Разбежавшись

— Проснись и пой, Ромашка! — громкий крик Виты ворвался в уши Ромы с хлопком, подозрительно похожим на разрыв барабанной перепонки. Легко открыв глаза, он тяжело вздохнул. — И ты, Брут… — Но тебе же так идёт это имя! — Больше похоже на кличку питомца. — Любимого питомца, — Зоя особенно выделила первое слово, и Рома не нашёлся с ответом. Он выпутался из спальника, встал и потянулся. — Вау, я выспался. — Это всё магия полёта! — радостно заявила Вита. Сердце Ромы дрогнуло от упоминания этого… этого нереального. Неужто, и правда, не приснилось? — Это всё двое суток дополнительного дневного сна, — Рома огляделся. — Кстати о полётах, где наш особенный мальчик? — У обрыва, — указал Гоша кивком. Рома нахмурился, влез ногами в обувь, не завязывая шнурки и примяв задники, и быстрым шагом дошёл до Александра. Тот стоял на самом краю и вглядывался в даль, вспоминал, запоминал. — Чего ты тут? — Любуюсь, — в его голосе слышалась блаженная улыбка, но увидеть он её не дал, не отворачиваясь от обрыва. И всё-таки он странный. Загадочный. Но, кажется, не плохой. Рома подошёл ближе, чтобы разглядеть вдалеке то, что вчера было буквально под его руками, и вдохнуть, наконец, свежий воздух. В лицо дул прохладный ветерок, а бок пригревал Александр. Эта его особенность уже не ощущалась чем-то ненормальным, она стала привычной. — Что это вчера было? Александр, склонив голову, лукаво глянул на Рому и приоткрыл рот для ответа, но остановился, с радостным предвкушением чего-то ожидая. Рома закатил глаза. — Полёт, да, — озвучил сам очевидное. Александр засмеялся. — Да, полёт. Чего же ещё от него можно было ожидать? — А если серьёзно? Что-то я не встречал такого в учебниках. — Потому что жизнь нужно искать не в книжках. — Я бы поспорил… Александр решил его перебить. — Но не станешь. Рома удивлённо захлопнул рот, клацнув зубами. А собственно, что он мог противопоставить открывшемуся вчера факту? — Пожалуй, не стану. Постояв в тишине ещё немного, Александр всё же ответил: — Это просто особенность нашей семьи. То, что передают из поколения в поколение. У кого-то это чайный сервиз, у кого-то жемчужное колье, а у нас вот. — Чувство свободы? — Рома предположил пафосное продолжение, заимствованное из лексикона этих детей, чем порадовал Александра. — Умение летать, — Александр похлопал Рому по плечу. — Ладно, нам пора собираться. Сегодня нужно много пройти. — Снова вперёд? — По идее я должен сказать «Нет, теперь назад», но на самом же деле, мы всегда идём вперёд, так? — с повисшим в воздухе вопросом Александр ушёл к лагерю, унося с собой тепло. — Не совсем, — вздрогнув, прошептал себе под нос Рома. Из-под его ног далеко вниз сорвался камень. Рома отступил на шаг, понимая, что его положение было безопасным только в присутствии Александра. — Кто-то идёт, а кто-то летит, — его губ коснулась лёгкая улыбка. Похоже, он стал заражаться мыслями своей странной компании. «Есть ли свобода на земле, когда ты познал её в воздухе?» Рома громко свистнул, наслаждаясь акустикой обрыва. С ближних ветвей вспорхнуло несколько напуганных птиц, наполняя звук взмахами крыльев. — А мне понравилось! — прокричал он раскинувшемуся внизу лесу. И тихо добавил: — Я бы полетал ещё. Неожиданный порыв ветра будто согласился и с удовольствием пригласил его вернуться следующим летом. Рома кивнул пейзажу, принимая приглашение, и вернулся в лагерь как раз к завтраку. Жуя затвердевшие от неправильного хранения козинаки, он внимательно следил за Александром. Он был заводилой во всех смыслах. Заводил друзей, заводил людей как игрушки ключиком, заводил детей в лес… И во втором случае его завод держался долго. Компания уже сама вырабатывала энергию, беря её не только из воздуха вокруг Александра, но и делясь друг с другом. А Александр и рад. Кажется, будто истиной его целью являлось именно это. Заряд, толчок, дарующий бесконечную энергию, которой после можно питаться и самому. И чувствуя покалывание в кончиках пальцев рук, ощущая мощь в ногах, желающих продолжать путь, он понимал, что тоже стал звеном этой цепи. Вот только не понял, в какой момент. Заметя за собой следы пребывания лагеря и собрав вещи, дети постояли с минуту, оглянувшись в сторону обрыва, и с единым вздохом продолжили путь или начали возращение. В этот раз они вышли ровно к мосту, но отчего-то все со смешинками в глазах оглядывались на Рому и уходили в сторону, чтобы перепрыгнуть узкое препятствие. Рома же, коснувшись носком кроссовки края моста, остановился. Ведь есть же какой-то смысл в этом их действии? Есть же? Или в том и смысл, что его нет?.. Это ведь тоже какая-никакая логика. Наверное… Хотя, если сравнивать, теперь их прошлый прыжок через трещину можно было бы посчитать за демо-версию полёта. Тогда сейчас что? Мини-продолжение? А впрочем, разве Рома, уже знающий их, как оказалось, нескрываемую «тайну», не хотел также продлить это удовольствие? Конечно, хотел! Оттолкнувшись от моста, он сместился вправо, и с короткого разбега прыгнул. Далековато это от тех полётов, но всё же что-то в груди ёкнуло, когда он, зная о немаленьком овраге под собой, ещё точнее осознал, что всенепременно его преодолеет. — Уф! Это тоже входило в тур-полёт? — А? — уточнил Александр. — Спрашиваю, это мы так летать продолжаем? Ребята переглянулись. — Это просто прыжок, — улыбнулась Зоя. — Для других «просто», но для нас… — …прыжок, — Гоша покачал головой. Рома хмуро оглянулся. — А мост чем плох? — Так быстрее! — ответила Вита. Зато трудозатратнее. Ладно, не станет Рома докапываться. Очевидно же, что, либо он проникся их философией глубже, превзойдя «учителей», либо они просто решили продолжать свою игру по скрытности от него. В любом случае он оказывался в выигрыше, так что путь можно было продолжать с высоко поднятой головой и довольной моськой. Они вышли к чистому полю, когда солнце было в зените. — Вот это нас припечёт… — недовольно заметил Гоша. — Лучше, чем дождь, — ответил Рома. — Наверное… — Может, мы и в этот раз пойдём у дороги? Чтобы нас подобрали? — Нет. Во-первых, в эту сторону машины ездят реже. — Но ездят же. — Во-вторых, раз уж мы тут с вами, я хочу поставить перед собой цель — дойти до второго леса своими двоими — и уделать её! — пригрозил Рома полю кулаком. — Ну так ты иди, а мы поедем, — Гоша уже развернулся к дороге, когда Александр остановил его, притянув за шкирку. — Мы своих не бросаем. — Да, да, мы в ответе за тех, кого приручили, — Гоша поднял с земли небольшую ветку и бросил вперёд. — Апорт, Ромашка! — Я тебе не зверушка! — Никто такого и не говорит! — Гоша вскинул руки к груди, театрально ужасаясь. — Ты мне любимый питомец! Рома подобрал другую ветку и примерился долбануть ею Гошу по макушке. — Всё! Хватит! Давайте мы уже пойдём, путь неблизкий, — Александр растолкал всех, заставляя идти. — Вы можете и полететь, — предложил Рома. — Не можем. — Почему это? — Я потратил всю энергию на вчерашний полёт. Он, знаешь ли, не пять минут длился, и вас было не один человек. — О… Так это так же утомительно, как… бег? — Ага. — Но ты не валился с ног после. — А должен был? — Ну, ты же устал. Александр задумчиво нахмурился. — Не совсем то определение. — Но ты истратил силы. — Летательные. — А они не питаются от общих? — Ну… Представь это как лишнюю мышцу, — Александр наклонял голову из стороны в сторону, придумывая, как лучше объяснить. — Хвост! Если я весь день отбивался им от мух, это не значит, что вечером я буду валиться от усталости. Хотя хвост уже и онемел. Рома издал крякающий смешок. — Почему для описания полётов ты выбрал хвост, а не крылья? — С меньшим количеством данных проще работать, — Александр щёлкнул пальцами и улыбнулся. Рома недоверчиво приподнял бровь. — Поэтому ты прихватил с собой в компанию ещё и меня. — Тебя я прихватил, потому что было удобно хватать. Буквально протяни руку и возьми. Вот я и взял. — Мало ли кто бы тебе под руку попался! — удивился Рома. — Зачем думать о «бы»? Попался ты, и мне это подошло. Разве нужны ещё причины? — По-хорошему бы да… — А я не хороший! Рома так и видел, как над азартно блеснувшими глазами Александра дёрнулись лисьи ушки. — Ты странный. Александр кивнул. — Мне подходит. Продвигаться не спеша, под напевы в четыре голоса, конечно, было неплохо, но этак они до ночи бы не дошли. — Ускориться бы, — и Рома не мешкая последовал своему спонтанному совету. Он подтянул спальные мешки поудобнее, стукнул друг о друга две пустые пятилитровые бутылки, как сигнал старта, и побежал. И ведь этот бег был не ради приближения к лесу. Этот бег был ради бега. Чтобы ощущать кожей каждый удар тянущихся к солнцу колосков. Чтобы чувствовать ветер, треплющий его засаленные пряди. Чтобы не слышать ничего, кроме свиста воздуха в ушах. Чтобы… Рома остановился, удивлённо прислушиваясь к своим мыслям. Это так похоже на его беспечных компаньонов. Усмехнувшись и покачав головой, он засмеялся и побежал ещё быстрее. Чтобы ощутить вкус свободы, оседающей на языке в паре с искренним смехом. Этот вкус щипал, возбуждая рецепторы и все чувства разом. Рома ощущал себя фантастическим зве… клятый Гоша… питомцем. От негодования Рома даже закричал во всю мощь своих лёгких: — Любимым! И упал. Сам не понял, специально или случайно. Но, перевернувшись на спину, лежать среди покачивающихся высоких колосьев, глядя на плывущие в голубом небе облака и пытаясь отдышаться, было удивительно хорошо. Когда он зажмурился от удовольствия, яркий свет вдруг исчез, а сверху послышалось: — Ты в порядке? Зоя… Она самая понятная в этой компании. И самая не отталкивающая. И сама не отталкивает, и чувств таких не вызывает. Рома даже мог бы назвать её «приятной»?.. Рома открыл глаза и обнаружил ребят, с обеспокоенными лицами стоящих над ним кругом. — В полном! — он поднял пустые руки, просяще сгибая пальцы. Зоя с Витой ухватились за них и подняли Рому на ноги. Общими усилиями отряхнули его от земли и прилипчивых зёрен и вернули ношу на свои места в его руках. — А ты в порядке? Зоя удивлённо подняла на него глаза. — Ну да. А как же иначе? — и улыбнулась. Не хитро, не наигранно, а абсолютно искренне, как она всегда это и делала. Может, этим она и привлекла Рому изначально, когда он решил сесть за парту именно с ней. И не прогадал. Зоя была тем единственным одноклассником, с которым ему было комфортно разговаривать. И если уж говорить начистоту, Рома почти никогда не слушал её в ответ. А оказалось, зря. В этом путешествии Зоя открылась для него как по-настоящему интересная личность не только с мечтами, но и с целями. Мечтами-целями. Она не просто фантазирует о недостижимом, а продумывает, учится и стремится. Она достигает и ни капельки не унывает. Рома тоже хотел бы быть, как она. И он, правда, начал, хоть и с малого, но идти к этому. В прямом смысле. Он взял за цель лес и пошёл. — Мы тут подумали в слова поиграть. Ты с нами? — спросил Александр. — Почему нет? А кто начинает? — Я могу. — Дай угадаю! Полёт? — Вообще-то планер. Рома в неискреннем удивлении толкнул Александра в плечо. — Ты меня поражаешь! Рёв! — Чего? — не понял Александр. — Я следующий. Моё слово — рёв. — А-а-а! — Вита! — выдала Вита. — Молодец, повторяй это почаще, а то забудешь, — одобрил Гоша. — Не забуду, — улыбнулась она, ничуть не обидевшись на подколку. — Арбуз, — продолжила Зоя. — Да вы меня сегодня изумляете своим воображением, дамы! — переигрывал Гоша. — Заглушка. — Аэродром, — сказал Александр. — Однажды у тебя кончатся воздушные слова, — заверил его Рома. — Поживём — увидим. Играли они ещё долго. Проиграла Вита. А воздушные слова у Александра так и не кончились. Рома начал бояться его ещё больше. Солнце перестало припекать макушки, но стало печь бока, когда впереди показался старый знакомый. — Ура! Фонтан! — Рома в отношении к нему сменил гнев на милость. — Отключённый! — крикнул Александр вслед, но Рома уже и сам это понял, достигнув сооружения. — Эх, треугольный! Я думал, ты мне брат, а ты!.. — Интересная у тебя родня, — сообщил Гоша. — Прохладительная! — важно добавил Рома, подняв палец к небу. Проведя этим же пальцем по сухому дну фонтана, он сдул собранную пыль, горько вздохнул и поплёлся за ребятами. Следуя и следя за их спинами, он погрузился в подобие транса, просто переставляя ноги и не ощущая их усталости. В голове растёкся приятный туман, не нагружая голову мыслями. Очнулся Рома, когда под его ногой хрустнула ветка. Подняв глаза, он обнаружил лес всего в трёх метрах от себя. Радость от выполнения задачи накрыла его с головой. — Сделал! Я сделал! Оглянувшиеся на него, казалось, не поняли мотивов его радости, но разделили её, улыбаясь. И только тогда он ощутил, как боль в его перетрудившихся мышцах звонко рухнула сверху наковальней. Рома обнял ближе всех стоящего Александра за руку, перенося на неё максимально больше собственного веса. — Не знаю, как у тебя с хвостом, а уставшие ноги высосали жизнь из всего меня. — Потерпи. Скоро дойдём до нашей поляны, и сможешь свалиться у костра. — Я понял! Ты загонял меня, чтобы без сопротивления привязать к ветке и поджарить на вертеле! — Рома хрипло и лениво ахнул. — Нас раскрыли! — Не-е-ет! — Зоя произнесла это протяжно глубоко, а испуг на лице был так правдоподобен, что Рома поверил и в то, что она сможет стать хорошей актрисой. — Падай! — разрешил Александр, когда они дошли до пункта назначения. Рома уронил спальники рядом друг с другом и сам рухнул на них, как на мягчайшую перину. Вырвавшийся стон удовольствия рассмешил всех, даже птицу на ветке высоко над лицом Ромы. Он смерил её осуждающим взглядом, перевернулся набок, лицом к кострищу, и закрыл глаза. — Я дико устал, но я молодец! Засыпать на голодный желудок он себе не разрешал, прислушиваясь к шуршаниям вокруг. В основном к людским, означающим приближение сытного ужина и живительного сна. С донёсшимся до Ромы запахом печёной на углях картошки к нему пришло ощущение чего-то, опустившегося на голову. — Венок из ромашек для Ромашки. Рома открыл один глаз. Зоя мило улыбалась ему, чуть переживая оттого, что подарок мог не понравиться получателю. Но Рома сел, придерживая украшение, и гордо задрал подбородок. — Это моя корона. За заслуги. Зоя довольно засмеялась и похлопала в ладоши. Рома растянул губы в улыбке. — А где же наши короны? Мы все прошли столько же, — не зло завозмущался Гоша. — Ой! — подпрыгнула Зоя. — Сейчас будут! — и убежала, успевать собирать цветы, пока солнце не спряталось совсем. — Только им без ромашек! Это моё! — Конечно! — Жадина, — Гоша запихнул в рот целое большое овсяное печенье, жуя и не отрывая завистливого взгляда от ромашек на чужой голове. Зоя вернулась с цветастым букетом в тот же миг, как солнце послало им прощальный луч. Сев за работу, Зоя безуспешно пыталась спрятать мешающуюся перед глазами прядь за ухо. Гоша протянул ей заколку со своей шапки. Благодарно улыбнувшись, Зоя взялась за венок для него. Для Гоши она собрала жёлтую акацию. — Потому что её цветы можно есть, а мне тебя всегда хочется накормить лишней порцией. Вите она сплела пушистый венок из папоротника с парой закрученных нераспустившихся листочков-рожек. — Потому что папоротник кажется особенно природным из-за своего солидного возраста. Александру она сделала простой зелёный венок, но вплела нимбом один пышный веник маленьких белых цветочков красной бузины. — Он выглядит как облако. Это чтобы ты парил под облаками, даже стоя на земле. Себе она выбрала простые земляничные цветы, сплетя их быстро и небрежно. Надевая венок, она пожала плечами. — Я люблю землянику. Никто не начинал есть, пока Зоя не закончила свою благородную миссию. Укладываясь спать, Рома уложил венок на полотенце на своей голове, не желая с ним расставаться. — Спокойной ночи, путешественники. И для него эта ночь была спокойной, и какой-то даже умиротворённой. Венок, конечно, эту ночь не пережил. Рома решил похоронить его, как викинга. Он где-то однажды читал, что те сжигали погибших. Так он, храбро и вытирая рукой слёзы от едкого дыма, и простоял у костра, тогда как остальные сбежали от мерзкого запаха с криками «Фу-у-у, Рома!» В ожидании выветривания каучукового духа ребята позавтракали уже ближе к обеду. — Я же с самого начала понимала, что тебя нельзя допускать ни до готовки, ни до костра… — причитала Вита и имела на то полное право. Рома не мог не заметить, что она не просто одержима природой, а действительно умеет строить с ней отношения. От простого (но, как оказалось, очень даже сложного) сбора съедобных ягод до разведения такого необходимого для выживания костра. Да-а-а, теперь, если бы у Ромы спросили, с кем бы он хотел оказаться на необитаемом острове, он бы не задумываясь выбрал Виту. С ней не то что выжить можно, с ней и в отсутствии комфорта можно обжиться комфортно. Полезное умение. — Да я же с природой твоей любимой сливался! Вита склонилась и, принюхавшись к его одежде, скривилась. — Слился. — Вот и прекрасно. Когда я уйду из леса, лес не уйдёт из меня. — Значит, мыться ты не собираешься? — уточнил Гоша. — Этак ты в себе новый лес вырастишь, с эндемиками. — Завидуешь? — Радуюсь! Можно будет, не выходя из школы, устраивать пикники прямо на тебе. — И жарить сосиски на костре? — Естественно! Без этого никак. Судя по довольной улыбке, Рому устраивал такой расклад событий. Он пихнул Виту локтем в бок. — Слышь, Вит, я лесом буду! Будешь меня любить и обожать? Вита удивлённо воззрилась на него, чуть краснея. — Дурак, что ли? Я и так вас всех люблю. — Даже дураками? — Особенно, — ответ Вита неясно пробурчала в кружку чая. И в какой такой момент Рома понабрался манер и начал получать удовольствие от общения с этой компашкой? Закончив с трапезой, Рома продолжал растягивать чай, глядя на истлевающие угли. Вероятно, для него это последний костёр нынешнего лета. Если только эти дети не решат вдруг организовать новый поход, а он сам по глупости отправится следом. Но это уж вряд ли. «Хотя, в лесу приятно… Тихо и спокойно». Он, определённо, мог бы повторить. Как, однако, в зависимости от обстоятельств, может быстро поменяться мнение. Вита накрыла оголённую для костра землю дёрном, возвращая траву на её родное место, и отобрала у Ромы уже опустевшую кружку. Распивать чаи они больше не планировали, так что она убрала кружку в рюкзак, не споласкивая. — Идём уже, а то до дома доберёмся только к середине ночи. Рома пожал плечами. — Ночью красиво. — Ночью ничего не видно. — Звёзды видно. — И луну. Идём уже! — она подняла его за подмышки и довела до собранных вещей. С тяжёлым вздохом Рома поднял свою ношу, оказавшуюся гораздо легче, чем в начале пути, и с откуда-то взявшейся лёгкой грустью поплёлся за Александром. На опушке он опёрся плечом о дерево, сложил на него голову и ласково потёрся волосами о кору. — Пока, лес. Надеюсь, ещё увидимся. Гоша покрутил пальцем у виска, а Вита же решила поддержать его, обняв Рому вместе с деревом с другой стороны. В тишине они дошли до близстоящей железнодорожной остановки и сели в ожидании поезда. — Ну что, все получили то, что хотели в этом походе? — поинтересовался Рома. — Да! — воскликнула Зоя. — Само собой, — кивнула Вита. — Вполне, — ответил Гоша. Рома повернулся к молчаливому Александру. Тот зажмурившись подставлял лицо согревающему солнцу. — Лис? Александр глубоко вдохнул и улыбнулся. — Очевидно, что так. — Ну да, что это я такое спрашиваю? — А ты? — Александр повернулся и взглянул на Рому, склонив голову набок. — А чего я? — Ты же шёл за нами с какой-то целью? — Ну… понять, что вы удумали и вернуть по домам. — Значит, сможешь поставить галочку в своём ежедневничке, — Гоша поднял большой палец вверх, не изменяясь в лице. — Но вернуть же я вас собирался до того, как вы свершите свои злодеяния. — Но этого уточнения в задании не было, — заметила Зоя. Рома задумчиво потёр нос. — И правда что… — Вот и отлично, — улыбнулся Александр. Недалеко загудел поезд, объявляя о своём прибытии. Ребята встали со своих мест, огляделись, не забыли ли чего, и сели в третий и по совместительству последний пустующий пассажирский вагон. Рома выбрал место у окна, помог всем разложить рюкзаки на полке и под сидениями и рухнул на скамью. — Чем займёмся? — А чем предложишь? — поинтересовался Гоша. — Математикой. Все, кроме радостной Виты, взглянули на него с неудовольствием. — По очереди возводим число в квадрат и вычитаем из получившегося то же число. Начинаем с трёх. Вита подпрыгивая еле удержалась, дождавшись озвучивания правил игры, которую им однажды придумала её любимая учительница. — Шесть! Три на три — девять, минус три — шесть! — Не волнуйся ты так, никто и не сомневался в твоих математических способностях, — Гоша прижал её к месту, надавив на плечо. — Двенадцать, — продолжил Александр. — Двадцать, — ответил Рома. Гоша скатился по сидению, откинув голову и глядя в потолок. — Да вы серьёзно?! Рома с удивлением понял, что за полнедели сблизился даже с Гошей. Его подколки перестали его задевать. Да что уж там! Он и вовсе перестал считать их таковыми! Гоша хоть и был грубым, но вместе с тем он был искренним. И эта искренность в неприкрытой грубости и смягчала её углы. Это была не злость, а всего лишь острый язык (который он такими темпами может откусить). Но эту искренность было не так легко в нём разглядеть. Возможно, он показывал её только друзьям. Хм… друзьям. Неужели это, и правда, стало случаем Ромы? Вздохнув и чуть подумав, Гоша ответил: — Тридцать. — Лучше бы в слова играли, — хмурилась Зоя. — Согласен. — Сорок два. — Пятьдесят шесть. — Семьдесят два. — Девяноста. — Сто десять. Зоя глубоко вдохнула и скоро сдулась. — А записывать можно? — Конечно, — согласился Рома. Александр достал из полупустого рюкзака уже изрядно помятую тетрадь и цветной карандаш с колпачком от ручки. Интересно, когда он успел его «принарядить»? Или он не из набора? Особенный. «Рыжий!», — снизошло на Рому запоздалое озарение. — Вот и хорошо, что мы не потратили бумагу на крестики-нолики. — Ты планировал эту числовую пытку заранее, да? — вопрос Гоши прозвучал скорее как утверждение. — Сто тридцать два! — Сто. Пятьдесят. Шесть. Красота-а-а, — новый ответ Виты увеличился с прошлого ровно на сотню. Идеально. — Ты просто помнишь все ответы, да? Ты ничего не считаешь, признавайся, — заметил Гоша. — Ну… — Вита слегка покраснела. — Не все. Александр оторвался от листка с подсчётами. — Сто восемьдесят два. Когда он передавал тетрадь Роме, тот не обратил внимания, задумчиво глядя на окно. Гоша выхватил тетрадь и сел на неё, быстро спрятав. — Всё! Хозяин вечеринки свалил, можно включать свою музыку. Рома заметил на опущенном стекле окна сверчка. Он пел. Не «о чём», а «для кого». Он пел для других сверчков. Рома спугнул его, чтобы он не успел уехать на поезде слишком далеко от тех, кому принадлежали его песни. Сверчки с поля отблагодарили его в несколько голосов. Улыбнувшись, Рома повернулся к друзьям, начавшим какой-то спор. Вита активно махала руками, Зоя часто отрицательно качала головой, Гоша посмеивался, а Александр доказывал свою точку зрения, рисуя что-то пальцами в воздухе. Все бессознательно касались друг друга. И даже не участвующий в споре Рома получал порцию локтей от Александра сбоку и коленей от Гоши спереди. Рома чувствовал себя частью компании не только физически. Он перестал ощущать себя «старшим» и «ответственным». Он ощущал себя «равным». За короткое время, проведённое с этими ребятами, он с ними сравнялся. Не только услышал их, но и понял. Принял их идеи не как чужое мнение, а как варианты взгляда. И, собственно, сам взглянул таким образом. Даже «свобода» перестала казаться чем-то… мнимым. Свобода — она в друзьях, в окружении, в тебе самом, в твоих поступках и решениях. Свобода есть где угодно. Свобода — это то, как ты её ощущаешь. Вот почему они так тянулись к Александру. Он мог не только рассказать, но и показать свою свободу, дать её ощутить на своей шкуре. Он был другим, потому что его свобода была не личной, понятной только ему мыслью, а физическим воплощением. Свобода его окружала. И люди это чувствовали. Александр прервал его думы, возвращая в реальность. — Выйдем на следующей остановке. — Но дом же дальше. — Ага. Пройдёмся. — И даже не выпрыгнем? — удивился Рома неожиданной смене привычек друзей. — Нет. Я выдохся, больше не смогу нас спланировать. Шестерёнки в голове Ромы заскрипели достаточно громко, чтобы Александр это услышал. — Ты думал, мы, правда, просто спрыгивали? Было бы удачей, если бы отделались только ушибами. Надо же, они с самого начала ничего от Ромы не скрывали, а он этого просто не видел, жмурясь. — И сколько тебе понадобится времени для восстановления? — Чтобы смочь спланировать столько народа с поезда, месяца полтора—два. — Ого! — А вот моему дедушке Лисандру хватило бы недели, или даже меньше! Он был очень сильным… как ты это назовёшь? Лётчиком? Рома искренне громко засмеялся. — Мне кажется, это подходит, да. Из поезда они вышли, когда уже стемнело. Ребята шли вдоль железной дороги, махали проезжающим мимо и гудящим в ответ поездам и крутили головами, отыскивая зажигающиеся на небосводе звёзды и собирая их в выдуманные созвездия. Роме казалось, что все эти яркие точки на небе согревали его, а чувство умиротворения не покидало, хранясь где-то глубоко внутри и мерно просачиваясь сквозь поры. Вот же ж. Он тоже заразился этот лисьей атмосферой. Но отчего-то его это совсем не беспокоило, как и непреодолимое желание шептаться. На сто двадцатой яркой точке они дошли до места, где всего четыре дня назад их нагнал напуганный, запыхавшийся Рома, подозревающий их в страшных тайнах. — Ну что, вернёшь нас по домам? Рома оглядел улыбающихся друзей, задерживая взгляд на каждом, и улыбнулся им ещё шире. — Конечно, Лис.