алекSUNдров

В начале этого года Антон осознал, что начал засматриваться на своего математика. Игорь Викторович пришёл в их школу тогда, когда Антон перешёл в одиннадцатый класс. Было видно, что он только-только закончил институт, может год или два назад, но уже очень сильно походил на «настоящего» преподавателя. Вид в меру строгий, обращение с учениками в меру мягкое. В целом как учитель он был хорош, не отвлекался по пустякам, практически не давал себя заболтать, при этом прекрасно понимал, когда у детей от цифр начинает ехать крыша и их внимание стоит на что-нибудь отвлечь. Как человек — ещё лучше, все те разы, когда Антону удавалось пообщаться с ним наедине, в душе оставался приятный осадок, а хорошее настроение держалось ещё пару часов уж точно. В кои-то веки Антон начал любить алгебру с геометрией. Настолько скучные предметы новый преподаватель делал поистине интересными, так, словно до этого сам всю школу и университет копил любовь к подсчётам, а теперь помаленьку изливал её во все классы, в которых вёл. Кабинет математики для Литвинова, ровно как и для неожиданно большого числа школьников, стал любимым. Таково было первое впечатление о Игоре Викторовиче и, к удивлению самого Антона, со временем оно совершенно не менялось. Ещё и стало ярче: постепенно математик в жизни Антона стал самым светлым пятном, самым интересным собеседником и самой привлекательной личностью. Антону не хотелось понимать, с чем это связано. Он молча радовался урокам, ходил на все, практически не пропуская, посещал каждый факультатив, слишком часто просился к доске — даже если совершенно не знал тему и в итоге лажал. Кажется, в плюсы, минусы, дроби и формулы он влюбился бесповоротно, несмотря на их периодический холод и невзаимность. Или в человека, который обо всём этом говорил? Вначале за математикой в бешеном темпе пролетел сентябрь, а затем и октябрь. Класс Антона написал первый пробный ЕГЭ по математике и в большинстве своем потерпел неудачу. В тот день Антону казалось, что, недобрав всего пару баллов до четверки, он Игоря Викторовича предал. Тупые ошибки по вине его невнимательности — Антон осознал это через пару дней, уже во время быстрого разбора вариантов на факультативе. Глупое чувство — не быть самым лучшим, не показать любимому преподавателю, насколько ты дорожишь его предметом. Глупо. Хотя это первая попытка и оценки не пойдут в журнал, а потому даже волноваться не стоит. Вот только Антон всё равно волновался. Особенно когда Игорь Викторович попросил его задержаться на минуту после факультатива — больше всего Антон боялся того, что его отчитают и скажут, как это по-идиотски, допускать такие элементарные ошибки. — Ты что-то хотел? Уже неделю на «ты». Игорь сам предложил — разница с Антоном и остальными одиннадцатиклассниками у них не такая уж и большая, в январе ему исполнится всего двадцать шесть. — Ты из-за пробника переживаешь? — словно специально понизил он громкость голоса, вынуждая Антона вслушиваться во все его колебания. Литвинов едва заметно кивнул: признавать свою слабость пусть и считается сильным поступком, но в этом случае кажется еще позорнее. — Да забей ты болт. Это не конец света! Сейчас ты уже как минимум смог бы выпуститься. Ещё и с первого раза! Антон почему-то стыдливо опустил взгляд. — Я профиль сдавать собираюсь. — Поэтому так боишься? Антон снова тихо покивал, держа взгляд в полу. На плечо дружески, но от того не менее весомо легла неожиданно тяжёлая широкая ладонь. — Да всё хорошо будет, ты чё, — Игорь легко потрепал его, словно приводя в чувства, вытряхивая из головы все печальные мысли. — Щас повторим темы, которые западают, а после Нового года может ваще у вашей классухи «Россию» отобью! Буду лишние консультации для таких гениев как ты проводить. Ну а чё она десятым уроком у неё так удобно стоит? Все равно никто туда не ходит, а так хоть пользу миру принесёт.        Антон наконец заулыбался. Игорь тоже моментально стал выглядеть менее напряжённым: судя по всему, этой улыбки он и добивался. — Всё, не волнуйся, на микроволновку ты все равно уже не тянешь, — Игорь мягко и без принуждения притянул Антона к себе, приобняв за плечи. — Будешь нервные клетки на настоящем экзамене убивать. Антон коротко посмеялся, отвечая взаимностью на объятия. Нерешительно заключая Игоря в кольцо рук, но совершенно противоположно этому прижимаясь слишком уж доверчиво, как загнанный в угол котенок, настолько съеденный отчаянием, что больше никаких выходов кроме доверия и нет вовсе. До этого момента Антон никогда не чувствовал такого непривычного мужского тепла. Детство без отца или кого-то, кто играл бы его роль, всё-таки оставило определённый отпечаток на восприятии Антона. Возможно, именно поэтому он так остро реагировал на чужой парфюм, на тактильные ощущения, на температуру тела, ощущение надёжности и безопасности… Эти чувства забыть было сложно. Каждый раз, когда Антон ненароком вспоминал этот момент, тон голоса Игоря и его осторожные прикосновения, по коже шли мурашки, а по лицу расползалась почти незаметная улыбка. Приятно. Интересно, на этом сказывается то, что Антон растёт без отца, ведь его отец — подонок, или всё-таки нечто иное?.. никогда нельзя отрицать даже самых паранормальных и нереалистичных, но всё-таки догадок. Каждая гипотеза имеет право на существование, но не каждая находит себе подтверждение.

Главное не накрутить себя и не взрастить гипотезу до научной проблемы.

С того момента Игорь Викторович повысил статус от очень светлого пятна, до ещё и очень теплого. Теперь в представлении Антона он стал ещё больше похож на солнце, правда, только на зимнее, холодное, тусклое, совсем не согревающее даже в самый ясный день, но всё равно доставляющее радость одним своим присутствием. За октябрём прошел ноябрь, второй пробник, который Антон написал куда лучше — Игорь, конечно, сообщив его результаты, не смог не вставить «вот видишь?» — наступил декабрь. С каждым днём неминуемо приближались праздники, конец четверти, сдачи контрольных, переживания за оценки в полугодии и прочая белиберда. Это все Антона страшило не так сильно — в Новый Год он будет сидеть дома и в тайне от матери пить с братом что-то покрепче эспрессо, контрольных он не боялся, да и оценки обещали быть хорошими. В разы сильнее Антона волновало то, что наступят каникулы. Да, он отдохнёт от учебы, людей, наконец-то начнет высыпаться, разберётся с ментальным здоровьем и на друзей станет больше времени, но… Антону всё равно хотелось остаться в школе. Ходить на уроки, все по расписанию, не пропуская ни единого дня. Потому что каждый день — уроки математики. Где-то с начала ноября Антон поймал себя на том, что его расстраивает наступление выходных. Проводить их было неинтересно — не с кем, негде, осточертели даже соцсети. Антон ложился спать раньше, чтобы скорее пропускать скучные дни, и как можно позже выбирался из постели — не хотелось эти скучные дни начинать. Мама даже стала переживать за него, вот только парень в ответ не мог выдавить из себя ничего, кроме: — Наверное, в школе устаю. Причину такого поведения не хотелось искать даже ради самого себя, хотя в глубине души уже давно пышет жаром осознание. Антону не хотелось признаваться самому себе. Не хотелось, ведь это означает поражение сразу по двум фронтам — его ориентация и, судя по всему, вкус в людях. Антону нравятся ботаны? Или просто начитанные люди? А может, дело во внешнем виде этого человека? Харизме и характере? Может, всё только потому, что в детстве Антона обделили отцовской заботой и поэтому теперь его психика решила на нем отыграться? Или дело в том, что это просто — Игорь? Антон не мог подобрать правильное слово, чтобы его описать, ведь он просто неописуемо прекрасный, потрясающий, по всем параметрам фантастический. Такие люди существуют, наверное, лишь благодаря вмешательству кого-то свыше, рождаются на страницах «женских» романов и сбегают с них, чтобы показать, каковы идеальные люди на самом деле. И Игорь — наверняка один из них… Под бой курантов, чокаясь бокалами с мамой и братом, Антон признался себе, что влюбился в математика. Под шампанское делать это было намного проще, хотя и налили Антону буквально на донышке: достаточно, чтоб выпить за компанию, но очень мало, чтоб действительно опьянеть. Впереди было ещё целых десять дней каникул и выход на учёбу ровно на следующий день после Дня Рождения Игоря Викторовича. Наверное, каникулы Антон должен был провести всё-таки как положено, а не спать по двенадцать часов в сутки и делать вид, что его все устраивает. Погулять с пацанами, заняться своим внутренним миром, отрефлексировать всю эту ситуацию… Много дел. В этот раз стоит быть продуктивным. Новогодние каникулы прошли неожиданно быстро. Антон не был удивлен, что в первый учебный день в году Игоря Викторовича не оказалось на месте; должно быть, отсыпается после празднования. Вот придумал же, блин, родиться в начале января, ещё и не в пределах всемирного отдыха — кто вообще так делает? Зато на второй день учебы он объявился в самом добром здравии, какое только мог иметь, улыбался во все тридцать два и чувствовал себя живее всех живых. Тогда Антон впервые посмотрел на него совсем другими глазами. Влюблёнными, и без всяких оправданий, с нежностью и слабо мерцающей надеждой. Хотя получить взаимность Антон боялся намного сильнее, чем отказа. Это ведь… отношения. Наверняка проблематичные из-за разницы в возрасте, и даже если сойтись на том, что Антон уже совершеннолетний, очевидно несерьёзные. По-настоящему ведь они друг друга не знают, знакомы всего четыре месяца и общаются в основном лишь на уроках. И дополнительных, конечно… В общем, касательно своих чувств Антон не питал надежд — они рождались и гасли, словно звёзды, сами по себе — но чувствовать себе не запрещал. Это ведь не так сложно — не палиться. Общаться в привычном тоне, вести себя как всегда, смотреть не слишком долго… ничего не изменится, Антон контролировал себя и раньше. Контролировал, прекрасно осознавая, что со стороны его поведение выглядит неправильно, но отчаянно не понимая, почему его так тянет. И ведь что поделать — любое живое существо будет тянуться к солнцу. Даже если солнце мнимое, являющееся таковым только для него самого. Как лампочка для мотылька. Не хотелось бы Антону биться, страшно обжигаться об Игоря, умирать из-за своего глупого желания быть ближе. Не хотелось становиться безмозглым мотыльком, и пока у него получалось успешно. Хотя мысли об Игоре мелькали настолько часто, что Антон начал задумываться о том, точно ли это влюбленность, а не зависимость. Откуда ему знать? Он никогда не влюблялся, а у всех его знакомых влюбленность — это чушь, про которую можно наплести кому-нибудь на вписке чтобы обеспечить себе стабильное удовлетворение животных потребностей. Хотел бы Антон, чтобы в его жизни все было так же просто. Но так было нельзя, Антон был слишком предан чувствам, чтобы творить со своей жизнью нечто подобное… поэтому продолжал молча молиться на математика, молча восхищаться им на уроках, молча посещать каждый факультатив, молча чувствовать и пытаться разобраться, настоящие ли это чувства или он себя накрутил. Так постепенно прошла зима. Наступил март: в марте Игорь наконец-то добился второго часа в неделю на дополнительные занятия для одиннадцатиклассников. Количество посещающих их людей к весне заметно увеличилось. Должно быть, все осознали, что экзамены уже на носу, и особо тупить с подготовкой всё-таки не стоит. Антон, конечно, был рад за математика, по тому было видно, как он счастлив видеть настолько большое количество людей на факультативах, но с другой стороны… Антон жутко ревновал. К каждому слову с чужой стороны, к каждому правильному ответу, к каждому жесту, взгляду… нет, Антон ещё не совсем сошёл с ума, но до этого на дополнительных Игорь принадлежал ему полностью. Антон мог строить из себя дурачка и делать вид, что совсем не понимает задания, чтобы лишний раз послушать долгие, длинные инструкции к решению, мог начать шутить и общаться на посторонние темы потому что ему Игорь позволял это делать независимо от планов на занятие, мог блестать знаниями в области математики и слушать не слишком развёрнутую, но искреннюю похвалу… А теперь внимание Игоря так несправедливо перенимают на себя другие, и с каждым разом ревность и обида разгораются в груди все сильнее. К апрелю всё стало слишком плохо. Ревность жрала Антона изнутри независимо от любых действий: пошёл в школу — увидел взаимодействие Игоря Викторовича с другими учениками, не пошёл — чувствует вину за пропуск и понимает, что в его отсутствие Игорь общался с кем-то ещё, кто мог так же выйти на пост «лучших», больше всех отвечает — в конце концов осторожно затыкают рот и отвлекаются на кого-то другого, молчит весь урок — обращают внимание лишь изредка, взаимодействуя с другими. К концу апреля Антон начал ходить никакой: чертова любовь и грызущая ревность уничтожили все силы на жизнь, а вместе с ними — заметно ужесточившаяся учеба, давление со стороны учителей из-за экзаменов, да и простое человеческое выгорание. Осталось ли к тому моменту в Антоне жить что-то? Да. Мозг все ещё баловался с фенилэтиламином, когда Литвинов смотрел на математика. — Антон, останься на минуту. Антон застыл перед дверью так же, как когда Игорь сказал эту фразу в первый раз, и обернулся на сто восемьдесят градусов. Столько же в смежных углах и в раскрытом. Столько же в полукруге… От математики ехала крыша. От математика тоже. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Игорь, когда Антон подошёл к его столу и устало опёрся о край. В порядке ли он? Да, в полном. Когда смотрит на Игоря, на две верхних расстегнутых пуговицы его рубашки, на сложенные в замок пальцы, на покусанные сухие губы, когда может выдержать взгляд пронзительно-зеленых глаз дольше пятнадцати секунд, когда Игорь выделяет его и разными мелочами сообщает, что Антон для него особенный. В такие моменты, конечно, Антон в порядке, он хочет визжать от счастья и улыбается так, что лицо вот-вот треснет. Но раз за разом его чувства швыряют об землю даже не зная о них. Антон — просто ученик. Один из многих. Из ста тридцати шести, если быть точным. Игорь ведёт у шести классов, два из них — девятые, два — восьмые, один — одиннадцатый, и один пятый: видимо, чтоб не забывал, как объяснять дроби. И со всеми Игорь мило общается, юморит, всем уделяет внимание по мере необходимости. И это не даёт Антону покоя больше всего. — Я? — вяло переспрашивает он, шаря глазами по полу. — Я устал. Я уже ничего не понимаю… Антон отчаянно закрыл лицо руками. Эмоции лились через край. Когда в последний раз его искренне спрашивали о том, в порядке ли он? Наверное, мама пару дней назад, когда Антон снова целую ночь просидел за математикой, пытаясь доказать себе, что он может что-то кроме того, чтоб залипать на преподавателя. Может, вот это — уже зависимость? Антон до сих пор не имеет и малейшего понятия о том, что он чувствует. Этого не объяснят никакие замудреные формулы. — Тоша… Игорь снова мягко притянул его к себе. В этот раз — намного крепче, намного эмоциональнее, осторожно поглаживая Антона по спине и рискуя прикоснуться к затылку. Поможет ли это его успокоить? Станет ли ему лучше? Наверняка Игорь не знал, но очень хотел ему помочь. — Тош, немного осталось. Скоро это всё кончится, — шепнул Игорь, позволяя Антону сжимать себя в объятиях в ответ. От рубашки и кожи исходил уже другой парфюм — тот запах Антон запомнил на всю жизнь. А этот… что-то новое, теплое, от того не менее строгое, подходит Игорю ещё больше, ещё сильнее подчеркивает его статус солнца. Не обжигающего и враждебного, не холодного и бесполезного, а именно такого, какое было Антону необходимо. Мягкое и ласковое, сквозь облака пробивающееся в щели лишь на его пути, дающее Антону понять, что в этот момент он другой, отличается от других. Важнее всего Антону было чувствовать именно это. То, что Игорь действительно за него переживает, хотя совсем не знает, как помочь. Он ведь даже не его классный руководитель, чтобы волноваться и нести ответственность за Антона, они знакомы чуть больше полугода, чтобы сильно привязываться, да и Игорь по сути своей не слишком сентиментальный, но почему-то продолжает попытки успокоить и привести в стабильное состояние. Антон слишком ярко чувствовал каждое прикосновение, то, как чужие пальцы зарывались в кудри, спускались к шее и по новой поднимались к затылку, как свободная рука прижимала Литвинова сильнее, словно обеспечивая поддержку на всякий случай, как Игорь куда-то в его макушку негромко говорил слова поддержки, помогая прийти в себя. Антон внезапно поймал себя на том, что он рад. Рад сквозь весьма противоречивые чувства, сквозь стыд, ощущение, что он выебывается и специально привлекает к себе внимание. Рад, что таким глупым, абсолютно идиотским, конченым методом это внимание заполучил, заставил Игоря поволноваться о себе, вызвал в нём хоть какие-то чувства касательно себя, выделился из толпы. — Всё будет хорошо, слышишь? Антон осторожно покивал, наконец отстраняясь. На плече рубашки Игоря осталось нелепое мокрое пятно от слез Литвинова, которому моментально стало неловко из-за этого обстоятельства. Вот только Александров не сказал ни слова, поддерживающе улыбнулся парню и провел большим пальцем по щеке, стирая дорожки слёз. Прикосновения походили на прикосновения старшего друга, брата, отца или дяди. Они полны тепла, заботы, полной поддержки и понимания — Игорь определённо будет хорошим родителем, вот только Антону нужно чуть больше. Он всем сердцем жаждет ещё большего количества прикосновений, хотя бы небольшого шага за пределы допустимого при их положениях в школьной иерархии — ну хоть такой же «отцовский» поцелуй в лоб, это не криминально! Антон понял, что смотрит на губы Игоря слишком долго и медленно опустил взгляд, поджав собственные. Его желания переходят все границы, это ненормально. Он не должен об этом думать и представлять все эти невозможные моменты, так нельзя… — Спасибо тебе, — Антон всё-таки позволил себе чуть продлить прикосновения, после объятий соскользнув ладонями по телу, а не убрав их сразу. Игорь практически не отреагировал, только сам отстранил руки от спины и волос парня. Обычно, без лишних касаний. Это расстраивало. — Да ладно, — привычно отмахнулся на благодарности Игорь, одарив Антона такой ласковой и чертовски теплой улыбкой, от которой по телу расползаются мурашки. — Не грусти только. Больно любимого ученика всего в слезах видеть. Любимого. Любимого. Любимого. Слова застряли в голове так, словно заело пластинку. В этот момент Антон, кажется, раскраснелся словно после солнечного ожога, а затем ещё до самых экзаменов ходил словно опущенный в воду. В мыслях держалась только эта фраза. Любимый ученик. Конечно, за этими словами не скрывается ничего «такого», но сердце Антона уже в огне, ликует и мечется в груди каждый раз, когда он об этом думает. Из всех своих учеников Игорь просто считает Антона лучшим, по сути его «любимый» значит не так много, как могло быть… но тот факт, что для него Антон — лучший, заставляет бесконтрольно улыбаться. Улыбаться параллельно с пониманием, что год уже закончился, и Антон вот-вот выпустится. До дня, когда все его одноклассники придут в школу как расфуфыренные петухи, а одноклассницы — как привычно прекрасные ангелы, остаётся пара дней. На этом учеба оканчивается — дальше только ЕГЭ и… всё. Конец. Больше не будет ставшего привычным «до завтра», небрежно оброненного друзьям, не будет вопросов в общей группе про домашку, там не появится совсем никаких сообщений до самого Нового Года, когда все начнут поздравлять друг друга с праздниками… Не будет уроков математики. Дальше — поступление и новая жизнь. Новое окружение, новые люди, которые не смогут заменить Игоря Викторовича. После основной церемонии актовый зал остался в распоряжении класса и всех присутствующих. Играла громкая музыка, все родители и остальные родственники потихоньку слились, исчезли из поля зрения самые тихие ученики, сбежали почти все преподаватели… кроме классного руководителя и учителя математики — те, с кем расставаться было тяжелее всего. Даже сейчас, среди нетрезвых одноклассников, под дикими впечатлениями от происходящего, собирающийся вот-вот съебать, сам под шафе, Антон не мог оторвать взгляда от Игоря. От того, как он общается со всеми, радуется жизни и делает вид, что ему совсем не грустно с ними прощаться. Или ему на самом деле до пизды? Сидя на краю сцены, Антон не мог ни о чем думать и задаваться этими вопросами. Какая разница, если завтра его школьной любви конец, и смысла надеяться на взаимность нет. Все шансы проебаны. Теперь только несчастливый финал. Слегка пошатываясь, Антон вышел подышать свежим воздухом и опустился на поребрик за зданием школы. Надо было собрать мозги в кучу, прийти в себя, сделать хоть немного трезвый вид, скоро ведь возвращаться домой. Алкоголь притуплял и обострял все чувства одновременно. Антону хотелось набить кому-нибудь ебало, просто так, потому что посмели хотя бы один раз взглянуть на Игоря на этом мероприятии, и при этом он совсем не чувствовал ревности. В душе — только черная дыра, которая затягивает в себя все чувства. И все лишь для того, чтобы забыть все одиннадцать лет, все предметы, всё, чему его учили, последние два года с новыми лицами в классе, последний год, в который Антон наконец-то по-настоящему влюбился… Вот только совершенно не в того. Антон, полный грустных мыслей, даже не заметил, как рядом с ним опустился кто-то ещё, но как только до носа добрался запах парфюма, Антон моментально его узнал и взглянул на соседа по поребрику. Игорь. Пришёл к нему. Может, поговорить, может, просто посидеть вместе, а может вовсе лишь покурить практически без свидетелей. Кто же знает. Антон не решался начать диалог первым, но со стороны Игоря послышался щелчок зажигалки, а запах дыма затмил духи. — Пора прощаться, получается. — Я не хочу, — тихо возразил Антон, низко опуская голову. — Это не может кончиться, я только начал… Антон прервался, не решив договорить. Он только начал справляться с ревностью, его любовь снова начала быть похожей на здоровую, а теперь… он должен попрощаться с объектом этой самой любви. А что дальше? Переписки в ВК? А о чем? У них даже нет общих тем для разговора. Да и зачем? На следующий год Игорь уже забьет на него хуй. Будет помнить, конечно, но найдет себе нового любимчика. Антону стало больно, в районе груди защемило. — Что начал? Литвинов тоскливо взглянул на него, не желая признавать этого перед Игорем. Совсем необязательно говорить, что начал любить его, что перестал настолько сходить с ума и что больше не ревнует его к каждому столбу. Но не хочется говорить о любви вообще ничего — если Игорь и будет знать о том, что Антон что-то к кому-то чувствует, то только к нему, а не к предполагаемой гражданке N. — Не знаю. Что-то ведь я начал. Игорь грустно усмехнулся и снова вдохнул дым. Антон проводил взглядом то, как полные губы обхватывают фильтр сигареты, как её конец медленно тлеет, распадаясь пеплом, как в воздухе расцветают узоры светло-серого дыма. И ведь как красиво. — Можно? Игорь протянул ему сигарету, и Антон закурил с руки. Не закашлялся, вопреки ожиданиям: должно быть, годы пассивного курения сыграли свою роль. Вряд ли сорвавшийся с уст Антона дым выглядел так же красиво, как в случае с Игорем, но до этого не было дела. Антон молча отстранился от сигареты и выпрямился, смотря в разбитый асфальт перед собой. Вот так рядом с Игорем, без лишних слов, в настолько интимной и комфортной обстановке, Антон сидит в первый и последний раз. А что будет дальше? Новые люди, новое место, новый материал для изучения, всё новое и неинтересное… — …Игорь, — Антон тихо позвал, даже не смотря на математика. Тот отозвался вопросительным мычанием. Что Антону вообще терять? Все равно пора уходить с этого грустного праздника, его тут никто особо не держит. Аттестат получил, молодец, даже красный. Через два дня сдавать один из четырех экзаменов, а потом в течение двух недель ещё три. Он всё сдаст и окончательно покинет это заведение, оставит в прошлом всех людей. Так чего ему париться? — Ты мне нравишься. — Ты мне тоже, — меланхолично отозвался Игорь, смотря перед собой. Антон медленно повернул к нему голову и продолжил свою мысль, не уверенный, что Игорь понял его правильно. Если не понял — сейчас Антон напоследок испортит с ним все отношения, а если понял… будь что будет. Любой исход Литвинов примет так, как будто он между двумя палками модуля. — Я всю последнюю четверть на твоих уроках думал о том, как здорово будет сейчас сползти под парту, залезть к тебе под стол и… — Удобно на первой парте сидеть, да? — прервал его Игорь, и Антон посмеялся, хотя реакция не дала совершенно никакого понимания, имели ли они под «нравишься» одно и то же. — Я в тебя влюблен, — более понятными словами пояснил Антон. — Повышаешь ставки? Секунду назад я тебе просто нравился, — заулыбался Александров, и Антон не смог не ответить ему лёгкой улыбкой сквозь легкую душевную боль. — Я… Антон снова не договорил: Игорь снова его прервал. Потянулся к Антону, придержал лицо за щеку и позволил себе прикоснуться к до крови покусанным губам. Всего лишь лёгкое касание, но стаи бабочек в животе Антона уже взбушевались и изо всех сил нарушали покой, а сердце заметалось в груди еще бешеней. — Ты мне т-… В этот раз не договорил уже Игорь: Антон не позволил ему пафосно отстраниться и сообщить, что он тоже влюблен в него. Парень прижался ещё ближе, ни на секунду не давая разорваться контакту губ. Никогда в жизни он не чувствовал себя увереннее, чем сейчас, а потому напирал, бесцеремонно целовал математика и осмелился сжать его плечо, лишь бы не уходил, остался здесь, принимал его ласки, лишь бы не закончил поцелуй… Игорь поступил абсолютно противоположно. Он наугад кинул незатушенный окурок куда-то в сторону и подался ещё ближе к Антону, обнял, постепенно углубляя поцелуй, делая его более взрослым, значимым, таким, каких у Антона никогда не было. Литвинову начинало сносить крышу, пьяный рассудок очень слабо осознавал произошедшее, а тело уже действовало, подчинялось чужому напору и реагировало соответственно ситуации. Антон и не заметил, как оказался на коленях Игоря. — Пойдём в твой кабинет, — полушепотом предложил Антон, не прекращая бесконечно ёрзать на чужих бедрах и пытаться продолжить поцелуй не смотря на то, что Игорь отстранился первым. — Зачем? — глупо отозвался он, мягко обнимая Антона за талию и одновременно поправляя его волосы, не давая зайти слишком далеко. — Я тебя хочу-у… — Ты все ещё мой ученик, Тоша. Наблюдение за пьяным Антоном забавляло. Он эгоистично думает только о себе, всеми силами старается склонить Игоря на свою сторону, действует любыми известными способами. И все для того, чтобы добиться чего-то настолько пошлого и грязного. — Мы на моем выпускном. — Но ты ещё не сдал экзамены, — возразил Игорь, а Антон капризно протянул, кусая его за нижнюю губу: — Это всё просто формальности… — Давай ты сначала всё сдашь, а потом я подумаю? Антон тихо выдохнул, недовольно опустив голову и приникнув к шее мужчины. Парфюм пьянил его намного сильнее, чем что-то алкогольное во фляге в его сумке через плечо. — Я хочу сейчас. Игорь разочарованно вздохнул, но, тем не менее, почему-то вновь начал улыбаться. Антон мог бы смотреть на эту улыбку вечно, но внимание пришлось обратить на другие вещи: например, на руку Игоря, с волос соскользнувшую сразу до паха парня. Литвинов заскулил от нетерпения и выгнулся, но лишних подозрений со стороны старался не вызывать. Игорь расстегнул его ремень, ширинку, без проблем сдвинул всю ткань и наконец прикоснулся к члену. Моральная ценность этого момента уже не играла никакой роли. Антону было откровенно похуй, он полностью опёрся на Игоря, крепко впиваясь ногтями в спину даже сквозь рубашку, Игорь даже не пытался сделать вид, что ему стыдно. Он молча провел пальцами по головке, обвел её по кругу и накрыл всей ладонью, вынуждая Антона требовательно толкнуться в неё в просьбе большего. — Я и не думал, что ты у меня такой жадный. — Если бы ты сейчас не пришёл, я бы пошёл бить ебало кому-нибудь, кто сегодня с тобой говорил хоть секунду. Вот и делай выводы… сука… Антон переставал следить за используемой лексикой и взвыл, подаваясь бедрами навстречу полностью обхватившей член ладони. Только утром Антон осознал, насколько же внезапно это произошло, а затем ему стало дико стыдно. Мало того, что он сильно напился и даже не попытался скрыть это от Игоря, что так бесцеремонно обращался с ним, использовал грубую лексику, так он ещё и позволил ему подрочить себе на улице! Прямо, мать его, за школой, куда в любой момент мог на перекур выбежать любой его одноклассник, охранник или ещё кто угодно! А самое главное, Антон совсем не помнил, как добрался до дома. Да, был он всё-таки именно дома: в комнате его шкаф, его кровать, его стены. Даже старый как мир постер с «Королём и Шутом» — подарок брата — был на месте. Но Антон не имел ни малейшего понятия, как он здесь оказался. Забрала ли его мама или брат, отвёл ли Игорь, а может Антон вовсе добрался сам? Пришлось потянуться к телефону. На экране уже висело уведомление от ВКонтакте из чата с Игорем; Антон снова начал пользоваться этой полузаброшенной молодым поколением соцсетью только из-за него. Игорь Александров 00:17 Дошёл до дома? Все хорошо? Антон смущённо улыбнулся этой заботе, но ничего не ответил и завалил Игоря новыми вопросами.

Антон Раут 12:58

ТЫ ВСЕ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ?

ЧТО ВЧЕРА ПРОИСХОДИЛО

КАКОГО ХРЕНА

ПОЧЕМУ

ЧТО ТЕПЕРЬ С НАМИ

МЫ В ОТНОШЕНИЯХ?

ААААААААА

Игорь зашёл в сеть за секунду. Игорь Александров 12:58 А тебе всегда преподаватели за школой дрочат?

Антон Раут 12:59

НЕЕТ, не напоминай (т-т)

я ещё в себя не пришел

но что с отношениями-то?..

Игорь Александров 12:59 Ну Экзамены сдай сначала, потом посмотрим Про себя Антон возмутился, но в чате решил промолчать. Чего Игорь так в эти экзамены вцепился? Сдаст он всё. С отличием сдаст! Даже переживать за него не стоит. И все равно эти глупые рамки, хотя обоим понятно, что ждать уже нет смысла и хоть сейчас можно начать делать всю ту ебалистику, которую обычно делают влюбленные пары. За следующий месяц Антон заметно сблизился с математиком. Не то, чтобы до этого их отношения были сильно отстраненными, но теперь они хотя бы начали напоминать то, что называют «близкими». Разговоры в чате становились всё более частыми и без особых ограничений — со временем ненормативная лексика начала проступать всё чаще и постепенно стала одной из неотъемлемых частей диалога, Антон прекратил держать напряжённый полуофициальный тон, и подбирать слова стало не так сложно. Помимо разговоров, случилось и несколько встреч: наверное, чуть больше пятнадцати. Начиная от обычных «подростковых» гулянок длиной в пять часов, заканчивая чаепитием на кухне дома у Игоря. Чаепитием. Чаем с вафлями и не более. Антону очень сильно хотелось задать вопрос, из принципа ли Игорь занимается сексом только на улице. Все экзамены Антон вскоре сдал. Сдал действительно с отличием, несмотря на очевидное отвлечение в последние дни. Чего стоит одна только профильная математика на девяносто девять баллов! Этим результатом в первую очередь он хвастался Игорю. На удивление, от Александрова не последовало тупых вопросов-подъебок вроде «а почему не 100?», математик просто искренне порадовался за него, поздравил с хорошими результатами, поддержал Антона на случай, если тот расстраивается из-за одного балла, и… Вышел из сети. Антону хотелось совсем не этого. Ему, конечно, хотелось бы обговорить всю сложившуюся ситуацию с их взаимоотношениями, сказать, что Игоря он любит уже слишком долго чтоб томить ещё и с их личным признанием этих отношений, когда очевидно, что они не такие уж и друзья. Единственное, чего Антон боялся перед разговором больше всего — фразы «сначала поступи». Он мог бы принять «мне нужно немного времени», «я совсем не готов к отношениям», «я не хочу встречаться с ребенком» или даже «я не хочу встречаться конкретно с тобой», это Игорь хотя бы сказал бы честно. Да, Антону было бы больно, что ему дали такие надежды и разбили их сразу после того, как он постарался оправдать все ожидания Александрова, но по крайней мере ему бы не пришлось тратить лишнее время на пиздострадания, как произойдёт, если Игорь всё-таки ответит это тупое «поступи». Идиотский постоянный бег от ответа стал бы единственной причиной, почему бы Антон разочаровался в Игоре. Антон уже собирался начать писать длинное сообщение о том, что хочет увидеться и поговорить об этом, как переживает из-за своих чувств и каким важным является для него прямое словесное подтверждение их отношений, даже успел напечатать пару первых символов, как следом в чате всплыло новое сообщение. Игорь Александров 13:01 Ты, кстати, теперь мой муж Все негативное настроение сразу испарилось. Антон отрешённо смотрел перед собой, не видя экрана телефона. Короткое сообщение вызвало в душе чрезвычайно яркий отклик, сердце билось как сумасшедшее. Теперь… получается, теперь они вместе. Целых полгода Антон страдал не зря! Не зря постоянно воевал со своими чувствами, ревностью на пустом месте, не зря решился в итоге признаться… Теперь все будет по-другому. Изменится не так сильно, но даже сейчас общее самочувствие Антона намного лучше просто потому, что теперь Игорь принадлежит ему. Целиком и полностью…

Антон Раут 13:02

к тебе можно будет вечером прийти? (ó.ò)

Постепенно встречи дома у Игоря стали длиннее, растянулись от часа за чашкой чая до шести часов наедине друг с другом, непрекращающегося телесного контакта, нескольких литров чая и разговоров. Бесконечно долгих, задевающих любые темы и мысли. Да даже просто посидеть с Игорем в блаженном молчании постепенно стало для Антона лучшим развлечением из всех возможных. Затем дневные посиделки превратились в ночёвки. Антону, конечно, приходилось постоянно врать, постоянно подговаривать друзей отмазать его, постоянно скрещивать пальцы за спиной, глядя матери в глаза. И всё только для того, чтобы вечером открывать дверь квартиры Игоря своим личным дубликатом ключей, смотреть на него с очередной кружкой чая в руках, за книгой, после душа или только-только отошедшим от дневного сна, лезть обниматься и всем своим телом проявлять ласку. Антон сам никогда не думал, что он может быть настолько любвеобильным, но каждое прикосновение Игоря было подобно оргазму. В голову никогда и не приходило, что солнечное тепло может оказаться настолько приятно, что все тело будет раз за разом вести его обратно к источнику этого тепла и просить ещё больше касаний, больше всего того, чем его так жестоко обделяли весь год. Появляться дома Антон хотел всё реже. Всё чаще ему хотелось ещё посидеть с Игорем, ещё пообсуждать какую-нибудь херню, молча понежиться или даже сесть по разным углам комнаты, но зато в счастливой и комфортной тишине. Всё чаще появлялись мысли о том, чтоб переехать к нему с концами, выполнять что угодно, любую работу, лишь бы позволил держаться рядом с собой, но позволить себе такого Антон не мог. Мама не поймет. В середине августа Антон попал в списки поступивших. С этого же момента он совсем перестал хотеть появляться дома хоть раз в неделю — а проводить время там нужно было хотя бы шесть дней из семи, иначе у мамы начали бы появляться подозрения, если не уже. Друзья не смогли бы оправдывать его вечно, особенно, когда начнется учеба, Антон должен был что-то решать либо с жильем, либо снова со своим внутренним миром. Он снова становится зависим, зависим от внимания того же самого человека, но уже другой степени, основанной далеко не на простых взглядах и теплых словах. — Тош, может просто переедешь ко мне уже? Ты в этом месяце дома ночевал всего семь раз. Сегодня двадцать первое, — в один момент просто предложил Игорь. — Матери скажешь, что с одногруппниками начал снимать квартиру к институту поближе. Или вовсе правду скажешь. Хотя бы один раз. Антон, наверное, должен был обидеться, но не смог, потому что Игорь предательски начал целовать его, трогать, окружать тактильностью со всех сторон, буквально затыкая рот нежностями — ровно как о своей любви к получению тактильного контакта, Антон не догадывался о любви Игоря эти касания давать. А Антон ничего не мог с этим сделать: автоматически становился безвольной куклой в его руках, буквально источающих теплые солнечные лучики. Осень выдалась действительно весёлой. Учеба оказалась в сто раз интереснее, чем Антон думал. Он подружился практически со всем коллективом, в учебном процессе вёл себя активно и всей душой горел по выбранному делу: в прошлом году он в школе так математикой не горел, как сейчас. Хотя без математики его бы здесь не было. Как и без математика. Антон всё-таки сумел каким-то фантастическим образом съехать от матери. Наплел ей про общагу при институте, придумал несуществующих соседей и ежедневно односложно отчитывался. Носить груз двойной жизни было сложно. Матери он рассказывает про серые будни в общаге и красочные — в институте, а наяву проживает самую яркую жизнь независимо от обстоятельств. Должно быть, рано или поздно он признается, что у него все намного лучше, чем она думает, но не сейчас. Сейчас Антону нужно собраться с мыслями, понять, как совершить перед ней каминг-аут, как объяснить ситуацию с Игорем так, чтобы она не попыталась упечь его в тюрьму, как при этом остаться с целым черепом и рядом зубов без прорех, и ещё целое великое множество тонкостей. Всё это предстояло решить в будущем. Антон надеялся, что будущее будет настолько же безумным, полным радости и интереса, как и его настоящее. За это бокал он мог поднять и не раз, и не два, но ему хватило и всего одного. Рядом с Игорем больше было и не нужно, он сам мог без подручных средств довести Антона до далеко не самого трезвого состояния просто потому, что продолжает трогать. Впервые Новый Год Антона проходил не дома или у родственников. Впервые у него держалось такое сильное желание его отпраздновать, пойти вперёд, ни на секунду не задерживаясь в прошедшем году. Потому что дальше — только лучше. И в конце этого года Антон осознал, насколько же он счастлив «замужем» за своим математиком.