Разбежавшись

Новогодние каникулы кончились и можно, наконец, вновь влиться в учебный процесс. Рома положил стопкой нужные на сегодня книги и тетради в порядке их будущего использования, тщательно выровнял нижний учебник по углу парты, а остальные по углу этого учебника, находящемуся ближе к Роме. Тетради прятались между книг, каждая над тем предметом, по которому она велась. Следом Рома достал пенал и положил справа от стопки-бутерброда. Конечно, тоже ровно. Подумав, он достал и линейку, что не помещалась в пенал, а потому хранилась отдельно. Её он просунул между учебниками и пеналом. Красота! Аккурат в момент радости перфекциониста раздался звонок на урок. Рома снял тетрадь с вершины стопки, раскрыл и положил перед собой под углом в сорок пять градусов (если его натренированный транспортиром глаз не врал). Следом он вжикнул молнией, добыл ручку с карандашом, и вернул пенал ровно на место, а писчие инструменты справа от тетради. Позволив себе с секунду насладиться видом, Рома снова поднял ручку, сложил руки на парте (из-за желания всегда быть готовым к записям, он часто оставлял на локте рубашки синие пятна, за что родители никогда не говорили ему «спасибо») и поднял голову, в ожидании появления учителя. О, а вот и его любимая (после мамы, конечно) женщина. — Внимание, класс! Одноклассники перестали шептаться, отчего настроение Ромы поднялось до отметки в сто процентов. — У нас новенький. В класс пружинистой походкой зашёл чем-то чрезвычайно довольный парень. У него была необычная причёска с бритыми висками и хвостиком, да ещё и ободок сверху, какой мама Ромы надевает перед мытьём полов. Но это ещё ничего, Рома был человеком воспитанным и не лез к другим со своим мнением о внешности. Но что действительно вывело его из себя, так это спортивные рыжие штаны. Рыжие! Штаны! В школе! Огромными глазами, в которых, если приглядеться, можно было бы прочитать устав школы со всеми пунктами и подпунктами, Рома уставился на учителя, ожидая первого выговора для новичка. Но учительница, отчего-то, только вся светилась и улыбалась. — Он немного запоздал с началом учебного года, потому будет нашим новогодним подарком. Ага, она решила подойти исподтишка и надавить на парня морально. Приём грязный, но, Рома должен согласиться, эффективный. Дети захихикали, и Рома уже чувствовал грядущую обиду новичка из-за насмешек, как свою. Но этот мальчик, этот «подарок», сначала улыбнулся, так искренне, так приветливо, а после залился смехом вместе со всеми. Его смех раздавался в ушах, как колокольный перезвон. Как главная и заключительная часть этого хорового концерта хохота. Рома, совсем не понимая этих детей, нахмурился, потёр уши ледяными ладонями, чтобы избавиться от навязчивого звука, и отвлёкся от гомона, уткнувшись в тетрадку синей ручкой и красным носом. — Представься, — велела новенькому учительница, чему Рома даже решил уделить внимание. Так, чуть-чуть, лишь подняв глаза, но не голову, чтобы не выходить из-под защиты длинных ресниц. — По документам я Александр, но вы можете звать меня Сашей. А ещё лучше было бы, зови вы меня Лисом — это сокращённо от Лисандр. Так зовут моего дедушку, в честь которого меня и прозвали. Почти, — Александр (Рома настойчиво прозвал его в своих мыслях именно так, а не как он просил) лукаво улыбнулся и подмигнул классу. А у одноклассников чуть слюни ушами не потекли, так он им всем понравился. Улыбались, смеялись, тянули руки с первых парт. Поддались стадному чувству, не иначе. А Рома не такой. Рома вернулся к тетради и принялся тщательно выводить дату, будто ничего особенного не происходило и урок начался по обычному плану. Когда Александр прошёл мимо него к месту за дальней партой, Рому обдал лёгкий тёплый ветерок. «Так не бывает», — подумал Рома. Встряхнув головой, он бросил быстрый взгляд на новенького, которого уже обступили одноклассники (хотя урок давно начался!), и вернулся к тетради. Кончик ручки давил до впуклых букв. Нос упирался до вздёрнутого кончика. С настоящего момента Рома решил, что стоит начать слежку присматривать за Александром. Рома любил смотреть, как его мама ведёт ежедневник дел, и вот, когда настал его час, он взял новую тетрадь и стал вести её подобным образом. На первой странице он составил устный портрет наблюдаемого объекта (что выглядело скорее как словарь синонимов для слова «подозрительный»), а дальше начинал ежедневные записи: сверху страницы отмечал дату, а ниже вёл учёт деятельности сомнительной личности. Было что-то не такое в этом парнише, что-то инаковое, что словно отражалось на его лице, когда на него попадали лучи утреннего солнца. И ведь он даже не скрывал своей хитрой натуры. Просил называть Лисом. Где это видано?! Этого инопришеленца (как называла странных людей бабуля Ромы) будто окружал купол тишины и слабого приятного ветерка. Какого-то покоя. Рому накрывало каждый раз, когда они находились рядом. Поэтому Рома старался находиться от него подальше. Даже отсел на дальний ряд. К милой девчушке Зое. И то, что она была единственной, кто не противился его общества, не являлось причиной выбора места. Правда, пришлось учить её разбрасывать принадлежности только по своей половине парты и не переступать невидимую границу. Хоть наблюдать с этой точки было так же удобно, подслушивать стало сложнее. Или не особо. Дети часто не контролировали свою громкость. То ли мозг ещё не настроился на такую функцию, то ли люди в принципе начинают затихать, только когда у них появляются секреты. Сначала Рома записывал их разговоры подробно, стараясь поспевать за сменой тем, а после, так и не находя ничего примечательного, стал вкратце называть идеи бесед. И, наконец, если верить его второй теории о секретах, на тридцать девятый календарный день, или двадцать девятый будний, в морозный четверг февраля у Александра эти самые секреты появились. Ну, как минимум один. Первым, кто полноценно сдружился с Александром, стал Гоша — тихий и задумчивый парень, которого редко можно было заметить в компании. Тихий, задумчивый парень. Раньше его редко можно было заметить в компании кого-то одушевлённого. Даже не так. В компании кого-то телесного. Гоша витал в облаках. Да так основательно, что эти облака часто вырывались из его рта клубами пара. Даже вечно мёрзнущий Рома не имел в своём арсенале таких фокусов. Момент заключения не несущей ничего хорошего дружбы путём пожатия рук показался Роме раскатом грома. После этого как-то все остальные ребята откололись и перекидывались с Александром разве что парой фраз в день. Новые записи в деле на Александра гласили: «4 февраля Сего дня постановляю Гошу врагом народа. Он примкнул к этому подлому преступнику. И чего это ему друзей не хватило?! Из многодетной же семьи, в конце-то концов! Панику можно пока не разводить, лисье влияние минимально. Гоша продолжает витать в облаках и грызть колпачки ручек. Раньше я и не замечал, сколько у него этих колпачков… Не теряю Александра из виду и продолжаю следить уже тщательнее». «18 февраля Не нравятся мне, что-то, их шепотки. Уж больно они похожи на секретики. Улики по всем фронтам не добавляют плюсов в карму небезызвестного Александра. С его появлением чай в столовой стал заметно остывать. Также обнаруживаю временные аномалии — перемена на обед стала значительно короче, иначе мои опоздания ничем не объяснить. Быстрое потребление пищи за минуту до звонка не доведёт меня до добра. Со злом Александра точно нужно что-то делать». «19 февраля Они продолжают шушукаться изо дня в день. Мои рабочие условия не позволяют следить за подозреваемыми ежедневно, что прискорбно. Грядут выходные, что заметно подпортят качество моих наблюдений, собственно, отсутствием таковых за целых двое суток. По пятницам стоит ходить за ними до домов, чтобы хоть как-то восполнять значительные потери». Выходные Рома, как порядочные люди, проводил дома в кругу семьи и заданных уроков. Работа — а в данном случае ответственная слежка — не должна лишать личной жизни. Так говорил отец Ромы. Он всегда говорил умные вещи, а Рома никогда не отказывался от возможности набраться ума. Шёл третий месяц дружбы однотайников (как прозвал Александра и Гошу Рома), подстава пришла оттуда, откуда Рома никак не ожидал. «3 мая Предательство! Именно этим словом меня вынуждают обозначить этот страшный день. Зоя! Вот оно — истинное лицо предательства! Вместе со своей подругой Виолеттой они примкнули ко злу. Перешли на тёмную сторону. Втоптали меня в грязь! На этом нынешняя запись прервётся по причине невозможности вести её далее из-за разбитого сердца и раздавленной гордости». «20 мая Поведение объектов оставляет желать лучшего. На уроках они всё более раздражающе елозят на местах, словно им не хватает терпения перед… Перед ЧЕМ?! Вот главный вопрос нашего дела. Казалось, подозрительнее быть не может, но они смогли. Попытки высказать им моё единственно верное мнение об их предводителе не увенчиваются успехом. Атмосфера жути вокруг Александра, что не даёт мне спокойно дышать около него, стала выделяться и из его последователей. Благо пока в небольших дозах, что перекрывает мне только доступ к общению. К высказыванию! Они лишают меня права голоса! Это нарушение прав! Стоит передать дело в полицию, а там и до суда не далеко. — Мама сказала, что для полиции у меня недостаточно улик. Продолжаю слежку. Нужно быть ещё внимательнее! Осталось всего ничего до каникул, что основательно подпортят мой распорядок». «28 мая Как бы ни было больно это признавать, но наша прекрасная учительница далека от моего уровня внимательности. Или она крайне впечатляющий актёр. Ничто в её напутствующей на летнее времяпрепровождение речи не свидетельствовало о подозрениях насчёт личности новенького. Как я и предполагал, дело остаётся на моих плечах. Быть старшим в классе иногда очень утомляет». Каникулы не обязывали Рому выполнять дополнительные задания, а значит, он имел возможность продолжать наблюдения, хоть у него и не было идеального прикрытия в виде обязательной учёбы. Долго ждать не пришлось. «1 июня Наблюдаю в окно куда-то стремящуюся компанию из Александра, Гоши, Виолетты, Зои и набитых рюкзаков. Оставляю записи дома, чтобы подозреваемые ничего не заподозрили, и ухожу на важное дело. Удачи мне. Вернусь с новостями не позже, чем к ужину». Ещё ни разу в жизни Рома не отходил от своих планов настолько сильно. Следуя за подозреваемыми всё дальше и дальше, он понимал, что надо было предупредить родителей, но он боялся упустить детей из виду. Была не была. Ещё максимум через километр Рома планировал нагнать беглецов, собрать всех горе-путешественников за шкирки и отправить их по домам. Дело-то быстрое.