Возвращение в Даунтон

Стук в дверь час спустя отвлёк Томаса от тяжёлых мыслей. Вот только посетитель не обрадовал. — Чем могу помочь? — Томас пропустил Ричарда в кабинет и закрыл за ним дверь. — Твоя семья уже уехала? — Да, — вздохнул Эллис и качнул перевязью, на которой висела правая рука. — Доктор Мэдисон не позволил мне уехать с ними из-за этого. Сказал, что оставлять меня без медицинского надзора ещё опасно. — Я бы его послушал, — Томас указал на стул и сел на свой. Ричард осторожно опустился на предложенное место. Сейчас их разделял стол, и почему-то от этого стало немного спокойнее. — Так что ты хотел? — Поблагодарить, — Ричард мягко улыбнулся. — И за вразумление, и за то, что написал моим в Йорк. — Рад помочь, — Томас улыбнулся в ответ. Вопрос скрёбся в груди, и он не удержался. — Имя твоему сыну... — Я выбирал, да, — он поджал губы. — Это было моим условием. Дочь она могла назвать как хотела, сына — только Томасом. — Он помолчал ещё немного и вдруг усмехнулся. — Я знаю, что выгляжу как одержимый идиот, который твердит, что страдал по тебе десять лет, а сам ни письма не написал. Я писал, вот только адрес давать миссис Хьюз отказалась. Ответила, что не знает, а я и поверил. Я её не виню, она хотела тебя защитить. Томас закрыл глаза. — И я знаю, что прошло много лет, что ты давно стал другим и только я застрял в нашем прошлом. Я не стану ждать от тебя ничего и уеду так скоро, как меня выпишут доктора. — Ты не должен... — Должен, — Ричард смотрел так, что внутри всё разрывалось напополам. Томас запрокинул голову, разглядывая полосы краски на потолке, и рассмеялся. — Я вернулся в Британию, чтобы встретить одинокую старость рядом с людьми, которые были мне дороги. И посмотри на меня сейчас: сижу в Даунтоне, всё в том же кабинете, разговариваю с тобой. Словно и не уезжал. Ричард несмело улыбнулся в ответ. — Я пойду. Скоро придут менять повязку. Они поднялись одновременно и замерли, глядя друг другу в глаза. Ричард отвёл взгляд первым, медленно развернулся и вышел из кабинета. «Да что же ты делаешь?» — Томас рухнул обратно на стул и спрятал лицо в ладонях. С обеда его выдернули звонком из Лондона. «Примете ещё пятьдесят раненых?» — Томас прикинул количество свободных коек и матрасов и бодро отрапортовал, что пятьдесят точно разместят. Через два часа они опять сновали с носилками, помогали раненым разбрестись по койкам, снова мыли, срезали, раздевали и бинтовали. — Пустите меня, фашистские черти! — раздался крик из глубины зала. Солдат из последней партии, до которого ещё не дошла очередь, с явной контузией, очевидно забыл, где находится. Три юные санитарки пытались уложить его в кровать, но он слишком легко их раскидывал. Томас рванул на голос, но его опередили. — Капрал, смирно! — голос Ричарда сложно было узнать. В нём никогда не было столько власти и жёсткости. В кителе на здоровом плече Ричард медленно шагнул к застывшему в стойке раненому. — Имя, капрал! — Льюис Уильямс, сэр! — рявкнул капрал, невидяще глядя перед собой. Подойдя к раненому вплотную, левой рукой Ричард махнул девочкам, чтобы они отходили. — Формирование! — Сто семнадцатая пехотная дивизия, сэр! — Где ты находишься, капрал? — Ричард задал вопрос чуть тише, и на лице Уильямса отразилось недоумение. — Дюнкёрк, Франция, сэр! — Неверно, капрал. Тебя вывезли из Дюнкёрка ещё вчера. Ты в Британии, в Йоркшире. — Никак нет, сэр! Эвакуация начнётся завтра, сэр! — Капрал, — прорычал Ричард, и у Томаса забегали мурашки, — ты споришь со старшим по званию? Капрал позволил себе медленно повернуть голову к Ричарду, и вдруг лицо его перекосило яростью. — Фашистская мразь! — никто не успел его поймать. С рёвом он прыгнул на Ричарда, повалив его на пол, несколько раз с силой ударил кулаком по повязке и принялся сдирать с него бинты. Томас добежал до них прежде, чем успел понять, рванул капрала назад и бросился на пол, подхватывая Эллиса под затылок. Ричард растерянно смотрел на него, с хрипом пытаясь вдохнуть. С губ на темнеющие бинты крупными каплями падала кровь. — Ричард, дыши, пожалуйста, Ричард, дыши, я здесь, — Томас в беспамятстве хватался руками за его щёки, запускал пальцы в волосы, держал за плечи, размазывал кровь по его лицу. — Каталку, живо! — рявкнул он, подняв голову. В ту же секунду его оттеснил Мэдисон, разрезая повязку. Вдвоём с Томасом они вскинули Ричарда на каталку. «В первую! — Томас будто через подушку услышал крик Мэдисона. — Найдите мисс Бренсон, ассистировать! Барроу, уйдите!» Кто-то взял Томаса за руки и потянул вниз, пока он не отрывал взгляд от стремительно бледнеющего Ричарда. Его усадили в столовой, сунули в руки стакан и потребовали выпить. Стекло стучало по зубам, он не почувствовал вкуса проглоченной жидкости. «Томас! — все звуки доносились до него будто сквозь вату. — Томас! Посмотри на меня!» Он медленно, слишком медленно повернулся на голос. Анна. Анна смотрела на него, её губы двигались, но слова долетали до слуха с изрядной задержкой. Он опустил голову и взглянул на свои ладони. Кровь уже начала подсыхать, застывать коркой на пальцах, въедаться в перчатку. «Идём», — услышал он и почувствовал, как куда-то тянут. Сопротивляться он не мог, все мысли его сейчас были наверху, в операционной. Послушной марионеткой он выполнил всё, что от него требовали: опустил руки в раковину, дождался воды и принялся меланхолично тереть пальцы, наблюдая, как темнеет от крови вода, как потёки исчезают в сливе. С него сняли перчатку и снова включили воду. «Умойся», — услышал он, послушно набрал в ладони воды и плеснул в лицо. Ледяная вода — руки даже не почувствовали температуру, а вот кожа на лице ощутила — помогла. Мир резко набрал скорость до привычной, звуки перестали приглушаться, он наконец-то начал разбирать предложения целиком. — Томас, ты меня слышишь? — говорила уже миссис Хьюз. — Слышу, — хрипло ответил он, едва узнав собственный голос. — С ним всё будет хорошо, его зашивает Мэдисон, Сибби с ним. Ты доверяешь Сибби? — Конечно, — выдохнул он и заоглядывался. Нужно сесть. Ему тут же подвинули стул. — Значит, всё будет хорошо, дыши. — Что... с капралом? — Ты хорошо приложил его о кровать, он без сознания. Привязали к койке, когда придёт в себя, буянить уже не сможет, — это снова говорила Анна. Кроме неё и миссис Хьюз, в кухне никого не было, видимо, всех разогнали. — Томас, — миссис Хьюз опустила руку на его плечо, — идём. Она отвела его в комнатку и заставила лечь на пустую кровать. Тихо опустилась рядом и принялась осторожно гладить по волосам. Медленно, кусочек за кусочком, в глотке собрался ком, губы задрожали, глаза заволокло. — Тише, Томас, тише, всё будет хорошо, — зашептала она. — С ним всё будет хорошо. Сейчас подействует лекарство, ты ненадолго уснёшь. Когда проснёшься, операция уже закончится. — Что Вы мне дали? — всхлипнул Томас. — Успокоительное, совсем слабенькое. Проспишь пару часов, не больше. Всё будет хорошо, Томас, спи... Больше он ничего уже не слышал. Томас сел на кровати сразу же, как только открыл глаза. В комнатке, где они держали запасные койки, никого не было. Его перчатка, влажная, но уже без крови, висела на изголовье. Запасная, к сожалению, осталась дома, а совсем без перчатки он уже отвык выходить в люди. Сибби сидела у кровати Ричарда, но тут же вскочила, едва Томас показался наверху. — Всё в порядке, мистер Барроу, он спит. От ударов разошлись швы, кровь попала в лёгкие, но всё уже хорошо. Томас не был уверен, что голос его не подведёт, и потому просто опустил ладонь ей на плечо, благодарно поджав губы. — Можно с Вами поговорить? — как-то серьёзно вдруг спросила она. Тяжёлый выдох, тяжёлый кивок. Как он мог ей отказать? — Где-то, где нас не услышат. Сибби махнула санитарке, и та быстро заняла её место. Они молча шли до его кабинета. Внутри она почему-то сразу же опустилась на его матрас и посмотрела на него снизу вверх. Пришлось сесть рядом. — Вы ведь помнили сержанта Эллиса? Сказали мне, что забыли даже имя, но соврали же? Томас кивнул. Она никогда не была глупой девочкой, а сейчас он и сам практически раскрылся всему госпиталю. — Кто он Вам? И почему Вы не хотели, чтобы кто-то знал, что Вы знакомы? — Он... когда-то вытащил меня из очень неприятной ситуации, о которой я не хочу вспоминать. — Мистер Барроу, — как-то слишком взросло вздохнула она, — я больше не маленькая девочка, которой хватит пространных ответов. — Мисс Сибби, — хрипло начал Томас, — прошу Вас... Не заставляйте меня отвечать. Вы не захотите меня видеть. Она вдруг наклонила голову на его плечо. — Я знаю Вас с самого своего рождения. Вы носили меня на руках, катали на спине и помогали воровать печенье с кухни. Если вы не пожираете живых младенцев и не душите котят голыми руками ради развлечения, Вам нечего бояться. Томас хрипло рассмеялся, но всё ещё не поверил до конца. Заставить себя открыть рот было почти непосильно, но Сибби, будто понимая, что происходит, просто молчала. — Я... Мисс Сибби, Вы знаете, что мужчина всегда ищет женщину, а женщина — мужчину. Так идёт с сотворения мира и так будет вечно, пока человечество существует. Но иногда, совсем редко, случается что-то непоправимое. То ли природа насмехается над человеком, то ли Бог наказывает дитя за грехи родителей, но рождается человек, который... который идёт по греховному пути. Который любит и вожделеет... не тех. Томас замолчал, тяжело дыша и пытаясь подобрать слова. Но Сибби, милая Сибби вдруг обхватила его руку и придвинулась ещё теснее. — Я... поняла. И это ничего для меня не меняет, мистер Барроу. Я хочу, чтобы Вы рассказали мне всё, когда у Вас будут на это силы. Узел в груди вдруг распался, он поджал дрожащие губы. Девушка глубоко вздохнула. — Я обещаю, мистер Барроу, что присмотрю за мистером Эллисом. Если он дорог Вам, значит, он дорог и мне. Томас замотал головой, не веря тому, что происходит. — Сибби, как... Как ты можешь быть... — Как мама? — хмыкнула она. — Нет. Ты давным-давно переросла её, — он положил пальцы на её тоненькую ладошку. Ужин ему накрыли отдельно, потому что общий он проспал. Пока он ворчал, что не нужно над ним хлопотать, в столовую спустился Джордж. — Да не вскакивайте, мистер Барроу, Вы же не слуга здесь, — Джордж опустился на стул рядом с ним и растёкся по столу. — Как Вы думаете, когда закончатся раненые? — Не представляю, мастер Джордж. Чем меньше останется британских солдат в Дюнкёрке, тем быстрее это закончится. — Вы же знаете, — юноша поднял серьёзный взгляд, — что спасают не только британцев? Maman разговаривала сегодня с тётей Эдит, та говорит, что госпиталь в Манчестере забит французами пополам с бельгийцами. — Знал, — виновато опустил голову Томас, — но как-то вылетело из головы. К нам сюда ни одного француза ещё не привезли. — Мы маленький госпиталь, — сожаление в голосе было каким-то детским, — к нам привозят местных. — Вам бы хотелось, чтобы мы были большим госпиталем? С тысячами пациентов? — улыбнулся Томас. — Если Вы будете им командовать, то да, хотел бы. Мистер Барроу, — Джордж воровато оглянулся, уверился, что в столовой и рядом никого не видно, придвинулся ближе и зашептал: — мы с Сибби разговаривали только что. О Вас. Уголок губы дёрнулся, съеденный гарнир встал поперёк желудка. — Мы что-нибудь придумаем, чтобы мистеру Эллису не нужно было уезжать, — продолжил Джордж, и Томас медленно повернул к нему голову. — Уговорим дедушку, чтобы он взял его на работу. Он сам говорил, что рук не хватает. Или с maman поговорим. Не беспокойтесь, одного мы Вас не оставим. Томас сжал зубы. Опустил ложку в тарелку, отложил салфетку, повернулся к мальчишке и обхватил его обеими руками. Джордж быстро вернул объятие и как-то мягко усмехнулся. — Как вы оба выросли такими?.. — выдохнул Томас, когда выпустил Джорджа и вернулся к тарелке. — У нас обоих был лучший воспитатель. Ричард пришёл в себя только под утро, сообщили Томасу за завтраком. Анна вручила ему поднос с кашей и, улыбаясь, отправила «кормить своего крестника. Второй раз ему жизнь спасаете, мистер Барроу!» Ричард мягко и тепло улыбался, глядя на визитёра. Томас аккуратно посадил его, помог с салфеткой и подносом, но после обиженного «Я в состоянии позавтракать сам, мистер Барроу» с ложки кормить не стал. — Что с капралом? — поинтересовался вдруг Ричард. — Пристегнули к койке, отвезли в гараж. Сильно лучше ему не стало, боюсь, нам придётся вернуть его в Лондон. Повреждения мозгового характера наши доктора пока лечить не готовы. — Бедный парнишка, — они оба с сочувствием вздохнули. Держать обиды ни один из них не собирался: было понятно, что никакого злого умысла этот Уильямс не имел. Контузия, нервная слабость, помутнение рассудка — всё вместе это сыграло с юнцом плохую шутку. Главное, что Ричарда удалось спасти. — Ты не мог бы, — осторожно начал Ричард, — не сообщать матери об этом инциденте? Всё закончилось, я в порядке. — Я не веду с ней переписку, — поднял руки Томас, — и не собирался писать, пока ты не попросишь. Ричард кивнул. — Что слышно об эвакуации? — Говорят, меньше четверти солдат осталось. Если я предполагаю правильно, сначала вывозили наиболее пострадавших. Получается, так много раненых, как в первый день, сюда больше не привезут. — Ты прав насчёт вывоза, — хмыкнул Ричард. — Наш офицер раздавал ровно такие приказы, почему меня первым и погрузили. — Я помню порядки, — улыбнулся Томас. — Сержант Барроу, позволите осмотреть нашего пациента? — Мэдисон заговорил громко и издалека, явно для того, чтобы не вмешаться в разговор. — Доброе утро, сержант Эллис. Надеюсь, Вы достойно поблагодарили сержанта Барроу? Он уже дважды уберёг Вас от тяжёлых последствий. — Я не устану благодарить мист... сержанта Барроу, доктор, — Ричард заговорил с вежливой улыбкой, и Томас кивнул ему, уходя. Бедного капрала всё же увезли в Лондон, притом отдельной машиной, потому что в поезд пересаживать не рискнули. Внизу уже разнесли историю о том, что Томас, ужасно переживавший за судьбу своего «крестника», снова спас ему жизнь. Все желали Ричарду скорейшего выздоровления, выражали Томасу уверенность в том, что всё будет в порядке, и всячески поддерживали. К концу обеда от сочувствия и фальшивой бодрости уже подташнивало, и Томас мысленно взмолился о каком-нибудь звонке или срочном деле. Ну или хотя бы о возможности спрятаться в кабинете до конца дня. Но увы, даже этому не суждено было сбыться. Не прошло и часа после обеда, как в дверь постучали. — Не помешаю, сержант? — Мэдисон улыбался коронной улыбкой, и Томас отступил, впуская его в кабинет. — Я надеюсь, что не отвлёк Вас от чего-то важного. — Нет, к удивлению, прямо сейчас я не был занят ничем срочным. Самому не верится. — Пожалуй! Кажется, первый день, когда я вижу Вас не погружённым в дела по самую макушку. — Я сам себя впервые вижу таким, — Томас указал ладонью на стул. — Сержант, я хотел с Вами поговорить, — Мэдисон тяжело сглотнул, почему-то замолчал на несколько секунд, а потом продолжил — насчёт Вашего крестника. — Доктор, — Томас выдохнул чуть раздражённее, чем следовало, — если Вы станете называть сержанта Эллиса по фамилии, я не перепутаю. — Простите, сержант, — Мэдисон опустил глаза и сел на стул. — Мне просто показалось, что Вы с Эллисом хорошо подружились. Простите, шутка не удалась. — Мы с мистером Эллисом пересекались раньше, много лет назад. Он служил вторым королевским камердинером, когда король Георг Пятый с супругой почтили Даунтон своим визитом. Я в это время... скажем так, тоже был здесь. — Вот оно что! — рассмеялся Мэдисон. — Теперь мне понятнее Ваше знакомство с ним. Я хотел спросить, как долго госпиталь планирует держать больных. Сержанту Эллису после вчерашнего инцидента будет необходим достаточно длительный врачебный надзор, и я бы не хотел передавать его другому врачу. Но на его выздоровление может уйти несколько недель. — Насколько я знаю, доктор, госпиталь будет работать, пока Вы и доктор Кларксон не выпишете последнего пациента, — они с леди Мэри толком не обсуждали этот вопрос, но от неё звучало что-то «до последнего раненого». — Другой информации от семьи пока не поступало. Если лечение пациентов займёт больше, чем пару недель, значит, так тому и быть. Возможно, сержант-майор сам захочет вернуться домой, тогда, боюсь, мы не сможем привязать его к кровати, как того несчастного капрала, но попытаемся уговорить. Мэдисон самодовольно ухмыльнулся. — Рад слышать, сержант. Тогда есть ещё один вопрос. Насколько Вы заняты сегодня вечером? Я очень хотел наконец воспользоваться затишьем и после смены посидеть в пабе в Йорке. Не составите компанию? — Простите, доктор, но, к сожалению, в отличие от Вас, у меня нет сменщиков. Позвонить из Лондона с приказом разместить новых раненых могут в любой момент, и я бы предпочёл быть в замке в это время. Возможно, Томасу привиделось, но Мэдисон будто сник от этих слов. Опустил плечи, поджал губы, быстро распрощался и исчез из кабинета. Может, конечно, и стоило пояснить своё решение чуть многословнее и вежливее, но кто же знал, что отказ его так заденет. Вечером, уже спускаясь после разговора с леди Мэри — Томас решил проговорить с ней то, что обсудил с Мэдисоном, и она подтвердила все его предположения, — он обнаружил Кларксона, делавшего обход на час раньше собственной смены. — Доктор Кларксон, — Томас пожал ему руку, — Вы сегодня рано. — Мой дорогой коллега, доктор Мэдисон, попросил сегодня сменить его на час пораньше. Если учесть, что я несколько раз по утрам уходил раньше времени, зная, что он уже заступил, я несколько должен молодому человеку. — Вам не показалось странным его поведение сегодня? — А должно было? — вскинул брови Кларксон. — У меня складывается ощущение, — Томас решил всё же предупредить, — что Мэдисон... не сказать, что не справляется с работой, напротив даже — слишком близко её принимает. На днях он выглядел весьма подавленным после того, как двух пациентов спустили в подвал. Я попытался подбодрить его, но, боюсь, мог быть недостаточно убедителен. — Сержант, — усмехнулся доктор, — если Вы его не убедили, то никто уже не сможет. Возможно, Вы не замечали, но доктор Мэдисон восхищается Вами. — Не замечал, — может, Томас и слукавил слегка, но совсем немного. Он видел, конечно, некоторую приязнь, но «восхищается» стало сюрпризом. — Ладно, хорошей смены, не стану Вам мешать. — И Вам того же, сержант. Ричард спал, и подсаживаться к нему Томас уже не стал. Пусть отдыхает. Уже поздно ночью в дверь его кабинета постучали. Стук был рваный, неровный, будто кто-то заставляет себя каждый раз поднимать руку и стучать. — Что случилось? Позвонили? — Томас распахнул дверь, едва успев накинуть пиджак. А за дверью, навалившись на косяк, стоял помятый и растрёпанный Мэдисон. И от него несло алкоголем. — Не знаю, — протянул доктор, почти падая внутрь, — я не слышал ничего. Простите, Томас, я несколько пьян, но я просто хочу поговорить. — Хорошо, Артур, — Томас не стал одёргивать доктора из-за обращения, всё равно не поможет, пока он… такой. — Что привело Вас в такое состояние? — Вы. Томас опустил голову и тяжело вздохнул. Что ж, Кларксон его предупредил. — Я не... — Мне в деревне рассказали о Вас, — Мэдисон рухнул на стул и заговорил, глядя в стену, — предостерегли. Сообщили, что молодому мужчине с таким человеком лучше не водить дружбу, чтобы не «подмочить репутацию». Что Вы тут на хорошем счету и в милости старших графов, поэтому Вам уже ничего не страшно, а вот мне стоит поостеречься. Господи, знали бы Вы, как я обрадовался, что не ошибся! Меня тянуло к Вам с самого знакомства, но я боялся обжечься. Пытался намекать, заходить издалека, но Вы не поддавались. И вдруг мне подтверждают все мои самые смелые догадки! — Артур, послушайте... — было, разумеется, уже поздно его останавливать, но попытаться стоило. — Дайте договорить, Томас! Я закончу начатое, даже если мне придётся Вас связывать, чтобы Вы дослушали. Я обрадовался, решил, что должен признаться Вам, уже даже смелости набрался. И ровно в этот день на Эллиса напал тот полоумный капрал. Мне не нужно было знать, как давно вы двое знакомы, чтобы увидеть, что у меня нет ни шанса. Когда Вы... — Мэдисон дробно вздохнул, и Томас заметил, как скользнула слеза по его щеке. — Когда ты живёшь, прячась ото всех, ты начинаешь видеть знаки, символы, полунамёки только для «своих». Для всех Вы были там заботливым санитаром, который спасает солдата, но я-то видел. Видел ужас в Ваших глазах, страх потерять. Видел, как Эллис пытался взять Вас за руки, но не мог поймать. Мне вдруг стало очевидным, какой я наивный идиот. Артур наконец замолчал, тяжело дыша. «Мальчишка, — подумалось Томасу, — потерянный, влюблённый мальчишка. Которому я умудрился разбить сердце, даже не заметив». — Артур, — Томас придвинул стул так, чтобы сесть напротив Мэдисона, и тихо заговорил: — простите меня. — Что? — Простите меня, — он терпеливо повторил. — Мне невероятно жаль, что так всё сложилось. Вы прекрасный человек, и я больше, чем кому бы то ни было, желаю Вам обрести счастье. Я восхищаюсь Вашей настойчивостью, Вашей живостью и открытостью, но не могу ответить Вам взаимностью. И даже без сержанта Эллиса не смог бы. Вернувшись в Британию, я был уверен, что не хочу никаких отношений, не хочу ничего, кроме как спокойно состариться в одиночестве в собственном доме. С мистером Эллисом нас связывает давняя история, которая, как неожиданно оказалось, не изжила себя. Артур дробно вздохнул и совсем опустил голову. — Я знаю, каково это — быть влюблённым безответно, — было бы нечестно совсем оставить мальчишку без сочувствия. — Слышать «Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь» от человека, которого больше всего на свете ты хочешь поцеловать. Я жил под одной крышей с этим человеком почти четыре года, мы даже смогли подружиться. Но это было безумно больно. Я ни с кем не хотел бы поступить так же, но вот мы здесь. Я понимаю, что мои слова ничего не изменят, Артур, но мне невероятно жаль, что я поставил Вас в такое положение. Если Вам хоть как-то поможет моя дружба, Вы можете на неё рассчитывать. Но большего я не смогу Вам дать. Всё это время Артур не шевелился и почти бесшумно дышал. Договорив, Томас поднял голову и увидел мокрые дорожки на щеках. «Прости меня, Артур, я не успел это остановить». Тихо всхлипнув, Мэдисон поднял голову и улыбнулся. — Как будто Вы не могли стать ещё прекраснее, Томас. Я был бы рад нашей дружбе. — Это взаимно. А теперь, Артур, Вам нужно поспать. До утра осталось не так много времени, Вы нужны нам в добром здравии на смене. Мэдисон кивнул и с трудом поднялся на ноги. Томас проводил его до комнаты, отведённой доктору, проследил, чтобы тот добрался до кровати, и вернулся в свой кабинет. Правда, уснуть так и не получилось. «Ты признался Мэдисону, ты рассказал Хьюз, ты, чёрт побери, выставил себя напоказ практически всему госпиталю. Единственный, кто ещё не понял, видимо, Ричард». За завтраком Мэдисон хмуро моргал, коротко и виновато улыбался в ответ на вежливые расспросы. Томас не стал даже намекать на их ночной разговор и сделал вид, будто наравне со всеми удивлён и обеспокоен состоянием молодого доктора. В ответ получил благодарный взгляд и тяжёлый вздох. «Неужели я был столь же жалок? — со смесью ужаса и сочувствия подумал Томас. — Надеюсь, я лучше держал лицо». — Сержант Барроу, — окликнул Мэдисон его после завтрака, когда Томас свернул было в свой кабинет, — Вы не могли бы помочь с нашим пациентом? «Нашим»? — Мистером Эллисом, — Артур сжал губы в тонкую линию и с явным усилием продолжил. — Ему ещё противопоказано вставать на ноги, но лежать в спёртом воздухе, пожалуй, будет только хуже. Если Вы поможете пересадить его в коляску, я попрошу одну из санитарок прогуляться с ним. Томас кивнул и поднялся в ним в зал. Ричард активно сопротивлялся обращению с собой как с немощным, и потому перебирался в кресло почти сам, конечно, опираясь на чужие руки. «Я сейчас пришлю к вам кого-нибудь», — Артур быстро скрылся с глаз, и Томас, махнув рукой, просто толкнул коляску к выходу. — Ты сегодня мой санитар? — усмехнулся Ричард, когда они выкатились из главного входа. — Других желающих я пока не вижу. — Томас, если... — Замолчи, — как-то беспечно вдруг перебил его Томас, — я не против. Даже наоборот. Сначала они повернули к заднему входу, откуда прихватили головные уборы. А потом Томас предложил дойти до его дома, тем более, что он там не был уже слишком давно, стоило заглянуть. Ричард не знал Даунтона и окрестностей совершенно, потому что они, после того знакового первого раза, никогда здесь более не встречались. У Ричарда хватало забот с разъездами короля, Томас тоже много работал, так что увидеться у них получалось редко. Чаще Томас старался выгадать выходной так, чтобы последним ночным поездом добраться до Лондона, прийти в квартиру, где его ждали, а днём уже отправиться обратно. Изредка, когда Ричарда отпускали в Йорк, Томас бывал и там, но там было труднее. Если в Лондоне у Ричарда ещё была маленькая, зато собственная квартирка, где никто не лез в чужие дела, то в Йорке он обычно ночевал у матери. Приводить туда мужчину было невозможно, и они снимали комнату на окраине. Зато поездку к Ричарду в Йорк можно было совместить с рабочими делами: Томас, в отличие от Карсона, не гнушался лично встречаться с мануфактурщиками и промышленниками, чтобы аккуратнее распорядиться бюджетом. Они были влюблены и довольствовались тем, что могли получить от таких редких встреч. Но, видимо, Ричарду этого было недостаточно. — ...И я выкупил этот участок. Небольшой, зато дом уже стоял, нужно было только подновить. — Что, теперь ты землевладелец? Если ищешь арендаторов, могу порасспрашивать. Всю дорогу они перешучивались, подначивая друг друга, и Томас всё больше ощущал, что должен наконец заговорить. Иначе он промолчит до тех пор, пока не станет поздно, пока Ричард не уедет сначала в Йорк, потом домой, в Лондон, где будет растить сына. Мэдисон вчера сильно его встряхнул своим признанием, хоть и не так, как планировал. — Заглянешь? — Томас открыл воротца и толкнул коляску во двор. — Не жди чего-то сверх меры, я всё ещё обживаюсь тут. Не до того было, знаешь ли. — Здесь уютно, — выдохнул Ричард. В пяти шагах от дома стоял маленький амбар, где Томас хранил нужные и ненужные инструменты, которые ему хотелось иметь. Газон, который он так любовно поливал и подсеивал в начале весны, совсем разросся, но когда же его теперь стричь? Томас подкатил коляску к крыльцу и сел, оказавшись почти на одной высоте со своим гостем. Они, конечно, и так были на отшибе посреди пустого места, ближайших соседей нельзя было докричаться, но всё же от любопытных глаз их закрывали высокие стены забора вокруг двора, и можно было говорить свободно. Слева от калитки, от больших ворот, тянулась полоса мелкого гравия, которая вела к большому пустому прямоугольнику. — Хотел купить автомобиль и построить гараж, — улыбнулся Томас на вопросительный взгляд, — но как-то не до того. Рабочих рук в стране мало, так что буду ждать конца войны. — Америка научила тебя водить машину? — Ричард поднял брови. — Я умел водить задолго до Америки. Научился, пока служил камердинером лорда Роберта. Никогда не знаешь, где пригодится навык, и в Америке это меня очень выручило. Много раз приходилось увозить Гая с их актёрских вечеринок, отвозить гостей по домам... — Ты любил его? — это прозвучало слишком болезненно, и Томас мысленно себя одёрнул. «Ты не об этом хотел с ним поговорить. Идиот». Вот только сворачивать назад было поздно. — Да. Любил. Не сразу и, кажется, не так сильно, как он меня, но любил. — Я... рад. Рад это слышать, — Томас видел, как тяжело ему давались слова. — Ни черта ты не рад. Я помню, как ты выглядишь, когда ревнуешь. — Прости, — Ричард опустил голову и засмеялся, — ничего не могу с собой поделать. Я сам тебя оттолкнул, я не должен... — Рич, — разумеется, у них были ласковые имена друг для друга. Томас впервые за десятки лет услышал короткое «Том» именно от Ричарда, когда они засыпали, обнявшись. «Могу я называть тебя Томом, пока мы здесь?» — «Меня не называли так уже много лет. Хорошо. Но мне тоже нужно имя для тебя». — «Рич. Мама звала, когда я был маленьким». Ричард вскинул глаза и посмотрел так, что сердце сжалось. «Не смей, — говорили эти глаза, — не надо». Надо. — Рич, — повторил Томас, — два дня назад ты плевался кровью у меня на руках. И это был один из худших дней в моей жизни. А плохих дней у меня было куда больше, чем хороших, я и четверти тебе не рассказал ещё. Я держал тебя и думал, что не хочу снова терять. Это было больно в первый раз, но тогда я кое-как оправился, мне помогли. Сейчас мне помочь будет уже некому. — А как же молодой доктор? — фыркнул Ричард, плохо пытаясь спрятать дрожащие губы. — Он за тобой так увивается, как только не замечает никто. — Замечают. И мне уже сказали, и его насчёт меня предупредили. Он замечательный молодой человек, но мне нужен не он. Томас подвинул коляску поближе и перекатился на колени. Замер, коснувшись носом носа, заглянул в светлые глаза и поймал за хвост одну-единственную мысль. «Я всё ещё помню, как это — его целовать». Он отстранился, когда услышал потяжелевшее дыхание. «Ему кусок лёгких вырезали, конечно, он будет задыхаться!» Провёл большим пальцем по щеке. — И никакого Энди, чтобы нам помешать. Видишь, как прекрасно быть землевладельцем.