Heredity

Вечерело. Царило прекрасное, прохладное предзакатное время. То самое, когда жар дня уже ослабел, а холод ночи пока не сверг его окончательно. Сегодня Шинки закончил работать раньше. И как раз в свое самое любимое время дня - начало вечера. Ведь какое удовольствие ходить по еле тёплому песку, и чувствовать, как все живое вокруг наслаждается отсутствием губительной жары, что обычно царила в деревне Скрытого Песка и ее окрестностях. Где-то вдали раздавался стук поезда, несущегося в другие деревни, или по закольцованному маршруту самой Суны. Пути эти приказал проложить Шестой Казекаге Шинки, всего через два года после начала правления. Он предложил множество идей для технического прогресса деревни, некоторые из который до сих пор скрупулёзно рассматривали докучливые старейшины. Но эта муторная процедура того стоила. Суна из-за обилия построенных теплиц и правда расцветала, а развивалась она семимильными шагами, но под строгим руководством Каге и его приближенных. В общем, для деревни Скрытого Песка настали золотые времена, ради наступления которых работать пришлось ещё господину Пятому, и его труды только сейчас начали приносить свои плоды. Шинки искренне гордился всем тем, что он сделал. А также путем, который он прошел бок о бок с дорогими ему людьми. Одним из них и была его жена Химавари. Они познакомились ещё давно, в беспечные времена правления Седьмого и Пятого, когда между скрытыми деревнями царил мир. Шинки она сразу зацепила. Смирная, но не забитая. Знает себе цену, но палку не перегибает и высокомерно себя не ведёт. А ещё невероятно заботливая ко всем живым существам, от своенравного Каваки и до каждого цветка в оранжереи, замерзшей зимой птички. Химавари любила весь мир, а мир любил ее. Шинки был непривычен ко всему этому. Отец да, безусловно любил его, но нежность Химавари была другая. Она как солнце, освещала дальнейший жизненный путь. Как понял Шинки позже - совместный. А потом был его любимый период в их общении. После подросткового стеснения, но ещё до создания полноценной семьи. Шинки это нравилось. И неожиданно приезжать зимой в Коноху, и даже мерзнуть под балконом Хокаге три с лишним часа с огромным букетом алых роз. А потом гулять по морозу, изредка заходя в разные лавочки, но не для того, чтобы купить что-нибудь, а лишь чтобы согреться. А ещё растирать холодные ладошки Химавари, несмотря на ее слабое сопротивление, и параллельно бурчать себе под нос о том, что "Ты же замёрзнешь, млин". А потом она приехала в Суну. Тогда Гаара впервые заговорил о женитьбе, увидев как сын ведёт себя рядом с дочерью Хокаге. Шинки тогда думал всю ночь. Не о том, стоит ли жениться, а о том, как это предложить Химавари. Ведь начнется кутерьма с кланами, бракосочетанием и встанет вопрос, где же им жить. Шинки топил за самый по его мнению продвинутый район "Новая Суна". Но, как оказалось, Химавари из деревни Листа ещё хрен отпустят. И пришлось таскаться на все званые ужины, толкать речи перед старейшинами Хьюга и господином Седьмым и чуть ли не клясться, что химэ клана будет в безопасности в его надёжных руках. Первым согласился Наруто. И загорелся идеей устроить такую свадьбу, чтобы все пять деревень вспоминали ее ещё не одно десятилетие. Шинки в моменты такого энтузиазма суеверно шептал про себя что-то про Духов Песка и напряжённо следил за сатецу, дабы оно от такого напора не взбунтовалось. Помолвка все же случилась, а Химавари была собственноручно забрана им из цепких когтей клана Хьюга, и перевезена в Скрытый Песок. Проблем было много, да. И во время их только начавшейся совместной жизни, и беременности, и воспитания детей... Но они справились. Всегда справлялись, будь то проблемы на работе Шинки, или же и вовсе беременный токсикоз, от которого Химавари долго мучилась. А ещё как они спорили о том, сколько детей должно быть в образцовой семье Песка. Шинки готов был воспитать и обеспечить хоть семь детей, но желание Химавари было для него законом, а потому в их семье подрастали четверо детей, три мальчика и одна девочка, которую все единогласно называли принцессой Клана Казекаге. За всеми этими воспоминаниями Шинки дошел до дома. Открыл незапертую дверь, и буквально налетел на уже стоящих перед дверью младших в семье близнецов, Мамору и Наоми, тут же намертво прилипших к отцу. Шинки вздохнул, поднимая обоих на руки. Пусть усталость и была сильной, но дети явно прождали его полдня, с того самого момента, как Химавари предупредила, что он сегодня вернётся пораньше. А вот его два старших сына ещё не вернулись, оба, и двенадцатилетний Кассандр, и десятилетний Акио были в академии, но в разных из-за возраста классах. Хотя и обещали нигде не задерживается и придти на семейный ужин. Каждый раз, при упоминании старшего сына, Шинки сразу же вспоминал историю его имени. Химавари тогда была на восьмом месяце, и испытывала все тяготы только начавшейся жизни в Скрытом Песке. И вечные бури, и обилие неприятной живности... Шинки отчаянно разрывался между ней и работой. Ещё и отец задерживался в одном из своих путешествий... Но имя дал мальчику именно он. Шинки хорошо помнил тот вечер: за окном металась непогода, он и Химавари сидели на диване, он разливал по кружкам ароматный красный чай, который привез ему в один из своих визитов Шикадай. Но именно в этот момент и вошёл отец, уже более полугода бывший вне деревни. Шинки сразу же усадил его рядом с собой, расспрашивал обо всем. Тогда отец и поведал ему легенду из далёкой от них деревни. - Знаешь, сын, я знал одного старца, содержащего храм. - отец поставил на стол чашку, полностью сосредоточившись на рассказе. - Он рассказал мне о том, что раньше, ещё задолго до моего, а тем более до твоего рождения жил парень. Кассандр, Санди. Никогда не слышал такого имени. Так вот, когда-то деревням жизни не было от нападок мародеров. Они разоряли целые поселения, и люди оставались посреди Великой Пустыни, вынужденные скитаться. В одну из таких нападок на пути безжалостных грабителей встал юноша. Совсем молодой, лет 17 от роду. Никто тогда не понял, что произошло, но факт остаётся фактом - бандиты остались слепы, а сам юноша, как поговаривали очевидцы стал самим Светом. - Отец, но это же просто легенда... - начал было Шинки, но договорить ему не дали. - И лишь потом жители узнали имя своего спасителя. Кассандр Солнечного Света. И да, Шинки, я не утверждаю, что это правда, но история и правда хороша. И они перевели тему. Лишь потом, когда Отец ушел к себе домой, а Шинки закрыв за ним дверь вернулся к жене, которая тихо произнесла, поглаживая живот: - Давай назовем его Санди. Шинки не спорил. И его самого первого, голубоглазого в мать и черноволосого как он сам сына назвали Кассандром, чем явно удивили общественность Сунагакуре. - Папа! - пронзительный голос Наоми, которая успела залезть к нему на колени выдернул Шинки из транса. - Да, солнце? - и повелитель сатецу посадил поближе к себе ещё и Мамору, который тут же принялся снимать кольцо с его руки. Безуспешно, ведь за пятнадцать лет их брака кольцо не мог снять даже сам Шинки. - А где Аки и Санди? - Вернётся скоро. - ответила за Шинки подошедшая Химавари. Она села рядом, погладив по голове Мамору, с тем же остервенением пытающегося стянуть с отца кольцо. А потом они все же пошли ужинать. С того момента, как Химавари переехала в Песок, готовить она научилась просто потрясающе. Даже тетя Темари, изредка появляющаяся тут расхваливала ее как только могла, параллельно дёргая Шикадая и говоря, что нашел бы такую невесту себе, и не пришлось бы самому на кухне торчать. Йодо на это лишь фыркала, в очередной раз повторяя, что "Готовка - не женская функция, а жизненная". Вот и сейчас на столе стояло несколько блюд. Химавари в этот раз даже решила заморочиться особым приготовлением курицы, которое передала ей тетушка Темари в один из своих визитов. А ей, в свою очередь, передала этот рецепт ее мать, покойная жена четвертого. А вот откуда она его узнала оставалось секретом.  Да, конечно, многие в деревне считали, что Химавари не подходит в жены Каге. Слишком смелая, слишком энергичная, да и за словом в карман не полезет. Хотя и ругаться понапрасну не станет, а скандалы вообще на дух не переносит. Шинки даже обвиняли в подсобничестве Конохе! Но год за годом, и Шинки удалось заслужить доверие народа, как и его жене. - Шин, ты какой-то задумчивый сегодня. - и его ласково погладила по щеке Химавари. Шинки улыбнулся, тряхнул черными как смоль волосами и положил ей голову на плечо. Химавари молча приобняла его за плечи, и заметила: - Что-то мальчиков давно нет. Шинки усмехнулся. Ещё вчера оба его старших сына чуть ли не в грудь себя били, что будут вовремя. Хотя от Акио ожидать можно - он легко мог забрести куда-нибудь на рынок и теперь бродить там, потеряв счёт времени. А потом притащился бы под конец ужина с куском пёстрой, выторгованной за бесценок ткани. Остротой языка он однозначно пошел в мать. И тетю Темари, немного. Но вот внизу хлопнула дверь, послышались шаги на лестнице. Шинки уже ждал, что сейчас откроется дверь, и его запыхавшийся сын извиниться, заверит, что забыл об ужине и сядет есть, но... На втором этаже хлопнула дверь. Так, что люстра закачалась даже здесь. Шинки поднял голову с плеча Химавари, вслушиваясь. Жена тоже была удивлена, но вставать не спешила. Тогда Шестой поднялся со своего места, решив посмотреть, какой из его сорванцов проявляет такое неуважение к собственной семье. Где-то в глубине души закипал гнев. Пришел не вовремя, даже не поздоровался, да ещё и дверьми хлопает! В более плохом настроении Шинки бы даже выяснять не стал - взял бы сына за ухо и оставил без ужина. Но с недавних пор Химавари окончательно смягчила его сердце, и поступать так теперь он не стал бы. Но все встало на свои места, когда Шинки подошёл к двери старшего сына, за которой слышалась бурная деятельность. Ощущение, что кто-то метался по комнате, изредка издавая глухие звуки, в которых, к своему ужасу, Шинки признал удары об стену. - Сын. - Шинки постучал в дверь. Ответа не последовало. Что делать дальше он откровенно не знал. Он думал, что сын сейчас отворит дверь и они нормально поговорят, но события развивались по абсолютно непредсказуемому сценарию. - Санди! - Шинки дёрнул за ручку. Закрыто, есть ощущение что с той стороны ещё и подперли чем-то. - Санди, что случилось? Открой! Внутри стало тихо. Паника ядом растекалась по телу, и Шинки готов был уже вынести дверь к чертям, если бы... Если бы не всхлип. Тихий, сдавленный всхлип из под самой двери. Шинки практически сразу упал на колени, прижавшись ухом к двери. - Что случилось? Санди тихонько всхлипнул ещё раз, а потом сдавленно ответил: - Ничего. - Сын.  - Шинки несильно стукнул по двери, все еде надеясь, что Санди захочет поговорить без преград. Но у мальчика были другие планы. - Сатецу. Слово сына Шинки еле разобрал, потому что Санди говорил все тише и тише. А дверь ещё больше ухудшала слышимость. - Что с ним? Шинки, сам того не замечая тоже стал говорить тише. Подстроится под тон голоса сына. - Оно, оно... - и мальчик зашелся в рыданиях, так, что даже отец услышал это. - Зачем оно вообще?! Шинки было больно. Сердце в его груди сжималось, от осознания что сын сейчас сидит на холодном полу и плачет. Больше всего в этот момент ему хотелось прижать к себе своего мальчика, утешить, защитить от всех бед этого мира! Как же хотелось заверить его, что ничего в жизни не стоит его слез, что все наладится, об этом Шинки лично позаботиться... Но ему приходилось прижиматься к двери, вслушиваясь в сдавленный голосок Санди. - Солнце, - наконец обратился к сыну Шинки. - оно тебя защищает... - Ничего подобного! - Санди практически перешёл на крик, но его голос надломился и ему пришлось замолчать на какое-то время, успокаиваясь. - Оно мешает! Жить мешает. Ни помыться, даже нервничать нельзя, тут же метаться начинает. А они дразнятся... Шинки буквально подскочил. Уроненная сыном как бы вскользь фраза "Они дразнятся" нашла отголосок в его душе, и теперь то Шестой окончательно понял суть проблемы. Сын ведь до академии на сатецу не жаловался, пусть и приходилось не просто. Да, приходится контролировать эмоции, но это ещё и абсолютная защита! Но вот о чем Шинки предпочитал молчать, так это о том, что сатецу может ополчиться против своего собственного хозяина, не просто так конечно. Из-за яда, из-за сильных переживаний. А молчал он об этом, дабы не совсем пугать своих сыновей, которые и так со своей силой были в довольно напряжённых отношениях. Сзади послышались шаги, это подошла Химавари, за которой хвостиком следовали близнецы. Она удивлённо наклонилась к мужу, собираясь узнать, что да как, но Шинки заверил, что они сами разберутся и ей можно не волноваться. Он потом ей все расскажет, когда сам поймет ситуацию полностью. - Санди. - Шинки спиной прижался к двери, чувствуя и слыша, как сын сделал тоже самое, но с другой стороны. - Что они сделали? - Ничего. - Сын, если ты не расскажешь я не смогу тебе помочь. На какое-то время Санди даже перестал всхлипывать. Шинки уже было насторожился, но потом раздался уже более спокойный голос его сына: - Хорошо. Я... Я успокоюсь, и расскажу. Ладно? - Конечно. Я подожду. - Шинки понимал, что сыну нужно время. Даже сам бы попросил успокоиться, а потом на уже более холодную голову поговорить. Но Сандт его опередил. Шинки прикрыл глаза. Он вполне себе мог встать и уйти на кухню, дождаться, пока сын сам выйдет, но что-то его остановило. Отчаянно не хотелось оставлять его одного, пусть Шинки так и продолжал сидеть под дверью. Сегодня был какой-то странный день. Все будто было сделано так, чтобы вызвать устойчивое чувство дежавю. Ведь Шинки помнил все то, что происходит сейчас. Разве что он был немного в другой роли... Ведь в тот злополучный день не Санди, а он был невероятно расстроен нападками одноклассников. И успокаивал его господин Пятый. Разве что сын поразумней в его возрасте, потому что под влиянием эмоций Шинки сбежал не в свою комнату, которая у него имелась, а прямо в Великую Пустыню. Потому что Шинки, в отличие от своего сына искренне боялся, что его выгонят. А то, что Санди в своей семье уверен он считал заслугой своего с Химавари воспитания, которое было значительно мягче, чем воспитание Пятого. Шинки улыбнулся, вспоминая как отец обнаружил его сидящего на горячем и песке в довольно непрезентабельном виде. Краска по лицу размазана из-за слез, на руках и лице ссадины, а одежда испачкана в пыли. Мальчик старательно отворачивался от отца, вновь и вновь повторяя себе, что если он покажется перед Казекаге в дурном свете, то сразу же будет выставлен за дверь, и отправлен скитаться по бескрайним просторам Пустыни. Но Пятый тогда его удивил. Более того - полностью изменил мнение о себе. Шинки ведь верил, что его приемный отец руководствуется исключительно справедливостью! Гаара тогда рассказал ему о такой вещи, как "милосердие". - Сын, - обратился к нему отец, положив руку на острое детское плечо. - ты ещё не знаешь этого, но пойми - травят лишь слабые люди. Они настолько ничего из себя не представляют, что пытаются нападать на других. Ты только представь себе - абсолютно духовно пустой человек. Не жаль ли тебе его? - Жаль. - кивнул головой Шинки. - Но если они плохие? - Шинки, не позволяй себя трогать, только и всего. А дальше их накажет сама жизнь, будь уверен. Шинки с сомнением поглядел на отца, а тот, заметив это, пояснил: - Злоба разрушает человека. Рано или поздно он будет на дне, тогда и одумается. А потом будет выбор: так и остаться там, внизу, или же пересмотреть собственные приоритеты и подняться все таки наверх, но уже другим. - Пересмотреть конечно. - мальчик выпалил это слишком быстро, даже не успев подумать. - Вот, это ты так считаешь. Но это больно, Шинки, очень больно. Поэтому я и хочу, чтобы ты изначально сделал правильный выбор. Тогда и падения не будут столь мучительны. - Я постараюсь, - поглядев в голубые глаза отца сказал Шинки. Сказал совершенно по-взрослому, как ему тогда показалось. И отцу тоже, наверное, потому что тот лишь улыбнулся и обнял его за плечи, прижимая к себе. Шинки запомнил этот разговор на всю жизнь. Именно тогда он понял, что Гаара не просто человек, спасший его, он ещё и Отец. И это чувство защищённости, надёжного тыла не пропало сих пор, ведь Шинки мог подойти к Отцу с любой проблемой: от не получающейся каллиграфии в академии, до проблем с переговорами, которые могли возникать до сих пор. Гаара помогал всегда. Делом, советом, просто добрым словом. И Шинки подозревал, что он так и остался для своего Отца брошенным ребенком из Песков. Таким же непокорным, во многом взбалмошным и импульсивным мальчиком, что ночами спать не мог от кошмаров, а плакать убегал в Пустыню. Это было удивительно. Шинки не представлял, почему Отец даже в подростковом возрасте трепетно относился к нему, нервничая каждый раз, как его команда в срок не возвращалась с миссий или же сын сам задерживался где-то. Шинки ведь и сам был уверен, что он сам будет заботиться о Санди до его взросления. А может и после, если сыну это понадобится, или же он сам попросит. - Папа... - тихий голос сына вырвал Шинки из небольшой дрёмы. Замечтался, чего с Шестым отродясь не случалось. Ведь какие ему мечты да воспоминания - отчётами пол стола занято, ещё и на рынок нужно, не будешь же заставлять Химу тяжёлые сумки таскать. Шинки ещё какое-то время поморгал, приходя в себя. Воспоминания как сон окутали его, и теперь жёсткая реальность окончательно разбила это приятное ощущение. - Да, Санди? - Я... А что тебе рассказать? - Шинки уже по голосу своего сына понимал, насколько ему некомфортно. Но поделать ничего не мог, выяснить ситуацию было нужно. - Что тебя расстроило? - Сатецу. И... И они. - Одноклассники? - Да. - А что они сделали? Что-то случилось? - глупый вопрос, Шинки сам это понимал. Конечно случилось. Ведь не стал бы его рассудительный и спокойный сын плакать из-за пустяков. Значит произошло что-то из ряда вон выходящее. Что-то, что смогло не просто вывести Санди на эмоции, а довести его до состояния отчаяния. - Они... - Санди тяжело. Это сквозит в каждом его слове, в каждом звуке его тихого голоса. Шинки поэтому и даёт сыну время. Пусть успокоится, пусть выдохнет, утрет слезы и продолжит своей рассказ. - Они... У меня ведь сатецу, оно мешает. Оно ведь и им не даёт учиться нормально... - Санди, ты же его контролируешь, разве нет? - Шинки выпалил это слишком жёстко, наверное. Перебил сына, за что себя поругал. - Да, но... Оно когда нервничает, то метается. И мешается. И я тоже мешаюсь только... - на последних словах в голосе сына зазвучали слезы. - Ничего ты не мешаешь, ты же помочь стараешься, а это уже похвально. - Не-е-ет, - Санди заныл так, будто у него резко заболели зубы. - И они... Они меня закрыли, что не мешал... - Как закрыли? - Шинки подскочил. Насколько возможно подскочить сидя, но сердце его по ощущениям сделало мертвую петлю на этих словах сына. Санди замолчал, судя по всему собираясь с силами, чтобы продолжить рассказывать эту унизительную для него историю. Шинки же был в ужасе. Сначала в шоке, но сейчас злость на этих детей была куда сильнее. Он был готов хоть сейчас встать, и заявиться к директору академии, и собственноручно заставить его присечь такое безобразное поведение у детворы. А ещё лучше лично поговорить с этими сорванцами! Мог бы, взял за ухо, да накрутил бы. А то некоторая ребятня, скачущая неподалёку от резиденции вынуждала это сделать. Но Шинки не делал, надеясь, что родители их все же как-то, да воспитывают. В общем, его благородный порыв накрутить этим детям уши был остановлен едва слышным голосом сына. - Они это... Меня в подсобке заперли. Где швабры всякие... Ещё одна швабра в коллекции, сказали. Гнев достигал своего пика. А ещё и обида. Глубокая, мучительно болезненная обида за его сына, который абсолютно не виноват ни в своем высоком росте, ни в сатецу. Да-да, этим он пошел в отца и к своим двенадцати вытянулся до 165 сантиметров. - Сын, мы решим. Я с ними поговорю, обещаю, я это просто так не оставлю. Санди что-то прошептал, у Шинки его реплику разобрать не получилось. Но это явно была не отрицательная реакция, а что-то по типу тихого смирения. - Ты выходи, мы тебя ждём. - Угу. - Шинки ещё раз посмотрел на дверь, дико сожалея о том, что сына поддержать ещё и физически у него не получилось. А потом Шестой отправился к семье на кухню, где близнецы уже спорили на тему того, почему это Мамору досталось два с половиной кусочка сахара, а Наоми всего два. Химавари их даже не останавливала, прекрасно понимая что через пять минут о своей ссоре дети уже не вспомнят. Но заметив вошедшего Шинки она оживилась, принявшись выспрашивать, что же произошло с Санди. - Тоже самое, что и со мной. - глядя на расширившиеся глаза Химы Шинки не смог сдержать улыбки. - Если кратко - его в подсобке заперли, чтобы не мешался. Кто не знаю, потом все выясню. - Нужно к директору пойти. - - Однозначно, я завтра с ним и пойду. Лучше его в другой класс перевести, так легче будет. С его согласия, естественно. - Думаешь согласиться? - Уверен. - Я дома! - крик Акио прервал их разговор. Шинки поднялся с места, желая удостовериться, что хоть с ним все в порядке. Близнецы без разрешения уже вылетели из комнаты, встречая брата. Минуты через две зашёл и сам Акио, за которым по пятам следовали Мамору и Наоми. - Привет. - неуверенно улыбнулся он, глядя на родителей. - Здравствуй, здравствуй. - Шинки повернулся к нему, следя за тем, как Акио все больше и больше пугается дальнейшей его реакции. - Что опаздываем? Гулял? - Ага. - и Акио молча сел рядом с ним, повесив голову. Шинки улыбнулся, глядя, как сын ожидает хоть какой-то его реакции, но ничего не делал. - Ещё раз повторится - оплеуху таки получишь. Как тогда. - Понял. - Акио кивнул, но глаза его хитро заблестели, и Шинки прекрасно понимал, что это не последний такой "загул" его среднего сына. Именно в этот момент в комнату вошёл Санди. И тут же последовал удивленный  вздох Акио, который пятился на брата во все глаза. Шинки шикнул на него, а сам ласково обратился к старшему сыну: - Санди, будешь ужинать? Он молча кивнул, присаживаясь между с братом и матерью. Химавари ничего не говоря прижала голову сына к себе. Санди вздохнул в ее приятно пахнущие выпечкой одежды и прикрыл глаза. Пальцы матери расчесывали его жёсткие волосы, которые уже успели отрасти. Шинки сам поставил перед сыном тарелку с едой, как бы невзначай проведя по его узкому плечику. Акио, смущённо смотрящий в стол рядом вызвал невольную улыбку Шестого. Мальчик абсолютно не знал, как реагировать на слёзы брата, и теперь неловко сжимал ладонь Кассандра в своей. Акио из-за неловкости ситуации даже не смотрел на старшего, а просто гладил белоснежную кожу Санди, которая передалась тому от отца. - Сын, а ты не хочешь перейти в другой класс? - как бы невзначай обронил Шинки. - Может быть... - Санди снова кусал губы, как всегда делал при страхе. - Да, лучше перейти... Шинки кивнул. Они с сыном это ещё обсудят, только уже один на один. Хотя Химу тоже стоит позвать, а то как-то неприлично, что весь вечер он проводит только с сыном. Хотя... Шинки  украдкой поглядел в голубые, по-лисьи хитрые глаза жены. Похоже, она даже не против, чтобы вечер он провел с детьми. А вот ночью Химавари явно может стребовать с него все супружеские долги, что накопились за его ночёвки на работе. Да-да, и такое было, когда он решал остаться в небольшой комнате с диваном, находящийся в другом корпусе резиденции, и созданной неизвестно каким Каге для известно каких нужд. Но потом Шинки поглядел на часы. За всей этой кутерьмой прошло более часа. А ведь он обещал к 18 часам уже быть в мастерской у Араи! Его названый брат уже который день просил, что Шинки зашёл в его мастерскую хоть на денёк, осмотреть марионетку. Видите ли он понять не может, как слабое место в суставах защитить! И Шинки пришлось покинуть свою семью, пообещав вернуться до девяти, дабы провести все таки время с детьми и женой. И ему опять пришлось выйти на улицу, где прекрасное закатное время сменилось практически ночным холодом. Он посильнее закутался в свой плащ, чем-то напоминающий сатецу. Такой же черный, а Хима даже хотела сделать из него иллюзию рваного железного песка, но Шинки на это не согласился. И теперь он поспешил в мастерскую, не только чтобы не замёрзнуть, но и чтобы побыстрее вернуться домой. Многое предстояло обдумать и решить, а ещё поговорить с Санди. И составить дальнейший план действий, да. Но он справится. Не один, конечно, но все же справится. **** Утром Шинки встал раньше обычного. Проснулся сам, уже напряжённый как пружина. И спал Шинки сегодня на редкость беспокойно, чего с Каге давно не случалось. И Санди разбудил, хотя тот и планировал подремать лишний час. Но нет, и Шестой будил его до победного конца, пока недовольный столь ранним пробуждением сын не поплелся в ванную, а затем завтракать и собираться. А потом они вышли на улицу. Шинки любил утро меньше, чем вечер, но рассветная прохлада ему все же нравилась. А когда в Конохе он впервые увидел росу, то был поражён. А по приезду домой сокрушался, что у них такого нет. Да ещё и вечный суновский туман висел как белый занавес над землёй. Шинки вдохнул влажный, утренний воздух, и вгляделся в кажущиеся далёкими очертания предметов, закрытые утренней мглой. Как по первому приезду в Суну заметила Химавари, была в этом определенная романтика. Но сейчас... Холодный, редкий для Сунагакуре северный ветер, раздувал белую невесомую ткань накидки Казекаге. Шинки не особо любил официальные одежды, но признавал, что в них он выглядит довольно красиво. Презентабельно, как сказал бы Отец. Они с сыном направлялись в сторону академии. До начала уроков оставалось ещё полчаса, но Шинки нужно было сначала зайти к директору, а лишь потом разбираться непосредственно с одноклассниками сына. А может и наоборот, тут уж как дело пойдет. Шинки делал все, как на автомате. Вчерашний гнев уже исчез, теперь он мыслил как обычно - рационально, в некоторой мере даже цинично. Решив разобраться с бумажками позже, он сразу же прошел к классу сына, находящемуся на втором этаже недавно перестроенной академии. Шинки знал, что делать. Вчера размышлял об этом все время, что у него было. А потому, зайдя в ещё не освещенный солнцем достаточно кабинет он понял, про каких именно ребят сын ему вчера рассказал. Детей пока было мало. Человек пять, и то, при его появлении практически все поздоровались, но постарались исчезнуть. Шинки знал, почему это. Наверняка отношение к Санди замечали все, а теперь явно боялись выяснения ситуации. Шинки вглядывался в лица детей, стараясь определить сорванцов. А вот и они. Два мальчика, скорее всего оба из неблагополучных семей. А может и наоборот, но в их характере, поступках и внешнем виде явно чувствовалось уличное воспитание. Имена их Шестой не знал, а потому просто подозвал к себе. Подошли оба. Без страха, что удивительно. Посмотрели на его белые одежды, сдержанно поздоровались и склонили головы в поклоне. - Здравствуйте, здравствуйте. - Шинки посмотрел в глаза мальчиков. Никогда бы не подумал, что они могут кого-то травить. - Вы, наверное, уже понимаете, почему я хочу с вами пообщаться. - Понимаем. - буркнул один из них. - Так вот, и именно поэтому я хочу поговорить. Да, теперь я буду пристальнее следить, дабы такая ситуация не повторилась. Не только с Кассандром, но и с другими. Потому и хочу предостеречь - не стоит думать, что вам это сойдёт с рук. Но накажу вас не я, не думайте. Жизнь. Вера, что ты имеешь право карать другого - это проклятие. Это яд, который очерняет твое сердце, токсин, что убивает в нем все светлое. Вот сейчас вы считаете, что сильнее всех, но если в вас умрет милосердие - то и сила вместе с ним. И останетесь в той же бездне, не в силах подняться. На этом месте Шинки выдержал драматичную паузу, чтобы проследить за реакцией детей. Создавалось ощущение, что ее просто нет. Но проницательный Шинки не мог не заметить, насколько их выбила из колеи его речь. Наверняка дети ждали, что их отругают. Это было бы логично, они были к этому готовы и поток криков, а может даже оскорблений вынесли бы. Но Шинки прекрасно понимал, что они ко всему этому привыкли. И за душу их ругань не заденет. А вот если сказать как когда-то его Отец, честно, хоть и жёстко, то они запомнят. А потому Шинки продолжал, входя в раж все больше и больше: - И скажите честно - вы хотите быть такими? Пусть это прозвучит жёстко, но первые шаги в сторону этой цели вы сделали. Я не буду просить измениться, это ваш выбор. Просто запомните мои слова, это все, что от вас требуется. И сделайте правильный выбор. Шинки говорил это самозабвенно, настолько, что даже перестал смотреть на детей. А они уткнули взгляды в пол. И Шинки даже показалось, что у одного из них неестественно красные глаза и щёки. Да, до слез мальчиков он доводить не планировал. И лишь потом, закончив свой монолог Шинки почувствовал, что у него не хватает воздуха, как после тренировки. Но чувство тяжести в груди медленно исчезало, а на его место пришла небывалая лёгкость, как будто и не вилось на его плечах сатецу, чей вес уже превышал вес самого Шинки. А дети молчали. - А теперь, у меня дела. - и Шинки вышел, аккуратно прикрыв дверь, оставляя мальчиков наедине с их мыслями. У входа его уже ждал Кассандр. И что удивительно, на его лице была робкая, но счастливая улыбка. - Получилось? - Думаю да. Пойдем, ещё к директору нужно. - и Шинки потянул сына за собой. Уже через двадцать минут он вышел из кабинета, ведя перед собой сына. Порешили на том, чтобы Санди перевели в класс с более гуманитарным уклоном, куда мальчик хотел перейти ещё год назад. Шинки надеялся, что сын все же приживется на новом месте, ведь новое место учебы было в другом корпусе, а значит старых знакомых у Санди там быть должно было мало. А ещё Санди настоял на том, чтобы пойти туда сейчас. Как раз по времени успевалось ко второму уроку, а настрой сына был настолько боевой, что торчать целый день дома он бы не смог. Шинки проводил его до самого корпуса, а дальше сын принялся убеждать его, что кабинет он найдет сам, а с учителем говорить не надо. И уже стоя рядом с большими, дубовыми дверями корпуса академии, Шинки повернулся, посмотрев в пронзительные синие глаза Санди. Такие же хитрые, как у Химы, только менее лисиные. Скорее раскосые, как у самого Шинки. Сын улыбнулся, вглядываясь в лицо отца. А потом попрощавшись поспешил в класс, где уже вовсю звенел звонок, извещая о начале второго урока. И Шинки пошел в резиденцию, параллельно раздумывая о произошедшем. Он редко бывал доволен своими поступками. Но сейчас... Шинки навсегда запомнил счастливые глаза Кассандра, с пляшущими в них задорными искорками. И это была его самая лучшая награда.