Умирать за чужую любовь глупо, умрем же за нашу

Меркуцио сидел в темноте комнаты и сжимал леденящий кожу эфес шпаги. Этой ночью он не мог уснуть. Поэтому шатался по комнате из угла в угол изредка садясь на кровать. Во мраке ночи он напоминал привидение, а белая рубашка лишь более придавала схожести с неупокоенной душой. Произошедшее сегодня никак не покидало мысли Меркуцио. Молодой Монтекки раз за разом прокручивал сцену на площади у себя в голове. Тибальт, Ромео, он сам, шпаги, выхваченные из ножен, занесённая рука для удара, еще бы секунда… но тут Ромео его остановил. Он не дал Меркуцио убить Капулетти. Почему? Что-то он говорил про любовь. Бред. Меркуцио вскочил и снова заметался по комнате. Гнев кипел в его венах. Становилось слишком душно. Монтекки распахнул окно. Прохлада ночи хлынула в комнату, остужая пыл юноши. Со спокойствием приходило понимание. Это так не останется. Какие бы запреты герцог не подписывал, как бы не старался Ромео, у них не получится остановить кровопролития. Жажда вонзить клинок в плоть врага не унималась в Тибальте. Меркуцио чувствовал это. Он также жаждал этого, теперь даже, наверное, более чем прежде, до позорного отступления на площади. А значит, повод предоставится, даже ждать долго не придётся. Монтекки успокоившись вдохнул ночной воздух, наполненный ароматами сада. Он оказался прав. Не прошло и двух дней, как юноши столкнулись на одной из улочек Вероны. Они видели друг друга и до этого, но во всех тех случаях вокруг было многолюдно, а сейчас они были одни. Заметив врага, каждый из них остановился. Тишину нарушил Меркуцио, озарённый злой улыбкой. - Как там ваша сестрица? Это не ее ли было слышно в комнате моего друга, вчера под утро? На бледном лице Тибальта, казалось, была напряжена каждая мышца. Он, еле разжимая губы, ответил: - За город. Нас не должны видеть. Оба юноши прекрасно знали, что за этим следует. По отдельности, дабы не привлекать внимание, и по той же причине не спеша, они вышли за городскую стену. Оказавшись вне доступности случайных взглядов, Тибальт продолжил начатую фразу. - Доставайте шпагу и защищайтесь. - К вашим услугам. – ухмыльнулся Меркуцио. Монтекки, последовав примеру противника, отточенным движением обнажил клинок, эфес которого так привычно лёг в руку. Дуэль высвободила чувства юношей. Каждый с лицом, искажённым гневом, пытался достать другого. Годами нарабатываемая тактика не подводила никого из дуэлянтов. Но случайность определила исход поединка. Меркуцио, увернувшись от очередного удара, не заметил камня под ногой, и упал, споткнувшись при следующем движении. Тибальт вонзил сталь шпаги в левый бок врага, ниже ребер. Кровь окропила траву. Лежащий на спине Меркуцио издал сдавленный крик, но, втянув в воздух, попытался скрыть его за смехом. - Довольны? – тяжело дыша, спросил он Тибальта. - Я хочу, чтобы вы признали свое поражение. – Отвечал тот, нависая, над раненым. Меркуцио набрал в грудь воздух, и после недолгой задержки дыхания сказал: - Я повержен. Вы победили. -Сделав еще пару вдохов с усилием, он опять рассмеялся. – Теперь довольны? - Доволен. -На устах Тибальта играла победоносная улыбка. - Черт. Одежду запачкал. – Меркуцио как будто забыл, что сталь все еще пронзает его плоть, и откинул голову назад. - Я дам вам свою. - Так рана запачкает. - Я помогу вам ее перевязать. - Не слишком ли милосердно для моего убийцы? - Я и не думал вас убивать. Это, если вы не забыли, карается смертной казней. - Впрочем, как и поединок. - Именно поэтому я вам помогу. В надежде на то, что это даст вам стимул хранить тайну этой дуэли. - Звучит достаточно убедительно для меня. Тайной тропой и далее спрятанными дверьми Тибальт привел юного Монтекки к себе в комнаты. Для перевязки потребовалось снять рубашку Меркуцио. Бинты накладывались в тишине. Раненый стоял перед сидящим Капулетти. И опять первым молчание прервал Меркуцио. - Я бы пошутил, не будь моя жизнь сейчас буквально у вас в руках. - Вы так разрешения спрашиваете? - Нет, просто пытаюсь разрядить тишину. - А я теперь заинтригован. - Что же вас интригует? - Шутка. Что вы хотели сказать? - Я бы сказал, что момент можно назвать интимным. Было бы крайне неловко, зайди сейчас кто-нибудь сюда. Я тут без рубашки, и вы на кровати сидите. - В таком случае, вам следует благодарить меня, что я ранил вас именно в бок, и вы стоите с оголённым торсом, а не с чем-нибудь еще. - Почему это? Вы думаете, я бы смутился оголятся полностью? – В голосе Меркуцио слышался смех. – Или вас бы это смутило? - О, поверьте мне, меня мало что может смутить. – Отвечал Тибальт, заканчивая перевязку. - Что-то слабо верится, ваше кошачье величество. Тибальт, закрепивший последний бинт, вскинул брови и надменно посмотрел на стоящего перед ним юношу. - Вы меня испытываете? - Вполне возможно. – Монетки смеялся уже почти открыто. Капулетти, смерив его холодным взглядом, помолчал пару мгновений, а затем, резко встав, притянул его за талию, которую только что бинтовал, и поцеловал в губы. Поцелуй был не очень долгий, но очевидно произвел на Меркуцио впечатление. - А теперь берите одежду и проваливайте отсюда. И не дай бог вас кто-нибудь заметит. Меркуцио стоял в ступоре еще пару мгновений, затем покорно взял предложенную одежду, и наконец сделал шаг к двери. - Да, и так, чтобы не было недопониманий. Если вы посмеете объявится здесь, или я замечу вас рядом с кем-либо из моей семьи, поверьте, я смогу найти достаточно аргументов перед судом, чтобы убийство было оправдано. – Голос Тибальта оставался тихим, даже, можно сказать, расслабленным, но в нем чувствовалась непоколебимая вера в сказанное. Меркуцио кивнул. Голова еще не пришла к обычному ходу мысли, а тихий голос Капулетти еще больше затуманивал разум. Проходя мимо фамильного дома Монтекки, юноша надеялся никого не встретить. На его несчастье, он услышал знакомый голос. - Эй, Меркуцио! Где это ты пропадал? – К нему приближался довольный Ромео. - Да так. То тут, то там. – Видя намеренье друга на разговор и не будучи готовым к нему Меркуцио поспешил сказать. – А теперь, прошу меня извинить, мне нужно пропасть еще вот туда. И, толком не попрощавшись, заспешил дальше к своему дому. На ходу мысли, пытающиеся осознать произошедшее у Тибальта, перебились на Ромео и его семью. Сколько он себя помнил, Меркуцио всегда был на стороне Ромео. Некоторые, да и он сам периодически, обращались к нему по фамилии Монтекки. Но это была не его фамилия. Он только сейчас задумался об этом. Что если бы он звался по-другому? Насколько бы это сильно все поменяло? Ведь тогда бы, наверное, не втянуло бы во всю эту нескончаемую вековую борьбу семей… Может быть даже… Нет. Что значит, если бы была другая фамилия? У него и так другая фамилия. Значит ли это, что он осознано встал на кровавый путь распрей? Он ведь всего лишь искал дружбы Ромео. Меркуцио остановился перед входом в дом. Его окружал сад. Тут прошло все его детство. Вся жизнь прошла в этом доме и саду. Вдруг, внезапно, его охватило чувство, разрывающее грудную клетку и жгущее солнечное сплетение. Бежать. Ему хотелось бежать отсюда как можно дальше. За стены этого проклятого на вечную вражду города. Он перешагнул порог, подавляя все внутри. Добравшись до комнаты, он бросился на кровать. Голова была одновременно мучительно пуста и раскалывалась от сотен несформулированных мыслей. Не в состоянии унять эмоции, Меркуцио пролежал до ночи потеряв счет времени. После наступления темноты он встал и нетвердым шагом подошел к окну. Душевные метания истощили его силы и все, что он смог, так это прижаться лбом к стеклу, остужая голову о ледяную прозрачную поверхность, отделяющею его от тьмы. Почему-то именно сейчас, когда он прикрыл глаза, в голове впервые за долгое время сформулировалась мысль, перекрывшая все остальные. «Deus ignosce mihi, quia peccavi, cum vidi speciem in eo». На нее тотчас же ответила другая: «Что за бред. Полная чушь. Я не верю в бога. Я не видел в нем красоты. И латынь я нормально никогда так и выучил. Откуда вообще у меня эта фраза в голове взялась? Тоже мне великий святой». Истощённый эмоционально, Меркуцио упал обратно на кровать и наконец забылся спасительным сном. Несмотря на то, что грезы избавляли от мучений, вечно в них пребывать было невозможно как бы этого не хотелось. Солнечные лучи вырвали юношу в мир реальный вместе с голосом, знакомым с детства. - Эй ты! Долго еще спать собираешься? Я между прочим в нетерпении жду объяснений твоего побега от меня вчера! Меркуцио открыл глаза. Над ним стоял Ромео, говоривший специально громче, чтобы разбудить его. Он улыбался так, будто не лишал друга спасительного побега от реальности, а предлагал ему самый прекрасный мир из всех возможных. Меркуцио сел в кровати, как вдруг неожиданно о себе напомнила вчерашняя рана. Лицо юноши скривилось в гримасе боли, но всего лишь на мгновенье, после чего приняло абсолютно спокойный вид. Ну, может, зубы были сжаты чуть силнее обычного. Этого мгновения хватило, чтобы Ромео заметил выражение лица лежащего. - Что случилось? – Его лицо стало немного озабоченней, хотя в основном все еще выражало веселье. - Да так… Открываю глаза, а надо мной какое-то чудовище стоит. Аж страшно стало... Но потом глаза к свету привыкли и, слава богу, это оказался всего лишь ты. - Как смешно. - Нет. Это с тобой что-то случилось. Кто вы такой и куда вы дели Ромео Монтекки? - Не поверишь, это я. - Ты прав. Не верю. Где же какой-нибудь ответ про то, что я сам то еще страшилище? … Я не узнаю тебя в последнее время… - Я про это и хотел рассказать. - Ты смертельно болен? - О господи, нет! - Ты наконец осознал и принял себя как … - Нет! Это как было, так и остается твоей прерогативой. - Тогда я ума не приложу, что такого ты можешь мне такого сказать, чего я еще не знаю. - Я … Только ты сильно не кричи… Я женился. Меркуцио на несколько секунд потерял дар речи. Он был готов ко многому, в основном, конечно, к какой-нибудь дурацкой шутке, но не к этому. - ЧТО?! - Я же попросил… не кричи… - Нет нет нет! Подожди! Ты приходишь ко мне домой, будишь меня и говоришь, что женился! И мне не кричать? – Меркуцио, отойдя от первого шока, решил все же удостовериться в том, что друг говорит серьезно. – Ты шутишь? Про свадьбу. Ты же шутишь? - Нет. - Тогда какого черта! Почему я узнаю только сейчас?! Где, когда, на ком? - Я не могу сказать, на ком… прости. Я просто решил сказать, чтобы объяснить свое странное поведение. Ведь мы знакомы целую вечность, я думаю, ты заслуживаешь знать… - А то есть кто твоя избранница я знать не заслуживаю? - Я не могу сказать, потому что она, кажется, была обещана другому… - Так вы тайно поженились?! - Да… - Ойййй дуракииии… - Меркуцио закрыл лицо руками и упал обратно на подушки. - Да что такого? - А если ее соберутся замуж отдавать? Ее то родственники тоже ведь не знают, что она теперь замужем, я прав? – После кивка Ромео он продолжил – А если тебе невесту найдут? Вот чтоб еще раз мне сказали, что это я не думаю о последствиях… Повисла пауза. Ромео нарушил ее тихим голосом. - Я сказал тебе, потому что думаю о том, что нужно сказать об этом всем. И я бы хотел, чтобы рядом со мной был человек, который, если что, будет на моей стороне. Я просто… -Он не смог закончить фразу, сделал резкий вдох и замолчал. Меркуцио снова принял сидячее положение и положил руку на плечо друга. - Я не знаю, кто твоя жена. Я не знаю какого черта вы оба решили, что это была хорошая идея. Но я обещаю, я буду рядом. Я постараюсь защитить тебя от чего бы то ни было. - Спасибо. – Голос Ромео был еле различим. - Ты поэтому всю неделю что-то о любви бормочешь и драк избегаешь? Боишься ее вдовой оставить? – Меркуцио попытался сбить серьезность момента ухмыльнувшись. - Не только. Но об этом ты узнаешь потом. – Ромео тоже улыбнулся. – Завтра. Завтра днем мы всем расскажем. Приходи ко мне днем. Меркуцио кивнул и заметив, что Ромео собрался уходить, спросил: - Так ты не скажешь кто она? Я же все равно узнаю. Так, может, лучше, чтобы я знал заранее?... Может, хотя бы имя? Ромео остановился в нерешительности, а затем смущенно с тихой улыбкой на губах произнес: «Джульетта», после чего быстро покинул комнату друга. А на Меркуцио свалилось осознание. Капулетти. Ромео… с .. То есть… Все было ложью! Вся вражда, вся пролитая кровь, все оскорбления… Все эти века… Все было не по-настоящему. Монтекки и Капулетти были всего лишь сказанными словами, состоящими из фонем. Это не два антонима, не два несовместимых вещества и не две противоборствующие стихии. Они люди. Люди, которым разрешено любить. Значит ли это… что и ему, Меркуцио, тоже разрешено? Тем более, что он не Монтекки! Если им можно… значит ли это… Черт. Мысль вернулась к вчера. Меркуцио зажмурился, не желая думать об этом. Но темнота под веками лишь красочнее нарисовала контуры прошедшего дня. Юноша дотронулся кончиками пальцев до своих губ. Пролежав так мгновения, минуты, а может даже часы, он все же открыл глаза. Свет падал в комнату, причудливо окрашенный стеклом витражного окна. Меркуцио резко вскочил на ноги, полный решимости. Но тут рана снова дала о себе знать. Застонав не разжимая уст, Меркуцио схватился за бок. Надо было хотя бы перебинтовать болящую плоть. Не зная, как лучше это делать, и как вообще лечить что-либо, родственник Веронского принца решил пойти к тому, на кого не раз перекладывал ответственность за свое здоровье - брату Лоренцо. Кое-как одевшись и доковыляв в келью к священнослужителю, Меркуцио чуть ли не упал к нему на руки. - Святой Франциск! Меркуцио, что с тобой случилось! - Отец, вы ведь знаете, что я вам не скажу. Поэтому, ради всех тех святых, в которых вы веруете, просто помогите мне перевязать рану. Лоренцо с лицом полным смирения, но не избавленным от капли интереса, быстро достал какие-то склянки и развязал пропитавшиеся кровью бинты на талии Меркуцио. - Сын мой, это выглядит, как рана от шпаги… Вы ведь знаете, что Герцог… - Да, да, нынче дуэли вне закона. – прервал его Меркуцио. – Но поверьте, отец, я ни в чем таком не замешан. - Ложь - один из самых великих грехов человечества. - Да нет, правда… я просто споткнулся… и упал, а шпагу в ножны забыл убрать. Священнослужитель выражал полное недоверие к словам говорящего, но в расспросы не вдавался. Когда он закончил перевязку, Меркуцио встал и замер, будто споря с самим собой о чем-то. - Тебя что-то беспокоит, сын мой? Кажется, юноша решился. - Скажите, отец, а может быть так, что человек любит кого-то, думая, что ненавидит? - Я не понимаю, что ты имеешь в виду. - Ну, вот я, например, может быть, кого-то всю жизнь ненавидел, и, может быть, готов был убить… а недавно подумал… может, нет… может я просто не думал о человеке в таком ключе… может… я не знаю… - Меркуцио, любовь — это прекрасно. И не важно, когда ты ее почувствовал. - Но ведь… Я был готов убить… - Глаза юноши наполнились слезами. - Господь учил любить всех. А полюбить врага, разве не это прямое следование заповедям Божьим? Я знаю, ты не веруешь… Но все же… - А разве это не грех, если я полюблю … -он усмехнулся, не закончив фразу. Меркуцио знал, что несмотря на то, что Верона – город относительно большой, слухи о его романе с другими юношами распространены настолько, что отец Лоренцо не может не знать. - Любовь не может быть грехом, сын мой. –Священнослужитель звучал уверено. – Ты полюбил, а значит впустил в себя созидательное чувство прекрасного. Меркуцио попытался засмеяться и отчаянно замотал головой, как будто отрицая все, что он тут наговорил. - Бред. Я опять придумал себе драмы в жизнь. Видимо, мне просто скучно живется. – Почти неслышно проговорил он самому себе. Лоренцо улыбнулся сочувствующей улыбкой. - Это случается. Люди влюбляются, и они не вольны выбирать в кого. Ты можешь сколько угодно отрицать это в себе, но поверь, ты не единственный. Ко мне относительно недавно точно так же приходил юноша исповедоваться в любви к врагу. Этот город настолько переполнен враждой, что кого бы ты не полюбил, скорей всего он будет твоим бывшим или нынешним врагом. - Кто исповедовался? Ромео что ли? - Я не в праве разглашать тайну исповеди. - Да уж… Ромео, конечно… Тишина разлилась расплавленным стеклом и застыла в келье. Только птицы за окном продолжали щебетать. Отец Лоренцо вернулся к молитвам. Меркуцио же сел к окну и долго не мог оторвать взгляд от зеленых гвоздик, цветущих под окном, настолько рядом, что один цветок даже заглядывал внутрь комнаты. Прошло много времени. В келье ничего не поменялось. Священнослужитель молился, не отрывая юношу от его мыслей. Наконец Меркуцио очнулся от оцепенения и, заметив, что за окном начинает темнеть, встал. Сорвав цветок в окне, он обернулся к Лоренцо с страной улыбкой, которая выражало то чувство шага в бездну, когда это делается на спор. - Благослови меня, отец, ибо я собираюсь сделать то, что требует смелости куда большей, чем все мои дуэли. Лоренцо, удивлено взглянул на юношу. - Ты ведь не верующий. - Тогда пожелай мне удачи! Лоренцо кивнул, перекрестил родственника Веронского принца и спокойно добавил «благословляю тебя… и удачи». Меркуцио шел по улочкам Вероны, которые накрывала ночная тьма. В руках он крутил сорванную зеленую гвоздику, сам того не замечая. Голова сама по себе удивительным образом из состояния полной пустоты наполнилась огромным количеством сюжетов. Отправная точка сюжетов различалась не многим, но вот следующие мгновенье различалось везде. Меркуцио пытался думать о чем угодно, но мысли все равно возвращались к тому, зачем и куда он шел. Наконец, когда тьма уже окончательно села на город, юноша остановился перед садом. Он сделал шаг и пройдя тропой, которая стала ему известно лишь недавно, очутился перед особняком. Несколько окон светились теплым светом. Родственник Веронского принца замер, вглядываясь в окна, пытаясь вспомнить, как они шли дальше. Внезапно он почувствовал холод железа у горла. А через несколько секунд тихий голос, раздававшийся справа: - Я же сказал, не приходить сюда никогда больше. Меркуцио выронил цветок. Тибальт сделал несколько шагов, не опуская шпаги, так что теперь стоял перед незваным гостем. - Я просто подумал… что…- Меркуцио отчаянно пытался собраться с мыслями. – Просто послушайте, прошу вас. Если вашей сестре и Ромео… Он не успел договорить, как Тибальт сделал угрожающий шаг на него. Меркуцио пришлось тотчас сделать шаг назад, чтобы острие шпаги не пронзило ему горло. Он пытался вспомнить, как представлял себе этот момент. Не мог же он идти, зная, что реакция будет такой. Но и не мог же он идти, ожидая чего-то другого. Так почему он пришел? Меркуцио уже сам не знал. - Еще одно слово про мою семью… и вы больше никогда не заговорите. Вы еще дышите лишь потому, что безоружны. - Пожалуйста… Я прошу вас… - Меркуцио не знал, как и что можно было сказать, чтобы объяснить свое присутствие тут. – Меня не пугает смерть. Тем более от ваших рук. - Мне абсолютно безразлично, что вас пугает, а что нет. Убирайтесь к черту. - Позвольте сказать… - Если вы сейчас же не уйдете, я позову всех, кто сейчас в доме. Поверьте, раз я этого избегаю, у вас причин делать это же гораздо больше. Меркуцио сделал вдох будто собирался продолжить спор, но, взглянув в лицо Тибальта лишь кивнул, и слалал пару медленных шагов назад, уходя от клинка шпаги. Сделав еще несколько шагов, он остановился и, посмотрев на фигуру, почти сливающуюся с деревьями в темноте, произнес. - Я лишь хотел предложить вам мир. И он ушел. Перед его глазами снова мелькали улочки. Знакомые и не очень. Он сворачивал не туда, куда надо. Он не хотел идти в знакомые места. Он шел быстрым шагом прочь от того особняка, где все началось. Прочь от того сада. Прочь от тех троп. Прочь от своих мыслей. Но мысли, в отличие от особняка, не были подвержены гравитации и преследовали его. А он все ускорял и ускорял темп. Дом. Меркуцио остановился перед своим домом. Он опять в саду рядом со своим домом. Снова эти деревья, знакомые с детства. Снова это здание, в котором он вырос. Снова все это. Его начинало подташнивать. Он не мог. Не мог заставить себя пересечь порог этого дома. Меркуцио сел на траву, оперившись на ствол дерева. Здесь, укрытый от всех ночью и растениями, он дал волю слезам. Не будучи в состоянии объяснить самому себе, что с ним происходит. Он сидел в саду со слезами на глазах, пока в доме не погасло последнее окно. Затем, собравшись с духом, он заставил себя войти внутрь. Оказавшись у себя в комнате, Меркуцио лег на кровать и почти тут же уснул. На следующий день, уже стоя рядом с домом Ромео Меркуцио не чувствовал ничего. Точнее чувствовал пустоту, затягивающую в себя все, которую проще было описать как ничего. Он ждал друга. Когда Ромео вышел и нервно улыбнулся, Меркуцио попытался выдавить поддерживающую улыбку, но он не был уверен, насколько хорошо у него получилось. Они шли на нейтральную территорию, то есть на городскую площадь. Придя, они застали обе семьи в сборе. Самое странное было, что напряжение было всего на нескольких лицах, все остальные выглядели расслаблено, даже дружелюбно. Меркуцио пробежался взглядом по собравшимся и в толпе наткнулся глазами на Тибальта. Сердце как будто в миг разорвалось на миллиард осколков. Стало тяжело дышать. Зажмурившись на секунду, а затем резко открыв глаза, смотря в другую сторону Меркуцио собрался с мыслями. «Сегодня это не важно. Сейчас я должен помочь Ромео. Все остальное не имеет значения.» и взглянув на друга рядом, он уверено продолжил шагать к толпе. Когда Ромео начал говорить, по толпе пошел шёпот. Меркуцио, стоявший ближе всех к говорившему, положил руку на эфес, готовый в любой момент защищать пару рядом. Джульетта, стоящая рядом с Ромео, тоже произнесла несколько фраз, и они взялись за руки. Толпа начала немного громче роптать, и тут Меркуцио услышал крик. - Я поклялся кровью защищать свою семью от Монтекки! Отойди от моей сестры или ты пожалеешь! - Тибальт… - Но Джульетта не успела успокоить брата, как тот выхватил шпагу и ринулся на Ромео. Меркуцио бросился на перерез ему, тоже доставая шпагу. Послышался железный звук удара лезвия о лезвие. Началась драка. Меркуцио был удивлен от того, что смог отразить хотя бы несколько ударов, с учетом того, что рана не давала возможности фехтовать на привычном уровне. В какой-то момент у юноши создалось впечатление, что Тибальт и не пытается ранить его, а лишь режет воздух рядом. Толпа вокруг что-то кричала. Послышались новые приближающиеся голоса. И тут вдруг Меркуцио увидел то, что заставило его остолбенеть. Цветок. Зеленая гвоздика, брошенная им вчера, немного увядшая, но все же узнаваемая была прикреплена к груди Тибальта. Парализованный этим Меркуцио застыл на месте. Тибальт не решавшийся коснутся сталью противника тоже на мгновение застыл. Этого хватило, чтобы растащить обоих дуэлянтов. Их схватили, связали руки и повели куда-то. Вслед кто-то громко зачитывал что-то про постановление Герцога Веронского. В себя Меркуцио пришел только в темнице. Он огляделся вокруг. Каменные стены, потолок и пол. Немного соломы, видимо предполагающийся как кровать. Руки были развязаны, но запястья болели. Рана под ребрами, кажется, от движения снова начала кровоточить. Сидя прислонённый к стене, Меркуцио откинул голову назад и прикрыл глаза. «Ну, конечно… Наказание за дуэли…Гений. Предупреждал Ромео о последствиях, а сам, ни о чем не думая, достал шпагу на главной площади…» Он попытался поменять позу, так как тело начинало затекать, но это лишь новой болью отдалось в рану, и он неосознанно издал хрипящий стон. - Рана? Меркуцио настолько не ожидал услышать кого-либо, что даже не сразу понял, что голос раздается не только в его голове. Открыв глаза, он увидел Тибальта в другом углу комнаты. В его позе и голосе не было ничего враждебного. Это было странно. Вообще, последние два дня выдались на удивление странными. В ответ на вопрос Меркуцио лишь кивнул. А потом помолчав выдавил из себя: - Как же это глупо. - Что? – не поняв, переспросил Тибальт. - Глупо. Умирать за чужую любовь. - А за чужую ненависть не глупо? - Глупо. - Так зачем же вы, даже не будучи Монтекки, так жаждали пролить за них кровь. Меркуцио помолчал прежде, чем ответить, как будто собирая силы. - Потому что я дурак. Все вообще дураки. Уверовали во вселенскую вражду двух фамилий, а все из-за чего? И не знает ведь никто даже. Все это глупость. – Он снова прервался и после нескольких глубоких вдохов снова заговорил. – Но я хотя бы попытался… Я перестал ненавидеть… Я полюбил…- Его голос стал почти беззвучным – Я предложил вам мир… Меркуцио не мог нормально видеть из-за слез, застилавших глаза, но он слышал, что Тибальт поднялся с своего места. Прошло несколько секунд, ощущавшихся вечностью в полной тишине. - Вы правы. -Наконец сказал надорванным голосом Тибальт. – Я глупец. И если бы… если бы вы были настолько великодушны, чтобы предложить мне мир снова… я бы ни за что не отказался… Даже если я не достоин этого мира. Меркуцио моргнул, и размывчатое пятно стало чуть четче хоть и ненадолго. Тибальт стоял перед ним, опустив голову. Меркуцио не мог начать говорить, так как чувствовал осколки стекла в горле и боялся своего искажённого голоса. Было видно, как тишина мучает Тибальта. Не выдержав, он пал на колени перед Меркуцио. - Прошу вас… - Его голос дрожал. – Нам все равно суждено умереть... Я вас умоляю, не мучайте меня еще больше, чем я сам. Скажите что-нибудь… Пошлите меня к черту… Все, что угодно… Но, прошу вас, не мучайте меня своим безмолвием. Я знаю, я ничем не заслужил ваше прощение… Но я прошу вас… Меркуцио наконец проглотил ком в горле и хриплым голосом ответил. - У вас был цветок. У вас на груди был цветок, с которым я пришел к вам. - Да. Я нашел его в саду. – На губы Тибальта легла тень улыбки. – Я думал положить его под подушку, но подумал, что он сомнется, поэтому ночью он стоял в бокале с водой. - Почему? - Мне это было важно. Ваши руки касались этого цветка. Он был вашим до того, как вы его обронили. Приколов его к груди, у меня, была возможность, хоть и иллюзорная, быть чуть ближе к вам. - Отчего же вы не приняли мой мир? - Я с детства слышал о том, что это невозможно. Что это неправильно. Монтекки всегда были синонимом опасности угрожающем мне и семье. Я верил, что никто добровольно не может пожать руку из этого семейства. Недавно моя вера начала рушится. Но то, что строилось годами, не может разрушится в одночасье. Еще недавно я проклинал свою сестру, а сейчас я рад ее счастью. Я глуп. И предан. Но оказалось, что я предан не тому, чему надо было. Надо было посвящать жизнь любви, как моя сестра, а я посвятил ненависти. Наткнувшись на любовь, ненависть начала рушится вместе с моим привычным миром. Это страшно. Но теперь мне уже больше нечего боятся. Слезы Меркуцио высохли, и он протянул руку. - Тогда давайте умрем не за чужую любовь, раз это так глупо. Я предлагаю умереть за нашу. Подойдя к Меркуцио, Тибальт взял протянутую руку. - Позвольте взглянуть на рану. Я могу перевязать ее. Мне дали бинты, когда привели сюда. Я попросил их. Меркуцио кивнул. Расстегнув рубашку сидящего и сняв прошлую повязку, Тибальт начал перебинтовывать талию Меркуцио. Тот неожиданно усмехнулся. Тибальт вопросительно вскинул брови. - Это второй раз на довольно короткий промежуток времени, когда мне в голову приходит одна и та же шутка. -Объяснил Меркуцио. - В этот раз она не то, чтобы более уместна, но все же не так далека от правды, как в прошлый. – Тибальт тоже улыбнулся. - Да не ужели? В прошлый раз все закончилось довольно… интересно. - Это негативное «интересно» или позитивное? - Не знаю. Но мне понравилось. - Я вас понял. Подождите, мне осталось чуть-чуть добинтовать. Закончив с бинтами, Тибальт, еще чуть приблизился к Меркуцио. Взгляд того остановились на губах, того, кто некогда был врагом. Тибальт поцеловал Меркуцио значительнее медленнее, чем в первый раз. Осознание смерти, нависшей на ними, давала юношам какие-то отчаянные силы в беспомощности перед своей судьбой. Их губы касались друг друга, будто это могло поменять весь их фатум. После поцелуя повисла тишина. Тибальт вскоре прервал ее. - Я не хочу умирать. Я не хочу, чтобы ты умирал. Мы должны жить. Не за этим ли дана любовь людям? - Расскажи об этом палачу. - Мы можем сбежать. Точно! Все равно хуже уже не будет. – Взяв мгновенье на раздумья Тибальт продолжил. – Когда нас поведут к эшафоту, можно бросится в толпу, и разными путями побежать за городскую стену. Охрана обычно не сильно блюдет заключённых, так как давно никто не пытался убежать. А потом мы встретимся в том лесу, что рядом с местом, где я вас ранил. Видя сомнение на лице Меркуцио, Тибальт продолжил с воодушевлением. - Ну, что мы теряем!? А взамен возможность жить! Меркуцио кивнул и лишь снова взял руку Тибальта, будто боясь, что он пропадет как жестокая иллюзия, сотворенная сновидением. И вот настал этот момент. Их выводят из темницы. Они выходят на свет. Толпа вокруг них. Где-то среди всей толпы Меркуцио видит лицо Ромео, на котором сложно что-то различить. Их ведут к эшафоту. И вот пол пути пройдено. Меркуцио увидел боковым зрением кивок Тибальта и рванулся. Охрана правда не была готова к сопротивлению, поэтому им удалось вырваться. После этого Меркуцио видел только мелькающие разноцветные пятна толпы, улочки, арки и, наконец, стена, за которой было спасение. Все время, пока он бежал он слышал лишь пульс своего сердца. От выброса адреналина про рану он даже не вспомнил. И вот, он был на месте, где его когда-то ранили. Поляна была пуста, они с Тибальтом бежали разными путями. Меркуцио быстро добрался до леса рядом. Тут он прислонился к стволу дерева, чтобы перевести дух. В городе был слышен гул волнения, а тут, в лесу, было спокойно. Меркуцио опустился на траву. Солнце красиво пробивалась через листья, заставляя их светится, а лучи висели в воздухе золотыми нитями. Птицы, безразличные к человеческим волнениям, сочиняли свои песни. А под одним из многочисленных деревьев сидел юноша в тревожном ожидании с надеждой на новую жизнь.