Возвращение в Даунтон

В аббатстве их уже потеряли. Леди Мэри встретила их у входа и тут же попыталась отчитать Томаса за «похищение пациента». Было невыносимо приятно пропускать мимо ушей её возмущения с мыслью «Я на Вас не работаю, миледи». Но доля истины всё же в её словах имелась: он согласился руководить госпиталем, у него были обязательства. — Простите, миледи, увлёкся прогулкой и компанией, больше такого не повторится. — Это целиком моя вина, миледи, — улыбнулся Ричард с коляски, — мистер Барроу обмолвился, что живёт неподалёку, и я запросил экскурсию. — Что ж, — леди Мэри тут же взяла себя в руки, — мы, разумеется, рады развлечь наших гостей, но давайте впредь попытаемся уважать рабочее время друг друга. — А у тебя здесь есть рабочее время? — тихо спросил Эллис, когда Томас пересаживал его на кровать. — Ага, есть. Круглые сутки, — это был самый честный ответ, который Томас мог дать. — Тогда о чём говорила миледи? — Миледи, сержант Эллис, говорила о том, что все обязаны быть на местах, когда миледи соизволит кого-то искать, — он всё же пытался не произносить это слишком громко. — Но, наверное, посреди бела дня не стоило пропадать так надолго, тут она, пожалуй, права. — Извини. — Перестань. Я постараюсь прийти к тебе вечером, напишем что-нибудь твоим родным. Они дурачились, как малолетки, пытаясь составить приличное письмо для матери Ричарда, выбрасывали черновик за черновиком и почти рыдали от смеха. На них шикали санитарки, неодобрительно смотрели другие солдаты, но они смогли успокоиться только тогда, когда Ричард начал тяжело кашлять. Томас выдал себе мысленный подзатыльник, помог с водой, подушками и одеялами, а письмо пообещал к утру написать сам. — Сержант! — разбудил Томаса крик из-за двери. — Мистер Барроу! — Что случилось, мастер Джордж? — сонно щурясь, Томас натягивал пиджак и открывал дверь одновременно. В пятом часу утра ничто не кажется хорошим, но то, что за ним прибежал мастер Джордж, пугало вдвойне. — Из Лондона позвонили! — юноша улыбался широко-широко, его глаза горели ярче зажжённых ламп. — Сказали, что через Ла-Манш везут последних! Всех спасли! — Это прекрасная новость, мастер Джордж. Ваши родные уже знают? — Нет, я прибежал к Вам, как только положил трубку! — не справившись с собой, Джордж бросился на Томаса с объятиями. — Они всех спасли, представляете! — К нам кого-то отправят? — надо было вытрясти с ребёнка хоть что-то здравое. Тот помотал блондинистыми локонами, и Томас рассмеялся. — Ладно, бегите наверх, порадуйте остальных. Я разнесу весть по слугам. Разносить было толком некому. Бейтсы жили в своём коттедже, Дейзи — на ферме, а приходящие лакеи и горничные никогда тут и не ночевали. Так что Томас разбудил только миссис Хьюз да доктора Мэдисона по отдельности и тихо сообщил им радостное событие. На секунду, когда он рассказывал о звонке доктору, Томасу показалось, что Артур вот-вот набросится на него если не с поцелуями, то с объятиями, но он смог удержать себя в руках, и только с поздравлениями долго тряс руку. Дежуривший среди больных доктор Кларксон уже услышал вести от Джорджа и тоже порадовался, что удалось спасти так много людей. — Завтра лорд Грэнтем, скорее всего, объявит минуту молчания, — предположил Томас, и Кларксон закивал. — Вы тоже вспомнили конец Первой? — Да, доктор. — Знаете, Томас, — усмехнулся доктор в седые усы, — я наблюдал за Вами тогда, наблюдал сейчас. Вы поразительно выросли. Сейчас я доверил бы Вам свою жизнь, а тогда сильно сомневался, что стоило доверять Даунтон. — Почему же доверили? — вскинул брови Томас. — И почему Мэдисону твердили, что я был достойнейшим помощником? — Доверил потому, что за Вас тогда просили многие. А твердил потому, что Вы в конце концов меня не разочаровали. Что ж, Томас, пожалуй, отпущу Вас доспать пару часов. Вежливо кивнув, Томас отправился в кабинет. Он думал, что уснуть уже не получится, однако провалился, стоило голове коснуться подушки. К завтраку новость знали уже все. Дейзи напевала, раскладывая слугам завтрак, Бейтсы вовсю обсуждали с миссис Хьюз возвращение к прежней жизни. — А наверху уже знают? — спросила вдруг Анна у Томаса. — Мастер Джордж разбудил меня, а потом побежал наверх, сообщать остальным. Так что должны. — Даже жаль, — улыбнулась она, — было бы приятно принести леди Коре такие новости с утра. Настроение до самого вечера в госпитале было приподнятым, особенно когда окончание эвакуации объявили по радио, а уж после ужина, когда Кроули отдали приказ принести из погреба пару бутылок вина для слуг, все и вовсе принялись праздновать. Приказ этот принесли Сибби и Джордж и остались отмечать внизу. — Мастер Джордж, — отвёл Томас его в сторону, — не было бы правильнее Вам с кузиной быть наверху сейчас? — Нет, — нахмурил он брови. — После того как maman отказалась приглашать наверх Вас и докторов, мы с Сибби решили, что обязаны быть тут. В конце концов, здесь было сделано гораздо больше. — Леди Мэри, боюсь, нам этого не простит, — когда Джордж отошёл за своим бокалом, миссис Хьюз взяла Томаса за локоть. — Думаю, это в первую очередь проблемы леди Мэри, — Томас не смог удержаться. Бытие свободным человеком сильно развязывало ему язык, и делать с этим ничего не хотелось. — Найдётся место ещё для нескольких человек? — раздался голос лорда Роберта с лестницы. Всё семейство в полном составе: граф, графиня, леди Мэри, Бренсон с Люси — спустилось, чтобы разделить праздник со слугами. «Наверное, дедушка отчитал тётю Мэри», — с хихиканьем шепнула Сибби Томасу, и он коротко пожал плечами. Все поздравляли друг друга. С тем, что выдержали, с тем, что солдаты спасены. Война, конечно, ещё не была окончена, да и раненых наверху ещё было прилично, но все уже чувствовали себя спокойнее и свободнее. — Мистер Барроу, могу я с Вами поговорить? — лорд Роберт с бокалом в руке указал Томасу на коридор. Начало Томасу не понравилось. — Да, милорд. — Я хотел поблагодарить Вас за работу, которую Вы проделали с госпиталем, — Грэнтем со вздохом посмотрел на чужой бокал. Насколько Томасу было известно, в конце апреля у лорда Роберта опять обострилась его язва, и все доктора, с которыми они консультировались, настрого запретили ему алкоголь, отсылаясь ещё и к возрасту. Так что в его бокале плескался сок, покуда все вокруг употребляли более жизнерадостные напитки. Чтобы не провоцировать, пришлось отставить свой бокал в сторону. — Благодарю Вас, Ваше Сиятельство, — склонил голову Томас. — Но пока, мне кажется, ещё рано подводить итоги. У нас много пациентов, да и война ещё не окончена. — Однако пройден серьёзный этап, и я рад, мистер Барроу, что Вы прошли его вместе с нами. У меня есть основания предполагать, что Вы имеете представление о предмете, который я хотел обсудить, — долго, к счастью, лорд вилять не стал. — Я могу предположить, да, милорд. Но, полагаю, и у Вас есть сведения о моём ответе. — И я не могу сделать ничего, чтобы Вы передумали? — граф казался искренне опечаленным. — Мы, конечно, вряд ли можем предложить Вам что-то, кроме денег, в которых, как я понимаю, Вы нужды не испытываете. Но разве Вам не хотелось бы вернуться в стены, где Вы провели столько лет? Ваша поддержка будет неоценима для всей семьи: и для нас, доживающих свой век, и для молодых, — лорд Роберт вдруг вздохнул. — Я был бы спокоен, зная, что Джордж будет руководить поместьем под Вашим присмотром. И тут Томас почувствовал, как по спине пробежал холод. Он не раз отказывался от должности, понимая, что работать с леди Мэри он не слишком хочет. Но до сих пор ему и в голову не приходило, что наследником и лорда Роберта, и самой Мэри будет Джордж. Даже если оба его наследодателя проживут ещё не один десяток лет, через два с четвертью года ему исполнится двадцать один, а значит, он будет вправе встать во главу своей части земель. Ему, конечно, будет помогать семья, вот только поддержки внизу ему толком ждать неоткуда. Бейтс вежлив и исполнителен, но Томас, насмотревшийся на Карсона и Мэри, понимал, что этого недостаточно. Сэр Роберт в его глазах только что вырос до серого кардинала, нашедшего способ уломать Томаса. Но пока ему это знать не обязательно. — Ваши слова глубоко трогают меня, это правда. Я польщён Вашим доверием, сэр, и готов помогать мастеру Джорджу всеми своими силами. Но возвращаться в Даунтон на работу я всё ещё не соглашусь. — Очень, очень жаль, — сэр Роберт казался искренним. — Могу я хотя бы поймать Вас на слове, что Вы готовы помогать Джорджу? — Конечно, милорд. От этих слов я не отказываюсь. — Благодарю Вас, мистер Барроу. Я уверен, мы ещё продолжим этот разговор, когда придёт время. Вездесущая миссис Хьюз тут же вынырнула из ниоткуда, когда граф вернулся к празднующим. — Что-то случилось, сержант? — Мне кажется, — вздохнул Томас, — что я только что вручил графу рычаг, которым он заставит меня принять должность дворецкого. — А можете и со мной поделиться? — рассмеялась миссис Хьюз, но быстро посерьёзнела, когда Томас хмуро на неё посмотрел. — Я понимаю, мистер Барроу, что у Вас совсем нет желания возвращаться к работе. У Вас достаточно денег, Вы уже привыкли к положению свободного человека. Я просто скажу Вам то, чего не смог сказать мистер Карсон. У Вас, конечно, с ним были разногласия, и, простите мне мою прямоту, во многих из них были виноваты Вы. — Если не во всех, — Томас двинул уголком губ. — Не во всех. Он не всегда был справедлив к Вам, обращался с Вами жёстче, чем Вы того заслуживали. Но он доверил Вам аббатство, когда уходил на пенсию, и признал, что никого достойнее он бы не нашёл. Он, конечно, долго потом не мог простить Вас, считал Ваш отъезд предательством, но соглашался, что Вы имели право выбрать то, что лучше для Вас, а не для аббатства. И когда он вовсе не мог держаться на ногах, он был очень расстроен, что Вы не возвратились и не приняли у него Даунтон снова. — Передаёте мне благословение от покойного Карсона? — Передаю, если хотите, — миссис Хьюз подняла голову и посмотрела на Томаса с какой-то задорной иронией. — Примите, а дальше можете делать что пожелаете. Она тоже ушла к столу, а Томас покачал головой. Хотелось бросить всё, подняться в зал и просидеть с Ричардом остаток вечера, но он и так проводил там слишком много времени. Если их заподозрят в дружбе, ещё куда ни шло, но чем дольше они засиживались вдвоём, тем сложнее Томасу было контролировать себя: не брать за руки, не поправлять ласково одеяло, не прикасаться к щекам. Нет. Здесь пока не безопасно. Когда Ричард вылечится, Томас пригласит его в свой дом, но до этого времени ещё много. Август 1940 года За два месяца, до начала августа, раненых в аббатстве сильно поубавилось, и Ричард оказался одним из последних. С него сняли повязку, которая обездвиживала всю правую сторону. Руку, конечно, пришлось разрабатывать — больше месяца без движения — и она слушалась с трудом, но доктор Мэдисон заверил, что это временно. Ричард всё ещё кашлял, если слишком долго смеялся, с трудом поднимался по лестнице, не мог долго говорить. И задыхался от долгих поцелуев. Они урывали друг у друга минуты, если не секунды, прячась то в кабинете Томаса, то на прогулках, то в смотровых. Провидение явно берегло их — за два месяца они ни разу не попались, благо, и рисковали далеко не каждый день. Но чем меньше оставалось коек в замке, тем яснее оба понимали: так продолжаться не может. Это была удивительная встреча и удивительные каникулы, но у Ричарда сын, которому нужен отец, мать, которой нужна поддержка, и репутация, которой Томас похвастать уже не мог. Они снова пообещали писать друг другу и пытаться встречаться хоть иногда, и старались не слишком сожалеть о том, что эта их встреча подходит к концу. Когда количество занятых коек в замке дошло до двадцати, а школа и вовсе опустела, доктор Кларксон предложил сначала Томасу, а потом и всей семье переместить раненых в деревню, в больничный пункт. Там больше оборудования, более заточены под лечение больных помещения и куда ближе добираться докторам. В круглосуточном дежурстве ни один из них более не видел нужды, так что больных несколькими небольшими машинами легко перевезли одним днём. Разумеется, при разговоре присутствовал и Томас, и он первым поднял тему собственной позиции, потому как в больнице в деревне его услуги уж точно не будут нужны. И конечно же, он услышал ещё одно предложение вернуться на позицию дворецкого, наконец-то от самой леди Мэри. И конечно же, он его отверг. Лорд Роберт не принимал активного участия в уговорах, будто берёг козырь на потом, но стребовал с Томаса обещание прийти на помощь, «если будет катастрофическая нужда». Они оба понимали, кому на самом деле Томас даёт это обещание, и леди Мэри сердито сверкала глазами, словно её отец не посвятил её в собственные достижения. Когда пришло время закрывать госпиталь и перевозить больных, Джордж, узнавший новость чуть позже, прибежал и озабоченно выпалил: — Мистер Барроу! Я помню о своём обещании, помню! — Не надо, мастер Джордж, — мягко улыбнулся Томас. — Не стоит. Это слишком рискованно. — Но... — Джордж, — Томас обычно не позволял себе нарушать границы, но сейчас его сердце так дрожало от непривычной отеческой заботы и любви к этому упрямому мальчишке, что было уже не до титулов, — спасибо. Я верю, что ты придумаешь что-нибудь, но не сейчас. Я приду за твоим обещанием, когда этому будет время, а пока правильнее мистера Эллиса отпустить. Пожалуйста. Это не значит, что ты не сдержал слово, это значит, что я прошу сдержать его не сейчас. — Но это несправедливо! — Да. Мир не всегда справедлив, — Томас почти рассмеялся, но это было бы жестоко. — Если сейчас кто угодно заподозрит, что я и мистер Эллис, — он поднял брови, не желая произносить ничего вслух, — и пожалуется в полицию, нас арестуют. Обоих. И отправят на каторжные работы или во Францию, на смерть. Давай не будем торопиться, возможно, у нас получится продумать хороший план, но пока оставим всё как есть. Джордж хмуро кивнул и ушёл, но явно затаил какую-то мысль. «Как хорошо, что он не учился у меня в мои худшие годы, — мелькнула у Томаса мысль, — иначе он бы сейчас наворотил схем». Он вспоминал того себя без большой приязни, но со стыдом и сочувствием. Боже, он рвал жилы, свои и чужие, чтобы оказаться важным для всех и сразу, а нужно-то было стать важным и нужным для кого-то одного. Когда Бакстер пробилась через его броню, наплевав на весь его яд и все шипы, и просто помогла, без желания сделать его должником, без своей выгоды, просто решила помочь и помогла, что-то в нём треснуло. И то хрупкое, что выбралось из трещины, оказалось совсем не готово жить в мире, который Томас вокруг себя построил. Пришлось рушить до основания, резать вены, собирать себя по кускам совсем другим способом, строить новый мир, пусть и из старых обломков, но то, что получилось в итоге, было весьма приемлемым. А потом случился Ричард. После Ричарда — Гай, и Томас понял, что его могут любить, и вовсе не за позицию или власть, а просто так. Только после этого он научился любить самого себя, и с таким собой, умеющим любить, ему стало гораздо легче жить. Как и пятнадцать лет назад, перед отъездом Ричард зашёл попрощаться. — Доктор Мэдисон дал мне пятнадцать минут. Сказал, будет невежливо уехать, не попрощавшись со своим спасителем. А ты всё никак не поднимался. — Я думал, тебя увезут первой машиной, как самого тяжёлого, — криво улыбнулся Томас. Между ними будет всего пара миль, не океан, в конце концов, но почему-то это ощущалось по-другому. — Мне нужно освободить кабинет к вечеру, так что работы невпроворот. — Мне не мешать? — Ричард даже улыбался так же самодовольно. Но одну ошибку они не станут повторять. — Лучше закрой дверь. И опять Ричард не отпускал его, пока не начал задыхаться. «Томас, ты старше этого идиота почти на три года, должен быть умнее!» — рычало сознание, но Томасу было не до него. — У меня снова начинается свободная жизнь, — с закрытыми глазами, уткнувшись лбом в лоб, проговорил Томас, — я постараюсь приходить. Не слишком часто, чтобы не возникло подозрений, но постараюсь. — Хорошо, — выдавил Ричард, пытаясь отдышаться. — Если меня будут отпускать на прогулки, я помню дорогу. Томас рассмеялся, не в силах ничего больше говорить. — Давай не будем ждать, пока кто-то придёт за мной, — Ричард осторожно отодвинулся, коснулся губами лба и шагнул назад. Поджал губы, улыбнулся и вышел, а Томас всё не мог отделаться от воспоминаний. Тогда у них впереди оказалось три года — кто знает, сколько судьба выдаст им сейчас? За сентябрь Томас смог попасть в больницу трижды. Там остались в основном сложные раненые, и большинство из них Томас знал, так что заявить, что он пришёл навестить сразу всех, было нетрудно. Конечно, ни о каком уединении и речи не шло, так что они с Ричардом ограничивались взглядами и парой фраз. Но хотя бы можно было успеть заметить, что он идёт на поправку. В последнюю неделю сентября Томас собирался снова сходить в деревню. Он предполагал, что Ричарда вот-вот должны выписать, и хотел успеть до его отъезда. Но планы перевернулись. Электрический звонок в двери, с одной стороны, раздражал мерзким звуком, с другой, быстро добивался своей цели: хотелось поскорее открыть дверь, чтобы не слышать его больше. Томас, разбиравший бельё наверху, быстро спустился. — Матери я телеграфировал, что меня выпишут только завтра, — вместо приветствия сообщил Ричард, прислонившись к косяку. — Пришлось делать крюк через станцию, чтобы все решили, будто я уезжаю. — А если увидят завтра? — Скажу, что опоздал на поезд, пока ждал следующего, стало плохо, заночевал в пабе. Только я надеюсь, — он протянул руку и провёл пальцами по щеке, — что плохо мне не станет. Уже ночью, в постели, Ричард сонно бурчал в затылок Томасу: — Когда Лондон перестанут бомбить, попробую съездить туда, посмотреть, как квартира. Я год там не был. — Не рискуй только. Нет никакого смысла подставляться. — Теперь — нет, — Томас почувствовал мягкое прикосновение губ к шее и закрыл глаза. Лондон бомбили до середины ноября, и Сибби с Джорджем решили остаться в аббатстве, всё равно учебный год для них порушен. Долгие переговоры с медицинским колледжем, которые бурно пересказывались Томасу и в которых участвовали оба доктора Даунтонского госпиталя, привели к договорённости: Сибби будет заниматься дома, ходить на практику к доктору Мэдисону, а тот передаст её успехи. И, разумеется, после возобновления учёбы её экзаменуют. Джордж тоже провёл переговоры с преподавателями, и те, впечатлившись рвением, пошли навстречу. Томас и Ричард всё это время много переписывались, изредка созванивались, когда Эллис добирался до таксофона, пару раз виделись в Йорке и один раз — у Томаса, когда Ричард приехал к Мэдисону на осмотр. В первых числах декабря Ричард уехал в Лондон. Он звонил оттуда почти каждый день и пересказывал новости. Во дворце, куда он зашёл больше поздороваться, нежели по каким-то серьёзным делам, ему сообщили, что его, технически, так и не уволили, однако должность через несколько месяцев после отбытия на фронт упразднили — даже король делал жертвы во имя победы. Заработная плата, однако, какое-то время продолжала ему начисляться, так что с увесистой суммой и блестящими рекомендациями Ричард ушёл в свободные люди. С квартирой за год отсутствия ничего не произошло, однако возвращаться в Лондон с сыном нельзя, пока есть риск бомбардировок. Почти всех детей вывезли в более глухие места, школы закрыли, так что, видимо, учиться Томми продолжит в Йорке, там безопаснее. Несколько раз по радио объявляли, что Лондон снова бомбят, но Ричард об этом ничего толком не говорил. «Я в порядке, даю тебе слово, — отвечал он на все вопросы, — остальное неважно. Не хочу волновать тебя лишний раз. Обещаю, что тридцатого числа буду стоять у тебя на пороге, и Новый год мы отметим вместе». Томас позволял ему так говорить, но радио больше не выключал. На Рождество мистер Бейтс пригласил Томаса в Даунтон. Пришлось напрячь связи — Анну, Дейзи и миссис Хьюз по очереди — и срочно съездить за подарками в Йорк, но празднование прошло удачно. Томасу вручили мешок самых разных мелочей, от пепельниц до щётки для чистки обуви, но больше всех удивила миссис Хьюз. Со словами «Вы, мистер Барроу, теперь можете собирать свою собственную библиотеку» она вручила ему копии тех книг, за которыми ловила его в библиотеке много лет назад, когда ещё младшим лакеем он сбегал от Карсона и прятался между полками. — Вы их запомнили? — Томас поджал губы, чувствуя, как увлажнились глаза. — Не всякого лакея я ловила в библиотеке, знаете ли! Куда чаще я начинала поиски с женской половины чердака, и они там же и заканчивались. На раздачу подарков слугам от хозяев Томас попадать и не собирался, так что был сильно удивлён, когда, услышав о нём, Сибби и Джордж спустились вниз, чтобы вручить свои подарки. — Мистер Барроу, Вас к телефону, — удивлённо рассмеялся Бейтс, выйдя из своего кабинета как раз тогда, когда Томас виновато говорил детям, что для них подарки он оставил дома. Он действительно их оставил, решив, что сегодня они уже не спустятся к слугам, и теперь приходилось обещать, что он принесёт их завтра. — Я чуть не позвонил тебе домой, но вовремя вспомнил, что тебя пригласили, — проговорила трубка тихим голосом Ричарда. — Я был бы счастлив встретить Рождество рядом с тобой, но пока не могу уехать из Лондона. — Мне хватит того, что ты обещал встретить со мной Новый год. Когда двадцать девятого декабря по радио мрачный голос диктора сообщил, что Лондонский Сити подвергся мощным атакам с воздуха, у Томаса внутри всё похолодело. Как раз в Сити располагалась квартира Ричарда, которой он чертовски гордился. «Центр города, до чего угодно рукой подать». Сколько стоила эта квартира, Томас не спрашивал — его участок явно достался ему дешевле, понятно, что Ричарду помогли работодатели. По радио начали методично перечислять улицы, и стало не до завтрака. «...Ньюгейт, улица короля Эдварда, пересечение улицы Святого Мартина Великого и улицы Грэшема...» Дальше Томас ничего уже не слышал, сползая на пол и задыхаясь. Позвонить. Позвонить, узнать, вдруг повезло, вдруг не тот дом. Звонок в квартиру не проходил. «Линия оборвана, сэр. Дом ночью взорвали». Трубка выпала из рук. «Нет, нет, нет, этого не может быть, он обещал приехать тридцатого числа, он обещал!» Кое-как он вернул трубку на место и сел, пытаясь успокоиться. Через несколько минут его выдернул звонок. — Мистер Барроу! — Сибби всегда звонила ему после новостей о бомбёжках в Лондоне, но обычно у него было что ей сказать. — Тётя Розамунд звонила, сказала, что её дом в Лондоне цел, Грэнтем хаус тоже в порядке. У Вас есть новости? — Сибби, — хрипло выдохнул он, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, — Сибби, я не знаю... Я позвонил, там сообщили, что дом... что дома нет больше. — Боже, — ахнула девушка, — я сейчас приду к Вам, слышите! Ничего ещё не ясно, может, никого не было дома. Я сейчас! Через полчаса к его дому подъехал автомобиль. Не дожидаясь звонка, он открыл дверь, и Джордж сразу же обнял Томаса. — Мы попросили дедушку разузнать о списках погибших и раненых. Если с ним что-то случилось, мы узнаем. Списки привезут через какое-то время. Они отвели его на кухню, Сибби тут же занялась чаем. — Что Вы делаете, мисс Сибби? — не сразу, но Томас слегка опомнился, подскочил со стула и попытался оттеснить девушку от стола. — Сядьте, я сделаю. — Успокойтесь, — бросила она через плечо, — я справлюсь. Я не белоручка, Вы сами знаете. — Я в Вас не сомневаюсь ни на минуту, мисс, — терпеливо выдохнул Томас, — но это неправильно. — Есть множество куда более неправильных вещей, мистер Барроу, — не менее терпеливо ответила она и мягко улыбнулась, — давайте ненадолго притворимся хоть отчасти равными. Томас покачал головой, тяжело вздыхая, поджимая дрожащие губы. — Что вы оба здесь делаете? Я совершенно чужой человек для Вас, меня не было здесь, пока вы взрослели, я бросил вас и уехал! А вы... возитесь со мной и моими преступлениями... — Глупости! — резко перебил Джордж, поднимаясь на ноги. — Сколько писем в год Вы отправляли каждому из нас? Двадцать, тридцать? Вы любили нас, пока были здесь, и не перестали любить, когда уехали. Так почему Вы думаете, что мы должны были перестать? Вы помните, как говорили мне, что всегда будете мне другом, неважно, где Вы находитесь? Я помню. «Пристыдил», — выдал себе мысленный подзатыльник Томас. Он понимал, что сейчас, пока он на нервах от неизвестности, ему лучше не вести глубоких разговоров, но язык удержать не смог. — Что до Ваших «преступлений», — Сибби язвительно произнесла последнее слово, — то мы их таковыми не считаем. Ваши предпочтения ничего не меняют. Если мистер Эллис Вам дорог, значит, мы все должны его отыскать. Томас опустился на стул и спрятал лицо в руках. На его плечи тут же опустились две ладони — одна маленькая, другая побольше. К обеду Джордж позвонил домой, и они с Сибби тут же умчались, потому что списки вот-вот должны были привезти. Томаса они с трудом уговорили остаться дома: если Эллис жив, он будет звонить сюда. Однако до самого вечера звонки в его квартире раздавались только из аббатства. Ни среди раненых, ни среди погибших Ричарда Эллиса не значилось. Это не давало уверенности, но позволяло надеяться. «Если завтра не будет новостей, мы с Вами поедем в Лондон. Там будет проще искать». Ночью Томас не мог спать. Он сидел у телефона в полной темноте и почти молился, чтобы ему позвонили. Он просил у провидения хоть что-то, хоть намёк. Кажется, он всё-таки задремал под утро, потому что звонок в дверь в шестом часу его разбудил. Томас вздрогнул, поднялся со стула и распахнул дверь. — Прости. Я никак не мог позвонить, совершенно не получалось. Но я сдержал своё слово: стою у тебя на пороге тридцатого. Целый и невредимый Ричард с двумя чемоданами широко улыбался с крыльца. Он выглядел усталым, но совершенно точно живым. Томас схватил его за отвороты пальто, силой втащил в прихожую и обнял, вжимаясь в него всем собой. Что-то тяжело бухнуло, и в его волосы вплелись холодные пальцы. — Прости меня, — шептал Ричард, касаясь губами лба, прижимая Томаса к себе, оглаживая затылок, — прости. Я весь день пытался добраться до телефона, но всё время что-то мешало. Час назад приехал сюда, телеграфировал матери, что всё в порядке, и рванул к тебе. Его квартиру действительно разнесло до основания. За месяц привыкший спускаться в бомбоубежища по первому сигналу, Ричард буквально спал на чемоданах последнюю неделю. Его вещи были собраны и упакованы так, чтобы через десять минут после пробуждения он мог выйти и не возвращаться. Так и случилось: в три часа ночи его разбудила сирена. Он подскочил, подхватил чемоданы, привычно спустился в убежище, уже по-дружески здороваясь с большинством соседей, и вдруг их тряхнуло. Лондонские убежища, конечно, пользовались малой популярностью, потому что оборудованы были плохо, но в этот момент Ричард и его соседи порадовались, что были тут, а не дома. Через три с половиной часа, когда всё затихло, они выбрались наружу, и на месте собственного дома Ричард обнаружил руины. Он отвёз чемоданы на вокзал, в камеру хранения, а потом вернулся помогать разбирать обломки, вытаскивать раненых. Всё это время он искал возможность отлучиться, позвонить, передать Томасу и матери, что жив и цел, но постоянно что-то шло не так. То звонок обрывался от перегрузки, то его перехватывали в трёх шагах от будки, то очередь к телефону исчислялась десятками человек. Уже ночью, когда дом разобрали, он поехал на вокзал. На дополнительном поезде доехал до станции, отправил телеграмму матери, взял машину до замка, а оттуда дошёл пешком. Они проговорили до семи, и Томас, зная, что слуги в Даунтоне уже должны проснуться, позвонил. — Доброе утро, мистер Бейтс, простите, что отвлекаю от завтрака. — Ничего страшного, мистер Барроу, мы ещё не начали. — Не могли бы Вы передать мастеру Джорджу и мисс Сибби, когда они проснутся, что человек, о котором мы с ними вчера разговаривали, жив и здоров? — Конечно, — возможно, Томасу показалось, но в голосе Бейтса он услышал какое-то странное облегчение. Будто дети и его посвятили во вчерашние события, — я обязательно передам. За сутки его дважды пригласили отпраздновать Новый год в аббатстве. Сначала позвонил Бренсон и со словами «Я возьму Мэри на себя, ты приходи» позвал на новогодний семейный ужин. Вряд ли на эту идею его натолкнула Сибби — уж она-то должна была догадаться, что Томасу не до хождений по гостям сейчас. Позже миссис Хьюз набрала ему и сообщила, что слуги будут рады разделить с ним завтрашний вечер так же, как делили рождественский. Обоим Томас, глупо улыбаясь Ричарду, виновато сообщил, что уже был приглашён и не может отказать. Он отбился от уговоров и отправился с Ричардом в Йорк: тот хотел увидеть и успокоить мать, побыть недолго с сыном, а Томас собирался устроить праздничный ужин. *** Утром второго января в доме Томаса раздался звонок. Ричард, как выяснилось, ненавидел ранние подъёмы, и даже работа на короля его не перевоспитала. Узнать об этом раньше у Томаса не было возможности — они никогда не проводили вместе так много времени. Так что звонок телефона, доносящийся с кухни в десять утра, Ричарда разбудил. — Что там? — едва продирая глаза, он спустился в кухню. — Мастер Джордж, — растерянно ответил Томас. Разговор у них вышел очень странным. — Позвонил, сказал, что через полчаса приедет, «нам придётся серьёзно поговорить». — Они прознали, что я здесь? — параллельно Ричард деловито собирал себе завтрак. — Даже если и так, против тебя здесь ни Джордж, ни Сибби ничего не имеют, а остальные меня волнуют мало. — Мисс Сибби я помню, очаровательная девушка. А мистера Кроули, кажется, видел только мельком. — Мне Вас познакомить? — язвительно проговорил Томас. — Только если он захочет, — Ричард вынул две кружки. За это Томас любил его отдельно: он всегда знал, когда стоит налить вторую чашку. — А так я надеюсь пересидеть ваш разговор наверху. Как раз оценю пополнение в твоей библиотеке. Когда к воротам подъехала машина, Ричард оставил мягкий поцелуй на губах Томаса и отправился восвояси. Джордж приехал один, но с порога заявил: — Есть вероятность, что maman захочет присоединиться к нашему разговору. Дедушка её отговаривает, но Вы же её знаете. — Встречал, — хмыкнул Томас. — Чаю? — Чаю, — как-то грустно кивнул Джордж. — Вы знаете, что мистер Бейтс хочет уйти из поместья? — Совсем уйти? Я знаю, что он не слишком рад должности дворецкого, но чтобы совсем покинуть аббатство — не предполагал такого даже. — Из-за должности и проблема. Он не хотел быть дворецким, твердил с самого апреля, когда мистер Паркер ушёл, но maman и дедушка его уговаривали. Потом открылся госпиталь, и часть его работы делали Вы, ему стало полегче, он замолчал. Но за четыре месяца после закрытия госпиталя так никого и не нашли. Его уломали остаться хотя бы до Рождества, вернули мальчишек, которые помогали весной. Он дотерпел до Нового года и вот сегодня утром затребовал рекомендации. Он готов остаться камердинером, но только если ему сегодня же представят нового дворецкого. — Мастер Джордж, — догадаться, почему он здесь, после такой тирады оказалось совсем уж нетрудно. — Подождите, мистер Барроу. Я понимаю, Вы уже знаете мой вопрос, но можно я к нему подведу? Томас приглашающе развёл руками. Конечно, он верил, что его не заманить в аббатство уже ничем, вот только разговор с лордом Робертом четвёртого июня он не забыл. — Последние четыре года дедушка готовил меня к тому, что скоро мне придётся браться за дела поместья, работать наравне с дядей Томом и maman. Работа меня не пугает, я всегда с интересом за ними следил. Но вот в чём дело, мистер Барроу. Когда мы обсуждаем руководство работами на территории графства, общение с арендаторами, которые остались, налоги и высший свет, я всё понимаю и осознаю, мне это просто и понятно. Но само аббатство, этот налаженный механизм, где все и всё на своих местах... Я не могу сказать, что не понимаю его, но чувствую, что он отлажен не для моих рук. У дедушки и maman всегда был Карсон, которому они доверяли и который их не подводил. Прямо сейчас в аббатстве у меня такого человека нет. Я никак не смог подружиться с мистером Бейтсом, а мистер Паркер никогда и не казался мне человеком, способным этот механизм удержать. Это были слишком взрослые рассуждения для девятнадцати лет. Но они звучали ровно так, как их составил бы Мэттью, а Джордж невероятно на него походил, и лицом, и характером. Так странно было видеть в нём отца, который умер в день рождения сына и которого сын никогда не знал. — Мистер Барроу, — продолжил юноша, — Вы были моим другом с самого моего рождения. Я помню, как прятался от няни и торопился к Вам, как мы вместе добывали на кухне сладости, как я просыпался у Вас на руках, если засыпал на прогулке. Когда я думаю о Даунтоне, я неотделимо думаю о Вас. Я много лет после Вашего отъезда приходил в Вашу комнату и всё надеялся, что на стук обязательно ответит Ваш голос. — Что же Вы делаете, мастер Джордж, — хрипло рассмеялся Томас, проводя ладонями по лицу. — Прошу Вас стать дворецким в моём доме. Я больше никому не готов довериться. Конечно, maman объявит поиск, и кто-то обязательно придёт, но это будет неправильно. Неправильный человек, которого я никогда не знал и к которому я буду присматриваться ещё много лет. Я не смогу доверять этому человеку, а в вопросах дома такое доверие важнее воздуха. Я очень много думал с момента, когда Вы возглавили госпиталь в аббатстве. У меня тогда появилось какое-то странное чувство, которое я давным-давно забыл, а теперь оно вдруг вспомнилось. И только когда Вы опять ушли, я понял. Всё чувствовалось правильным, пока Вы были рядом. Скажите, что у Вас ни на секунду не возникло этого ощущения, скажите, что Вы мечтали сбежать из стен замка каждую минуту тех месяцев, и я уеду, и больше никто из Кроули не побеспокоит Вас этой просьбой. Конечно, Томас мог сказать, что не возникло, что мечтал. Это было бы освобождением, самым простым и лёгким способом избавиться от аббатства, от Кроули. Но это было бы ложью, а уж кому-кому, но Сибби и Джорджу Томас не лгал, не в серьёзных вещах. — Ты же знаешь, Джордж, что не мечтал. Я тоже это чувствовал. Только... Джордж, я хочу, чтобы ты знал обо мне больше, чем знаешь сейчас. Но это, возможно, изменит твоё доверие ко мне. — Мистер Барроу, — с какой-то грустной и немного покровительственной улыбкой заговорил Джордж. — Я знаю, что когда-то давно, ещё до моего рождения, Вы были совершенно другим человеком. Кое-что мне дедушка рассказал. Это было слишком давно, и я знаю, что Вы изменились. Возможно, когда-нибудь мы сядем у камина и Вы расскажете мне Вашу жизнь, но я готов поклясться, что ничего не изменит моего мнения о Вас. — Что же мне делать с этим домом? — неожиданно сломавшимся голосом проговорил Томас. Улыбка Джорджа сделалась хитрой. — А мистер Эллис здесь? — Томас отвёл глаза. — Так позовите. Ричард спустился сразу же, как только громкое «Мистер Эллис!» прозвучало на лестнице. — Мистер Кроули, — склонил он голову, войдя в комнату. — Здравствуйте, мистер Эллис! — подскочил Джордж. — Рад наконец познакомиться с Вами должным образом. Скажите, новости о Вашем жилище в Лондоне — это правда? В дом попала бомба? — Да, к несчастью. — Примите мои сожаления. Вы уже нашли, где планируете жить? — чем больше спрашивал Джордж, тем подозрительнее становился Томас. Что эти двое с Сибби придумали? — Моя мать и мой сын сейчас живут в Йорке, думаю, что на какое-то время переберусь к ним, а дальше буду искать место и работу. — Я не могу гарантировать Вам работу, — хмыкнул Джордж и вдруг хитро оскалился, — но один из работников нашего замка, дворецкий, — он кивнул в сторону Томаса, — ищет арендатора. Если Вы позволите ему оставить здесь свои вещи и время от времени приходить ночевать, думаю, он не станет требовать с Вас слишком много. Вы всё же солдат, воевавший во славу короля, полагаю, он войдёт в Ваше положение. — Звучит весьма заманчиво, — рассмеялся Ричард. — Что ж, если таковы условия, я согласен. — Меня, видимо, никто уже ни о чём не спрашивает, да? — вмешался Томас. — Ну как же? — Джордж захлопал ресницами. — Вы собираетесь переехать в замок сегодня или завтра? Он переехал через неделю, а на следующий день Ричард перевёз в его дом сына.