Здесь становится так одиноко

И мы с Тамамори вновь у указателя. Две самые верхние таблички теперь покачиваются на ветру, сломанные, текст на них потерся и едва различим. Когда-то в том направлении была деревня, теперь же тропинка заросла густой травой и кустарниками. Когда-то в том направлении был военный корпус, теперь же дорога была скрыта за мхом и непроходимыми зарослями. Оставалось совсем немного вариантов, и все же нельзя было стоять здесь и попросту ждать своей участи. В этот раз Тамамори выбрал замок. Не так уж и плохо. В замке полно самых разных людей и, что самое главное — некоторые из них достаточно влиятельны, чтобы обеспечить Тамамори безопасность. В этот раз Тамамори ступает быстрым шагом, пытаясь перевести загнанное дыхание. Ступни ломит, его колени дрожат, но он не позволяет себе даже обернуться. В этой части леса становится будто бы светлее. Деревья здесь не такие густые, луна — единственное небесное светило в ночной пелене — ненавязчиво нависает прямо сверху, укрывая ковровой дорожкой из серебристых волокон и светящихся камней — будто бы настоящих драгоценностей. Тамамори может себе представить, что в темноте леса замок будет выглядеть точно таким же поднебесным сокровищем. Если подумать, он никогда не встречал таких важных людей, как короли или принцессы, например. Тамамори всю жизнь прожил в своей деревне, увлекаясь лишь глупыми мальчишескими вещами. И, если продолжать мысль: он даже не знает, как вести себя с членами такой высокопоставленной семьи! А если в замке его будет ждать какая-нибудь жестокая и властная королева, которая мгновенно потребует от него хороших манер или идеальных знаний этикета? Может и выгонит, если у Тамамори ничего не получится… От этих мыслей его плечи опускаются, а шаги сбиваются, и Тамамори уже второй раз за ночь запинается. О собственные ноги. Крайне жалкое зрелище. Его нос улавливает слабый запах фруктов и лесных ягод. Свежий воздух, наполненный приятным ароматом, совсем не такой густой и давящий, как рядом с указателем или на самой первой тропинке. Тамамори удивленно оглядывается, понимая, что большую часть лесного массива здесь составляют дикие яблони и прочие плодовые деревья, названия которых Тамамори даже не знает. На самом деле, в роли владелицы замка ему совсем не хочется представлять жестокую королеву. Или королеву в принципе — все взрослые одинаково грубые и некомпетентные в понимании тонких натур и иллюзорных материй. Гораздо приятнее думать о какой-нибудь принцессе из детских книжек, которые бабушка часто читала Тамамори на ночь. Такая нежная, милая девушка с яркой и задорной улыбкой. И чтобы характером она была совсем как он: немного ребячливая и озорная, в меру наглая и совсем чуть-чуть капризная. Только вот есть небольшая, совсем маленькая проблема. Принцессам нравятся принцы. Такие, чтоб и богатый, и красивый, и умный, и обходительный… Только вот Тамамори совсем не такой. Он едва сводит концы с концами самостоятельно, красивым считает самого себя лишь отчасти, умным — тот еще спорный момент, а обходительным уж тем более. Даже дракона не одолеет — ему страшно просто взглянуть в чужие глаза, наполненные холодной дождливой лазурью — что уж говорить про гигантское огнедышащее чудовище. Да и, будем совсем честны, Тамамори завидует всем этим ребячливым, озорным, наглым и капризным принцессам. Потому что он, в отличии от них, живет отнюдь не в сказке, он, в отличии от них, никогда не найдет себе богатого, красивого, умного и обходительного принца. Он, в отличии от них, останется, наверное, на всю жизнь один. Эта мысль неожиданно приводит все былые размышления о прекрасном замке и принцессах в упадок. Тамамори чешет свой нос тыльной стороной ладони. Он глубоко погряз в своих иллюзиях, настолько, что это начало вредить, но выбираться он и не думал. В иллюзиях… не было так одиноко. И тут же в груди мгновенно расцвело трепетное чувство волнения и надежды. Тамамори, совсем увязший в своих дурных и туманных мыслях, совсем не заметил, как вышел на широкую мостовую. Леса больше не было. Не было этих густых деревьев, ужасающей тишины и луны — незримого свидетеля всех его мучений. Остался только этот приятный, до жути знакомый аромат, пробирающий тело до мурашек. Ну и, конечно же, огромный замок. В своем великолепии под блекло-молочным светом настолько величественный, что у Тамамори закружилась голова, а в животе затрепетали бабочки. Он никогда не видел ничего подобного даже в собственных фантазиях, а теперь собирался зайти сюда и надеяться на хорошее отношение со стороны королевской семьи. Замок этот был сооружен из темного камня. Он был огражден высокой и несомненно прочной стеной с двумя башнями, и ровно посередине этой ограды была высечена арка в два человеческих роста, запертая массивной дубовой дверью. Но вот что странно… Тамамори приблизился, боязливо ступая по вымощенной дороге несмелыми шагами. Он ожидал, что, возможно, стражи будут относиться к нему с подозрением и недоверием, но правда в том, что его в принципе не встретили. Здесь, у входа в, казалось бы, резиденцию самой королевской семьи, не было совершенно никого. Тамамори недоверчиво обернулся. В смотровых башнях не горел свет, так что, может быть, все слуги и стражи спали, но разве такое место не должно было тщательно охраняться и днем, и ночью? Само шестое чувство Тамамори подсказывало ему, что, наверное, не стоило бы совать нос не в свои дела или продолжать вести себя так напористо, ведь неизвестно, что с ним сделают, если его, такого незваного, засекут на территории замка, но Тамамори, как обычно, совершенно не обращал внимания. Он, утопая в страхе, отчаянно цеплялся за последнюю надежду и отступать был не намерен. Дубовая дверь оказалась не заперта. Даже больше — она была приоткрыта так, что между ней и стеной образовывалась щель. Довольно узкая, чтобы быть практически незаметной, особенно в темноте, но достаточно широкая, чтобы Тамамори, со своими худобой и щуплым телом, мог легко проскользнуть внутрь. Словно специально для него вход оставили. С этого ракурса замок был еще прекраснее. Коротко, ровно постриженная и наверняка очень-очень мягкая трава, широкие дороги, аккуратные витые фонари и целые рассады цветов у обочин. Несмотря на то, что здесь было совсем темно, и Тамамори даже не мог рассмотреть окружающее его пространство как следует, он все равно не мог не восхититься тем, насколько впечатляюще красивы были окрестности замка. Словно здесь и правда жил какой-нибудь чуткий и романтичный принц. Тамамори почувствовал, как его сердце затрепетало в груди. И следом так же быстро упало от внезапного осознания. А ведь внутри тоже не было людей. Ни в одном из сотни окон не горел свет, даже фонари были потушены, а вокруг было так тихо, что Тамамори даже невольно поежился, тяжело сглатывая. Он совершенно точно не хотел снова оставаться один, даже в таком прелестном месте. И поэтому направился прямо к главным дверям. Это место действительно выглядело потрясающе, даже когда Тамамори зашел внутрь и почувствовал пробирающий насквозь холод. Разве замок не должны были постоянно отапливать? Но здесь не горели даже свечи на огромных люстрах, которые зловеще покачивались от проникшего через открытую дверь ветра. Тамамори несмело ступил вперед, утопая в темноте. Снаружи это здание казалось довольно внушительным, но изнутри эти высокие потолки и широкие стены заставили Тамамори откровенно потеряться, пока он осматривался. Выглядело красиво, даже если он практически ничего не видел. Но, что самое главное, здесь по-прежнему никого не было. Тамамори, если честно, начинал чувствовать некоторое разочарование. И в самом себе, и во всем, что происходило вокруг. Он медленно двинулся вдоль коридоров, тихо моля всех существующих богов о том, чтобы не заблудиться. Ни одна из дверей не была заперта, хотя это все равно не принесло пользы: никого найти Тамамори так и не смог. Очевидно, замок был пуст, и даже если Тамамори в нерешительности мялся перед широкой лестницей на второй этаж, он уже прекрасно понимал, что надеяться было не на что. Тем не менее, он не мог позволить себе уйти вот так просто. На втором этаже комнат было гораздо меньше, Тамамори нашел огромную библиотеку, чьи-то личные, запыленные покои, какую-то коморку и даже странное подобие лаборатории, но так и не встретил никого живого. Хоть кого-то… И ровно в тот момент, когда, казалось бы, отчаяние уже грозило захлестнуть его с головой и унести вниз по течению судорожных мыслей и только-только проглоченного страха, как за самой последней дверью, которую Тамамори так и не успел открыть, послышался тихий шум. Тамамори сделал глубокий вдох. И задрожал, в нерешительности занеся сжатую в кулак ладонь над досками, но так и не решившись постучать. Он не был уверен, стоило ли ему делать это. Замок уже был пуст, и вероятность того, что это просто какое-то дикое животное, забравшееся в темное и укромное местечко, была гораздо выше, чем возможность встретить здесь наконец-то живого и здравомыслящего — в отличии от Тамамори — человека. Ему на самом, на самом деле было страшно. Даже когда сердце трепетало в предвкушении, кроме отчаяния в нем ничего не осталось. Но разве мог он отталкивать прочь свою последнюю надежду? Золотая, совсем не блестящая в темноте ручка опустилась, и послышался тихий скрип. Тамамори отворил дверь в комнату, едва не разинув рот в удивлении тут же. Начать, наверное, нужно было с того, что здесь было тепло. Нет, правда-правда тепло, в отличии от остальной части замка. Свет не горел, но комнату освещал огонь из камина, оставляя на пыльных досках приторно-медовую дорожку из воздушного янтаря. Дрова пощелкивали, издавали приятный треск, и пахло здесь так вкусно: кажется, то ли травами, то ли еловыми ветвями. Комната была очень широкой и просторной. С высокими потолками, огромным окном прямо напротив двери, из которого сейчас свой свет, точно теплое молоко, лила луна, смешивая со сладким медом из камина. Темно-бордовые шторы покачивались, казалось, в такт дыханию Тамамори, отбрасывая причудливые тени на пол. Посередине комнаты стояла кровать. Настолько широкая, что Тамамори на секунду подумалось, что, стоя в его собственной спальне, она могла бы занять гораздо больше, чем целую половину от всей площади. Но поскольку здесь комната была намного просторнее, то такая широкая кровать с темно-красным, в цвет крови балдахином вписывалась как нельзя кстати. А еще в этой самой комнате, на этой самой кровати, под этим самым балдахином сидел кто-то, напоминающий человеческую фигуру. На мгновение Тамамори даже подумал, что это была кукла. У «куклы» было милое, круглое лицо и бледная, молочная кожа. Один глаз в темноте практически светился голубым, а второй был закрыт повязкой с искусственной розой, да до того реалистичной, что Тамамори на минуту показалось, будто цветок был самым настоящим и рос прямо из глаза. У куклы были очертания мужского телосложения, пусть и очень тонкого, худого, а еще прекрасные одежды бордовых, черных и бледно-молочных цветов вместе с такой же цветастой короной на голове. Только вот «кукла» на самом деле куклой и не являлась. Так что Тамамори едва не взвизгнул от неожиданности, когда она повернула голову в его сторону, очаровательно склонила голову на бок и, приложив палец к губам, издала короткий удивленный вздох: — Ой? Кажется, растерялись они оба. Тамамори смотрел в глаза — глаз, если быть точнее — уже не кукле, а приятно выглядящему молодому человеку, который, в свою очередь, с таким же интересом изучал незваного гостя. Он отложил книгу, которую, как оказалось, держал на коленях все это время, прежде чем медленно и изящно подняться с места. Он сделал несколько шагов навстречу к Тамамори, прижал обе ладони к груди там, где билось сердце, и издал такой блаженный вздох, что Тамамори на секунду стало совсем неловко. — Ты, наверное, моя новая горничная? — начал молодой человек, пока его тонкие розовые губы растягивались в широкой улыбке. — Извини за такое ужасное приветствие. Я не думал, что ты придешь. Тамамори замялся на месте. Он не был горничной, и уж тем более не пришел сюда, чтобы работать на этого странного человека, похожего на куклу, но… будучи откровенно честным, для него Тамамори уже был готов стать кем угодно. И стал бы. Если бы не одна небольшая проблема. Он совершенно, абсолютно, определенно точно не знал этого человека. Не знал ни его имени, ни того, кем он был, ни того, почему жил в такой роскошной комнате и почему принял Тамамори за горничную. Однако же спрашивать сейчас казалось таким неуместным, что Тамамори просто кивнул, неловко закусив нижнюю губу. Улыбка молодого человека медленно померкла, отчего Тамамори стало больно почти физически. — И-Или нет? — неуверенно начал он, с паникой в глазах взглянув на своего неожиданного гостя. — И-Извини, я наверное тебя с кем-то перепутал… Он виновато опустил голову, тяжело вздохнув. Только Тамамори теперь чувствовал виноватым себя. Почему этот человек извинялся перед ним? А главное за что? — Кстати, ты откуда здесь? — вдруг спросил незнакомец. Его лицо посветлело, щеки приобрели светло-розовый оттенок, а единственный видящий глаз скользил чересчур возбужденным взглядом по всему телу Тамамори. Тамамори не очень хотел ему отвечать, но, вопреки ожиданию, молодой человек совсем не расстроился. Он только улыбнулся чему-то в своих мыслях и заговорил нервным, дрожащим голосом: — Я-Я понимаю, если ты не хочешь говорить о себе, или пытаешься забыть прошлое. Н-Но тогда я мог бы объяснить тебе, кто я такой! Е-Если ты не против, конечно… Тамамори медленно кивнул. Этот человек его напрягал, но он выглядел довольно приятно и уж точно был вариантом получше, чем прошлое мракобесие в лесу. Так что да, Тамамори не возражал против того, чтобы выслушать эту историю. Молодой человек широко и радостно улыбнулся, положил руку на грудь и немного наклонился. — Ты совсем не выглядишь, как кто-то из местных… Да ты, наверное, ничего и не слышал о здешней королевской семье, н-но я… Принц, — уверенно начал он. Правда, эта уверенность постепенно скатывалась на нет, как будто он был до того зашуган, что даже простой разговор с незнакомцем давался ему довольно тяжело. — И-И, как ты наверное уже понял, э-это мой замок. Мои прошлые служанки ушли, так что я принял тебя за свою новую горничную… И-Извини, извини, радость моя, если это тебя задело! — воскликнул он, в панике хватаясь за собственное сердце. Единственный здоровый глаз широко открылся в почти щенячьем взгляде, на что Тамамори только скептически поднял бровь. И это был наследный принц прекрасного, огромного и богатого замка? Впрочем, не Тамамори судить — едва ли он чем-то лучше. По крайней мере, этот принц казался приятным человеком, пусть и до жути неловким. Таким образом Тамамори выяснил, что замок на самом деле не пустовал. Ну… почти. На самом деле принц все еще оставался единственным человеком, которого Тамамори посчастливилось тут встретить. И он сказал что-то про своих исчезнувших служанок, так что Тамамори неловко прочистил горло, стараясь подбирать слова так, чтобы ненароком не заставить этого молодого человека извиняться снова. Как Тамамори уже успел понять — принц очень любил это делать. Но голубой глаз вдруг сузился, уголки губ опустились, и принц растерянно коснулся розы на своем глазу кончиками пальцев. — Знаю, это место выглядит совсем неприветливо… И я уже давно здесь совсем один, — плечи принца опустились. Он издал разочарованный вздох, но поспешил взять себя в руки. — Моих родителей загрызли волки на охоте в лесу, а все слуги куда-то пропали после их смерти. Теперь… Здесь становится так одиноко. Принц снова тяжело вздыхает, нервно разминая пальцы и виновато отводя взгляд, как будто его действительно собираются судить за рассказ о собственной жизни. Тамамори невольно как-то дергается, чувствуя накрывающее с головой дежавю. Разве он не слышал эту фразу раньше? Но взгляд принца снова проясняется. Улыбка на его губах расцветает, нежная и немного смущенная, когда он накручивает прядь прямых, черных волос на палец. — Если ты хочешь, радость моя, можешь остаться в замке и работать здесь моей горничной, — неловко тараторит он, но, даже неглядя на это излишнее смущение, выглядит почему-то очень осчастливенным таким предложением, даже если Тамамори своего согласия еще не давал. Как будто у него на самом деле есть причины отказывать принцу. Тамамори слишком долго пробирался через этот лес, слишком долго страдал и боялся, чтобы отказываться от предложения о работе и крыше над головой. Это было бы попросту глупо. Поэтому он лишь согласно кивнул, наблюдая за смесью восторга и радости на лице принца. Он такой неловкий и взбудораженный одним лишь согласием Тамамори, что напоминает не королевскую особу, а скорее маленького несмышленого щенка. Принц подходит ближе к Тамамори, с неловкой улыбкой на лице протягивая ему свою руку. Тамамори замечает длинные темно-красные ногти и невольно сглатывает, думая о том, что в какой-то момент ему могут запросто расцарапать лицо. Но вместо этого он несмело берет принца за руку и они выходят из комнаты. Принц проводит для него небольшую экскурсию. Не смотря на то, что у Тамамори уже было время оглядеться до встречи с этим молодым человеком, он все равно не особо сопротивлялся. Замок продолжал выглядеть для него как сущий лабиринт из коридоров и дверей, и даже объяснения принца не особо помогали. Наверное, Тамамори придется держаться рядом с ним абсолютно везде и всегда, пока он не привыкнет к новому месту жительства. Перед ним открывается последняя дверь. Дверь, которую Тамамори еще не видел. Это место совсем неприметное, расположенное у самой лестницы, так что неудивительно, что оно осталось незамеченным при первом осмотре. Комнатка узкая, по размеру чуть больше, чем старая комната самого Тамамори. Но здесь есть окно с кружевными занавесками, печь и лежащие под подоконником дрова, широкая кровать и разукрашенная красными розами лампа на тумбочке. Миленько. Тамамори улыбается, оглядывая комнату. Принц неловко мнется на пороге, прежде чем наконец решиться и проскользнуть внутрь безмолвной тенью. Он достает из шкафа комплект какой-то белой формы: что-то отдаленно напоминающее докторский халат, чепец и брюки, затем ночную рубашку и протягивает эту огромную кучу одежды Тамамори, неловко отводя взгляд. На его щеках разливается румянец, по цвету практически соответствуя той красной розе с повязки, и Тамамори, принимая одежду, задумывается о том, что совершенно не хочет знать, что так взбудоражило принца. Он все еще казался довольно странным человеком, пусть и… миленьким. — В-Вот… Это будет твоя комната. Здесь раньше спали все мои личные служанки. А-Ах, н-надеюсь, ты не против жить здесь! — воскликнул принц, суетливо бегая взглядом по комнате и старательно избегая смотреть на самого Тамамори. А тот лишь скептически наблюдал за осунувшейся фигурой, прежде чем практически вырвать из рук молодого человека комплект одежды. Нет, разумеется он не был против жить здесь, но странное и в каком-то смысле неподобающее поведение принца вводило его в тупик. Оставалось лишь безразлично пожать плечами и выпроводить хозяина замка. Раньше Тамамори чувствовал только боль в своих ногах, но сейчас его тело, отогретое огнем от камина в комнате принца, и разум, наконец пришедший в себя от панического страха и всепоглощающего отчаяния, начали испытывать лишь приятную истому, волнами омывающую все его тело. Больше всего на свете ему сейчас хотелось упасть лицом в эту большую и, несомненно, очень мягкую кровать, укрыться пуховым одеялом и крепко-крепко заснуть, но принц все еще стоял на пороге, совершенно не двигаясь с места, что делало такую простую задачу для Тамамори совершенно невозможной. Он даже неловко прочистил горло, поднеся кулак ко рту, и только услышав характерный кашель молодой человек приосанился, вздрогнул и широко распахнул глаз. — Ах-ах, и-извини меня, радость моя, я совсем не хотел тебя стеснять! Я-Я уже ухожу! Извини, извини! — вновь воскликнул он чересчур уж громко и, с удивительной резвостью развернувшись, выскочил из комнаты. Тамамори даже не успел пожелать ему спокойной ночи — так и остался стоять и смотреть на закрывшуюся у него под носом дверь с совершенно ошарашенным взглядом. Ладно. Он мог бы привыкнуть к принцу со всеми его странностями. А сейчас нужно было ложиться спать. Тамамори быстро поправил шторы, проводив взглядом пейзаж за окном. Луна была видна просто прекрасно, и даже ночная лампа в безоблачные ночи здесь была не нужна. А вот одежда, предложенная принцем, оказалась на удивление под размер Тамамори, будто прямо на него шили. Он неловко поправил рубашку с вышитой на ней ярко-алой розой и наконец лег на кровать. Несмотря на то, что это была комната прислуги, одеяла и подушки были мягче, чем у самого Тамамори дома. Но даже несмотря на то, что здесь была такая мягкая кровать, и даже несмотря на то, каким вымотанным и уставшим чувствовал себя Тамамори, сон все не шел. Возможно, от всех этих впечатлений и переживаний, или, быть может, по какой-то другой причине, Тамамори все никак не мог сомкнуть глаз даже на мгновение. Он долго ворочался, переворачивал подушки холодной стороной и кутался в одеяло, но ничего не помогало. Принц казался ему странным человеком, а это место как нельзя лучше ему соответствовало. Замок был таким огромным, но все же принц был здесь совершенно один и, наверное, на протяжении уже долгого времени. Может, оттого он и вел себя так странно: вроде и обходительно, и вежливо, но с другой стороны так навязчиво и отчаянно, словно он тонул, а Тамамори был его единственным спасением. Впрочем, пожалуй, одиночество как нельзя лучше раскрывало самые потаенные и глубокие части личности человека. Тамамори мог понять принца. Он сам вырос в большой деревне, но так, казалось бы, и не смог стать счастливым. Он не помнил, были ли у него друзья, а мог ли он считать обычных мальчишек со двора кем-то настолько близким? Даже его любимая золотая рыбка в конечном счете умерла, и Тамамори с головой прыгнул в свои иллюзии, пытаясь спастись от одиночества. Воистину, он был отчаянным и отчаявшимся человеком. Проснулся Тамамори, когда солнце было уже высоко над землей. Всю ночь его мучали кошмары, а за ночь неотопленная комната промерзла настолько, что по утру у Тамамори зуб на зуб не попадал. Он молниеносно вскочил с постели, переоделся в форму слуги и приоткрыл дверь, настороженно выглядывая. Даже утром замок изнутри выглядел мрачно. Наверное потому, что свечи на люстрах здесь некому было зажечь, а окон в коридорах практически не было. В любом случае, они были освещены не так хорошо, как хотелось бы, но даже так они выглядели совсем иначе, чем ночью. Тамамори вдруг понял, что ему, как хорошей прислуге, следовало бы, наверное, навестить принца прямо сейчас, но он совершенно не знал, куда ему идти. Тамамори несмело вышел из комнаты, разминая озябшие конечности, и тут же кто-то врезался в его спину, издавая громкий вскрик. Тамамори и сам вздрогнул, отпрыгнув к стене. К счастью, в замке не было никого, кроме него и принца, так что, разумеется, это был все тот же молодой человек. Он нездорово покраснел, виновато вжимая голову в плечи и бегая взглядом по полу. Тамамори кивнул ему и поприветствовал, только после этого удостоившись хоть какого-то взгляда. — Ах, доброе утро, радость моя! Н-надеюсь, я напугал тебя не слишком сильно. Я-я ждал тебя в своей комнате, но потом подумал, что ты, должно быть, заблудился или не понял куда идти, так что я пришел за тобой. Ах, и-извини, извини меня, пожалуйста! И на секунду Тамамори даже показалось, что колени принца вот-вот подогнутся и он свалится на пол. К счастью, этого не произошло, но молодой человек все равно схватил Тамамори за локоть, используя его для поддержки. После этого принц отвел его в просторную и богато украшенную столовую. Тамамори был здесь уже дважды: ночью, во время исследования и позже, во время экскурсии. Он ожидал, что принц, возможно, отправит его на кухню готовить завтрак, но вместо этого он учтиво усадил Тамамори за стол, широко улыбаясь и краснея, а затем ушел. И вернулся уже с подносом, полным приятно пахнущей и несомненно вкусной еды. У Тамамори даже потекли слюнки — оно и не удивительно, ведь он со вчерашнего дня ничего не ел. Принц поставил поднос перед ним и повязал на шею белоснежный платок. — Bon appetit, радость моя, — практически мурлыкнул он. Тамамори заметил какой-то нездоровый блеск в его глазу, но совершенно не придал этому значения. На самом деле ему больше было интересно, откуда у принца еда. Если слуги покинули замок достаточно давно, то все блюда уже должны были испортиться или хотя бы потерять свой первичный вкус, но еда, предложенная принцем, была абсолютно свежей, а французский омлет теплым и таящим во рту. Предположим, принц готовил сам. Но разве это входит в его обязанности королевской особы? Что-то не сходилось, и Тамамори поднял заинтересованный и немного удивленный взгляд на молодого человека, без слов спрашивая его. Принц в ответ издал смущенный смешок и отвел взгляд, неуверенно начиная: — Все мои слуги были очень добры ко мне. И мне нравилось проводить время с ними, так что я часто попадал на кухню, где научился готовить, — ответил он. Его взгляд переместился на губы Тамамори, и тот сам смущенно опустил глаза. — Тебе нравится моя еда? Тамамори лишь тихо хмыкнул. Это правда было вкусно. Он сам умел готовить, но не такие изысканные и впечатляющие блюда. Так что да, разумеется, еда принца ему нравилось просто безумно. А голубой глаз молодого человека засиял счастьем и восторгом. — Ах-ха-ха! Я так рад, что тебе понравилось. Я могу приготовить тебе все, что ты захочешь, радость моя! Но Тамамори только отвел взгляд в сторону. Завтрак был довольно неловким, но едва ли он мог возражать. В конце концов, принц казался действительно очень приятным и заботливым человеком. Утолив свой голод, Тамамори пробудил интерес. Вчера он был слишком измотан, чтобы доставать принца своими расспросами, но теперь его извечное любопытство вернулось и он, вытирая салфеткой свою нижнюю губу, бросил нетерпеливый взгляд на принца. Прежде всего… тот говорил что-то про слуг. Замок пустовал и был практически заброшен, но разве здесь действительно никого не осталось? Принц опустил плечи и устало выдохнул. Однако он тут же постарался вернуть легкую улыбку на свое лицо, но это удалось далеко не с первой попытки. — Верно. Мои родители увлекались охотой на волков, и часто уезжали в лес. Правда, в одной из таких поездок их, кажется, загрызли насмерть. Это было еще совсем давно, я почти ничего и не помню о них. А слуг у нас было много. Правда, в какой-то момент они все исчезли… ушли, я имею в виду. Ко мне приглашали новых, но все они пропадали через месяц работы, и так я остался совсем один, — горько вздохнул принц. Он опустил взгляд, и улыбка сошла с его прекрасного лица. Тамамори поднялся из-за стола, подошел ближе и несмело опустил руку ему на плечо, даже не зная, можно ли ему трогать столь хрупкую фигуру. Принц тут же мягко улыбнулся и взял Тамамори за запястье, нежно сжимая. Но ведь принц был… принцем! Разве у него не было там… своих земель и каких-нибудь деревень в ближайшей округе, чтобы сходить прогуляться или пригласить кого-нибудь к себе в замок? Молодой человек вдруг неловко хихикнул и отвел взгляд, безразлично пожав плечами. — Не знаю, радость моя, не знаю… Может и есть. Куда-то же все мои слуги должны были подеваться, да? Тамамори неуверенно кивнул. Это звучало логично, хоть и оставило в его голове множество неоформленных в единое целое вопросов и сомнений. Но, оказывается, жизнь вдвоем с принцем в одиноком, заброшенном замке была неплоха. У Тамамори теперь была крыша над головой, еда, приятная компания и необычный, в меру неловкий, собеседник, которому теперь, по сути, Тамамори прислуживал. Принц, конечно, был довольно странным человеком. Он практически ничего не требовал от Тамамори, и просил лишь о как можно большем количестве времени, проведенного вместе — вещи, в которой Тамамори просто не мог ему отказать. В конце концов они были двумя одинокими людьми, которые все же нашли друг друга, и Тамамори не мог этому не радоваться. Он даже не помнил, сколько жил здесь. Знал только, что встретил с принцем уже три полнолуния, видел, как распускались в саду великолепные цветы и как по-весеннему теплая вода плескалась у подножия стен замка. Рядом с принцем было по-домашнему тепло и уютно. Он хоть и был неловким, странным с виду, в душе был глубоко привязан к Тамамори, и точно так же, как и тот сам, наслаждался их новой совместной жизнью. Ночью, правда, кошмары продолжали терзать Тамамори. Они навязчиво преследовали его, не давая спокойно сомкнуть глаз, но рядом с принцем весь страх уходил. Рядом с этим молодым человеком Тамамори чувствовал себя уверенно и тепло. Теплый воздух наполнился ароматом цветов. Солнце, еще не такое горячее, как летом, но несомненно очень ласковое, уже было в зените и освещало роскошный сад под собой. Это был внутренний двор замка. Тамамори нечасто здесь бывал из-за отсутствия необходимости в частых прогулках, но теперь принц вел его за руку по вымощенной камнем дорожке, которая, впрочем, уже успела частично зарасти травой — в этом месте больше некому было содержать ее в порядке. Сад был прекрасен. Здесь росли плодовые деревья — немного из тех, что Тамамори видел еще у входа в замок — но больше всего привлекали внимание отнюдь не они, а цветы. Розы. Ярко-красные, словно налитые кровью бутоны, покачивающиеся от каждого малейшего дуновения ветра. Это были единственные цветы, которые здесь росли. Тамамори заметил стебли тюльпанов и нарциссов, но они так и не смогли распуститься. Как будто эти самые розы, погрузив корни глубоко в почву, питались их жизненной энергией. Оттого они, наверное, и выглядели такими красными, а Тамамори был готов поклясться, что никогда в жизни не видел настолько насыщенного и яркого цвета. Как будто эти розы питались не росой и солнечной энергией, а самой настоящей кровью — их цвет был точно таким же. Но, Боги, как же прекрасно они выглядели. И Тамамори не отрывая глаз жадно смотрел на них, прослеживая взглядом каждую стекающую вниз по лепестку каплю росы. Принц усмехнулся, но ничего не сказал. Конечно, это вряд ли он высадил эти розы, и тем не менее во взгляде его читались гордость и удовлетворение. И любовался он то ли цветами, то ли выражением чистого восторга на лице Тамамори. Оба варианта были в равной степени верны. — Тебе нравится? — наконец спросил он. Румянец, нисколько не сравнимый с яркостью роз, разошелся по его щекам, как это обычно бывало. Тамамори нашел в себе силы лишь на то, чтобы кивнуть, и тут же принц улыбнулся еще шире. — Я счастлив, что тебе они нравятся, радость моя. Тамамори смущенно улыбнулся. А принц протянул руку, его изящные пальцы обхватили стебель розы и с легкостью его надломили. Тамамори завороженно наблюдал за бутоном в его руках, пока принц мягко проводил пальцем по лепестку. На самом деле, он и сам выглядел как роза. Такой же завораживающий и прекрасный, как эти кровавые лепестки. И даже если он по натуре своей был неловким, нервным человеком, это не отменяло всей его красоты и притягательности. Тамамори уже откровенно любовался, и понять бы еще чем: розой или принцем, державшим ее в руках? Молодой человек вдруг улыбнулся. Роза ему не нужна была — у него был целый сад — но он все равно сорвал ее, а затем протянул Тамамори. Это было мило. И это было так красиво и романтично, что Тамамори покраснел, осторожно беря в руки нежный и хрупкий цветок. Как будто его можно было бы сломать одним неловким движением, но Тамамори тут же издал тихий вскрик, роняя розу на землю. Эти цветы были совершенно необычайно прекрасными и привлекающими к себе внимание любого, даже самого отдаленного от природной красоты ума. Розы притягивали к себе все взгляды, безраздельно занимали собой все пространство и отказывались делить его с любыми другими цветами. Розы были восхитительны. Их запах, их форма лепестков, их разнообразие палитры — все это делало их едва ли не лучшими растениями для любого сада. И, ох, весь этот романтичный смысл, который они таили в себе. Загадка, страстные и пламенные чувства, необъятная любовь и клятва о вечном. Розы были воистину прекрасны. Но никогда, никогда не стоило забывать, что у роз были шипы. А Тамамори забыл. И по неосторожности схватил стебель, уколов себя. От неожиданности он выронил цветок и тот безвольной, лишенной жизни и красоты тряпкой упал на землю. На указательном пальце Тамамори выступила кровь, по цвету точно такая же, как лепестки этой самой розы. Больно не было, но Тамамори все равно всхлипнул, чувствуя предательски подступающие к глазам слезы. Это была не боль, это была обида на самого себя за глупость и неосторожность. Тамамори ждал, что принц разозлится на него. Ведь ему только что пришлось сорвать розу из своего сада, а Тамамори так неуклюже все испортил. Но принц только издал задавленный вздох, подрываясь и хватая Тамамори за руки: — Ты в порядке, радость моя? Что случилось? Его брови приподнялись в паническом выражении, как будто он сам собирался заплакать с минуты на минуту. Но Тамамори не мог ему ответить. Он виновато отвел взгляд, только заслышав понимающий и усталый вздох принца. — Ох… У-У тебя здесь кровь… Вот, позволь мне… — произнес молодой человек, и в ту же секунду поднес руку Тамамори к своему лицу. Одним медленным движением он обхватил палец Тамамори своими губами, слизывая кровь. А Тамамори едва не вскрикнул от удивления, в конечном счете просто вздрогнув и замерев на месте. Яркий румянец, по своему цвету, наверное, сопоставимый с лежащим на земле бутоном красной розы, расползался по его щекам. Но как же это было приятно… Во рту принца было горячо, тепло и влажно, его язык нежными движениями ласкал раненую плоть, вызывая по спине Тамамори целый табун мурашек и сдавленные вздохи. Принц, заметив его смущенную реакцию лишь улыбнулся и отстранился, напоследок оставив маленький поцелуй. — Теперь тебе лучше, радость моя? — спросил он с невообразимой надеждой в голосе. Как будто Тамамори правда… Нет, не важно. Тамамори кивнул и шумно сглотнул этот тяжелый ком в горле. Он отчаянно пытался прийти в себя, но принц, так невовремя осознавший причину его беспокойства, лишь снисходительно улыбнулся и, потянувшись собственной рукой, легко заправил прядь темных, непослушных волос Тамамори за ухо. И напоследок провел пальцами по щеке, так сладко улыбаясь. — Не переживай. Ты все равно прекраснее любых роз. И в ту же секунду Тамамори почувствовал, как по щекам разошелся глубокий румянец. Кажется, покраснели даже кончики его ушей, и по цвету своего лица он, наверное, и сам теперь напоминал розу. Но как будто в его «красоте» было дело! Принц, уловивший негативный настрой в качестве послевкусия от своего комплимента, взял Тамамори за руку и переплел их пальцы. Голубой глаз засверкал восхищением, и Тамамори не позволил себе издать ни звука, молча наблюдая и упиваясь этой нежностью. Принц нежно сжал его руку, а затем повел за собой по той же самой тропинке. Кажется, он предпочел провести остаток дня в замке, а кем был Тамамори, чтобы ему возражать? После этого они не виделись до самого вечера. Тамамори, время от времени разминавший затекшую спину, метался по королевским покоям, стряхивал пыль со всех горизонтальных поверхностей, до которых только мог достать, мыл полы и взбивал перину, готовя кровать на ночь. Где был принц он не знал, но и вопросов никаких по этому поводу не задавал. Все же, не смотря на то, что были они здесь совсем одни, каждому нужно было время наедине с собой. И когда принц наконец вернулся, одарив Тамамори чересчур возбужденной улыбкой, наверное, в благодарность за всю проделанную работу, уже было довольно темно. Это был их своеобразный ритуал, основанный на работе Тамамори как личной служанки принца. Каждый вечер он задергивал шторы, внимательно следя за тем, чтобы лунный свет не смел тревожить покой спящего, подавал принцу чистую одежду и присаживался рядом с ним на самый край кровати, беря в руки его любимые книги. И читал. Много читал, пока принц, утомленный обыденным и совершенно скучным днем не засыпал, улыбаясь самым краешком тонких розовых губ и мирно посапывая. Тогда Тамамори оставлял на нужной странице закладку, сделанную из самого чистого золота, ставил книгу на полку и тушил камин. Это была обыденность, о которой никто из них не спрашивал и не стремился нарушать. Но почему-то сегодня вечером принц выглядел особенно нервным. Он наспех переоделся, забыв застегнуть две верхние пуговицы, и стыдливо покраснел, когда Тамамори приподнялся на цыпочках, чтобы разобраться с ними самостоятельно. А еще он не попросил прочитать ему книгу перед сном. У принца было плохое зрение, и он не мог читать больше десяти страниц в день, хотя до безумия обожал всякие истории, вот почему Тамамори каждый вечер, перед сном, помогал ему с этим. Теперь же, Тамамори, спрашивая о том, что принц хочет прочесть сегодня и оборачиваясь к лежащему на кровати молодому человеку, в ответ получил лишь молчание и зажатый вздох. Принц медленно приподнялся, поправляя съехавший рукав ночной рубашки. Он стыдливо отвел взгляд в сторону, несколько секунд нервно теребил собственную губу, зажатую зубами, но в конце концов шатким и неуверенным голосом заговорил: — Я-Я не хочу сегодня читать книги… Извини… Тамамори лишь безразлично пожал плечами, закрывая прозрачную дверцу громадного книжного шкафа. Он напоминал ему те самые шкафы, которые он когда-то видел в старой заброшенной библиотеке, и он даже знал, кому бы определенно точно могло понравится такое разнообразие и обилие книг, но это воспоминание неприятным и тревожным покалыванием отозвалось в животе. Тамамори, решив, что, раз принц не захотел читать, то собирался уснуть уже сейчас, потушил камин, но как только уже собирался собраться и уйти в свою комнату на заслуженный отдых, то поймал немного отчаянный взгляд светящегося в темноте голубого глаза. Принц смотрел на него с паникой и немой мольбой во взгляде, но, осознав, что Тамамори ничего не понял, все же заставил себя заговорить: — О-Останься здесь, радость моя… П-Пожалуйста… — тихонько прохрипел он, и в этот момент Тамамори стало до того жаль его, что он остановился в дверях и, медленно кивнув, подошел обратно к кровати. Принц виновато отвел взгляд и опустился обратно на подушки. — Ты как-то говорил, что ты писатель… Я хочу послушать твои истории. Х-Хотя бы раз… На губах Тамамори заиграла яркая улыбка. Он тут же немного откинул мягкое одеяло и сел на самый край кровати, сложив руки на коленях. Он писал истории, много и самых разных, но сомневался в том, что они нравились хоть кому-то. У него не было с собой своих черновиков, но он помнил каждый рассказ наизусть, до каждой строчки и буквы, до каждого самого глупого слова или неправильно поставленного знака. Поэтому он лишь мягко улыбнулся принцу и любезно подоткнул его одеяло, чувствуя себя очень изнеженным чужим чутким вниманием к своей персоне. Хотя, по правде говоря, у Тамамори был человек, который едва ли не с жадностью зачитывался всеми его историями, почему-то Тамамори об этом думать не хотел. Наверное потому, что не помнил. А сейчас он с увлечением пересказывал принцу все собственноручно созданные иллюзии и загадки, подробно описанные на аккуратных листах бумаги, которые он так неосмотрительно имел возможность оставить у себя дома. Было обидно, но если бы принц предоставил ему бумагу и письменные принадлежности, Тамамори по одной лишь памяти смог бы восстановить каждую из своих историй. А сейчас же лишь время от времени позволял себе любоваться выражением удивления и благоговения на лице принца. Часы на стене стукнули десять вечера. Тамамори устало зевнул, уже порядком сонный. В темноте комнаты тишина была приятной и успокаивающей, так что даже уходить не хотелось, но принц, который, казалось, уже давно заснул, с необыкновенной силой схватил Тамамори за руку, как только тот попытался встать и покинуть комнату. Он выглянул из-под одеяла, и его глаз чуть сощурился от смущенной улыбки на его лице. — А т-ты можешь… остаться со мной на ночь? Пожалуйста? — тихо попросил он. Тамамори неловко опустил взгляд. Остаться с принцем на ночь? То есть, спать с ним в одной кровати? Принц тут же быстро закивал головой, по-прежнему отказываясь отпускать запястье Тамамори. — Е-Если ты не против, конечно… Но какие у Тамамори могли быть причины, чтобы отказывать принцу? Он быстро улыбнулся и, сбросив тапочки, лег рядом с молодым человеком. Кровать была мягкая и такая приятная, но от неловкости момента Тамамори совсем не обращал на это внимания. Не считая того инцидента с розой, он никогда еще так близко не оказывался к принцу. А тот лишь улыбнулся и прижался к Тамамори, крепко обняв его руками. — Спасибо, радость моя. Спокойной ночи. И Тамамори уснул почти сразу же, удобно устроившись под боком другого человека. Принц был теплым, принц пах розами с ноткой какой-то пряности, и принц обнимал его так нежно и в то же время крепко, словно Тамамори был его последней и единственной надеждой. Эта была первая за всю жизнь в замке ночь, когда Тамамори не видел кошмаров. Но его пробуждение едва ли можно было назвать прелестным, в отличие от объятий принца. Как минимум потому, что их не было. Не только объятий — не было даже одеял, подушки или мягкой кровати. Если честно, Тамамори даже не лежал более, и у него ушло около нескольких секунд на то, чтобы понять, что его положение с горизонтального изменилось на вертикальное. И находится он теперь посреди темной, мрачной и холодной комнаты. Ее стены сделаны из камня, а на Тамамори одна ночная одежда и никакой обуви, так что он переступает с ноги на ногу, спасаясь от жгучего и неприятного ощущения под босыми пятками. Света в этом месте совершенно нет, и только когда глаза Тамамори привыкают к темноте, он замечает тонкую полоску света, падающую на пол из окна. Подозрительного окна. Подозрительного тем, что находится оно гораздо выше, чем все нормальные окна, и Тамамори вдруг с ужасом осознает, что, судя по расположению единственного естественного источника света, находится ниже уровня земли. И следом, попытавшись развернуться и посмотреть на то самое подозрительное окно, осознает еще одну, не менее ужасающую вещь: он не может. Он не может сдвинуться ни на дюйм, а в тишине прохладной каменной клетки громко лязгает металл. На Тамамори наручники. Его руки прикованы к холодным каменным стенам цепями, и он не может отступить со своего места ни на шаг. По коже идут мурашки, позвоночник пронзает волной панического страха, и Тамамори дрожит, подавляя в себе жалобный всхлип. Что это за место? Почему он здесь? И, что самое главное, где вообще принц? Ни на один из этих вопросов он не может найти ответ. А в груди что-то противно сжимается, стоит только уловить странный, определенно точно мерзкий запах, отдаленно напоминающий смесь крови и... смерти. Губы Тамамори дрожат. Глаза наполняются солеными слезами, пока он в панике мотает головой, пытаясь рассмотреть окружающую обстановку. Под ногами замечает пятна крови, а в углу — гору отсыревшей и потемневшей формы. Такой же, которую носил Тамамори… Только вот, если приглядеться, это вовсе не форма, а «нечто» облаченное в нее. Нечто состоящее из мяса, плоти и крови, что-то уже неживое, что-то разлагающееся и отдающие в ноздри трупным запахом. Тела. Тела людей — отдаленно, вроде бы, женщин, но Тамамори, сглатывая подступающую тошноту, пытается думать об этом как можно меньше — искалеченные, выпотрошенные, с выпущенными наружу внутренними органами и свернутыми шеями. Тамамори переводит взгляд на стену прямо перед собой, его трясет и лихорадит, в глазах от такого зрелища на мгновение темнеет и он едва удерживается на ногах. В замочной скважине щелкает замок, дверная ручка поворачивается и в ту же секунду темнота являет Тамамори лицо принца. Такое милое, спокойное и необычайно нежное настолько, что Тамамори наконец позволяет слезам свободно течь по своему лицу. Принц теперь здесь, принц обязательно его вытащит и вернет в теплую комнату, усадит у камина и отогреет горячим чаем, принц… Принц подходит ближе и обхватывает лицо Тамамори руками, пальцами смахивая соленые дорожки с его щек. — Шшшш, радость моя… Все ведь хорошо. Тамамори тяжело сглатывает, пытаясь больше не плакать. Чувствует себя таким слабым и беспомощным, хочет уткнуться лицом в грудь и позволить себе разрыдаться, но сдерживается, чувствуя некоторое внутреннее сопротивление. Почему принц такой спокойный? — Тебе здесь нравится? — вдруг спрашивает молодой человек. Его пальцы чуть крепче сжимают пухлые щеки, и Тамамори давится воздухом. Он отрицательно мотает головой и плаксивым голосом просит, чтобы его выпустили и вернули наверх или… куда там… неважно. Он просто хочет уйти отсюда прямо сейчас. — Извини. Полагаю, я мог бы принести сюда подушки или одеяла, но тогда бы они испачкались, и это было бы настоящей катастрофой! Вряд-ли я смогу найти кого-то еще, кто смог бы прибирать за мной, когда я избавлюсь от тебя, — невинно хихикнул принц, ласково щурясь. Только смех этот был ничуть не подходящим для такой ситуации, а потому Тамамори свел брови к переносице. Что значит «избавлюсь»? — То и значит, радость моя, — отвечает принц, подаваясь ближе. Его кожа бледная, но дыхание теплое и опаляет струей воздуха лицо Тамамори. Это ужасно, но тот пытаеся придвинуться ближе и нежиться в доброте принца как только может. Учитывая ситуацию и окружающие его трупы это, наверное, очень глупо. — Ты был таким хорошим мальчиком, радость моя… — добродушно воркует над ним молодой человек. Его голос сочится сладостью, нежностью и любовью, но для Тамамори не остается незамеченным опасный и хищный блеск в его словах. — Ты так меня разбаловал… О слуге лучше я и мечтать не мог! Принц улыбается шире. Он молчит, словно ожидая достойной реакции, но, вопреки последней надежде Тамамори, не делает ровным счетом ничего, чтобы его освободить. Верно. Ведь это он заковал его в кандалы. В замке больше никого нет — все мертвы. Принц вдруг звонко смеется: — Ах, ты такой догадливый. Конечно, это моих рук дело, — улыбается он, склоняя голову к плечу и любуясь испуганным и загнанным взглядом. Что, черт возьми, он собирается делать?! — О, всего лишь то же, что и с моей остальной прислугой… — отвечает принц. — Можешь не переживать, опыт в этом у меня есть. Я хорошо о тебе позабочусь. А под «хорошо позабочусь» он подразумевает… — Естественно, я убью тебя. Естественно. Естественно. Такое неправильное слово, совершенно неподходящее для данной ситуации. Тамамори никогда не пытались убить. Тамамори никогда не встречал кого-то, для кого было бы естественным убивать, но принц, кажется, был как раз таки из таких людей. Сумасшедших… и как Тамамори раньше не замечал? Принц вдруг снова рассмеялся: — Только, видишь ли, есть проблема… Ты мне нравишься. Ты был так добр ко мне, и мне так нравилось быть с тобой, что я теперь просто не представляю своей жизни без тебя! Однако, я всего лишь эгоистичный мальчик, как и все принцы, да? Так что теперь мне недостаточно чувствовать тебя рядом со мной, больше нет. Я хочу чувствовать тебя внутри меня, — сказал принц, на мгновение опускаясь до зловещего шепота. — Как ты уже мог догадаться, радость моя, я и с остальной прислугой это сделал. Видишь ли, они все были так добры ко мне. Вырастили меня вместо моих родителей. И поэтому я их съел. У них было столько же вопросов, сколько и у тебя, радость моя, но я думаю, что они должны были быть мне благодарны за такую честь. Тамамори сглотнул. В этом был смысл и была своя логика, но до того извращенная и непонятная, что его затрясло. Он хотел выбраться из этого места, но едва ли мог даже пошевелиться, а мозг словно на зло пытался понять такие непонятные слова принца. Есть кого-то, кого ты любишь, было извращенным и, говоря откровенно, незаконным способом показать свои чувства — и даже Тамамори, считавший себя довольно странным человеком, вполне явно это ощущал. Разве не было способов лучше? Он попытался донести свою точку зрения принцу, и тот, кажется, слушал довольно внимательно и задумчиво, как ученик на крайне важной лекции, но как только Тамамори закончил и замолчал, плечи принца задрожали, а сам он разразился громким смехом. — Незаконно? Радость моя, я будущий король, я и есть закон. К тому же, ты ведь не думаешь, что я настолько глупый, чтобы не знать о странной эпидемии в моих владениях? В ближайшей деревне не осталось никого живого, я монарх без подданных, а нас здесь теперь только двое, — усмехнулся принц, но тут же вернул себе веселое и беззаботное выражение лица, словно разговаривал с ребенком. Он выглядел зловеще в темноте каменной комнаты, но Тамамори вдруг поймал себя на том, что принц ведь совсем не изменился. Он был таким же, как и всегда, изменилось лишь то, как Тамамори теперь его видел. — Вот почему я хочу тебя съесть. Люди имеют свойство уходить, предавать и бросать, даже если они поклялись мне в верности. Если я съем тебя, я буду уверен, что наши тела слились воедино, и мы всегда будем вместе. Тамамори вздрогнул. В этом была логика, болезненная и крайне нездоровая, хотя он все еще мог понять принца. Умирать, однако, ему совсем не хотелось. Как будто кто-то собирался его слушать. Принц наклонился ближе. Его шелковистые волосы защекотали лицо Тамамори, тонкие ярко-красные губы приоткрылись, обнажая острые клыки, и принц без всякого предупреждения впился в щеку Тамамори. Стало больно. Тамамори задрожал, тщетно пытаясь выбраться, но ничего, кроме как болтать скованными в цепи руками он не мог. Боль была жгучей и болезненной, принц жадно лакал его кровь, кажется, ни о чем больше не заботясь, и отстранился только тогда, когда, казалось, вдоволь напился. Его губы теперь были окрашены в кроваво-красный, маленькие алые капельки блестели на его светлом воротнике, а тяжелое и глухое дыхание опалило шею Тамамори. Принц коснулся губами его шеи, припав губами в мягком поцелуе, и тут же с силой прикусил, вырвав ему горло. Боль тут же сковала все тело. Кровь хлынула на белоснежный подол рубашки. Тамамори хотел вдохнуть, но, несмотря на целых две дыры в своем теле, он не мог получить ни капли кислорода. В глазах потемнело, вся комната поплыла и закружилась, а он не мог издать ни писка. Все тело окатило жгучей болью. Вот каково это было, быть убитым чьей-то любовью? Но вы не можете осуждать меня, если я не испытываю к Тамамори ни капли сочувствия. В конце концов, это именно он принял целый ряд неверных решений, которые привели к подобному исходу. Я его предупреждал. А сейчас есть только два варианта. Сдаться или, хм… Что такое? Тамамори-кун хочет воспротивиться своей судьбе и начать все сначала? Так уж быть. Я не в праве его винить — концовка и правда мрачная. Такую даже врагу не пожелаешь, а Тамамори же мне куда дороже. Что ж, посмотрим и начнем все заново. Только вот, надеюсь, он не умудрится снова оказаться съеденным заживо. Видите ли, наблюдать за его очаровательным корчащимся в судорогах телом — удовольствие не из приятных. Я бы может и промолчал, но зрелище правда жалкое. Мы возвращаемся обратно к указателю. Теперь судьба Тамамори вновь в его руках. Куда он решит направиться в этот раз?