Возвращение в Даунтон

Томас не представлял, сколько прошло времени, когда дверь открылась. — Сержант, Вас все потеряли уже, — с улыбкой выглянула миссис Хьюз, но, близоруко прищурившись, тут же помрачнела. — Что с Вами, Томас? Это всё оказалось тяжелее, чем Вы думали? — Нет, миссис Хьюз, не в этом дело, — он вытер губы ладонью и ещё раз откашлялся. — Встретил призрака из давнего прошлого. — Кто-то из Ваших знакомых тут? — Томас посмотрел прямо перед собой. Вдох. Выдох. Короткий кивок. — Да, знакомый. Не слышал о нём ничего с самого отъезда в Америку. Мы... обменивались письмами до двадцать восьмого. После долгого молчания миссис Хьюз вздохнула: — Уж не тот ли королевский камердинер, с которым Вы сдружились тогда? Ещё один короткий кивок. На плече сжались тёплые пальцы. — Не знаю, что и сказать Вам, мистер Барроу. — Не говорите ничего, миссис Хьюз. Я был бы признателен за чашку крепкого чая, больше ничего не нужно. В столовой внизу уже сидели Сибби, Джордж, Бренсон и сонный Мэдисон. Вокруг суетилась Дейзи, подкармливая господ. — Мы опоздали на ужин наверху, и нас пустили сюда, — радостно заявил Джордж, а Сибби вдруг встала. — На Вас лица нет. Что-то случилось? — Нет, Сибби, всё в порядке, не беспокойтесь. — Вы ели сегодня хоть что-то? — не унималась она. Томас покачал головой. — Кажется, не успел, — Дейзи тут же брякнула на стол пустую тарелку и вылила в неё щедрый черпак супа. — Ешьте немедленно, — нахмурилась она. — Ещё не хватало, чтобы Вы тут с голоду падали. Пришлось заталкивать в себя хоть какую-то еду, хотя получалось с трудом. Мысли раз за разом сворачивали к запёкшимся губам, которые шептали его имя. Сибби здесь, значит, операция уже закончилась. Или Кларксону помогает тот, второй, которого Мэдисон тоже хвалил... — Как там наверху? — тихо спросил он у Бренсона. — Пока затишье, — коротко зевнул он. — Кларксон оперирует вместе со студентом, ещё один обходит утренних. Троих спустили в подвал, двое попросились в деревню, оказались местными, ещё пятнадцать ждут рассвета, чтобы уехать в Йорк к родным. Ты бы отдохнул, а то я впервые за день вижу тебя сидящим. — Вы весь день в разъездах, мистер Бренсон, Вы мало видели. — Зато я нет, — тут же встрял Джордж, — и Вы за день ни разу не присели. — В местном кресле, посмею заметить, — Мэдисон наконец-то отвлёкся от своей тарелки и хитро подмигнул Томасу, — замечательно спится. Так что готов Вам его уступить. — Благодарю, доктор Мэдисон, но в этом доме мне уже выделили постель. Пожалуй, последую Вашим рекомендациям, — он встал и чуть не рассмеялся, когда вслед за ним вскочили остальные. — Если что-нибудь, что угодно, случится — не стесняйтесь будить. Мастер Джордж, мисс Сибби — вам обоим тоже стоит отдохнуть. Скорее всего, утром привезут третью волну, нужно к ним подготовиться, это будет уже ваша смена. В кабинете, где он три года проработал дворецким и неделю — заведующим госпиталя, ему устроили что-то вроде походной лежанки. Соломенный матрас, стёганое одеяло — сейчас на большее рассчитывать он и не собирался, его постель дождётся его ещё не скоро. Бейтс, унося все расчётные книги, проворчал что-то про ночёвку на работе, и Томас тогда посмеялся, мол, ему не привыкать, в поездках с мистером Декстером у него не всегда отдельная комната была. Не раздеваясь, он опустился на матрас, думая, что вряд ли уснёт. Встреча с Эллисом стала потрясением много большим, чем он мог от себя ожидать. Он любил, это правда, и расставание их долго жгло в груди. Но Томас не хотел быть интрижкой на стороне, ему хватало, что они и без того были вне закона, и обманывать ещё и женщину, которой не посчастливилось стать супругой-ширмой... Не этого он хотел. И пусть это расставание, как он думал тогда, обрекало его на вечное одиночество, лгать больше необходимого он не желал. Но ведь после этого в его жизни был Гай — Квентин, которого он полюбил, пускай и не сразу. Он был предельно честен там, в Америке, произнося слова любви, а теперь сердце, словно выбросив десять лет, заходится от воспоминаний. Словно Томас и не переставал любить этого человека. Словно... — Сержант Барроу! — его вежливо трясли за плечо, и по голосу было слышно, что не первую минуту. — Сержант Барроу, проснитесь! Только что позвонили из Лондона, к нам едет третья волна. — Спасибо, доктор Мэдисон, — Томас встряхнул головой. — Сколько я спал? — Часа четыре. — Непозволительная роскошь. — Если Вас это утешит, Ваши подчинённые спали больше. Я, например, если считать кресло, — Мэдисон улыбался слишком широко для пяти утра. — И мисс Бренсон с юным мистером Кроули всё ещё отдыхают. Все решили, что их разбудят к приезду новых раненых. — Согласен, пусть отдохнут, — Томас поднялся на ноги. Умыться, подняться наверх, проверить готовность госпиталя, раздать задачи, а проснуться можно и позже. Доктор Кларксон, утянув Томаса на завтрак, доверительно сообщил: — Не в первый раз, конечно, но Вы спасли ещё одну жизнь, сержант. Ваш вчерашний сержант-майор, о котором Вы забили тревогу, потерял бы руку или даже жизнь, если бы ждал своей очереди. Часть лёгкого пострадала безвозвратно, но жить и работать он сможет, разве что легкоатлетом ему не стать. — Рад, что обошлось, — выдавил Томас, резко потеряв аппетит. Затолкав в себя утреннюю кашу — кто знает, когда у него выдастся время хоть чем-то забить желудок ещё раз — он поднялся к раненым. Ричарда положили в самый дальний от входа угол, под лестницу на господские этажи. Томас не решился подойти к нему — что он скажет, если Эллис придёт в себя? О чём он будет с ним говорить? Мимо прошла санитарка со стопкой одежды, и краем глаза в её руках Томас выцепил что-то знакомое. — Мисс? Чьи эти вещи? — Сержант-майора Эллиса, — отчеканила она, кивнув в сторону лестниц. — Вчера забыли убрать из операционной. А это, — повертела она в руках медальон с оттиском полумесяца, — выпало из нагрудного кармана кителя. Может, жена дала перед отъездом. Томас кивнул и отпустил девушку, зашагав наружу. Именно этот медальон в последнем своём письме он вернул Ричарду. «Мне жаль, но продолжать как раньше я нахожу более не в силах. Вы вот-вот станете женатым человеком, и я вижу бесчестным со своей стороны красть Вас из семьи. Посему возвращаю Ваш подарок и убедительнейше прошу: будьте счастливы, хотя бы попытайтесь. Может, женщина подарит Вам большее счастье, чем мог мужчина?» Глупые строки, глупая обида, глупый Томас, отправивший это письмо. К утру решивших отправиться по домам набралось почти три десятка. Человек пять из раненых, достаточно бодрых, предложили себя в качестве санитаров и помощников, и для каждого Томас нашёл слова благодарности. Из школы позвонили, чтобы тоже порадовать: они освободили треть коек — «выписали с разрешения интерна Дэнси», как радостно заявил директор — и добавили ещё мест, так что со следующей партией готовы принять ещё около сорока человек. «Когда вернутся машины, мы отправим вам людей», — пообещал Томас. Третья волна, по счастью, была скромнее второй и даже первой. Меньше ста пятидесяти человек прибыли в замок, и почти четверть из них тут же принялась разгружать остальных. «Мистер Паркер!» — услышал Томас радостный выкрик снаружи. Джордж обнимал долговязую грузную фигуру с перебинтованной головой. — Мистер Паркер, рад, что Вы вернулись живым, — проговорил Томас, торопливо пожимая руку Эндрю. Тот глупо улыбался и, казалось, не до конца понимал, что происходит. — Идёмте! Дейзи удержала себя в руках, когда ей сообщили, что Энди вернулся. «Пускай врачи его осмотрят сначала, потом я задам ему трёпку!» Однако трёпку врачи запретили: разорвавшаяся неподалёку от него мина крепко его контузила. Он почти ничего не слышал и с трудом разбирал написанное на бумаге. Мэдисон специально спустился в кухню, чтобы объяснить Дейзи, что происходит с её мужем, и предупредить, что для восстановления слуха нужно время. «Я не могу сказать Вам, миссис Паркер, сколько это займёт, неделю или пару лет». Леди Мэри быстро принесла сверху стопку бумаги и карандаш, чтобы хоть как-то общаться с ним, и просидела рядом почти час, расписывая в красках, что произошло в его отсутствие. К обеду, когда раненых разделили, часть увезли в школу, часть развезли по домам, часть разложили по гаражу, Томас краем глаза заметил Сибби, сидящую у кровати Эллиса. Они явно о чём-то разговаривали, и он подумал было подойти, но... — Сержант Барроу! — с улыбкой подлетел к нему доктор Мэдисон, высоко держа руки в окровавленных перчатках. — Мне срочно нужна Ваша помощь снаружи! Прошу Вас, больше никто не справится! Они отправились вниз, и Томас открывал перед ним все двери. — Что случилось, доктор Мэдисон? — Один человек вот-вот погибнет, если Вы не поможете! — продолжал скалиться доктор. Оказавшись снаружи, он глубоко вздохнул и выпалил: — Умоляю, сержант, помогите! Если Вы не поможете мне закурить, я лопну! — А... — Нельзя! — он потряс окровавленными перчатками. — Пока не могу ни снять перчатки, ни взяться ими ни за что. Прошу Вас, зажгите сигарету и суньте мне её в зубы. Томас рассмеялся, глядя в умоляющие глаза. Раскурил свою сигарету, протянул вторую доктору и зажёг, когда тот подцепил её губами. Всё это сопровождалось очень странными взглядами, которые Томас осознанно отказывался понимать. — Спаситель, — пробурчал сквозь сжатые зубы Мэдисон и затянулся с довольным стоном. — Ох, сержант, что бы я без Вас делал? — Неужели не нашли бы никого, кто зажёг бы для Вас сигарету? — А компания, дорогой мистер Барроу, компания? Томас усмехнулся и покачал головой. — К тому же, — продолжил Мэдисон, — Вам тоже не помешает перерыв, так что да здравствует взаимовыручка, верно? Едва двинув бровью, Томас затянулся. — Ваш пациент там не убежит со стола? — Нет, куда же он денется, — оскалился доктор, всё ещё сжимая сигарету зубами. — Студент сейчас его зашивает, потом его нужно будет перевернуть, и дальше я возьмусь за осколки в спине. Бедолагу ранило со всех сторон, представляете? — Не испытываю желания, — повёл плечами Томас. Доктор кивнул. — И не стоит, безрадостное зрелище. Да, сержант, могу я обратиться к Вам с личной просьбой? Томас нахмурился и вопросительно кивнул. — Когда всё это закончится, когда нам объявят, что из Франции вывезли и зашили последнего британского солдата, Вы сходите со мной в паб? Я ужасно хочу предложить Вам избавиться от надоевших «докторов», «сержантов» и «мистеров» и обращаться друг к другу по именам, но атмосфера пока не располагает. — Доктор Мэдисон, — подчёркнуто вежливо заговорил Томас, — я не смею давать обещания в столь зыбкое время. Кто знает, не придётся ли нам зашивать британских солдат, раненых здесь? Давайте доживём до того дня, который Вы так красочно расписали, и уже тогда решим. — Достойный ответ, — плечи доктора легкомысленно дёрнулись вверх. — У Вас крепкая броня, сержант, но я надеюсь, что когда-нибудь смогу её смягчить. Проводите меня обратно? Томас забрал у него сигарету, притушил вместе со своей, и они зашагали обратно. Сибби под лестницей уже не было, а Эллис лежал с закрытыми глазами. В другом углу Дейзи что-то писала Эндрю на листочке, а тот всё так же глупо улыбался. Но за руку он держал её так, что не оставалось сомнений: её он узнал. Третья волна раненых оказалась им посильной, о четвёртой до самого вечера так и не сообщили, и Томас даже успел почувствовать себя голодным как раз к ужину. Внизу, вместе со всеми слугами и санитарами, ужинала Сибби — он услышал её голос ещё с лестницы. Миссис Хьюз, едва завидев Томаса, схватила его за рукав и отвела в сторону. — Мистер Барроу, Вы видите, что творится? Поговорите с ней, она Вас послушает. Это же неправильно, она должна есть наверху, вместе со всеми. — Я попробую, миссис Хьюз. Но будьте готовы, что она откажется: в конце концов, она сейчас персонал госпиталя, а все доктора, как Вы можете заметить, питаются внизу. — Но она же семья! — Я понимаю, — он накрыл её руку своей, — и я попытаюсь. Но не возлагайте на меня слишком много надежд. Едва он вошёл в столовую, как девушка заулыбалась. — Я приберегла Вам место, садитесь, сержант. — Почему Вы ужинаете здесь, мисс Сибби? — попытался мягко начать Томас, пока Дейзи выкладывала ужин на его тарелку. — Потому что ужин наверху я опять пропустила. А ещё потому, что, будучи доктором, я должна ужинать внизу, — он узнал эти нотки. Этим же голосом её мать требовала научить её готовить, отвезти на митинг, отпустить с Бренсоном. Переспорить этот голос никто не мог даже со старшей Сибил, а уж младшая, залюбленная и потому помыкавшая всеми, тем более не даст ни шанса. — Вы шокируете слуг. Они есть стесняются, — шепнул он ей на ухо единственный козырь, который мог до неё достучаться. Не помогло — она кивнула на стол и захлопала ресницами. — Кого Вы имеете в виду, сержант? Я не вижу полных тарелок на столе, кроме Вашей. Вы и так пропустили обед, Джордж мне рассказал, так не стесняйтесь ужинать. Ох уж этот острый язык! Томас фыркнул и взялся за ложку. — Такими темпами, сержант, нам придётся насильно Вас кормить, — встрял доктор Мэдисон, сидевший напротив них. — Не хотелось бы, чтобы наш доблестный руководитель скончался от голода посреди рабочего дня. — Согласна! — тут же заявила Сибби. — Джордж нам поможет. — Я в деле, — хмыкнула Анна с другого конца стола и под одобрительный кивок мужа добавила: — и мистер Бейтс тоже. — Бунт на корабле? — рассмеялся Томас. — Вам сначала придётся за мной побегать, я просто так не сдамся! Когда с ужином было покончено, Сибби вдруг отозвала его в сторону. — Сержант, Вы помните солдата, которого вчера отправили в операционную? Который сейчас под лестницей лежит. Внутри у Томаса всё похолодело: эти двое разговаривали днём. Он коротко кивнул. — Он очень хотел с Вами поговорить. Оказывается, он уже бывал здесь, в Даунтоне. Пятнадцать лет назад, с королевским визитом. Он был камердинером короля. — Припоминаю что-то, — играть в забывчивость было бы глупо, так что Томас решил не врать. Но и всё выкладывать тоже незачем. — Как его зовут? — Сержант-майор Эллис, — отбарабанила она. — И он Вас очень хорошо помнит. Говорит, Вы совсем не изменились, поседели только. — А тебя он случайно не вспомнил? — попытался отвлечь Томас. — Откуда бы, мы тогда с Джорджем и Кэролайн из комнат не высовывались, — пожала плечами девушка. — Сержант Эллис сказал, Вы с ним тогда весь день в Йорке пробыли, не помните? — Вот теперь припоминаю, — пришлось "вспомнить", не успокоится же. Пойдёт выспрашивать. Вряд ли Эллис совсем уж разболтается, но кто знает, какую обиду он затаил после прощального письма. — Что-то ещё он рассказывал? — Не слишком. Удивлялся, как вообще попал сюда. Когда я сказала, что сюда свозили всех йоркширцев, он рассмеялся. «Видимо, меня спросили, откуда я родом, и я в бреду назвал Йорк. Я же вырос в Йорке» «Я помню», — чуть не выдохнул Томас. Это было бы чудовищной ошибкой. — Я обязательно к нему подойду. И я должен Вам кое-что сказать, ещё со вчерашнего дня, — он спрятал руки за спину, выпрямился и тепло улыбнулся. — Может, я и не имею права это говорить, но я невероятно Вами горжусь, Сибби. И Ваша мама тоже гордится. — У Вас есть все права это говорить, — девушка вдруг подалась вперёд, её ладошки скользнули по его спине. — Мне очень нужно было это услышать от Вас. Кажется, он услышал тихий всхлип, едва замкнул объятия, но Сибби отпрянула и отвернулась слишком быстро. — Я попробую отдохнуть. Если ночью привезут новых раненых, нам понадобятся силы, правда? Он кивнул ей вслед, тяжело вздохнул и отправился на первый этаж. Если Эллис сейчас спит, что ж, тем лучше. Он сумел подойти тихо, бесшумно поставил стул рядом и осторожно сел. Верхнюю лампу не зажигали на ночь, но керосинок тут и там, свечей и небольших ламп в докторских углах вполне хватало. Сейчас, без запёкшейся крови и грязи на лице, Ричард был так же красив, как и пятнадцать лет назад, в их первую встречу. Пушистые ресницы, расслабленные скулы, на которых щетина смотрелась седой пылью. Рука сама потянулась смахнуть её, проверить, как хорошо Томас помнит бархат его кожи. Нет. Он сжал кулаки и медленно выдохнул. Нет. Ресницы вдруг задрожали, Ричард медленно открыл глаза и повернул к нему голову. — Это ты? — тихо проговорил он, здоровой рукой помогая себе сесть. — Это правда ты, Томас? — Я тебе не мерещусь, это действительно я, — Томас пытался звучать сухо и безэмоционально, но сердце так колотилось в висках, что он едва себя слышал. Он наклонился вперёд и упёрся локтями в колени. — Но как? Почему ты здесь, в Британии, в Даунтоне? Ты же уехал тогда, в двадцать восьмом, я видел... — он осёкся, но Томас уже ухватился за соломинку, которая даст ему передышку, заставит говорить Ричарда вместо него. — Видел? Видел что? Ричард сглотнул. Не прячась, глядя прямо в глаза Томаса, он медленно и тихо проговорил: — Я видел, как ты уезжал. В Америку. Когда ты прислал последнее письмо, я места себе не находил, первым же поездом хотел поехать к тебе. Не успел: король отправлялся в Европу, меня просто не отпустили. — Ричарда перебил лёгкий кашель. Томас подал стакан воды, но тот отказался. — Я все эти годы жалел, что не сбежал тогда, что струсил. Через месяц я вернулся в Лондон, где меня ждало письмо от миссис Хьюз. Она писала, что ты уезжаешь в Америку. Я приехал на пристань тогда, — голос Ричарда совсем сломался, глаза влажно заблестели, — хотел остановить, поклясться, что никакой свадьбы не будет, что я готов на всё, лишь бы... Но ты был таким счастливым, таким спокойным. Тот джентльмен, с которым ты уезжал — Боже, я никогда в жизни не осмелился бы так смотреть на тебя на людях. И я понял. Там ты будешь свободнее, чем здесь. А значит, я должен тебя отпустить. Томас провёл ладонями по лицу. «Он был так близок тогда? — А что бы это изменило?» — Когда ты вернулся, Томас? Почему? — Год назад. Тот... джентльмен, на которого я уехал работать, скончался. Широкие светлые брови сошлись на переносице. — Мне жаль, Томас. Я уверен, он был прекрасным человеком. Томас только кивнул. Они сидели в огромном зале, за его спиной лежало, сидело, бродило больше восьмидесяти человек, и разговаривать о том, что они есть и кто они друг другу, было просто-напросто опасно. Остановить Ричарда у него не хватало сил, но это хотя бы можно будет списать на помутнение после операции. Себя ему защищать нечем, и потому он сдерживал все вопросы, рвущиеся наружу. Вместо них он выдохнул: — Как ты жил тут? Эти годы? Горькая улыбка походила на трещину. Ричард отвернулся и уткнулся взглядом перед собой. — Я женился. Было уже наплевать, но я обещал. Она была умной женщиной, и мне до сих пор стыдно, что я пытался её обмануть, — на этот раз кашель был тяжелее, и от воды отказываться Ричард не стал. — Элизабет явно заподозрила что-то ещё в первые дни, когда я не приходил ночевать, когда говорил, что слишком устал. А потом нашла твои письма. Плакала, была зла и горько обижена на меня. Мы проговорили полночи, она была великодушна и милосердна ко мне. В обмен на своё молчание она потребовала ребёнка. «Я понимаю, что ты не будешь меня любить, значит, мне нужен кто-то, кто будет», — сказала она тогда. Через несколько месяцев она забеременела, и больше я к ней не прикасался. В середине тридцать второго родился сын. Мы любили его, но не друг друга, — Ричард совсем охрип. Он замолчал, сосредоточенно вдыхая и выдыхая. Томас ждал. — Когда ему было три, Элизабет заболела и умерла, мы остались вдвоём. А в сентябре прошлого года я отвёз сына к матери в Йорк и уехал добровольцем. Он поджал дрожащие губы и устало сомкнул глаза. Сил у него явно было немного, и Томас ощутил короткий укол совести — бередить раны душевные, пока телесные ещё свежи, было жестоко. — Я рад, что ты не погиб, Ричард... — Надеюсь, ты был счастливее меня? — Эллис перебил его, будто чувствовал, что Томас с трудом выталкивает из себя слова. Пожалуй, вспоминать об Америке было действительно легче. — У меня была хорошая жизнь, — вздохнул Томас. — Человек, на которого я работал, мистер Гай Декстер, был популярным киноактёром, много путешествовал из-за съёмок. Я следил за его домом или ездил вместе с ним по Америке. В конце тридцать восьмого мистер Декстер скончался от рака лёгких и сделал меня своим наследником. Я распродал его вещи, выкупил у семьи Кроули участок с домом и переехал сюда, в Йоркшир. Хотел никогда больше не работать, думал вложиться во что-нибудь и тихо постареть, но война поменяла все планы. — Мне очень жаль слышать о мистере Декстере, — тяжело вздохнул Ричард и с трудом улыбнулся. — А в остальном я счастлив, что твоя жизнь удалась. Ты заслужил всего хорошего, что с тобой случилось. Легко двинув уголком губы, Томас опустил голову. — Спасибо, что пришёл, Томас, — едва слышно выдохнул Эллис, явно с усилием удерживая глаза открытыми. — Тебе нужно отдыхать. Я попробую прийти завтра, — «хотя точно не знаю зачем». Ричард слабо улыбнулся и закрыл глаза, опускаясь обратно на кровать. Томас поправил его одеяло и с трудом удержался от короткого прикосновения к ладони.