выправку мужской половины слуг Карсон ставил на первое место. Но сейчас во всей его фигуре читалась спокойная уверенность, какая-то свобода, которой не было даже в годы, когда он занимал здесь главенствующую должность. Виски его поседели целиком, плечи стали шире, но при этом грузнее, чем раньше, он не выглядел. Всё так же высок, подтянут и строен, разве что стал старше и явно спокойнее. Костюм на нём сидел как влитой, Мэри даже подумалось, что пошит на заказ — кто поручится за порядки в Америке, может, мистер Декстер всю прислугу одевал у портного? — Выглядят незнакомо? — не удержалась Мэри. — Миледи! — Барроу развернулся на каблуках, и в его позе внезапно проглянуло застарелое «вытянуться в струнку при хозяевах», хотя хозяев для него тут не было и в помине. — Надеюсь, я не помешал своим визитом. Если я отвлекаю от чего-то срочного... — Что Вы, Барроу... простите, мистер Барроу, — жестом она пригласила его на диванчик у камина, — нет ничего важнее, чем поприветствовать старого друга. Барроу дождался, пока сядет она, и только потом опустился напротив. — Странное ощущение, — вдруг доверительно поделился он, — сидеть здесь в Вашем присутствии. — Мистер Барроу, Вы уже много лет как не служите здесь, и правила для слуг на Вас распространяться не должны. — И всё же, — мягко улыбнулся он, — я проработал здесь слишком долго, чтобы старые привычки так легко забылись. — Я могу позвонить вниз, чтобы нам принесли чаю, — предложила леди Мэри. — Раз уж я начала Вас шокировать, почему бы и не продолжить? — О, нет-нет, не стоит, миледи, я, на самом деле, ненадолго и по делу. — О каких делах Вы хотели поговорить, мистер Барроу? — Мэри подумалось, что он может попроситься обратно, и уже начала составлять вежливый отказ: прямо сейчас ещё одного слугу они себе позволить не могли. Его уверенность в голосе вдруг немного ослабла. — Вы знаете, что полгода назад мистера Декстера не стало... — Да, мы слышали об этой трагедии. Я знаю, вы были друзьями. Надеюсь, Вы получили наши письма. — Да, миледи, благодарю Вас, это было неоценимой поддержкой в тяжёлые минуты, — грустно улыбнулся он. — После похорон я узнал, что всё своё имущество он оставил мне. Я десять лет вёл его хозяйство, а после его смерти оно внезапно стало моим, и... Полгода я думал, что делать, и наконец решил. В Америке меня ничего не держит, оставлять наследство мне некому, и я подумал, что остаток жизни приятнее доживать рядом с теми, кто был мне дорог в юности и кто много для меня сделал. — Вы ещё недостаточно стары для «остатка жизни», мистер Барроу, — возмутилась Мэри. Он был старше неё всего на несколько лет, так что его намёки на возраст она едва не приняла как оскорбление. — Вспомните, сколько лет было Карсону, когда он женился на миссис Хьюз. Улыбка Барроу сделалась ещё печальнее, он вздохнул и поджал губы. — Я сомневаюсь, что мне повезёт в жизни так же, как повезло мистеру Карсону с миссис Хьюз. Так или иначе, я собираюсь поселиться в Йоркшире, потому путешествую и присматриваю места. Я уже узнал, что Вы не ищете арендаторов, но, может, Вас заинтересует продажа небольшого участка земли или дома? — Продажа? Барроу, я никогда даже не думала избавляться от собственности... — от удивления Мэри забыла добавить «мистер», но его, кажется, задело не это. — О, миледи, я не имел в виду... так. Я лишь... — он вдруг сжал губы, сделал два шумных выдоха и поднялся на ноги. — Если я что-то сказал не так, прошу меня простить, миледи. Я лишь ищу клочок земли, где смогу спокойно встретить смерть. Меня мало когда ловили на сентиментальности, но, пожалуй, сейчас это можно списать на возраст. Я бы хотел жить тут, где прошла большая часть моей жизни. Если для Вас это неприемлемо, простите ещё раз. — Подождите, мистер Барроу, — Мэри взяла себя в руки и тоже поднялась. — Простите, я действительно не ожидала такого вопроса, да и о продажах земель уже много лет не задумывалась. Такой вопрос нельзя решать слишком поспешно. Давайте я поговорю с мистером Брэнсоном и papá, и мы назначим встречу на завтра. Где Вы остановились? — В коттежде миссис Патмор, — кивнул Барроу. — Вы можете передать Энди... то есть, мистеру Паркеру, удобное для Вас время, они позвонят туда. — Хорошо. Вы уже были внизу? — выдохнула Мэри, радуясь, что выторговала передышку. — Нет ещё, как раз собирался спуститься. — Что ж, Вы задали мне ту ещё задачу, мистер Барроу, простите, но мне нужно время, чтобы её обдумать, — с этими словами она вежливо улыбнулась. — Конечно, миледи, — он коротко, как в старые времена, склонил голову. — Простите ещё раз, что не могу уделить Вам больше времени, — она подала ему руку. Удивлённый взгляд голубых глаз сменился каким-то польщённым, и он осторожно пожал её ладонь. — Всё в порядке, миледи, мне стоило предупредить, что я буду. Могу я увидеть мастера Джорджа? Мэри бросила взгляд на запястье — к наручным часам она привыкла удивительно легко, настолько, что постоянно забывала о настенных. — Через пятнадцать минут он должен вернуться из Йорка, я скажу, чтобы он спустился. Он будет невероятно рад Вас видеть, мистер Барроу, он безумно по Вам скучал все эти годы. — Я тоже, миледи, — кивнул Барроу и вышел. *** Ещё на подходе к замку Томас почувствовал, как трепещет сердце. Пришлось даже сбавить шаг, чтобы не задохнуться. Почти двадцать лет он провёл в этих стенах, и сейчас это ощущалось как возвращение домой. Он не лгал, когда много лет назад говорил, что пустил корни в это место, и сейчас они будто оживали в душе. Внутреннее убранство стало чуть скромнее и, несомненно, старше, но ничего не изменилось до неузнаваемости. Эндрю, пусть и прибавил в весе, потеряв лёгкость и лопоухость, всё ещё сильно походил на себя прежнего. Леди Мэри явно повзрослела за эти годы. Томас больше не заметил в ней той властности и жёсткости, которая все годы была от неё неотделима. Америка отучила его делить вещи на женские и мужские, и потому он даже в мыслях не позволил себе сказать, что она стала женственнее, хотя кто-то другой на его месте, пожалуй, именно об этом и подумал бы. Он и не надеялся, что ему тут же предложат выбрать дом по вкусу, но леди Мэри выглядела так, будто Томас нанёс ей смертельное оскорбление. К счастью, всё было не так, ему дали надежду, с нею он и спустился вниз. Внизу его уже ждали. Анна, едва его завидев, бросилась на шею. Дейзи сердито буркнула, что она теперь миссис Паркер, но тут же растаяла от простого комплимента и вручила ему кусок пирога. Миссис Хьюз, постаревшая, но ни на йоту не растерявшая достоинства, затребовала, чтобы он поцеловал её в щёку и рассказал всё, что с ним случилось в Америке за эти одиннадцать лет. Он и рассказал. Описал, как плыл в Америку, совершенно не понимая, зачем вообще согласился, пару раз думал о том, чтобы украсть шлюпку или вернуться в Британию вплавь. Рассказал, как следил за домом мистера Декстера, управлял небольшой прислугой, путешествовал с ним по Америке между съёмками. Гай всегда звал его с собой, если картина снималась где-то далеко от дома, и Томас временами соглашался. Разве что в Европу не ездил, слишком надолго оставлять дом без присмотра он не решался. — Звучит лучше, чем идеальный брак, — хмыкнула миссис Хьюз, и Томас невольно бросил на неё сердитый взгляд. Это и было идеальным браком для него. Гай всегда подчёркивал, что Томас не слуга в доме, а полноценный хозяин, такой же, как сам Гай. Он требовал, чтобы Томас вечерами сидел в гостиной вместе с ним, всегда звал его за стол рядом с собой даже при гостях. Почти год заняло у него терпеливое перевоспитание Томаса, который завтракал чуть свет и сервировал еду для Гая отдельно. Он был мягок и терпелив, и уже спустя семь месяцев после переезда Томас наконец-то перестал уходить из его спальни ночью, а ещё через год стал называть эту спальню «нашей». Всё это, разумеется, Томас рассказывать не стал. — Когда он впервые попал в больницу, я, конечно, растерялся. У меня не было ни идеи, почему такое могло случиться, пока врачи не сообщили мне, что у мистера Декстера развился рак лёгких. «Слишком много курит». Я не мог поверить: я-то курю не меньше, и всё ещё здоров. Но так уж сложилось. После этого его отпустили домой, потому что лечения толком нет. Он прожил ещё два месяца, продымил, как паровоз, со словами: «Ну теперь-то какая уже разница». А после его смерти мне сообщили, что всё, что принадлежало ему, теперь наследую я. — Это ж сколько денег! — в наступившей тишине восхищённый голос Дейзи прозвучал слишком резко. Миссис Хьюз тут же сердито нахмурилась. — Миссис Паркер, — из её уст это прозвучало язвительнейшим образом, — не Вам считать чужие деньги. И я верю, что мистер Барроу не для этого отправлялся в Америку. — Мистер Барроу! — раздался вдруг юношеский голос со стороны лестницы. В дверном проёме появился высокий блондин, в котором Томас с трудом, только по сходству с отцом, узнал мастера Джорджа. Молодой человек проигнорировал всех вскочивших слуг и быстро обхватил Томаса за плечи. — Вы не представляете, как я счастлив Вас видеть! — Представляю, мастер Джордж, — рассмеялся Томас, неловко обнимая юношу в ответ, — я счастлив не меньше. — Maman только что сказала мне, что Вы здесь, я даже не успел переодеться. Вы надолго приехали? — было видно, каких усилий стоило ему отпустить Томаса. — Пока не знаю, мастер Джордж. Сейчас живу у миссис Патмор, а там посмотрим. — Если хотите, я поговорю с maman, уж для Вас в этом доме комната найдётся! — Благодарю, мастер Джордж, — Томас улыбался так, как уже давно не получалось, — но миссис Патмор будет очень расстроена, если я не вернусь к ужину. Я задолжал ей не один рассказ об Америке. — Теперь Вы должны их ещё и мне, — тут же заявил Джордж. — И учтите, когда Сибби вернётся из Лондона, Вы от нас точно не отвертитесь. Maman уже пообещала ей позвонить, так что, боюсь, она сейчас бросит всё и прилетит на ближайшем поезде. — Если я к тому времени уже уеду, Вы знаете, где меня искать, — хмыкнул Томас. — Мы все знаем, где Вас искать, мистер Барроу, — громкий голос Бейтса звучал всё так же уверенно и самодовольно, как и одиннадцать лет назад. Томас сделал шаг в его сторону и, не ощущая ничего, кроме радости от встречи, протянул руку. — Рад видеть Вас, мистер Бейтс. — Поверьте, это чувство взаимно, мистер Барроу, — Бейтс не мешкал ни секунды и ответил на рукопожатие сразу же. — Слышал, теперь Вы здесь за дворецкого? — Вместе с мистером Паркером, делим обязанности. Ни у одного из нас не хватит времени совмещать, а так, пополам, справляемся, — пожал плечами Бейтс. Миссис Хьюз, ожидаемо, слегка погрустнела, и Томасу подумалось, что они сейчас друг друга понимают даже больше, чем раньше. Оба совсем недавно — у горя нет срока давности — потеряли любимых людей и решили, что пытаться заполнить эту пустоту уже нет смысла. — А Вы в Америке случайно Моузли не встречали? — заговорила вдруг Дейзи. — Встречал. Один из последних фильмов мистера Декстера был как раз по его сценарию, было приятно встретить знакомые лица, — воспоминание заставило мечтательно улыбнуться. — У них родилась прекрасная дочка, они назвали её в честь леди Коры. От разговора их отвлёк колокольчик. — Ох, простите, это меня, — быстро выплюнула Анна и убежала наверх. Следом за ней по делам разошлись и остальные слуги. Джордж вызнал у Томаса, что тот планирует приехать завтра, и пообещал успокоить Сибби. «Я надеюсь, мистер Барроу, что maman пригласит Вас к обеду. Если нет, это сделаю я». Когда Томас приехал к миссис Патмор, его уже ждали новости. — Звонил мистер Бренсон, — сообщила племянница миссис Патмор, дежурившая внизу, — пригласил Вас завтра на обед в Даунтон. — И как всё меняется, правда? — улыбнулся он. — Пятнадцать лет назад я и думать не мог, что сяду с ними за один стол. Женщина в ответ только восхищённо кивнула. Он едва не опоздал назавтра к обеду. — Они уже в столовой, только вошли, — коротко бросил Энди, широко шагая рядом с ним. Обогнув Томаса в последний момент, он распахнул дверь и громко объявил: — Мистер Томас Барроу! Следующим, что услышал Томас, был пронзительный девичий визг. Юное существо, наряженное в брюки и увенчанное шапкой русых кудрей, повисло у него на шее и впечатало в его щёку смачный поцелуй. — Мистер Барроу, Боже мой, наконец-то Вы приехали! Как же я счастлива Вас видеть! — верещала Сибби, не выпуская его из объятий. — Я все-все Ваши письма храню в шкатулке, перечитываю и мечтаю, что поеду с Вами в путешествие! — Сибби! — наконец-то смог ворваться в её тираду голос лорда Роберта. — Ты так задушишь гостя, мы даже поздороваться с ним не успеем! — Простите, милорд, — смеясь, Томас обнял девушку, но тут же мягко попытался её отстранить. Вышло только с третьего раза, и она, так же громко поцеловав его в другую щёку, наконец отправилась на своё место. — Прошу прощения за опоздание. — Ничего, мы едва вошли, — хмыкнул лорд Роберт, протягивая ему руку. — Поверьте, мы рады видеть Вас не меньше, чем Сибби, но простите, что не высказываем нашу радость тем же способом. Тут уже рассмеялись все. 
Они все сильно изменились с тех пор, как Томас оставил Даунтон. Лорду Роберту было уже глубоко за семьдесят, его супруга была не намного его моложе, и с каким-то благоговейным ужасом Томас подумал, что теперь эти двое — самое старое поколение в Даунтоне. Всё время, пока была жива вдовствующая графиня, лорда и леди Грэнтем ещё можно было считать взрослыми, но никак не старыми. Теперь же старше этих двоих в доме разве что миссис Хьюз, и это было ещё одним, не самым приятным напоминанием о скоротечности времени. Бренсон погрузнел ещё сильнее. Томас помнил его тонкую шею, когда он прибыл в Даунтон на должность шофёра. Эта шея поначалу даже волновала слегка, но Томас умел держать себя в руках, да и быстро перегорел, понимая, что здесь уж точно надеяться не на что. Сейчас же Бренсон был много шире себя прежнего, но менее энергичным от этого не стал — его рукопожатие, коим он одарил Томаса, было всё так же крепко.
Джордж, выплеснувший свою пылкую радость ещё вчера, сегодня обнял его коротко, но так же крепко, как кузина. — Мистер Талбот сейчас в Австралии, — с улыбкой проговорила леди Мэри, — но просил передать, что тоже рад Вашему приезду и надеется застать Вас, когда вернётся. — Полагаю, это будет не так трудно, миледи, я пока не планировал никаких поездок. Энди отодвинул ему стул, как-то слишком радостно улыбаясь. Томас замешкался. — Мистер Барроу, — лорд Роберт явно заметил его смятение, — сегодня Вы гость в этом доме, а если леди Мэри не ошиблась, то, возможно, ещё и деловой партнёр. Так что сесть с нами за стол Вы имеете полное право. Томас бросил короткий взгляд на леди Мэри. Та улыбалась покровительственно и немного нервно. Расшифровывать эту улыбку Томас не стал и с некоторым трепетом опустился на стул по правую руку от Сибби. Здесь, наверху, с него стребовали ровно тот же рассказ, что и вчера внизу. Особенным восторгом полыхала Сибби, впрочем, сильно опечалившись, когда речь дошла до кончины Гая. Девушка, глядя на него слишком понимающе, протянула руку и сжала его запястье аккурат над перчаткой. — Что ж, — после паузы подытожил лорд Роберт, — мы несказанно рады, что для Вас в Америке всё сложилось так хорошо, по крайней мере, на те десять лет. — Благодарю Вас, милорд, — кивнул Томас. — Леди Мэри сказала вчера, что ты не просто так приехал, — Бренсон закончил с обедом быстрее остальных, и ему не терпелось перейти к делу. Хмурый взгляд Мэри его одёрнул, но Томас отмалчиваться не стал. — Это так. Я размышляю над тем, чтобы вернуться в Йоркшир насовсем. — Это прекрасные новости, мистер Барроу! — заявил Джордж. — Правда, maman? — Конечно, Джордж, — в её голосе было слишком много терпения, — но давай не будем торопить события. Оставим деловые вопросы, хотя бы на время обеда? Дальше слово взяли уже хозяева. Томасу кратко пересказали все одиннадцать лет, пока его не было. Что случилось в доме, наверху и внизу, в деревне - Кларксону на помощь пришёл молодой доктор, Артур Мэдисон, сводящий с ума всё женское население деревни. Шесть лет сводит, а всё никак не женится! Бренсон описал, как живётся на два дома: работа агентом держит его в аббатстве, а жена, дети и управление имуществом супруги тянут в Лондон. Леди Мэри упомянула, что её супруг проводит в Британии хорошо если четверть года. Томас что-то уже знал из писем и вчерашней беседы, но прилежно удивлялся, радовался или огорчался, в зависимости от новости. — Итак, — когда все перебрались в послеобеденную залу, заговорила леди Мэри, — Мистер Барроу, Ваше предложение вчера было для меня несколько неожиданным, и потому моя реакция, возможно, выглядела неприемлемо. Прошу меня простить за это, — его тихое «всё в порядке, миледи» даже не заметили. — Я была непозволительно груба и растерянна настолько, что даже не спросила у Вас ничего. Так нельзя вести дела, и потому ещё раз приношу свои извинения и заранее прошу нас простить, потому что дальше разговор будет скорее напоминать допрос. Так и вышло. То сэр Роберт, то леди Мэри, то Бренсон задавали вопросы, выспрашивая самые мелкие детали. Какого размера участок Томас собирается приобретать? Где он предпочёл бы разместиться? Что он планирует делать на своём участке — для разных целей нужна разная земля, так ведь? Рассматривает ли он долгосрочную аренду? И главное — какой суммой он располагает? — В доме я планирую жить, на участке — заниматься чем-то, что не позволит мне удавиться от скуки. Может, начну выращивать цветы, как старший Моузли, или капусту, или засажу всё розмарином, — почему-то разговор с ними не вызывал ничего, кроме странной лёгкости. Это ведь они сейчас окучивают потенциального инвестора, пытаются выяснить его перспективность и не прогадать с выручкой. Он же просто покупает себе спокойную старость, скучную, одинокую и бессмысленную. Эта мысль не должна была так греть, но почему-то грела. — А насчёт суммы... Скажем так: мне хватит средств, чтобы купить такой же участок, что Тисовая ферма у Паркеров, и при скромном подходе прожить на нём без работы не один десяток лет. Но участок их размера мне не нужен. Мне не нужен ни самый плодородный, ни самый удобный участок. Я хочу лишь кусок земли, который назову своим. То, как они все переглянулись, нельзя было не заметить. В Америке он не по разу в год слышал о разорившихся землевладельцах, бежавших от долгов за океан. Осторожные расспросы и письма помогали увериться, что лорду Грэнтему и семейству Кроули эта судьба пока не грозит, но насколько сложнее стало выживать с их образом жизни, он уже понимал. Отчасти поэтому он пришёл к ним первым — это далеко не единственные землевладельцы в Йоркшире, которые обрадуются деньгам, но единственные, которым он с удовольствием их отдаст. Разговор заходил всё дальше. — Если это хоть немного облегчит вам расставание с землёй, — решился Томас на последний козырь, — то я планирую составить завещание, по которому участок вернётся во владение семьи Кроули после моей смерти. Тишина была ему ответом. На осторожное «Томас» от Бренсона он улыбнулся. — У меня нет и не будет никакой семьи, мне некому оставлять нажитое. Даунтон и все, кто в нём живёт — самые близкие мне люди. Я стараюсь поступать логично. Глаза леди Мэри странно заблестели. — Вы очень изменились за эти десять лет, мистер Барроу, — тихо проговорил лорд Роберт. Томас кивнул. — Это так, милорд. Я думал, что уезжаю отсюда взрослым человеком, но повзрослел я только там. Я вырос и узнал много нового. — Хотел бы я сказать о себе то же когда-нибудь, — вздохнул вдруг Том. Томас поднял бровь: от кого он это слышал? От бывшего революционера, который теперь, разрываясь между двумя работами и женой с детьми, изо всех сил старается не позволить погибнуть своим классовым врагам? — Так или иначе, мои условия вы услышали. Мне не нужен ваш лучший участок, я вполне выживу и на худшем. Мне не нужно много места, с постройками я тоже разберусь. Я готов заплатить рыночную цену без торга и, если вы потребуете, составить завещание в день сделки. Я согласен на все ваши условия. Без малого месяц спустя они подписали договор. Кроули заставили Томаса выбирать между тремя участками, и он выбрал тот, что был меньше остальных, но ближе к замку. После сделки он нанял бригаду, чтобы привести в порядок двухэтажный домик, провести к нему электричество и телефон, а сам уехал обратно в Америку, заканчивать дела. В плавании он случайно услышал беседу об аукционе какой-то кинозвезды, которая, распродав собственные вещи почитателям, умудрилась выбраться из долгов. Этой идеей он решил воспользоваться. Бывший агент мистера Декстера жарко поддержал мысль и занялся организацией, и уже через неделю Томас с долей грусти наблюдал, как уходят с молотка вещи мужчины, которого он любил. Несколько вещей — портсигар, портрет Томаса, набросанный Гаем за завтраком, запонки, которые сам Томас ему подарил — оказались слишком дороги, но с остальным у Томаса хватило сил попрощаться. Правда, суммы, которые почитатели таланта были готовы отдавать за глупости вроде тарелок или карандашных рисунков, всю его грусть щедро задабривали. Он вернулся в Британию с половиной той суммы, которую отдал Кроули за участок, и боролся с нелепым искушением заявиться к ним с ещё одним предложением. Хватит с них, пожалуй. К его приезду бригада почти закончила все работы, но жить там, конечно, пока было нельзя. Он опять остановился у миссис Патмор и ночевал там почти месяц, проводя дни в своём новом доме, доводя его до ума и приводя в порядок. Он много мотался в Йорк и Лондон, докупая всё, что казалось ему нужным или просто удобным для одиночки. К нему приходили в гости Джордж и Сибби, иногда с Кэролайн, помогая обустраивать дом. В середине лета вернулась из Франции миссис Бренсон с детьми, и Томас с удовольствием принял их приглашение на пикник. К августу приехал мистер Талбот и, заявившись в гости, долго тряс руку и заверял, что окажет любую помощь. Томас в ответ заверил, что уже много получил от лордов, но если понадобится, то он не преминет воспользоваться предложением. Готовить за десять лет в Америке он научился весьма приемлемо, да и в целом вполне был способен обслужить себя. Разве что со стиркой обращался к прачке, пока не выписал из Америки чудо техники — автоматическую стиральную машину. После того как Джордж и Сибби однажды заявили, что хотят переночевать у него в гостях, Томас, оправившись от ужаса, всё же обустроил гостевую спальню, в которой изначально собирался поставить только шкаф для одежды. Там он разместил Сибби, а Джорджу уступил свою комнату, разложив себе постель на кухне. Леди Мэри, конечно, была против этой затеи, но после долгих уговоров со всех сторон (даже миссис Хьюз подключилась, неожиданно для Томаса) разрешила им остаться. «Полагаюсь на Вас, мистер Барроу», — строго заявила она во время звонка, и от всколыхнувшихся воспоминаний он чуть не отдал честь телефонной трубке. 3 сентября 1939 года Утром третьего сентября Томас спешил в аббатство, боясь опоздать. Его собственный радиоприёмник должны были привезти только завтра, и он напросился к Кроули, ибо пропустить речь короля не мог себе позволить: два дня назад в Европе началась война. Он успел — все как раз собрались в большом зале. Входную дверь оставили открытой, приёмник вынесли в центр, рядом стояло семейство, а слуги — маленьким полукругом прямо за ними. «Как же вас теперь мало», — подумал Томас, глядя на серые фраки и тёмные платья. Миссис Хьюз заметила его первой — с тихим «Томас!» и слезами в голосе протянула ему руки. Он принял её ладони и мягко сжал. — Его Величество! — громкий голос Бейтса прокатился по залу, и король заговорил. Чем дольше он говорил, тем теснее становился круг. Слуги шагнули ближе к господам, жёны — к мужьям, дети — к родителям. Анна вжалась в плечо Бейтса, леди Мэри склонила голову ко груди мистера Талбота, Бренсон обхватил свою Люси и детей. Сибби с Джорджем стояли впереди, сцепившись руками, не отрывая взглядов от приёмника, будто король стоит за этой коробкой, как за запертой дверью, и объявляет войну прямо в их доме. На секунду Томас морозом по коже ощутил собственное одиночество, но тут к его плечу осторожно прижалась миссис Хьюз, не поворачиваясь в его сторону, и тихо всхлипнула. После того как король закончил речь и радио выключили, Даунтон погрузился в тишину. Растерянные, люди переглядывались, пытаясь понять, почему же это всё-таки снова случилось. Сибби повернулась к слугам и тут же выцепила Томаса взглядом. Не говоря ни слова, с дрожащими губами она подошла к нему, обняла за шею и расплакалась. — Я здесь, мисс Сибби, — он мягко приобнял девушку и стал аккуратно гладить крупные кудри, — поплачьте. Завтра нам нужны будут силы, а сегодня поплачьте. — Maman, — хрипло заговорил Джордж, — меня тоже призовут, верно? — Нет, пока я жива! — рявкнула леди Мэри и тут же закрыла рот ладонью. Сквозь пальцы прорвались рыдания, и она спрятала лицо на груди мужа. Леди Кора держала лицо куда лучше дочери, но и она при взгляде на внука принялась кусать губы. — Джордж, — тихо начал лорд Роберт, — пока полная мобилизация не объявлена, ты никуда не поедешь. У тебя ещё нет достаточного опыта и звания, тебе нет двадцати. К тому же, ты единственный наследник титула, я думаю, я смогу на это надавить. Мистер Талбот, обнимавший Мэри, обменялся взглядом с Томасом, утешавшим Сибби. У него, подумалось вдруг Томасу, шансов попасть на фронт куда больше, чем у его пасынка, и он это, кажется, понимает. Сибби, чуть успокоившись, подняла заплаканное лицо. — Мистер Барроу, Вы же воевали! Скажите, там так же страшно, как тут? Он едва сумел удержать лицо, не пустив ужас и омерзение во взгляд. — Там хуже, мисс Сибби. Там гораздо хуже. Я никому не готов желать оказаться там. Возможно, лорд Роберт посмотрел на него с осуждением. Возможно, Бейтс тоже несогласно покачал головой. Возможно, Уильям и Мэттью на том свете оскорблённо от него отвернулись. Но ему было уже плевать, он не мог соврать этому взгляду. Сибби снова уткнулась лицом в его пиджак, правда, больше не плакала. Леди Мэри к этому моменту взяла себя в руки и выпрямилась. — Мы должны продолжать, — поднял голову лорд Роберт. — Наша страна будет нуждаться в нас, и мы должны дать ей всё, что в наших силах. После долгих разговоров Сибби с Джорджем вызвались проводить Томаса. — Maman говорила, что Вы воевали вместе с моим отцом, мистер Барроу, — вздохнул Джордж. — Мы виделись, да. Однажды даже пили чай вместе в окопе. Но я был в санитарном полку, мы помогали раненым. А он был офицером в пехоте. С ним воевал другой лакей из Даунтона, Уильям, первый муж миссис Паркер. — А ему нравилось на войне? — Он был хорошим человеком, — вздохнул Томас. — А хорошим людям война не может нравиться. Они могут стремиться туда, но только для того, чтобы закончить её поскорее. — Я должна вернуться в Лондон, — вдруг твёрдо заявила Сибби. — Доучиться. — Твоя мама была медсестрой в те годы, а ты уже метишь в доктора, — нелепое чувство гордости вдруг свернулось горячим комком в груди. У Сибби был отец, которому полагалось баловать дочь и гордиться её достижениями, но Томас позволял себе относиться к девочке как к родной. И она платила ему тем же, ещё в детстве временами заставляя Бренсона по-настоящему ревновать. — Да, — неожиданно серьёзно ответила девушка. — Я пошла учиться на хирурга, потому что она бы этого хотела. И сейчас я понимаю, что не ошиблась. Будете ассистировать мне на операциях, мистер Барроу? — Боюсь, я буду абсолютно бесполезен. Я не продвинулся дальше санитара на медицинском поприще, меня слишком быстро увели на хозяйственные должности. — Тогда я буду ассистировать, — Джордж подал голос. — Научишь? — Ты же струсишь! Они начали беззлобно переругиваться, и от сердца отлегло. Они всё ещё дети, к счастью, ещё не успевшие повзрослеть за этот вечер. И если повезёт, война не заставит их повзрослеть слишком быстро. Май 1940 года. Томас не был уверен, что ладонь будет достаточным основанием его отбраковать во время мобилизации, однако, по его счастью, мужчин старше сорока одного призывать не стали. Впрочем, куда больше он радовался за Джорджа, который, отпраздновав своё восемнадцатилетие, отправился в колледж, а не на фронт: студентов тоже трогать не стали. Казалось, половина деревни ушла воевать, и рабочие места за прилавками, стойками и станками заполнили женщины. В колледжах у Сибби и Джорджа многих преподавателей тоже заменили преподавательницы, и оба подозрительно синхронно заявили, что так даже лучше. Мистер Талбот, объединяя расширение бизнеса с попыткой избежать мобилизации, снова уехал в Америку. Оттуда от него приходили самые разнообразные новости, но совсем плохих до Томаса не доносили. В апреле всех удивил Эндрю. Мистер Паркер вдруг заявил, что хочет отправиться на фронт «побороться с заразой», и попросил рекомендации. Пришёл уже в форме, сиял, как медный грош, на все вопросы только улыбался. Дейзи демонстративно не разговаривала с ним с самого его появления в таком виде, только перед отъездом прошипела в спину: «Мне не привыкать вас хоронить». На помощь Бейтсу наняли двух подростков из деревни, а сервировать ужины, когда вся семья собиралась за столом, помогала женская половина. Леди Мэри отчаялась настолько, что одним вечером позвонила Томасу. Он быстро понял, о чём она собирается просить, и даже успел составить вежливую просьбу подумать, но прямо она так и не предложила. Долго ходила вокруг да около, но, видимо, передумала в процессе. Май для британских войск начался печально, по стране понеслись разные слухи. Одни говорили, что вот-вот отдадут приказ эвакуировать войска, другие твердили, что вывозить уже некого, потому что ни одного живого британского солдата во Франции не осталось, третьи уверяли остальных, что это манёвры и на самом деле немецкую армию разобьют со дня на день. 18 мая виконт Горт подтвердил правоту первых, предложив рассмотреть вариант эвакуации, и через час после его заявления у дома Томаса остановилась машина. — Мистер Барроу, Вы слышали новости? — леди Мэри приехала с Бренсоном, который только коротко кивнул Томасу. — Да, миледи, — Томас откинул чёлку на бок и прищурился, стоя против солнца. Он вскапывал кусок земли под окнами: Сибби зимой, приехав на Рождество, мечтательно сказала, что из этого окна приятно было бы смотреть на цветы, и Томас решил сделать ей сюрприз. — Скорее всего, вопрос уже решённый, дату вот-вот должны объявить. — Лорд Грэнтем уверен, что и недели не пройдёт, как солдат начнут вывозить, — кивнул Бренсон. — В Магрит или Дувр, а оттуда по госпиталям, куда примут. — Звучит весьма логично, — Томас опёрся на лопату, — но, простите, почему вы здесь? Чтобы поболтать о новостях, можно было просто позвонить, не зря же я телефон проводил. — Нет, мистер Барроу, просто болтать никто не собирается, — леди Мэри нахмурилась. — Мы хотим организовать в замке перевалочный пункт, временный госпиталь, место, где мы сможем ухаживать за ранеными, чтобы разгрузить больницы в крупных городах. Доктор Кларксон и доктор Мэдисон уже согласились, со слугами мы поговорили, Джордж и Сибби тоже хотят приехать и помочь. Нам не хватает только управленца. Опытного, разбирающегося и в военном деле, и в медицинском, и в хозяйственном. Томас поморщился и рассмеялся. — Не перехваливаете, миледи? — Отнюдь. У Вас есть опыт работы, Вы тренированный санитар и солдат, а уж к Вашей работе дворецким у меня никогда не было нареканий, Вы это знаете. — Даже в приезд короля? — не удержался Томас от шпильки. Леди Мэри, к счастью, рассмеялась в ответ. — Я уже извинялась перед Вами! Я перенервничала, решила, что смотреть на Карсона мне будет спокойнее. Всё же, мистер Барроу, ответьте, — она проникновенно заглянула ему в глаза, — Вы согласны? Томас вздохнул. Посмотрел на недокопанный кусок земли, на дом, который только недавно приобрёл жилой дух. Если он согласится, минимум пару месяцев он будет в лучшем случае ночевать тут, а то и вовсе застрянет в замке на круглые сутки. Но... Он молча снял перчатки, отнёс лопату в кладовую, тщательно вымыл руки и нацепил пиджак. Когда он вернулся, леди Мэри чуть не подпрыгивала от нетерпения. — Ну же, Томас, пожалуйста, ответьте! — Мэри, ты не видишь, он едет с нами! — фыркнул Бренсон. Томас с улыбкой кивнул и забрался на переднее сиденье. — Нужно будет освободить столовую, библиотеку... входной зал? — Входной зал будет местом, где раненых сортируют, миледи, — проговорил Томас. — Его нужно будет освободить, убрать всё, что жалко запачкать кровью — её будет много. Можно расставить столы и скамьи вдоль стен, чтобы сидели те, кто ещё может не лежать. Пожалуй, все малые комнаты на первом этаже и часть помещений для слуг стоит освободить, минимум одну продезинфицировать — наверняка придётся вырезать пули, делать операции, накладывать швы... — слово «ампутировать» он всё же проглотил. — Я не знаком с доктором Мэдисоном — он в состоянии оперировать? — Доктор Кларксон отзывается о нём с негаснущим восторгом, — быстро ответила леди Мэри. — Подозреваю, он в состоянии делать всё. — Отлично. Обязательно нужно будет закупить и заготовить как можно больше бинтов и марли, лекарственных средств. Здесь стоит обсудить с докторами, я безнадёжно отстал от медицины. На кухне нужна будет помощь, миссис Паркер одна не справится. Раненым не нужны изыски, нужна простая еда, которая легко переварится, но её понадобится много. Договориться о транспорте, которым раненых будут доставлять от поезда. Такая машина, как эта, много раненых не примет, нужно что-то большое, вроде полицейских машин, в которых десятками людей возят, — Томас предпочёл не упоминать, откуда у него познания о подобных транспортных средствах. — Значит, нужно будет поговорить с сержантом Уилкинсом, он может подать идею в Йорк, — вклинился Бренсон. — А главное — нам нужны будут люди. Раненых нужно мыть, кормить, за ранеными нужно следить, приносить воду, осматривать, менять повязки, помогать с нуждами организма. Миледи, что Вы думаете о том, чтобы бросить клич в деревне? Привлечь свободные руки, возможно, поговорить со школьными учителями, с торговцами. — Боже мой, мистер Барроу, мне и четверти всего этого в голову не пришло, — леди Мэри и правда выглядела растерянной, словно Томас последние полчаса говорил на турецком. — Значит, сегодня и завтра нам с Вами придётся сделать много звонков и принять много решений. И, подозреваю, что с сегодняшнего дня мне стоит отзываться на «сержанта». У входа в замок они поймали доктора Кларксона со спутником, светловолосым мужчиной около тридцати в отличном костюме. Молодой человек, почти на голову ниже Томаса, широко улыбался, светился гладко выбритым лицом и не сводил с Томаса больших голубых глаз в обрамлении длинных тёмных ресниц. — Сержант Барроу, — усмехнулся в пышные усы доктор, — как в старые времена. Я надеялся уйти на пенсию в этом году, а видите, как всё вышло. — Да, доктор Кларксон, возвращаемся к истокам. Не представите?.. — Томас кивнул на мужчину, стоявшего рядом. — А, да, вы ещё не знакомы. Это доктор Артур Мэдисон, моя достойная смена, талантливейший доктор, уникальный ум. Познакомьтесь, доктор Мэдисон, это мистер Томас Барроу, человек многих талантов. Во времена Первой Мировой сержант Барроу командовал реабилитационным центром, который мы открыли здесь, а после — служил у семьи Грэнтем, вплоть до дворецкого. — Ужасно рад познакомиться, — Мэдисон крепко сжал ладонь Томаса и как-то слишком жизнерадостно улыбнулся. Томас выплюнул вежливое «Тоже», а леди Мэри пригласила всех внутрь. Ночевать домой в этот вечер он не отправился. Они составили список необходимого, сообщили в Лондон о своём намерении открыть временный госпиталь, договорились с полицейским участком в Йорке, который пришлёт машины, «как только первый британский солдат ступит на родную землю». До поздней ночи они носили мебель, выносили посуду из кладовых, расставляли кровати («Нет, миледи, такая широкая кровать внизу не нужна. На неё не положишь больше одного раненого, а места она займёт слишком много»). К вечеру у них получилось что-то около восьмидесяти мест, что, конечно, было почти несущественно. «Ничего, — подбодрил всех Томас, — мы заявим восемьдесят, нам пришлют триста, придётся справляться. Завтра отправимся в деревню, возможно, кто-то из местных жителей согласится принять у себя легко раненых». К двадцатому числу, когда правительство всё-таки объявило мобилизацию судов, у Даунтоновского госпиталя уже было чем похвастать. Сто тридцать коек в самом замке, сорок в больничном пункте и почти пятьдесят в школе, куда сами учителя предложили привозить легко раненых и поправляющихся. Две полностью готовых к работе операционных, два опытных хирурга и пять студентов — когда Сибби сообщила своим преподавателям и однокурсникам, что собирается уехать домой, чтобы помочь в госпитале, вместе с ней вызвались ещё четверо. Пятнадцать санитаров, готовых работать полными сменами, и ещё столько же — вечерних, после работы или школы. Запасы бинтов, лекарств и продуктов, которые подсчётам поддавались с трудом: люди приносили ящиками всё, что казалось им полезным для такого важного дела. Три больших машины на тридцать человек, семь на десять и несколько небольших. И один до невозможности вымотанный Томас Барроу. Отзываясь на сержанта, он отказывался носить форму — он никогда не питал к ней любви, хотя награды на дни памяти всё же надевал. В этом стихийном госпитале Томас занимал положение, промежуточное между господами и слугами — командовать можно было и теми, и другими, но ни к тем, ни к другим примкнуть, пока они отдыхают, не получалось. Когда не нужно было разбирать организационные вопросы, он помогал обустраивать комнаты, освобождать или, наоборот, заполнять помещения для будущих палат. Когда физической работы становилось мало, обязательно сваливалось что-то более сложного уровня: договориться с водителями, обсудить с леди Мэри и миссис Хьюз порядок обедов для раненых, служащих и господ, распределить смены будущих санитаров, у которых, кроме всего прочего, ещё и работа есть. Вечером двадцатого, когда семейство Кроули ушли на ужин — они оборудовали под столовую одну из комнат на их этаже, — а все будущие работники госпиталя разошлись по домам, Томас улучил минуту и рухнул в кресло у камина в столовой для слуг. В кухне Дейзи гоняла помощниц и командовала лакеями, гремела посудой и шуршала водой, и весь этот шум казался таким родным, будто и не было этих двенадцати лет, а Томас не уходил отсюда. Звон приборов, тарелок, запахи еды — мелочи, по которым, оказывается, он умудрился соскучиться, так успокаивали и убаюкивали, что веки сомкнулись сами собой, и мягкая дремота заволокла сознание. Голова наполнилась причудливо перемешанными воспоминаниями: вот он сервирует ужин Гаю здесь, в столовой для слуг в аббатстве, а вот леди Мэри выходит замуж почему-то за Бренсона. Картины меняли друг друга так быстро, что не все из них даже удавалось понять, да и ни к чему. — Мистер Барроу, — голос вплёлся в его сны так, что он не сразу и понял, что его действительно зовут. На ладонь опустилась чья-то рука, голос зазвучал настойчивее и чуть громче, — мистер Барроу, Ваша спина спасибо Вам не скажет. Томас наконец открыл глаза и увидел широкую улыбку молодого доктора. — Простите, доктор, я не услышал, как Вы вошли, — Томас поднялся на ноги, пытаясь не слишком сонно моргать. — О чём речь, — махнул рукой Мэдисон, — я просто слишком тихо хожу. Привычка. Я хотел поговорить с леди Мэри, а потом подумал, что Вы тоже сможете мне помочь, раз уж семейство ужинает. — Попробую, доктор Мэдисон, чем могу служить? — Я весь вечер экзаменовал мисс Бренсон и её коллег и пришёл к выводу, что у нас может выйти не два хирурга и пять совсем неопытных помощников, а два хирурга, минимум два полноценных ассистента и три не самых бесполезных студента. — Это отличная новость, доктор Мэдисон, — улыбнулся Томас, шагая за собеседником к выходу. — Не то чтобы я слишком понимал, о чём Вы говорите, но невероятно рад. — Правда? — улыбка стала несколько растерянной. — По рассказам доктора Кларксона я было решил, что Вы едва ли не лучший ассистент, с которым он работал. — Это очень лестно с его стороны, но, боюсь, Вы поняли его не совсем верно. Я помогал в организации работы центра реабилитации, в лечении больных же участвовал как санитар. — Буду знать, сержант Барроу. А я только понадеялся вытребовать у леди Мэри для себя такого прекрасного ассистента. — Простите, что разочаровал, — Томас вдруг поймал себя на странном чувстве, которое было настолько забытым, что даже назвать не получалось. — О нет, нисколько, это не Ваша вина. Уверен, доведись Вам, Вы стали бы прекрасным хирургом, — Мэдисон вдруг взял его за правое запястье, заставил поднять ладонь и принялся с интересом её разглядывать. — У Вас руки человека, явно знающего тонкую и скрупулёзную работу и прекрасно с ней справляющегося. — Мой отец был часовщиком, — тихо проговорил Томас и медленно отнял руку. Плечи напряглись. — Я в детстве помогал ему с ремонтом. — Понимаю. Что ж, надеюсь, когда всё это закончится, мы с Вами сможем продолжить общение, кто знает, даже подружиться. Доброй ночи, сержант Барроу. Томас закрыл за ним дверь и наконец понял, что за странное ощущение он ухватил за хвост. Будь он проклят, если с ним не флиртовали только что. Первых раненых привезли на станцию в четыре утра 27 мая. Мальчишка, дежуривший у телефона с вечера, разбудил Томаса, и тот получил приказ принимать солдат. Всё было подготовлено и настроено как часы, все машины уже ждали на станции, когда прибыли первые вагоны. Томас не поехал на погрузку раненых, оставшись в замке для последних приготовлений. Кухня кипятила воду, варила бульоны и жидкие похлёбки, Дейзи даже отставила привычную ворчливость и отвечала на вопросы Томаса исключительно коротко и по делу. «Если нужна будет любая помощь, зовите, миссис Паркер, мы постараемся найти руки». Он заметил, как льстило ей полное обращение, и потому быстро переучился. Раз уж она главная на кухне, её расположение не повредит. Томас знал, что что-то обязательно пойдёт не так, что где-то кто-то растеряется, расплачется, забудется, что ему придётся не только организовывать работу и следить, чтобы у всех было занятие, но и самому носить еду, мыть и бинтовать раненых, грузить их на каталки и отвозить на операции. Что ж, он хотя бы не был удивлён, когда в первые же пять минут от вида раскуроченных рук и оторванных ног три юных санитарки побелели и быстро исчезли из замка. Это было весьма предсказуемо. Зато он не мог предвидеть наверняка, что леди Мэри лично спустится с высот помогать внизу. Что лорд Роберт возьмёт на себя переговоры с сопровождающими, чтобы они не отвлекали персонал. Что леди Кора будет ходить между ранеными и разговаривать с ними, отвлекая от боли и поддерживая хотя бы словами. Что Джордж будет понимать команды с полувзгляда и храбро мыть чужие открытые раны, судорожно сжимая челюсти. Что Сибби окажется настолько проницательной и сообразительной, что примется командовать выгрузкой раненых. «Все, кто ещё может ходить, пройдите внутрь и усядьтесь вдоль стен», «Этого сразу везите в операционную, иначе до своей очереди он не доживёт», «Если Вы сможете не только дойти, но и довести Вашего соседа до койки, Вы спасёте ему жизнь» — слышал он выкрики снаружи, и в груди теплело. Он обязательно скажет, как ею гордится сам и как гордилась бы мать, даже если будет сороковым человеком, сказавшим это. Первым поездом к ним привезли две сотни раненых — больше, чем они могли разместить в замке, хотя это Томас тоже предвидел. Солдат явно сортировали ещё до поезда: у кого бы Томас ни спросил, все были родом с севера острова. Их развозили поближе к домам, и это могло сыграть на руку. — Миледи, могу я отвлечь Вас? Это не займёт много времени, — они отошли от раненого, которого леди Мэри осторожно умывала. — Я успел заметить, что к нам отправляют в основном местных, Йоркшир и соседние земли. Мы можем поговорить с нашими докторами и развезти тех, кого можно отпустить, по домам. Машины пока свободны, а нам пригодится место в госпитале. — Командуйте, сержант Барроу, — кивнула она, — здесь Вы главный. Мэдисон, выбравшись выкурить сигарету между операциями, горячо поддержал мысль, признавшись, что тоже начал думать об этом. — Даже до меня доносятся беседы наших раненых, и там чуть ли не ребята с одной улицы. Давайте дадим распоряжение нашим студентам, пусть они оценят оставшихся, кого из них можно уже отправлять по домам. Я постараюсь или успеть проверить их решения, или отправить мисс Бренсон к ним на помощь. Поразительная девушка, сержант, поразительная, Вы заметили? — Я знал её мать, доктор Мэдисон. Быть поразительной у неё в крови. Почти сорок солдат оказались ранены поверхностно, и после промывания и бинтования доктора дали добро на отправку. Всех посадили в машины: кого-то до Йорка, где поездами отправят по домам, кого-то по окрестным деревням. Перед отъездом Сибби с разрешения Мэдисона объявила, что любого, кому станет хуже, здесь обязательно примут. Ещё шестьдесят человек, тех, кому нужен был присмотр, но не обязательно квалифицированный, отвезли в деревню. Стало немного свободнее, но все уже готовились ко второй волне раненых. Когда позвонили с сообщением о второй партии, Томас нашёл Сибби. Она деловито бинтовала культю солдату, вывезенному из операционной, и цвет её лица подсказывал, что ампутировали прямо у неё на глазах. — Мисс Сибби, если я могу... — Какая «мисс», сержант? — хмуро бросила она, не отрываясь от занятия. — Я сейчас Ваша подчинённая, забудьте о том, что я принадлежу к семье. — Хорошо, — кивнул он. — Сибби, я приказываю тебе сделать перерыв. Она закрепила бинт и выпрямилась. — А Вы, сержант? Когда Ваш перерыв? — Сразу, как закончится твой. Он почти за руку отвёл её вниз, в столовую. Миссис Паркер и миссис Хьюз тут же вскочили со своих мест, но девушка устало махнула рукой. — Пожалуйста, не прерывайте отдыха. Я сама соберу себе чай. — Миссис Паркер, — Томас отвёл Дейзи в сторону и заговорил тихо-тихо, — пожалуйста, сделайте ей хотя бы пару сендвичей, ей нужны силы. Через два часа приедет новая партия раненых, и я уверен, что она будет с ними носиться так же, как с первыми. — С чего Вы взяли? — Я такое уже видел. С леди Сибил. Дейзи понимающе кивнула, и уже через минуту под ладонью Сибби появилась тарелка. Девушка машинально принялась есть, Томас выдохнул и умчался наверх ещё до того, как с едой подошли к нему. Не до того. Сначала нужно найти Джорджа и тоже отправить его на обед. — Сержант Барроу! — Бренсон, вернувшись из рейса по соседним деревням, подлетел к Томасу. Его в армию не призвали и по возрасту, и по национальному признаку — мало ли что в голове у этих ирландцев до сих пор. — Если нам привезут ещё столько же раненых, мы их не разместим. — Привезут, — коротко кивнул Томас, помогая перекладывать только что прооперированного капрала на кровать. — Вчера мы с Бейтсами видели деревянные настилы, их можно использовать, чтобы больные не лежали на каменных полах. Майкл, — он дёрнул студента и указал в угол, — проверьте того бедолагу, он не шевелится. Выжили, разумеется, не все. Один умер прямо во время операции, трёх сняли с машин мёртвыми, ещё пятеро не дожили до осмотра. Их спускали в бывший ледяной подвал, откуда забирали уже люди из похоронных бюро — лорд Роберт организовал это сам. Ко второй волне в замок подтянулись вечерние санитары, стало если не легче, то немного спокойнее. Мэдисон, перебегая из одной операционной в другую, успевал переброситься парой фраз с Томасом, и он абсолютно точно уверился, что доктор пытается с ним флиртовать. Либо у него в целом такая манера общения, либо Томас понял, отчего за шесть лет жизни в Йоркшире этот человек так и не женился. Почти тридцать солдат, прибывших во второй волне, сразу же заявили, что в госпиталь им ехать без нужды, и остались в Йорке. «У вас и так забот полон рот, — говорил пожилой капрал, явно зачинщик этого маленького бунта, — а мы тут всего-то малёк поцарапанные. Мы уж по домам, там нас жёны сами заштопают, побранят маленько, оно и заживёт». Однако легче не стало. Во второй раз раненых было почти три сотни. Настилы успели подготовить, кровати сдвинули плотнее, оборудовали места даже на улице, но коек не хватало катастрофически. В революционерской голове Бренсона уже стали бродить мысли потеснить второй этаж, но пока дальше Томаса эти идеи он нести не решался. «Я не хочу отправлять Люси и детей в Лондон, там сейчас не лучше, но комнату можно было бы и освободить». — «Мой дом стоит пустым. Если они справятся без прислуги, я дам ключи». Бренсон пообещал подумать. Все бегали как заведённые до поздней ночи. Мэдисон, которого вечером сменил доктор Кларксон, вырубился в том же кресле, в котором нашёл Томаса на прошлой неделе, и кто-то из слуг просто накинул на него плед. Сибби продолжала осматривать раненых, командовать санитарами, помогать на операциях, бинтовать и накладывать швы. Томас продолжал решать вопросы, помогать санитарам, обсуждать с семьёй возможности расширить госпиталь хотя бы в сторону конюшен и гаражей — машинам всё равно туда не попасть, велика вероятность, что ночью привезут ещё людей — и присматривать за всеми подряд, особенно, конечно, за детьми. Когда Джордж, уже зелёного цвета, принялся срезать очередные запёкшиеся бинты с шеи очередного раненого, Томас мягко забрал у него ножницы и отправил проветриться, на ходу придумав предлог. Солдат перед ним, сержант-майор, если, конечно, это его погоны, был ранен в правую сторону груди и плечо чем-то крайне неприятным — мягкие ткани разорвало до самой шеи, лицо было покрыто коркой из засохшей крови и грязи. Мокрая марля осторожно прижалась к ране, и мужчина с тяжёлым вздохом открыл глаза. Взгляд был осознанным, но по вискам тут же потекли слёзы. — Томас? — дрожащими запёкшимися губами вдруг пролепетал раненый. Томас застыл и в ужасе уставился на человека перед собой. — Я правда тебя вижу? Что ж, значит, мне уже пора. — Что Вы... — Значит, я умираю, — мужчина продолжал с хрипом выталкивать из себя слова, — но хотя бы умираю счастливым. Я мечтал увидеть тебя, Томас, мечтал... — Доктор Кларксон! — рявкнул Томас, рывком поднимаясь на ноги. — У этого жар, бредит! — Срочно везите в операционную, я сейчас же им займусь, — к ним тут же примчались три санитарки с каталкой, раненого живо погрузили и увезли. Он мужественно молчал, не отрывая глаз от Томаса, не издавая ни звука, пока не скрылся в палате. Шатаясь, Томас спустился по лестнице, с трудом добрался до двери и почти выпал во двор. Прислонившись к стене, он попытался отдышаться. Руки тряслись, как в судороге, пока он пытался зажечь сигарету, от первой же затяжки пустой желудок перекрутило спазмом. Он рухнул на четвереньки, отплёвываясь от желчи и задыхаясь от её едкого вкуса. Кое-как откашлявшись, он сел, прижимаясь спиной к стене, тяжело дыша и задавая себе всего один вопрос. «Как сюда мог попасть Ричард Эллис?»