Последняя работа Вильгельма

– Эй, здоровяк, – звучный голос эхом отлетает от стен лаборатории. Вильгельм не отзывается, не видит в этом смысла, только следит живым глазом за приближением босса. Конечности надежно удерживают механические крепления то ли в кресле хирурга, то ли в корпусе бронемашины. – Мне всегда было интересно, твое львиное сердце такое же хрупкое, как твои косточки, а? – он знает все его слабости, и эта мысль далеко не о хрустальных костях, – Не волнуйся, они у тебя почти закончились, скоро тебе не о чем будет переживать, если конечно ты вообще будешь способен переживать. И он не переживает. Сначала боль, проникающая в каждую живую и мертвую клеточку тела, вытесняла мысли о дальнейшей судьбе наемника, сейчас же ей на смену приходит мерный металлический гул, как рябь в ЭХО-локаторе. Он прерывается временами, и Вильгельм «выходит в эфир», чтобы увидеть, что его последний работодатель делает с ним. Не важно, как много живого от него останется, кое-что никогда не покинет его. Это сожаление. Его последний заказ — единственное, о чем Вильгельм жалеет. Не нужно было прилетать на эту чертову планету, не нужно было соглашаться на эту работу. Не нужно было идти до конца. Не нужно было оставаться с ним. Не нужно было его отпускать. Вильгельм не справился, не смог защитить. Это его ошибка. И он за нее платит. Пока он может соображать, Вильгельм думает, что если бы смог вернуться назад, к тому времени, когда все только начиналось, он бы все равно поступил так. Он сам отдал себя в руки Джека. Вот об этом он не жалеет. Даже без контролирующего волю чипа, он бы сделал для своего хозяина все, выполнил бы любой приказ, защищал бы до самого конца мира. Так что не так страшно то, что у него теперь нет выбора, он бы все равно выбрал его. Такова его цена за то, чтобы быть Джеку полезным, чтобы быть нужным, чтобы Джек мог ему доверять. Это хорошая сделка. Лучшая в его жизни. Его последний работодатель подходит ближе, останавливается в поле зрения. – Я сломал каждую твою косточку, друг мой. Но вот смогу ли я разбить твое сердце? Широкая горячая ладонь опускается на его голую грудь, еще не скрытую титановыми пластинами. Импульс от прикосновения электричеством пролетает по всем сенсорам Вильгельма. Он вздрагивает так сильно, что крепления на его теле протяжно стонут. Киборг изо всех сил старается сфокусировать зрение на лице собеседника. Джек без маски. В полутьме лаборатории, Вильгельму кажется, что его шрам слабо светится изнутри. А может просто отражает свет его собственного окуляра. – Да, – щелкая, скрипит голосовой механизм, – Ты уже это сделал. Слова еда слышны, проталкиваются наружу через омертвевшие связки лишь силой воли. – Да ну? – притворное удивление сквозит через щель недоброй ухмылки, – И когда же? Слова даются ему с каждым разом все тяжелее, а от настоящего голоса уже не осталось даже интонаций. – Когда чуть не умер в Хранилище. Джек смотрит на него странно, долго. Вильгельм не может понять всего, что видит в этом взгляде, но различает решимость, уверенность в нем самом. Это одновременно выбивает землю из-под ног и дарит силы идти дальше, терпеть больше. «Я сделаю для тебя все» - единственный верный ответ, на этот взгляд – «Не важно, что будет дальше». У него больше нет сил удерживать собственное сознание. – Отдай мне любой приказ, Джек. Я больше никогда не подведу тебя. – О, ну конечно, крепыш, я знаю. Теперь ты навсегда останешься защищать меня, разве не это предел твоих мечтаний? – в разрез с интонацией голос Джека тихий, почти вкрадчивый. Может даже немного грустный? Сознание бывшего наемника медленно гаснет вместе со свечением в механическом глазу. Шрам Джека продолжает светиться. Он все еще чувствует тяжесть и тепло чужой ладони на своем теле и слышит голос. – Пора отдыхать, – чувствует чужое дыхание, – Я позабочусь о тебе, Вильгельм. Он уже не может ответить, но чувствует, что хочет сказать только одно: «Спасибо»