Даже после самой темной ночи на небе взойдет солнце

      Вэй Усянь не чувствовал ни-че-го. Он с холодным равнодушием убивал всех, кто носил одежды с узором солнца, раскапывал могилы, поднимая новых мертвецов взамен павшим и практически не говорил. Так, иногда бормотал себе что-то под нос, но почти сразу замолкал, как только видел, что кто-то приближался.       Цзян Чэн пытался его растормошить и расспросить, конечно пытался! Смотреть на брата, глаза которого вдруг утратили всегда присущий им блеск было практически невыносимо. Но Вэй Усянь смеялся на его неловкие попытки пошутить — каким-то чужим смехом, улыбался на его вопросы иногда, совсем редко, и никогда улыбка не отражалась в глазах, обнимал после особенно тяжелых сражений, но все равно оставался как будто в стороне. Каждое такое объятие Цзян Чэн поражался, насколько холодным было тело его дагэ.       И глаза его оставались колючими, словно холод проник не только в его тело, но и в душу. Цзян Чэн полагал, что так и было. Что бы ни произошло с Вэй Ином после его похищения — он изменился.       Лишь один раз брат сказал ему:       — Я больше не могу пользоваться своим мечом.       И на этом закончил любые разговоры о произошедшем и попытки Цзян Чэна разобраться, почему тот больше не берет меч. Если он не мог использовать свое духовное оружие, значит что-то случилось с его духовными силами? Но ведь Цзян Чэн видел, что его золотое ядро при нем! Значит дело точно было все же не в Вэнь Чжулю.       Но Вэй Усянь упорно уходил от любого разговора, затрагивающего эту тему, и Цзян Чэну оставалось только отступить.       В конце концов, какая разница какой именно силой пользуется Вэй Усянь, если это помогает им убивать псов из клана Вэнь?       Вот закончат войну и обязательно обо всем поговорят. И обязательно он, Цзян Чэн, ему поможет.       Вэй Усянь с каждым днем проваливался в равнодушие все сильнее. Когда он загонял Вэнь Чао, когда отрывал от него части тела и когда вырывал золотое ядро Вэнь Чжулю, он думал, что после наконец почувствует облегчение, что месть поможет ему снова начать чувствовать. Но кроме брезгливого отвращения от вида их искалеченных тел — он не почувствовал ничего.       Голос тьмы продолжал шептать в его голове, она упивалась кровью и смертями, следовавшими за каждым его шагом. И только в пылу сражения он мог отпустить контроль над ней и почувствовать ее удовлетворение и радость. Только тогда он вообще что-то чувствовал.       Весть о темном заклинателе, ставшим за спину молодого главы ордена Цзян, разнеслась по всей Поднебесной в мгновение ока. Стоило ему появиться на поле боя, как половина адептов в страхе начинала дрожать. Тьма внутри бесновалась, наслаждаясь ужасом в глазах не только врагов, но и соратников. И раз за разом ему приходилось приглушать ее назойливый шепот.       «Покажи им свою мощь, заставь дрожать от страха, укажи им на их место!»       Вэй Ин боялся однажды поддаться соблазну, боялся сорваться от преследующих его повсюду шепотков и презрения, но продолжал поднимать все новых марионеток и вести их в бой. Он был нужен своему брату и сестре. Он должен был отомстить тем, кто отнял у него мать и уничтожил его дом.       Он мог удерживать Тьму. У него все было под контролем.       Отбить Цзянлин оказалось не сложно. Что могли хоть тысячу раз обученные адепты против толпы мертвецов, которые не чувствуют боли и продолжают идти вперед не смотря на все раны?       Запах разложения уже стал настолько привычным, что он даже не обращал внимания на ошметки плоти, прилипшие к сапогам.       — Вэй Ин! Почему ты сошел с Правильного Пути? — над полем, усеянном трупами, разнесся требовательный голос.       Вэй Усянь медленно повернулся в сторону говорящего. Одежды Лань Ванцзи уже не были белоснежно-чистыми, он был весь заляпан кровью, концы его лобной ленты развивались от ветра, в правой руке был крепко сжат меч. И несмотря на то, что бой был только окончен, а все они страшно устали — он стоял и твердо смотрел на Вэй Усяня.       — Лань Чжань, какое тебе дело?! Чего ты привязался? — повел плечами Вэй Ин.       — Ответь! — продолжил настаивать Лань Ванцзи, не сводя с него пристального взора.       Этот диалог повторялся уже не в первый раз. Конечно, они тогда так и не поговорили. На войне не место праздным беседам, да и что Вэй Ин мог бы сказать ему? Как объяснить, что другого пути у него уже нет?       «С чего вообще мы должны оправдываться?»       В Вэй Усяне начала подниматься волна раздражения. Он уже вскинул голову, чтобы ответить очередной колкостью, когда вдруг пораженно замер. Все это время он пребывал в поразительном равнодушии, даже обнимая своего брата — он не почувствовал прежнего тепла. Вэй Усянь уже смирился с вечной пустотой внутри. Если такова цена за подчиненную тьму — что ж, так тому и быть.       И вдруг один разговор с Лань Ванцзи смог заставить его встряхнуться. Он словно вернулся в те далекие времена, когда Второй Нефрит не упускал случая высказать ему недовольства очередным нарушением правил.       — Почему, Вэй Ин? — повторил свой вопрос Лань Ванцзи, видя, что его собеседник замолчал.       Но Вэй Усянь молча развернулся и пошел прочь, не оглядываясь.       — Ответь… Вэй Ин… — прошептал Лань Чжань, но так и не сдвинулся с места.       Остальные оставшиеся адепты старательно делали вид, что ничего не слышат и не видят, не желая лезть к двум сильнейшим воинам, но то и дело косились взглядом. Несомненно, эту историю перескажут другим, переврав сотни раз, пока люди не поверят, что два прославленных заклинателя устроили битву между собой прямо на поле боя, сразу после совместной победы.       Лань Ванцзи с грохотом убрал Бичень в ножны.       Он обязательно достучится до Вэй Усяня.       Вэй Ин не стал возвращаться в полевой лагерь. В последнее время он старался проводить там как можно меньше времени. Другие заклинатели все время смотрели на него, как на вылезшего из самой Преисподней Дьявола. Вместо этого он предпочитал прогуляться по кладбищу и раскопать парочку новых могил или поспать где-нибудь под деревом в лесу. В компании мертвецов было гораздо спокойнее. Тьма, убаюканная окружением смерти, замолкала и никто не смотрел на него в страхе.       Одному было легче.       Даже Цзян Чэн смотрел на него со спрятанным на дне глаз опасением. Вэй Ину не хотелось разбираться — был то страх за него или перед ним. У него не было на это сил, а, возможно, он просто боялся.       — Опять ты тут?       — Сегодня определенно не мой день… Сначала Лань Чжань, теперь ты. Почему в этом мире меня никак не хотят оставить в покое? — Вэй Усянь мрачно усмехнулся и подошел к своему шиди.       Цзян Чэн стоял, скрестив руки на груди. Сегодня ему опять донесли, что его шисюн поспорил с вторым молодым господином Ланем. Конечно, наверняка переврав половину, но сколько еще могло подобное продолжаться? Пусть бы он использовал своих мертвецов, пусть его глаза больше не горят задорными искрами, но…       — А-Ин, что между вами с Ланем опять случилось? — он собирался разобраться хотя бы в этом. Им было вовсе не выгодно портить отношения с наследником Лань, братом нынешнего главы и Вторым Нефритом. Разве не мог Вэй Ин, прошедший муштру не меньше его, не поднимать этого?       Он ожидал привычной холодной насмешки, шутки, отдающей горечью, чего угодно, что отвело бы разговор в сторону. Но к его удивлению, Вэй Усянь вдруг вспыхнул и ударил кулаком в дерево. От силы, вложенной в удар, небольшое деревце разлетелось в щепки.       — Да какая разница?! Может он наконец отвяжется уже от меня? Чего вы все прицепились?! А тебе какое дело до наших с ним отношений?!       — Чего ты разорался?! — закричал в ответ Цзян Чэн, сразу же заводясь, — Давно взбучки хорошей не получал?!       — Это ты-то мне взбучку устроишь? Ну попробуй, если сил хватит!       Не успел он договорить, как Цзян Чэн налетел на него, вцепившись руками в ворот одежды. От столкновения оба упали на землю и покатились, обмениваясь тумаками и тычками. Через несколько фень напряженной возни, они обессиленно развалились на земле. Никто из них не вкладывал ни капли духовной силы, но тела, вымотанные постоянными битвами, да нервное напряжение, заставили обоих совсем обессилеть.       Полежав немного в тишине, Цзян Чэн повернул голову к брату:       — Полегчало?       — Можно и так сказать… — пробормотал Вэй Усянь с грустной улыбкой.       Со дня начала войны они не позволяли себе вот так беззаботно валяться в траве и дурачиться. Одежды обоих были растрепанны, в волосах запутались травинки, тут и там виднелись пятна грязи вперемешку с кровью, но оба чувствовали себя спокойнее, ближе, чем все несколько месяцев после исчезновения Вэй Ина.       — Так почему вы поссорились? — снова поинтересовался Цзян Чэн.       — Он снова собирался читать мне нотации.       — Ты ведь сам обещал ему поговорить, помнишь? — произнес Цзян Чэн.       — С каких это пор ты на его стороне? — возмущенно фыркнул Вэй Усянь, никак не ожидая такого предательства.       После всплеска эмоций, во время которого он на короткое мгновение почувствовал себя снова живым, апатия вновь начала настигать его. Однако в душе еще сохранились искры спокойствия.       — Ничего я не на его стороне! — возмутился Цзян Чэн, — Просто ты к нему строг. Я тебе еще тогда, после Лагеря говорил, что он не так уж плох. А потом он вместе со мной искал тебя три месяца. Я просто думаю, что он заслужил ответы на некоторые вопросы.       Цзян Чэн замолчал, давая брату обдумать сказанное, а затем добавил:       — И я тоже… Почему ты не можешь использовать меч?       Цзян Чэн был готов к новой вспышке гнева или холодному молчанию, но Вэй Ин все же ответил:       — Мое золотое ядро отравлено. Слишком много иньской ци сплелось с ним, — Цзян хотел что-то ответить, но Вэй Ин оборвал его: — Нет, не так как обычно. Ее не вытравишь. Только если удалить вместе с ядром. Больше я не хочу об этом говорить. Ответ прозвучал совершенно безразлично, словно Вэй Усянь просто получил занозу, а не лишился возможности заниматься совершенствованием. И от его равнодушия кожа Цзян Чэна покрылась мурашками.       Цзян Чэн, не зная, что ответить на такое признание, предпочел сменить тему:       — Сестра хотела бы нас увидеть, в последнем письме просила вернуться в Пристань Лотоса хотя бы ненадолго.       — Шицзе… — в голосе вновь показались эмоции, но затем Вэй Усянь снова совершенно равнодушно произнес: — Вернемся после победы. Пойдем.       И первым встал с земли, подавая руку брату. Цзян Чэн встал, опираясь на протянутую ладонь, и молча пошел за ним. Он чувствовал, что минута откровения закончена, и брат снова ускользал сквозь пальцы, но не знал, что ему с этим делать.