Красотка

— Шаст, — окликнул его Дима, когда Антон запирал дверь своего офиса на ключ. Парень обернулся и пожал Диме руку. — Ты чего это так рано валишь? — Я всё закончил, Белый смиловался и отпустил меня пораньше, — Антон направился к лестнице, кивнув Диме в её сторону. Тот пошёл за ним. — Ого, прёт тебе однако, — улыбнулся Поз. — Мож, и меня захватишь? Я тоже собирался ехать. — А ты без машины? — Антон напрягся, стараясь не подавать вида. Димка его хороший друг, и обычно Шаст с удовольствием подвозит его, но сегодня… сегодня у Шаста в рюкзаке парик и тонна косметики, а в навигатор уже забит адрес ближайшей к месту встречи кафешки, где можно переодеться. Встреча с Арсением назначена на шесть, и у парня есть час, чтобы подготовиться, а мейкап для него — это по-прежнему большое испытание. — Да, в сервисе оставил. Представляешь, дворники заклинило. А без них в такую погоду никак, сам понимаешь, — и Дима пустился в небольшой рассказ о том, как сложно сейчас заказать запчасти и как дорого стоит обслуживание в сервисе. А Антон думал лишь о том, как сейчас выкрутиться, не обидев Димку, и при этом не спалившись, что едет на свидание. Как ни странно об этом говорить, но Шаст совсем не умеет врать, у него буквально на лице всё написано, так что надо было извернуться так, чтобы соврать и не соврать одновременно. Но, казалось бы, зачем врать? Что такого в том, что ты идёшь на свидание? Но проблема была в том, что Димка очень дотошный, а времени мало. — Слушай, Димон, я бы с удовольствием, но сегодня никак. У меня важная встреча через час. Я не знаю, когда освобожусь, а по дороге ещё кое-куда, заехать надо, так что… — Ладно-ладно, окей, я все понял, — Дима усмехнулся, положив руку Шасту на плечо, когда они остановились возле охранного поста, чтобы сдать ключи от офиса. — Ты чёт какой-то нервный сегодня. Всё в порядке? — Да, просто встреча очень важная. Переживаю… И спешу, — по сути не соврал, но ничего конкретного не сказал и вопросы присёк. Он быстро сдал ключи на пост, расписался в журнале, хлопнул Димку по плечу и направился к выходу. — Ладно, расскажешь потом, — крикнул ему вдогонку Поз. — Конечно. Шаст быстро выбежал на улицу и, накинув капюшон, помчал к машине, стоящей очень далеко, потому что утром, как назло, все места были заняты. Он договорился о встрече с Арсением вчера после того, как они пропереписывались весь день. Голос Антона пришёл в норму, и, когда он, стоя перед зеркалом, прорепетировал женский тембр, Арсений написал ему, что хотел бы встретиться снова. Шаст не отвечал ему дольше, чем тогда, когда они болтали о работе, о любимых блюдах, о том, кто и где учился и как «докатился» до жизни такой. Антон рассказал ему о себе всё, как есть, почти ничего не утаивая, и почему-то стал надеяться, что Арсений всё же окажется би. Только вот раскрываться сразу не стал. Решил, что если сможет понравиться Арсению как человек, то уже неважно будет, девушка он или парень. Настолько сильно Шаст не хотел прекращать общение с Арсом, что готов был искать для себя любые надежды. В итоге сейчас Антон заводит машину, ставит навигатор и выезжает с парковки. Наращенные ногти мешают даже в машине, ладони предательски потеют, и Шаст клянёт всё на этом свете. Он никогда не проделывал подобного раньше и чувствовал себя каким-то преступником. В голову лезли дурные мысли о том, что в любой момент с него может слететь парик, или он забудет про голос, или потечёт макияж, который негде будет поправить, и тогда… тогда Арсений всё поймёт. И что же будет тогда? Вариантов ответа на этот вопрос у Антона было миллион. От того, что Арсений пошлёт его на хуй, назовёт извращенцем и уйдёт, до того, что врежет хорошенько морде. Все эти варианты были хреновой перспективой. Нет, конечно, среди всего прочего был вариант, в котором Арсений ведёт себя адекватно и либо говорит о том, что это всё неправильно, и им больше не стоит общаться, либо наоборот оказывается би, и его отношение к Антону не меняется. Но оба эти варианта кажутся Шасту настолько радужными, что он и сам в них не верит. Антон запирается в кабинке туалета для инвалидов, расстёгивает рюкзак и достаёт оттуда всё необходимое. Туториал по мейкапу лежит у него в избранном на ютубе и дожидается своего звёздного часа. Руки у Шаста немного подрагивают, он смотрит на себя в зеркало, натягивая на голову сеточку для волос. Чувство, будто совершает что-то незаконное и безрассудное. В общем-то, оно почти так и есть. У парня остаётся двадцать минут, когда он аккуратно очерчивает губы кончиком помады, делая их визуально немного пышнее, надевает парик и застёгивает косметичку. Его вид ему самому не нравится, но желание увидеться с Арсением хотя бы ещё разок оказывается сильнее его же собственных принципов. Антон закидывает свои вещи в рюкзак, проверяет, не забыл ли чего, а после выходит из кафешки. До места их с Арсением встречи отсюда недалеко, он решил, что пойдёт пешком, чтобы не зависеть от машины. Если что, тачка может постоять до утра, а Шаст вернётся за ней завтра на автобусе. Сердце бешено бьётся, Антон кусает щёки изнутри, чтобы не смазать помаду на губах. Ладони потеют ещё сильнее, руки подрагивают. Он боится и предвкушает одновременно. «Всё будет хорошо» — говорит сам себе, достаёт из кармана сигареты. Арсений все равно уже знает, что он курит, так что пусть в его образе будет хотя бы что-то от него самого. — Не угостишь? — Арс подкрадывается внезапно, потому что Шаст упорно смотрит в другую сторону. Его интуиция подсказывала, что Арсений придёт именно оттуда, но, видимо, она не подводит только женщин. Стараясь не выказывать волнения, Антон достаёт из кармана пачку и протягивает Арсению. — Я уж заскучала, — говорит он, улыбнувшись и как бы проверяя свой голос. Всё было идеально. — Прости, красотка, не ожидал, что ты придёшь раньше, — Арс закурил и облокотился на стену здания рядом с Шастом. Он смотрел на него с интересом, и Антон догадывался, что он наблюдает за реакцией на обращение. Они знакомы всего три дня и одну пьяную ночь, но у Арса это входит в привычку, и ему наверняка интересно, что по этому поводу думает Антон. А Антон… Антон ничего, по большому счету, не думает. У него в отношениях были милые прозвища, типа «зайчик», «котик», но все они были каким-то приторными и быстро надоедали. У них с Арсением отношений не было, и его обращение было адресовано Тоне, а не Антону, поэтому Шаст практически совсем не воспринимал его. — Я оказалась шустрее тебя, — лишь улыбнулся он, сделал затяжку и, не стесняясь собственного взгляда, проследил за тем, как Арсений выпускает дым из лёгких. Женский образ как-то раскрепощал его в плане взглядов. Когда ты мужчина, даже твой пук в сторону другого мужчины может быть воспринят как-то неправильно, особенно в России, где все гомофобы, но какие-то уж слишком озабоченные, видящие гейство во всём. Но всё меняется, когда ты женщина. Заметив твой взгляд в сторону мужчины, незнакомцы или даже друзья лишь усмехнутся, может, пошло пошутят, но уж точно не осудят. Поэтому Антон нагло пользовался своим положением, пока мог. — О, наш автобус, погнали, — не дав ему опомниться, Арсений выкинул сигарету, схватил его за локоть и рванул в сторону остановки, которая находилась метрах в двадцати от них. Чуть скользя на не посыпанных реагентом участках асфальта, Шаст летел за Арсением как Пяточок за Винни Пухом, хотя Арс был ниже него почти на пол головы. Автобус остановился на светофоре, так что им повезло успеть. Вечером народу было ещё не так много, хотя шесть часов уже считается час-пиком. Но в Москве, как известно, всё не по феншую. — А куда мы едем-то? — спросил Антон, отдышавшись и убедившись, что его лёгкие готовы к трансформации голоса. — На красную площадь, — ответил Арсений. Автобус тронулся со светофора и тут же повернул на остановку. Дождавшись, пока оттуда вывалит народ, Антон с Арсением юркнули внутрь и встали возле окна друг напротив друга. — Серьёзно? — спрашивает, наконец, Антон, когда механизированный голос объявляет следующую станцию. — Тебе не кажется это немного банальным? — он привык говорить в лоб, хотя, наверное, девчонки так не делают, особенно всего лишь на второй встрече. Но Антону не то чтобы не нравилась идея съездить на красную площадь, он просто немного разочаровался в фантазии Арсения. — Ну, ты ещё не знаешь, зачем мы туда едем, так что советую тебе не делать поспешных выводов, — Арсений улыбнулся, задумчиво посмотрел на него и добавил: — К тому же, ты вчера так залипала на новогодний антураж, а красная площадь, как известно, — эпицентр новогодней эстетики. — Действительно, — улыбнулся Антон. Ему, конечно, было приятно, что Арсений заметил его воодушевление, когда они гуляли по городу, но это всё был, как казалось, минутный интерес. До нового года ещё целый месяц, а насытиться новогодним настроением, перегореть и в сам новый год лечь спать сразу после боя курантов как-то не хочется. Поэтому Антон и не рвался на красную площадь, у него работы ещё непочатый край и баловать себя раньше времени не хотелось. Но, что есть, то есть. Главное, что он едет с Арсением, и пусть эти розовые сопли всегда казались ему слишком приторными, сейчас он был готов в них утонуть. Оставшаяся поездка прошла в разговорах о повседневности, о шастовой работе и его коллегах, которые затеяли украшение офиса и потихоньку приносили всякие шарики, мишуру и прочие новогодние прелести. Арсений смеялся с его историй о прошлом карпоративе и рассказал пару историй из клуба. У них в новогодние праздники такое иногда происходит, о чем на карпоротивах даже пьяные бухгалтеры не думают. — …ну и, короче, выводим мы этого чудика под руки, уже собираемся уходить, а потом, глядь, а он, что бы ты думала? Светодиодик маленький (мы на новый год к стенам такие прикручиваем) спиздил и сел прям на снегу, рассматривает, — заканчивал Арсений, когда они уже вышли из автобуса и медленно шли по красной площади через вечный огонь. Антон засмеялся, пряча нос в воротник, чтобы голос притупился и искренний смех не выдал его. Арсений тоже смеялся, продолжая рассказывать. Антон уже забыл даже, что они идут куда-то конкретно. Как и следовало ожидать, его заворожил антураж, обведённый гирляндой контур зданий, завлекающие витрины магазинов, высокая ёлка с шарами больше шастовой головы, маленькие палатки ярмарки, где, закуташись в шубы, куртки и меховые платки, стояли продавцы и продавщицы, завлекая людей купить мёд, икру, игрушки и разные сладости. Шаст не замечал и того, как толпа народу, пришедшая на площадь в этот не снежный вечер, начинает сгущаться, потому что они приближаются к самому центру новогодних развлечений — к катку. Но когда Арс, всё продолжая что-то рассказывать, останавливается в очереди за коньками, Антон делает очень выразительный взгляд. — Ну-ка, останови сейчас мысль, — говорит он, оглядывая ту часть катка, которую видит из-за чужих спин. — И скажи мне, ты привёл нас на каток? — Ну да, — спокойно ответил Арсений, прослеживая его взгляд. — А что? — А то, что фигуристка из меня такая же, как из медведя балерина, — ответил Антон, засовывая руки в карман и пряча нос в куртку. На самом деле, это была не совсем правда, он умел кататься и вполне неплохо стоял на коньках. Но какой-то непонятный страх того, что катание на коньках может разрушить всю его конспирацию, зародился где-то в груди и не желал оттуда выкарабкиваться. — Да брось, — улыбнулся Арсений и сделал шаг за маленькой девочкой, стоявшей перед ними. Очередь сокращалась, оставалось человек пять перед тем, как оказаться возле стойки. — В этом нет ничего страшного, я тебе помогу. Не понравится — уйдём. Шаст ещё раз оглянул частичку катка, где сновали люди, придерживающие друг друга под руки или делающие какие-то невероятные трюки в гордом одиночестве. Потом Антон глянул на Арса. — Ты правда этого хочешь? — со вздохом спросил он, в очередной раз чуть не сорвавшись на мужской голос. Арсений улыбнулся и кивнул, а Шаст не смог сказать ему нет. Арс почему-то выглядел таким довольным, хоть и старался не выдавать сильных эмоций, но буквально светился от мысли, что они идут кататься. Наверное, ему действительно очень хотелось. И Антон решил: «Да катись оно всё к чёрту» и взял коньки своего размера у закутанной в одежде женщины у прилавка. Арсений заплатил за час. У Шаста был порыв заплатить самому, скорее, больше по привычке, он уже запустил руку в карман, но вовремя вспомнил, что может выдать себя, если начнёт отказываться, и не стал испытывать судьбу. Хотя, конечно же, он понимал, что девушка вполне бы могла предложить заплатить за себя сама, но паранойя брала верх, и Шаст от этой идеи отказался. Забрав свои коньки, они прошли на небольшое пространство со скамеечками под крышей и переоделись, оставив обувь под присмотром божьим. Мол, если кто-то по ошибке наденет вашу обувь, не робейте и надевайте чужие ботинки, в карму вам не зачтётся. Самым сложным после переодеваний было доковылять до льда, они шли друг за другом, придерживаясь за бортик, периодически подворачивая ноги и молясь, чтобы сзади никто не шёл. Благо, всё обошлось, и Арсений первым гордо вышел не лёд, чуть покачнувшись, но быстро поймав равновесие, и обернулся на Шаста. Тот выходить особо не порывался, держался за бортик и недоверчиво тыкал в лёд кончиком конька. Если уж сказал, что не умеешь, так не умей до конца. — Давай руку, — Арсений протянул свою ладонь, пытаясь максимально скрыть своё неуверенно стояние. На льду, как в воде, — либо плыви, либо тони, стоять на месте не получится. — Что-то ты не очень уверенно стоишь, — с опаской произносит Антон, тем не менее, подавая Арсу руку. На самом деле, шершавая кожа, за которой Шаст, конечно, не особо ухаживал, могла бы выдать его мужскую природу, но его спасли зима и наращенные ногти. Арсений потянул его на себя и резко свернул влево, чтобы ехать вдоль бортика и не сбивать собой аки шары для боулинга проезжающих людей. — Расслабься, — сказал он, разжимая свои ладони, и Шаст только сейчас понял, что буквально вцепился в него, хотя понимал, что это совсем необязательно, и он, вроде как, нормально держится. — И ноги расслабь, поставь их поближе друг к другу… Спину выпрямляй. Руководил Арсений тихим голосом, так как ехали они почти вплотную друг к другу. Когда Антон выпрямился и поставил ноги как надо, они с Арсом и вовсе стали выглядеть так, будто готовы танцевать вальс. Но Арсения это, кажется, ничуть не смущало, а если ему комфортно, то и Шастуну жаловаться не на что. Следуя дальнейшему указанию, он выпрямил руки и практически полностью расслабился. Арс ехал и, считай, тянул его за собой, плавно поворачивая по контору бортика. Шум разговоров, смех и приятная музыка, играющая из колонок возле катка, стихли для Шаста, он слушал вкрадчивый и выдающий небольшое волнение голос Арсения, командующий их движением. Он рассматривал его сосредоточенное лицо — на лоб из-под шапки со смешным помпоном свисала небольшая прядка чёрных волос, брови были слегка сведены к переносице, взгляд бегал от лица Шаста к ногам, а губы шевелились в сосредоточенном шёпоте. — Эй, так не пойдёт, — в какой-то момент неожиданно улыбнулся Арс, в очередной раз подняв взгляд на Антона. — Давай, передвигай ногами. А то я тут так быстро выдохнусь. — Какой ты слабенький, оказывается, попался, — усмехнулся Антон и, наплевав на свои слова о неумении кататься, начал потихоньку подстраиваться под ритм Арсения. Ехать стало гораздо легче, они ускорилась и вскоре уже отъехали от бортика, периодически меняясь местами: то Шаст едет спиной, то Арс. Руки они не отпускали машинально, боясь, что если отпустят, то кто-то из них упадёт. Да и, как будто, в этом и был смысл — ехать вот так вот вдвоём, смеясь и сетуя друг на друга из-за того, что ритм периодически сбивается. Люди на катке совершенно не обращали на них внимания. Да и не было в них ничего необычного. Парень с девушкой катаются вместе, да таких пар тут пруд пруди, ничего особенного. И Антон уже успел забыть о своём волнении, его щёки покраснели на морозе, как и арсеньевские, дыхание участилось, изо рта вываливались клубы пара. Коньки скользили приятно и ровно, и будь Шаст чуть поумелее, он, может быть, даже взял бы дело в свои руки, перенял управление их курсом на себя, покатался бы плавно змейкой, объезжая других катающихся, и, вообще, показал бы высший класс. Но, к сожалению, его навыка хватало лишь на то, чтобы ехать за Арсением и передвигать ногами, чтобы тому было не так тяжело. — Устала? — спросил, наконец, Арс, когда цифры на большом циферблате стали показывать 20:30. Забывшемуся в своих мыслях Антону понадобилось секунд семь, чтобы понять вопрос, вспомнить про женский голос и конспирацию. — Не особо, но надо закругляться, наше время закончилось, — улыбнулся он, в очередной раз, толкаясь ногой. — Ну тогда погнали к выходу? Шаст кивнул, и они, аккуратно развернувшись, поехали в нужном направлении. И всё бы ничего, но в этот момент Арс ехал задом, а Антон как-то забыл о том, что ему надо бы просматривать за чужую спину, чтобы Арсений не въехал куда-нибудь. И, конечно, его невнимательность сразу была отмечена судьбой. Ехавший также спиной человек въехал прямо Арсению в бок, и Шаст лишь успел машинально расцепить руки, чтобы не улететь следом за ним. Арса откинуло в сторону, к бортику, но человек, сбивший его, удержался на ногах. Зато его девушка упала, и между тем, чтобы помочь Арсению или помочь ей, незнакомец, конечно, выбрал её. Антон, тем временем, осознав, что произошло, подъехал к бортику и сел на одно колено рядом с Арсением, положив руку ему на плечо. — Ты как? Сильно ударился? — спросил он, стараясь прикинуть, насколько ёбнувшийся о жёсткий бортик спиной человек способен говорить. — Порядок, я успел сгруппироваться, — кряхтя, ответил Арсений. Он попытался опереться на лёд, чтобы встать, но не смог. — Стой, — Антон быстро встал и, держась одной рукой за бортик, схватил Арса за локоть, поднимая его. Он, конечно, забыл о том, что такая девушка, как он, вряд ли могла бы быть настолько сильной, чтобы спокойно поднять парня практически с неё ростом. Но сейчас это никого не волновало. Так, придерживаясь с одной стороны за бортик, с другой — за Антона, Арсений доехал до выхода и плюхнулся на лавку. — Да, всё-таки неслабо ты приложился, — вынес вердикт Антон, падая рядом и разминая плечи. — Нормально всё, — выдохнул Арсений. — Ну будет небольшой синяк, ничего страшного. Шаст лишь вздохнул и покачал головой. Он предложил было принести их обувь сюда, но Арс отказался, сказал, что спокойно дойдёт, и, в общем, дошёл. Даже почти в таком же темпе, в котором они ковыляли до входа на каток час назад. Антон, расшнуровав коньки и быстро вставив ноги в свои ботинки, наблюдал, как Арс, кряхтя от боли в спине, согнулся, стягивая с себя конёк. В итоге Шаст не выдержал и минуты этой пытки для глаз, уселся на корточки и тут же без труда стянул конёк. — Тонь… — начал было Арсений, но Антон тут же перебил, стараясь вложить в свой женский голос как можно больше уверенности. — Ты ударился спиной, и я не думаю, что сгибаться в три погибли сейчас — это хорошая идея, — Арсений тяжело вздохнул, и Шаст, зашнуровывая уже второй его ботинок, добавил: — Считай, что я расквитался с тобой за тот вечер в клубе, — он даже не заметил, что забыл про феминитив. Только потом, уже когда Арс не без его помощи поднялся со скамейки, прихватив коньки, Антон понял, что объебался, и ладони его тут же вспотели, а сердце пропустило удар. Ему казалось это проблемой вселенского масштаба, но Арс, кажется, не заметил. А если заметил? Хотя, зачем бы ему скрывать то, что он заметил? Или, может, просто не придал этому значение? Антон очень на это надеялся. — Тонь, ты зависла, — сказал Арсений, и Антон даже немного дёрнулся, после почувствовав, как его взгляд фокусируется. — А, да, прости, идём, — и они, уже быстрее, чем в коньках, направились зафиксировать свой выход и сдать коньки. Каток разморил их обоих, бежать куда-то или беситься уже не хотелось, и они тихо шли по красной площади, уже без детского восторга смотря на украшения, но, тем не менее, с удовольствием впитывая новогоднюю атмосферу. Антон поглядывал на профиль идущего рядом Арсения, и ему очень хотелось снова взять его за руку. Когда они ехали по льду, его руки казались такими тёплыми, нежными, сильными, что Шасту никак не хотелось его отпускать. Он никогда ещё не испытывал такого резкого желания держать кого-то за руку, хотя всегда был довольно тактильным человеком. Наверное, здесь играла роль боязнь сделать первый шаг. Обычно Антон касался и не парился, даже если оттолкнут — ничего страшного, пусть хотя бы знают о его намерении, но в данной ситуации он всё-таки был девушкой, а девушки, как правило, не делают первый шаг сами, а ждут его от парня. Шасту этот стереотип казался глупым и неправильным, но разрушить его он всё же никак не решался. Проходя мимо очередной кафешки, Арсений выдвинул предложение зайти погреться, но Шаст согласился лишь на то, чтобы взять напитки и пойти дальше гулять. Возражать Арс не стал, поэтому, взяв два горячих шоколада, чтобы не разряжать их меланхоличный настрой кофеином, они пошли дальше, рассматривая прелести красной площади. Сначала они молчали, но потом между ними снова завязался диалог о каких-то смешных мелочах, рутине и всякой совершенно неважной всячине. — Ты совсем не пьёшь кофе? — внезапно спросил Арсений, выкидывая их стаканчики в первую попавшуюся мусорку. — Пью, но только по утрам. Если выпью днём или вечером, то шило в жопе начинает играть, потом фиг уснёшь, — Шаст прокашлялся. Его голос снова начинал садиться, подводя его появившейся хрипотцой. Они развернулись и направились к ближайшей станции метро, решив, что так будет быстрее, чем на автобусе. В это время в ближайшем храме заканчивалась вечерняя служба, и колокола запели свою красивую песню, переливаясь разными голосами. Шаст не был верующим человеком, но этот звук заворожил его, заставив остановиться. Арсений остановился рядом с ним и устремил взгляд на окаймлённые подсветкой разноцветные купола. — Я когда слышу этот звук, почему-то вспоминаю Кевина из «Один дома», — тихо усмехнулся он почти в самое антоновское ухо. — И всё сразу начинает ощущаться по-другому, — улыбнулся Шаст. Это, правда, был один из тех моментов, когда жизнь видится как-то иначе. Будто время всего на минутку останавливается и даёт тебе шанс почувствовать момент, насладиться им, перестать бежать, вдохнуть полной грудью, чтобы помчать дальше в этом бесконечном потоке жизни. Колокола перестали звонить, и Антон повернулся к Арсению. Они смотрели друг на друга, выпуская пар изо рта. И им обоим этот момент казался каким-то нереальным, волшебным. Хотя ничего в нём такого не было, и вскоре они вернулись в реальность и пошли дальше, настраиваясь на то, что пора бы уже расставаться. — Тебе до какой? — спросил Арсений, когда они остановились возле метро. — До Александровского сада, а там — пересадка на Арбатскую и до Парка победы. — Я с тобой только до Арбатской, а потом у меня пересадка в другую сторону. — И куда же ты поедешь? — Ну, всё тебе скажи, — загадочно улыбнулся Арс и с этими словами начал спускаться в метро. Антон сначала надулся и сказал, что обиделся, но потом выдохнул и допытываться больше не стал. Вот теперь они застали настоящий час пик, поэтому пришлось ехать в вагоне, стоя вплотную друг к другу и почему-то играя в какие-то непонятные гляделки. Смотрели с каким-то вызовом, то приподнимая, то вновь опуская уголки губ. Внезапно Арс поднялся на носочки, дотягиваясь до шастового уха. Антон почувствовал тепло его тела, ощутил его руку на своей — чужие пальцы обхватили его, держась за поручни. — Если я поцелую тебя прямо сейчас, это будет слишком неприлично? — горячие дыхание обдало ухо, пуская по телу мурашки. Шаст немножко поёжился, а потом скрыл улыбающееся лицо в арсовом плече. Он бы очень хотел сейчас посмотреть на него, а потом поцеловать сам или ответить на поцелуй, но что-то остановило его, не дало, будто бы оттянув его за шиворот и пригрозив пальцем. — Я тебя понял, — по-доброму усмехнулся Арсений, положив свободную руку Шасту на спину и аккуратно погладив его сквозь куртку. Это движение было настолько обыденным и правильным, что Антон облегчённо выдохнул, прикрыл глаза и так и стоял до самой остановки. Они разбежались на Арбатской слишком быстро, унесённые потоком людей, спешащих домой. Всю дорогу до своей станции Антон бессмысленно пялился в чёрное стекло поверх чужих голов и одновременно чувствовал себя самым счастливым и самым несчастным. Сознание проигрывало сегодняшний вечер, будто он был последним и, кроме него, Антону вспомнить было совершенно нечего. Стоя дома перед зеркалом, Шаст смыл макияж, снял надоевший парик и посмотрел на себя. Он чувствовал себя самым последним обманщиком, но ничего поделать уже не мог. За эти три дня он успел сильно вляпаться в этого человека. Мозг и тело жаждали любви, а Арс её давал, без всяких слов, прелюдий и излишеств. Просто вдруг оказался рядом и заполнил собою всё пространство, стал тем, с кем хочется проводить каждую свободную минуту. Натянувши на распаренное тело чистую футболку, Антон упал на кровать в тёмной комнате и посмотрел на экран телефона, где в ленте уведомлений уже красовалось одно непрочитанное сообщение: «Я уже дома. Как ты доехала?». Не в силах сдержать улыбку, Шаст открыл телеграмм и написал, что всё хорошо. Стараясь заставить свой мозг работать, он вспомнил про инцидент на катке и тут же вдогонку к ответу напечатал вопрос: «Как твоя спина?». Арсений прочитал сразу, но не отвечал несколько минут, хотя из сети не выходил. Антон уже начал волноваться и решил было уточнить ещё разок, но статус абонента всё-таки сменился на «печатает…», и через пару секунд уже пришёл ответ.

Арс

23:32

Побаливает. Синяк большой, но не тёмный. Я думаю, быстро пройдёт.

Вы 23:32 Его надо бы чем-нибудь помазать. У тебя есть что-то?

Арс

23:33

Есть, но я до него не достаю… Ладно, забудь, выкручусь.

Вы 23:33 Да, я уж не сомневаюсь… (и, немного подумав, Шаст дописал) Скинь мне хоть фотку, полюбуюсь на твой «большой, но не тёмный». Звучало как-то по-дурацки, но исправлять Антон не стал. Естественно, Арсений не оставил такую формулировку без внимания и прислал неловко смеющийся смайл. Буквально через минуту за ним следом пришла фотография. На ней Арс стоял спиной к камере, судя по всему, в ванной комнате с неяркой лампочкой. Его поясницу едва прикрывали растянутые спортивки, и на голой спине красовался большой синяк, напоминающий своими очертаниями остров, растянувшийся от верха левой лопатки до низа правой. Он, действительно, не был тёмным, но где-то на нём виднелись расплывчатые жёлтые пятна и покрасневшие участки. Антон закусил губу и быстро напечатал: «Мне даже смотреть больно (((Точно не найдёшь способ помазать?». Отправив сообщение, он открыл фотографию вновь. Помимо синяка на ней были видны совершенно здоровые участки бледной в тусклом свете кожи, покрытой небольшими скоплениями родинок. Спина у Арса была не то что прям накаченная, но довольно подтянутая и красивая, будто вылепленная скульптором из глины. Шаст провёл по её контуру пальцем, ощущая подушечкой лишь экран собственного телефона, и раздосадованно вздохнул. В этот момент Арс ответил, что нанёс немного охлаждающего геля на щётку для душа и растёр ей. Конечно, это было больно, и Арс не уверен, что эффективно, но он хотя бы попытался. Антон улыбнулся, читая это сообщение и подумал, что здорово было бы сейчас быть рядом и сначала обязательно посмотреть на то, как Арсений извращается с щёткой, а потом всё-таки помочь нанести ему гель. Написать об этом Антон, конечно, не решился, но мысли читать ещё никто не научился, так что позволить себе просто подумать о таком раскладе событий Шаст мог. Он уснул с телефоном в руках, вымотанный сегодняшним днём и с улыбкой на лице, потому что на экране красовалось едва ли прочитанное: «Спокойной ночи, красотка)».

***

Рутина приобрела новые краски. Так всегда бывает перед новым годом, когда весь твой путь до работы и дома становится красочным и новогодним, офис становится более привлекательным просто потому, что на твоей двери висит лыбящийся дед мороз, а в холле стоит потрепанная годами, но всё равно красивая ёлочка. И люди становятся другими, снимают хотя бы ненадолго свои серые маски, идут по городу с приподнятыми уголками губ, наверняка мечтая поскорее увидеть родных и близких. Антон теперь тоже об этом мечтал. Хоть его и жутко бесили все изощрения, которые предстояло вытерпеть, чтобы хотя бы просто пересечься с Арсом где-то в городе, посидеть в кафешке или просто бесцельно пошататься по улицам. Лицо у Шаста чесалось, на коже появлялось раздражение от частого бритья и тонны косметики, которую он уже мастерски наносил, даже стоя в вечерней пробке, когда до встречи с Арсением оставалось буквально десять минут. Связки его тоже требовали немедленно прекратить насилие, хрипота проходила всё дольше, и Арс, конечно, начал замечать её. — Ты случайно не заболеваешь? — спросил он в один из вечеров, когда они сидели за небольшим столиком в каком-то японском ресторанчике и ели суши. Вернее, суши ел Арс, а Шастун пришлось довольствоваться тем минимальным набором блюд в меню, куда не добавляли рис. — Нет… — ответил было Антон, собираясь оправдываться, но Арсений уже перегнулся через столик и мазнул губами по его лбу. Это действие сразу отбило желание разговаривать, и Шаст ещё долго чувствовал тёплое прикосновение к своей коже. Такие моменты сближали их как-то по-особенному. Казалось бы, что в них нет ничего сверхъестественного, так делают, в общем, все друзья, считающие себя достаточно близкими. Но Антон ощущал арсеньевские прикосновения как-то иначе, чем Ирины или какого-нибудь своего друга. «Это просто твои обделённые сексом гормоны шалят» — говорил сам себе Шаст, когда в очередной раз по его телу пробегали мурашки от случайного или не случайного прикосновения. Арсений несколько раз приглашал к себе, Антон несколько раз отказывался. Он вообще старался избегать мест, которые могли включать в себя хоть какие-то маячки от его жизни вне встреч с Арсением. Даже в клуб к Арсению не ходил, ссылаясь на работу, когда тот звал хотя бы просто для того, чтобы подождать его пару минут после работы.

Арс

21:15

Тонь, у тебя всё в порядке?

Шаст только зашёл домой, повесил на крючок куртку и свалился на диван, не удосужившись даже раздеться. Близился конец последнего месяца в этом году, на работе все носились с бумажками и отчётами, пытаясь одновременно одной ногой залезть в долгожданный отпуск и выполнить свои рабочие обязанности. Получалось плохо, но попытка — не пытка. Шаст особенно не пытался, ему некуда было спешить, весь его отпуск уже был распланирован так же, как и в прошлом, и в позапрошлом году. Поэтому и не торопился. Он открыл телефон и увидел новое сообщение. В солнечном сплетении зародилось приятное тепло, он улыбнулся сначала, но, прочитав, свёл брови к переносице и быстро напечатал: Вы 21:20 Да, всё хорошо… А что-то не так? Тепло сменилось непонятным волнительным трепетом. Первая мысль была, конечно, о том, что он спалился, поэтому мозг тут же начал прокручивать пути отхода, отмазки, оправдания. Шаст закусил губу, вцепившись взглядом в надпись «печатает…» под именем Арса. Вообще, он слишком часто стал нервничать и безумно осторожничал. Хоть со временем паранойя должна была пройти, она, кажется, только усугублялась и становилась паразитом в антоновском теле. Ему даже начали сниться кошмары, в которых Арс обо всём узнаёт, Антону приходится менять пол или уезжать жить на Карибы… хотя, как раз, это, наверное, кошмаром не было.

Арс

21:21

Нет, всё в порядке

Ты просто сливаешь меня уже почти неделю. Я подумал, может, что-то случилось…

Шаст выдохнул. И так каждый раз — повод для нервов, возникающий буквально на ровном месте, и насилие над лёгкими, которым приходится приостановить свою работу на минуту. Вы 21:21 Прости, работы много, задалбываюсь. А грузить тебя своим кислым ебалом не хочется. Вообще, причина была не только в этом. Естественно, Шаст задалбывался, но его «ебало» сразу бы просветлялось, как только в поле его зрения появлялся бы Арсений. Просто накануне, в воскресенье, он побывал у Иры, которая, узнав про весь этот театр одного актёра, привела очень хорошие аргументы в пользу того, чтобы рассказать, наконец, правду «несчастному Арсению» (цитата). Это всё, конечно, если пересказывать её речь, используя лишь цензурную лексику. В общем, Кузнецова, как единственный человек, который мог хоть как-то повлиять на Антона в этом вопросе, на полном серьёзе заявила, что не пустит Шаста в квартиру на новый год, если он не признается Арсению. — У тебя есть ровно неделя, — сказала она, плюхаясь на диван и затягиваясь своей ашкой. — Если ты не удосужишься сказать ему правду, новый год будешь отмечать а подъезде, — а потом немного подумала и со вздохом добавила: — Ты мучаешь и меня, и его, и себя уже почти месяц. Хватит всё усложнять. Чем раньше ты признаешься, тем легче тебе будет принять исход ваших отношений. Завязывай тянуть резину. И после этого разговора Шаст крепко задумался и, в итоге, принял решение не встречаться с Арсением до тех пор, пока не решится. Но вот, неделя подходит к концу, до нового года остаётся три дня, и он, действительно, сливает Арсения всё это время, придумывая всяческие отмазки.

Арс

21:23

Мне будет приятно видеть тебя даже в мешке из-под картошки, и твоё уставшее ЛИЦО меня никак не смутит.

Если тебе лень ехать куда-то, то я могу приехать к тебе.

Вы 21:23 Лучше не стоит. Тут Антон среагировал молниеносно и написал, даже не думая. Потом, уже вновь выдохнув, добавил: Вы 21:24 У меня срач дома, и я сама в него так по феншую вписываюсь, что ты меня в нём просто не найдёшь. Арс отправил ржущий смайлик, но настаивать на приезде больше не стал и перевёл тему. Разговор их перетёк в обычное русло, и Шаст расслабился, забыв про всё, привычно отвечая на арсовы сообщения, и уже собирался пойти в душ, предупредив об этом собеседника, как вдруг пришло ещё одно несколько затрудняющее положение дел сообщение.

Арс

21:45

Так, пока ты не ушла, последний вопрос. Где собираешься праздновать новый год? Есть у тебя планы какие?

Планы у Антона были — сидеть под Ириной дверью и уговаривать её хотя бы вынести ему салатик. Но об этом Арсению, конечно, лучше не рассказывать. Арсению вообще лучше ничего не рассказывать, как бы жестоко это не звучало. По-хорошему, надо бы придумать что-нибудь безапеляцеонное, но в сонный мозг не лезло ни одной умной мысли, так что Шаст решил написать: Вы 21:46 При встрече расскажу) И только отправив, понял, какой же он феерический долбоеб. Антон тут же чуть ли по рукам себя не ударил, но сообщение уже было прочитано, ответ печатался. Шаст буквально взвыл в потолок, закрыв лицо ладонями. Теперь он будет обязан встретиться с Арсением, причём до нового года. И, видимо, теперь в его обязанности входило ещё и рассказать Арсу всю правду.

Арс

21:47

Ловлю на слове)

Я к твоим услугам хоть ночью.

Антон вздохнул, отправил улыбающийся смайл, даже не обратив внимания на двусмысленность данной фразы, и пошёл всё же в душ. Теперь уж точно назад пути не было, но легче от этого как-то всё равно не становилось. Наоборот, нервозность становилась всё сильнее, и как бы Шаст не старался отвлечь себя от этого, получалось у него скверно. Стоя под струями горячей воды, он нервно растирал гель для душа по телу, два раза чуть не ёбнулся, и, в итоге, вылез из ванной со спутанными волосами, красной кожей и явно замученным лицом. В голове бардак и вместо предвкушения праздника — ожидание явного пиздеца.

***

— Да, мам, приеду третьего числа, как и договаривались, — поправляя наушник в ухе, Антон пытался одновременно вникать в слова мамы, искать срок годности на упаковке с замороженной курицей и следить за тележкой, чтобы её никто не уволок. — Да, праздновать буду с Ирой… Ты сама отказалась приезжать, я был бы рад тебя принять… Нет, сам не могу, — закинув, в итоге, несчастную курицу к остальным продуктам, Антон пошёл к следующему отделу. Тридцатого декабря в Ашане было какое-то необъяснимое столпотворение народу. Казалось, будто завтра не новый год, а конец света, и все сметают с полок первое, что попадётся под руку. Суета, крики, споры, детский плач, орущая из колонок музыка, прерывающаяся рекламой каких-то продуктов, которые, видимо, надо срочно продать до нового года — всё это предпраздничная атмосфера типичного российского магазина. И среди неё Антон, уже почти час пытающийся отыскать зелёный горошек. — Я прекрасно помню про день рождения тёти Светы и не забуду её поздравить… Всё, мам, у меня вторая линия по работе, я перезвоню, как буду дома, — петляя между людьми, Шаст достаёт телефон и отвечает на входящий звонок. — Алло… Несмотря на то, что рабочая неделя официально закончилась вчера в девять часов вечера, звонки Антону поступали с самого сегодняшнего утра. Люди сетовали на зарплату, предъявляли за премию, жаловались на проценты, налоги и требовали отпускные. — Девушка, это не в моей компетенции, — повторял, кажется, в сотый раз Антон, наконец, доехав до бедного горошка и с облегчением схватив последнюю оставшуюся банку. — Я понимаю ваше негодование, но у меня, как и у вас, сегодня выходной, поэтому прошу вас обратиться, непосредственно, к вашему начальнику, если этот вопрос так важен. После этих слов Шаст сбрасывает звонок и буквально летит на кассу, чтобы занять место и не стоять уж слишком долго в бесконечной очереди. Конечно, его спешка не особо полезна в данной ситуации, но он хотя бы попытался. Расплатившись за свою покупку и схватив четыре набитых до верху пакета, он, стараясь не навернуться на скользких участках асфальта, дотаскивает всё это до машины, закидывает на заднее сидение и, выдохнув, садится вперёд. Небольшой перекур, Антон открывает окно, на улице снова валит снег, припорошившая уродливые серые ледяные глыбы, которые до потепления были красивыми сугробами. Высунув руку с сигаретой в окно, Шаст откидывается на спинку сидения и прикрывает глаза. Адский денёк. Обычно ему нравится эта суета, ощущение праздника, какой-то особый вайб, но в этом году всё чуть-чуть по-другому. В этом году Антон влюблен и уже неделю не виделся с Арсением, который слал ему кружочки, отчитывался о больной спине и переписывался с ним по несколько часов. Шаст иногда еле сдерживался, чтобы не послать ему кружочек в ответ, и ограничивался лишь голосовыми, перед этим обязательно потренировав свой женский тембр. Его самого ужасно задолбал этот маскарад, но он ничего не мог с собой поделать, и только обещание, данное Ире, пинало его и заставляло, наконец, сделать это. — Ой, Антошенька, как же ты это всё…? — шокированная Оксана сделала два шага назад, пропуская взмокшего Шаста в квартиру. — Окс, не стой, как столб, возьми у него хоть один пакет! — выглянув из кухни, образумила подругу Ира. Антон с удовольствием передал один пакет Оксане, а остальные поставил на пол, выдыхая. Пока он раздевался, Суркова прибежала уже за вторым пакетом и порывисто обняла его. — Проходи скорее, — на выдохе сказала она. — Мы тебя уж заждались. Сегодня был день подготовки к празднеству, поэтому Ира взяла к себе в помощницы Оксану, а Шаста отправила за продуктами, мол потому, что в этом году была его очередь. Как точно распределялись эти очереди, Антон не знал, но спорить не решился. Он быстро сполоснул руки и вошёл на кухню, где девчонки нарезали салаты, мариновали мясо и пританцовывали под «Hit the road, Jack». Не успел Шаст переступить порожек, как ему тут же всучили нож и отправили разделывать рыбу. Непонятно, откуда взялась такая традиция — готовить на новый год столько, чтобы жрать месяц, но соблюдалась она всегда и безапеляционно, поэтому на столе обязательно должны были быть мясо, рыба, супы, салаты и десерт. О разнообразии напитков нечего уж и говорить. Один Шаст привёз сейчас только четыре бутылки шампанского, Эд обещал, что привезёт какое-то суперское вино, а Эльдар, живший в загородном доме, недавно начал делать сидр и настаивал на том, что все обязательно должны его попробовать. Так что, посредством несложных математических подсчётов, Антон понял, что сама судьба благоволит тому, чтобы он в этот новый год накидался в щи. — Шастун, тебе звонят, — перекрикивая музыку, сказала Ира, и Окси тут же сделала колонку потише. — Арс. — Оставь, я потом перезвоню, — ответил Антон, доставая из рыбины очередную косточку. Он бы, конечно, взял трубку сейчас, ретировался в другую комнату и спокойно поговорил с Арсением без лишних глаз, но у него были грязные руки, а его телефон уже взяла в плен Кузнецова. — Нет уж, ты поговоришь с ним сейчас. Невежливо игнорировать человека, — заговорческим тоном сказала Ира и подошла к Антону, держа палец над зелёной кнопкой. — Ира, чёрт возьми, не сейчас, — попытался Шаст, но девушка уже нажала на кнопку и поднесла телефон к его уху. — Тоня? — послышался в трубке голос Арсения. В квартире вмиг стало тихо, Окс совсем вырубила музыку и внимательно наблюдала за всем происходящим. Антон выдохнул, успокоив волнение и понадеявшись на то, что с его голосом всё нормально, ответил, по инерции улыбаясь: — Да, привет, Арсений, — конечно, звучало не так чисто, как после нескольких проверок тембра, но вполне нормально. — Я не вовремя? — хотя, судя по всему, не так, как казалось самому Антону, потому что Арсений сразу просёк изменение. — Немного, я разделываю рыбу, — честно признался Антон, потому что, а почему бы и нет? Учитывая то, как часто он стал врать, говорить правду было очень приятно, и он старался говорить её всегда, когда это возможно. Даже в таких мелочах. — Но, если что-то срочное, говори. — Я просто хотел узнать по поводу встречи. Я так понимаю, сегодня не особенно подходящий день для нас обоих. Может быть, планы на завтра обсудить по телефону, чтобы не зависеть от встречи? — быстро проговорил Арсений, видно, немного нервничая. — Да, ты прав, — Шаст выдохнул и опёрся руками на доску, прикрыв глаза, тянуть дальше уже было некуда, Ира прижимала его телефон к уху, Арсений висел на другом конце провода, ахуевшая Оксана открывала и закрывала рот, едва ли удерживаясь от вопросов. Надо было решать: сейчас или никогда. И Антон решил. — Я отмечаю с друзьями, приезжай к нам, если сможешь. Я… буду рада тебя видеть, — даже в такой момент после этих слов он не смог сдержать улыбку, потому что сказал это искренне и честно. — Я приеду, красотка, — тихо ответил Арсений, будто сказал что-то интимное, секретное, что можно сказать только Антону и никому больше. — Скину тебе адрес в телеге. До встречи… — так же тихо проговорил Антон и снова улыбнулся себе под нос. — До встречи. Ира убрала телефон от антоновского уха, воцарилось молчание. Она положила телефон на подоконник и опёрлась локтем о столешницу, посмотрела на Антон снизу вверх, опасно улыбаясь. Под её взглядом было неуютно. — Солнце моё, — обратилась она, когда Шаст, стараясь не смотреть на неё, вернулся к рыбе. Не фартануло. — Ты так ему и не сказал? — он отрицательно покачал головой. — А завтра планируешь? — неуверенный кивок. — Чудо ты в перьях. Она выдохнула и повернулась на Оксанку. Тут уже и Антон не удержался, тоже повернувшись к ней. Суркова сидела с лицом, отражающим бурную мыслительную деятельность, и только сейчас, наконец, решилась спросить: — И что это, блядь, такое было? — А это, моя дорогая, — не давая ответить уже открывшему рот Антону, сказала Ира. — Мой личный сериал, сюжет которого я тебе обязательно как-нибудь перескажу.

***

Антон сидел на разложенном диване, застеленном простынёй, в Ириной квартире, держал в руках бокал с вином и, пялясь в одну точку, постукивал по нему отстриженными ногтями. Ему не было смысла уезжать сегодня домой, поэтому он остался ночевать у подруги, без своей косметики, парика и шанса оттянуть признание ещё на пару дней. Завтра всё случится, и он навеки потеряет ставшего таким родным Арсения. — Ещё и праздник человеку испоганю, — выдохнул он уже вслух, когда Ира уселась рядом с ним, тоже взяв с тумбочки свой бокал. — Ты сам дотянул до такого момента, теперь уже нечего ныть, — звучало жестоко, хотя Шаст, конечно, понимал, что она была права. — В любом случае, ты облегчишь душу, а он потом даже будет рад, что ваши отношения не зашли слишком далеко. Видно, они уже оба смирились с мыслью, что Арсений с большей вероятностью отошьёт Антона, чем окажется би. Хотя это смирение Антону очень не нравилось, и он старался подбрасывать в огонёк своей надежды любые, даже мокрые дровишки. Доказательств, что Арс мог быть би, у него не было. Хотя, что вообще может служить доказательством для подобного факта? Ответа на этот вопрос Шаст найти не мог, но он ведь, вполне вероятно, чего-то не замечает, так что отчаиваться раньше времени не намерен. Ира чокается своим бокалом о шастов, вырывая его из мира назойливый мыслей, и произносит: — За то, чтобы твой Арсений тебя не отшил, — она делает парочку крупных глотков, ставит бокал на тумбочку и, облизнувшись, ложится головой на антоновские колени, вытягиваясь как большая кошка. Антон улыбается, тоже выпивает, будто отпуская всё это, но в голове его до сих пор бардак, который разрешится только после этого судьбоносного диалога. Весь оставшийся вечер они с Ирой втыкают в телек почти до трёх часов ночи, пьют вино и больше не разговаривают. Антону кажется, что это самое правильное времяпровождение перед чем-то ответственным — когда всё ещё хорошо, и ты расслабляешься, подавляя то самое щекотание в солнечном сплетении, заливаешь его вином и в сотый раз пересматриваешь «Один дома», смеясь с двух туповатых грабителей, которым в очередной раз прилетает банкой краски по башке. Ира всё так же лежит у него на коленях, иногда подбадривающе посматривая на парня, и жизнь в такой момент, несмотря ни на что, кажется прекрасной. Это завтра он будет переживать, потеть и краснеть, а сегодня он просто валяется в кровати с лучшей подругой, как в совершенно обычный предновогодний вечер.

***

— Антон, вставай, уже час дня, — зевая, пихает его в бок Ира, выпутываясь из-под одеяла. Они уснули валетом, сделав телевизор потише, иногда просыпаясь и переворачиваясь, не забыв пнуть другого, чтоб наконец выключил эту говорящую голову. Этого, конечно, так никто и не сделал. — И что? — сонно бурчит в подушку Антон. — Нам сегодня всю ночь тусить, так что сейчас нужно выспаться. — Сейчас нужно прибрать срач в квартире, выдвинуть стол из кухни, поставить запекаться горячее и ещё много, много всего, — возразила девушка и, свернувшись в кокон, намотала на себя всё одеяло, чтобы не досталось Антону. За это она тут же поплатилась, получив пяткой по жопе. После получаса пререканий и попыток встать с кровати они кое-как расшатались и были готовы начать этот праздничный день. К слову, пока он не навевал атмосферу праздника, скорее какой-то суеты, потому что, кроме как носиться со шваброй и прихватками, делать было особенно нечего. Под руководством Иры Антон собрал диван, достал из её закромов сборный деревянный стол из икеи, купленный лет пять назад, и, за неимением лучшего, принялся его собирать. Как оказалось, такое времяпрепровождение было очень занимательным, особенно когда на фоне играл «Служебный роман», а периодически заходящая Ира засовывала ему в рот всякие вкусности типа кусочка селёдки, солёного огурца или сладкого перца. А к пяти часам вместо очередной вкусности девушка принесла коробку с небольшой ёлкой. — Бля, Ир, а раньше этим заняться не судьба было? — удручённо спросил Антон, только что собравший стол и планировавший просто поваляться и позалипать в телек как минимум до прихода гостей. — Нет, Антошенька, на тебя вся надежда, — она поставила коробку прямо на свежесобранный стол и поспешила ретироваться обратно на кухню, пока ей не прилетело за обращение. Шаст вздохнул и посмотрел на печальное выражение лица Новосельцева, который только что узнал, что его дети покрасили дверь краской для балкона и спустили кошку в унитаз. Усмехнувшись, Антон-таки распаковал ёлку и принялся вкручивать её в подставку. За этим занятием первая часть фильма закончилась, и наряженная красавица стояла на принесённой с кухне табуретке, которую тоже обмотали мишурой, чтобы не выглядела так убого. Вдоволь налюбовавшись своим творением, Шастун сделал рекламу потише и открыл Ирин шкаф в поисках своего новогоднего костюма, который был привезён сюда ещё неделю назад для отпаривания. Вообще, это был не совсем костюм, не такой, каким его представляет большинство. В нём Антон скорее напоминал героя фильма «Тупой и ещё тупее», чем приличного человека. Состоял этот образ из светло-голубого пиджака, белой рубашки, которая застёгивалась только до середины груди, длинных чёрных штанов, похожих фасоном на клёш, и лакированных туфель, а-ля восьмидесятые. Надевая этот костюм, Шаст обычно зализывал свои кудри назад, покрывая из обильным количеством лака, и выглядел как недоальфач, которому не хватало только раздолбанной девятки. Антону нравился этот костюм, но надевал он его исключительно на новый год и в кругу друзей, потому что те всегда тоже приходили в чём-то уебанском, чтобы в какой-то момент устроить показ мод и обязательно высмеять со всех сторон каждый образ. Но только Шаст был готов переодеться, рассчитывая, что до запуска салютов он из дома уже не выйдет, в комнату буквально ворвалась Ира и накинулась на него, вцепившись в домашнюю футболку. — Шастик! — мученическим голосом прохныкала она. — Всё пропало! — Если ты скажешь мне, что сгорела рыба, я запеку тебя вместо неё, — предупредил Антон, перехватив её запястья и смотря сверху вниз на едва достающую до основания его шеи макушку. — Нет, хуже! — всё также хныча, продолжала Ира, подняв лицо и глядя на шастов подбородок. — У меня кончился майонез! — Так… — протянул Антон, подняв бровь. — И что ты мне предлагаешь? — Съездить за ним, пока ещё не поздно, — так, будто это было очевидно с самого начала, ответила Кузнецова и, наконец, отпустила антоновскую футболку, сделав шаг назад. — А что, попросить тех, кто едет к нам прямо в эту секунду, нельзя? — Я уже сказала им, что ничего не надо, и они не поехали через магазин, — Ира опустила голову, сделав виноватый вид. — И что, на пути им не встретится ни одного магазина? — вздохнул Антон, уже заранее зная ответ и понимая, что что бы он сейчас ни сказал, ему всё равно придётся ехать и покупать пресловутый майонез, потому что Ира уже всё решила. Так и вышло. Девушка уломала его, сказав, что ребята будут минимум через час, а ей нужно сейчас, и ни один аргумент по поводу того, что Антону, учитывая пробки, тоже понадобится время, её не убедил. Кинув взгляд на начавшуюся заставку второй части «Служебного романа», Антон покачал головой и, решив, что спорить бессмысленно, пошёл одеваться. До ближайшего магазина ехать минут пять, поэтому Шаст решил не заморачиваться и просто накинул длинный пуховик поверх домашних футболки и штанов и вдел ноги в свои зимние ботинки. Услышав лязг молнии, счастливая Ира прокричала с кухни на распевчатый манер: — Я люблю тебя, Шастун! — Иди на хуй! — в тон ей ответил Антон и хлопнул дверью. Быстро спустившись вниз, Шаст вдохнул морозный воздух и выкурил сигарету, прогревая машину. К этому моменту он полностью раскачался после сна, и тревожные мысли, до этого мирно сидевшие и не показывавшиеся на глаза, вылезли вновь и поселились всё там же — в настрадавшейся антоновской черепушке. Стряхнув с сигареты пепел, Антон посмотрел на своё отражение в глянцевой поверхности крыши машины. Это был его обычный вид без макияжа, парика и прочей лабуды. Это был обычный он — с растрепанными кудряшками, на которые оседали маленькие снежинки, и в безразмерном пуховике. Сигарета дотлела, слегка обжигая пальцы, и Антон выкинул её в снег, садясь в машину. Он вынул из кармана телефон и увидел единственное сообщение, красовавшееся на панели уведомлений: «Скоро буду». Оно пришло пару минут назад, но, представляя, где примерно живёт Арсений, Шаст был уверен, что «скоро», учитывая пробки в новогоднюю ночь, — это примерно час. Но уверенность его слегка не оправдалась… В магазине оказалось людно и шумно. Все толпились у прилавков и касс, обгоняли друг друга с полными телегами продуктов, ругались с продавцами и громко и раздражённо разговаривали по телефону. Антон со своими четырьмя пачками майонеза (взял побольше, чтобы наверняка) чувствовал себя как-то нелепо. Уставшая кассирша, мечтавшая скорее попасть домой, встретила его дежурной улыбкой, пробила товар, оттарабанила свои положенные фразы и отпустила Шаста, поздравив с наступающим. С парковки он выезжал со странным тревожным ощущением, поглядывая на предательски молчащий мобильник. Светофоры, машины, сигналы — всё пролетает мимо Антона, что гонит домой, оправдывая свою спешку тем, что Ире срочно нужен майонез. Припарковавшись на то же самое место, которое, благо, никто не успел занять, Антон уже собирался выходить, но тут в свете ещё не выключенных фар увидел человека. Он стоял рядом с урной возле подъезда и курил, выпуская дым в небо навстречу падающему снегу. И Шасту было бы пофигу, если бы он не узнал эту забавную длинную шапку с пон-поном, из-под которой небрежно выбивалась чёлка. Сердце упало в желудок, припечатав Антона к сидению, голова вжалась в воротник куртки, а рука сама потянулась к кнопке и быстро выключила фары. Арсений не обратил особенного внимания на автомобиль и, опустив голову, принялся расхаживать туда-сюда, от одной лавочки к другой, периодически затягиваясь. В свете фонарного столба было видно, как сильно начал валить мелкий влажный снег, но Арсению это, видимо, нисколько не мешало. Шаст выдохнул и оторвал от Арса свой взгляд, посмотрев на лежащий на пассажирском сидении пакет с майонезом. Он, конечно, мог бы просто пройти мимо, ведь Арсений вряд ли узнал бы его, но это отсрочило бы его признание лишь на каких-то пару жалких минут, смысла в которых, конечно, почти не было. Вооружившись своим пакетом, Антон решительно вышел из машины, решив, что тянуть уже некуда. Готов он всё равно никогда не будет, так что надо действовать, пока есть шанс. Снег заскрипел под ногами, но Шаст, считая его отвлекающим фактором, старался не обращать внимания, вцепившись в свой пакет, как в спасательный круг. Будь он человеком, наверняка умер бы от удушья. — Арсений, — не очень уверенно, но зато громко окликнул Антон, отрезая себе все пути для отхода. И звучало это, видимо, несколько агрессивно, потому что Арсений обернулся и удивлённо посмотрел на приближающуюся к нему фигуру. — Извините, мы знакомы? — недоуменно спросил он, и Шаста что-то неожиданно кольнуло в душе, но он не стал разбираться, что именно, и, подойдя ближе, так, что оставалось буквально пару шагов до того, чтобы коснуться носом арсеньевского носа, сказал: — Да, — но потом вдруг замялся, потому что игнорировать пытливый взгляд Арсения было нереально. — Точнее, нет… В смысле, я имел ввиду, знакомы, просто… — буквы как-то в миг разучились собираться в слова, и Антону понадобилось несколько секунд молчания, чтобы хотя бы представить себе то, что он может сказать. Арсений же всё это время подозрительно молчал, внимательно наблюдая за непонятно-смущённым незнакомцем. Наконец, Антон выдохнул, откашлялся и женским голосом проговорил: — Да, Арсений, знакомы. Тут уже подпрыгнули обе арсовы брови, глаза часто заморгали, а потом парень и вовсе сощурился, неверяще глядя на него. — Тоня? — спросил он, как-то странно усмехаясь. — Антон, — уже своим голосом поправил парень, и на душе от этого сразу стало как-то легче. К тому же, Арсений пока не заехал ему по морде, а это уже успех, так что Шаст разжал бедный пакет в своей руке, поспешил сказать, пока говорить не начал Арс. — В общем, как ты уже догадался, я парень. Точнее, ты мог подумать, что я сменил пол, пока мы не виделись… или, наоборот, я был парнем, но потом стал девушкой, а сейчас снова… боже, какой бред я несу, — наверное, начать говорить было плохой идеей, но выбросивший сигарету и стоявший, засунув руки в карманы, Арс, видимо, настроился слушать, так что сбиваться с ритма было нельзя. Нужно говорить хотя бы что-то. — В общем, пока ты не успел подумать, что я какой-то извращенец и врезать мне, я попытаюсь объясниться. В общем, помнишь ту самую девушку, с которой мы были в клубе? Её Ира зовут, так вот она… — и дальше пошёл сбивчивый, но вполне последовательный рассказ о том, как всё было, о странном своём таланте и о том, что никогда он не думал, что вынужден будет использовать его для таких целей. Арсений слушал, не перебивая, внимательно и лишь иногда кивая. Он не выглядел злым или даже слишком удивлённым, и будь Антон менее увлечён своим рассказом, он наверняка заметил бы, что Арс не вписывается ни в один из множества сценариев, которые Шаст продумывал в своей голове. Он не был рассержен, оскорблён, обижен, он просто слушал и выглядел даже… заинтересованным? — Так вот, короче, я вообще не знал, что так получится… Не знаю, что меня побудило, наверное, ты просто понравился мне ещё в тот вечер… Но утром я не персонально к тебе приходил, клянусь! Это меня не оправдывает, конечно, я поступил, как придурок и, в общем, прости меня. Я реально еблан и признаю это. Прости. Можешь врезать мне, если хочешь, я даже сопротивляться не буду. Но Арсений ничего не отвечал, даже руки из карманов не вытащил, просто смотрел на него немного снизу вверх и пускал тёплый пар изо рта. Антону под его взглядом было неуютно, хотелось сморщиться, скукожиться, уменьшиться, провалиться. Но из этого всего он мог только смотреть в ответ и ждать. А может быть, надо сказать что-то ещё? Только он успел об этом подумать, открыл было рот, но Арсений вдруг всё-таки сказал: — Что-то меня пугает твоё желание быть избитым, — и усмехнулся. Такая реакция шокировала даже больше, чем простое молчание. Ни ругани, ни криков, ни даже простого шока, а стёб. Может, это защитная реакция у него такая? Может быть, он сейчас осознает и отреагирует хоть как-то? Но он ничего не делал. И Антон уже снова собирался заговорить, как его опять опередили на долю секунды: — Девушка из тебя, конечно, на троечку. — В смысле? — такая оценка явно оскорбила Шаста, но он был больше шокирован тому, что Арсений какой-то слишком обыденный. Такой, словно на его опыте это не в первый раз. — Пора заканчивать этот спектакль, да? — снова ошарашивает вопросом он и улыбается так, будто это не Антон сейчас признается, а сам Арс. — Я догадался обо всём практически в первый же день, — теперь очередь антоновских бровей подпрыгивать вверх. Но он не намерен был молчать, ему хотелось громко и изумлённо вопрошать, а Арсений продолжил сам, не дав себя перебить: — Ну, ладно, не в самый первый. Когда ты был пьяный в клубе, я принял тебя за девушку. Признаться, я отработал тогда весь день и остался за заболевшего коллегу на ночь, поэтому внимание моё было слегка рассеянно. И в наше первое свидание утром я был не слишком внимателен, хотя, конечно, подозревал… К тому же, тот инцидент с выпавшим прямо в снег телефоном при выходе из такси… Антону понадобилось секунд пять, чтобы понять, о чём он говорит, но потом… потом он резко вспомнил, как, выходя из такси, выругался своим голосом. — Неужели, ты…? — сгорая от стыда, чувствуя, как краснеют собственные щёки, попытался спросить Шаст. Оказывается, обратить внимание в тот вечер стоило не на охранника, а на парня, с которым он болтал. — Я вышел перекинуться парой слов с охранником и видел ваше такси. Не знаю, как этот баклан не услышал твоего разочарованного «блядь» мужским баритоном, но я тогда насторожился, — Арсений по-лисьи улыбнулся, смотря на вжавшегося в свой воротник Антона, а потом вздохнул и продолжил: — Ну, в общем, я за вами понаблюдал, успел подумать, что ошибаюсь, потому что у тебя очень неплохо получилось отыграть, признаю. Но когда ты был уж совсем не в адеквате, я вывел тебя, а там уже было, за что зацепиться: даже то, как ты держал сигарету, уже выдавало в тебе парня. Ну, а когда я пообщался с тобой на следующий день, то уже был на девяносто процентов уверен, что ты парень. Остальные десять набрались в ходе наших последующих свиданий. — Блядь, это такой позор… — уже весь пунцовый Антон прижал ладони к лицу, чтобы хоть как-то охладить его. Пакет с майонезом мирно повис на локте, покачиваясь и ударяя хозяина в бок. — Да ладно тебе, у тебя неплохо получалось. На нас даже почти не смотрели косо, — попытался успокоить Арсений, едва сдерживая улыбку. — Почти? То есть, кто-то ещё замечал? — жалобно спросил Шаст, раздвигая, пальцы, чтобы хоть немного видеть выражение арсового лица. — Ну, мне кажется, официанты в кафешках чуяли подвох, — уже в открытую засмеялся Арсений, и Антон окончательно взвыл аки побитая собака, чуть не выронив несчастный пакет. Успокаивало на каком-то подсознательном уровне только то, что смех Арсения не был злорадным или насмешливым, а наоборот — каким-то неожиданно искренним и добрым. — Эй, ну хорош, красотка… Антон посмотрел на него укоризненно. Теперь, когда выяснилось, что он все знал, действия его выглядят как откровенный стёб. Но не Шасту в такой ситуации обижаться. К тому же, даже если он и мог обидеться, то перед этим всё-таки должен был спросить: — Но, раз ты всё знал, зачем тогда вообще был весь этот месяц? Зачем ты издевался надо мной? — Я не издевался, — серьёзно ответил Арсений, тут же переставая улыбаться. — Мне было интересно. Сначала я думал, что ты транс, но потом всё больше убеждался в том, что ты парень и что тебе жутко некомфортно в этом образе. Только твои мотивы мне не были понятны, хотя теперь все, конечно, встаёт на свои места, — видно, заметив некоторое облегчение на лице Антона, он снова улыбнулся. — И ещё ты мне правда понравился. — Нет, тебе понравилась Тоня. Ты же видел меня только в женском прикиде, — возразил Шаст. — Ну, ты и Тоня — это один человек, так что на твой внутренний мир это никак не влияет, а вот внешность… — теперь было видно, что он с трудом сдерживает смех. — Аватарку стоило поменять и в ватсаппе тоже. На этот раз Антон взвыл ещё громче, покраснел в три раза сильнее и даже отвернулся от хихикающего Арсения. Ну как можно быть таким фантастическим долбоебом? Это же просто гений конспирации, мать вашу! Актёр, только оскара не хватает за лучшую женскую роль. — Эй, Антон, ну хватит уже загоняться, расслабься, — тёплая рука легла на антоновские плечо, чуть сжимая его, тянула на себя, заставляя обернуться. — Из всего того, что я тебе сказал, ты не понял главного, — Антон всё-таки обернулся и взглядом пристыженного ребёнка посмотрел на него. — Ты мне понравился. На этот раз, когда после этих слов он замолчал, до Антона действительно дошло лучше. Он улыбнулся и, перехватив поудобнее свой майонез, наконец, облегченно выдохнул. — Правда, что ли? — Ну конечно, — тихо ответил Арсений и тоже улыбнулся, держа его за плечи и смотря в глаза. Такого расклада событий Антон точно не ожидал, поэтому поверить было трудно, но бешено колотящееся сердце подсказывало, что происходящее реально. Арсений тоже выглядел слегка взволнованно, его щёки тоже покраснели, а глаза пристально смотрели, оголяя душу во всей её красе. — Теперь-то уж можно тебя поцеловать? Антон решил не отвечать и взял инициативу в свои руки. В конце концов, парень он или не парень? К тому же, теперь можно было делать это без малейшего зазрения совести, зная, что никто никому не врёт и что всё происходит так, как должно быть. Пакет с майонезом падает из рук, когда Шаст обхватывает чужое щетинистое лицо руками, улыбаясь в поцелуй и зная, что этот праздник он не испортил ни себе, ни Арсению. И уже вряд ли сможет испортить кому-то ещё.

***

На балконе было холодно, и в открытое окошко залетали маленькие снежинки, что тут же таяли, оседая на полу и стёклах крохотными капельками. Шаст держал бокал с шампанским в руке, рассматривая пузырящийся напиток в свете, что падал на балкон из квартиры. Там, внутри, было шумно, играла музыка, громко смеялся и беседовал народ. Некоторые из ребят не виделись друг с другом весь год, и сейчас оживлённо обсуждали произошедшее в их жизнях. И Антон тоже был бы не против проболтать с ними весь вечер, слушая, смеясь и выпивая. Но в один момент Арсений, всё это время сидевший рядом с ним и, вроде как, участвовавший в общем диалоге, неожиданно сжал его плечо, кивнул в сторону балконной двери, а сам ушёл куда-то в коридор. Антон стоял уже пару минут, когда Арс, наконец, вышел к нему, держа в руке шастову куртку. — Накинь, — сказал он, забирая у Антона бокал. Шаст послушно накинул куртку и забрал у Арсения своё шампанское. Подпалив сигарету, Арсений сделал затяжку и предложил ту же сигарету Антону. Тот согласился и тоже затянулся, наблюдая за Арсом. Это стало уже их некой традицией — смотреть друг на друга, улыбаясь и не стесняясь. И даже теперь, несмотря на то, что на Антоне нет его защитной маски, за которой можно спрятаться, он всё равно позволяет себе не скрывать взгляда здесь и сейчас. — Ты хотел о чём-то поговорить, или мы просто уединились покурить? — спросил Шаст спустя минуту молчания. Они ещё не так хорошо знакомы, чтобы понимать все действия друг друга, считывать эмоции, но достаточно долго общались, чтобы знать, что друг с другом они могут обсудить всё, что угодно, довериться в любой ситуации. Сегодняшний день стал тому подтверждением, и Антон ни секунды не считал это чистой случайностью. — Просто. Ты хочешь вернуться? — спокойно спросил Арсений, повернув голову в сторону окон квартиры. Шаст улыбнулся и, уже будучи изрядно пьяным, подошёл к Арсу и выпустил на него сигаретный дым. Арс забрал сигарету, разглядывая выражение лица собеседника, и тоже сделал затяжку. Шаст жестом предложил ему шампанского, но тот отказался, и тогда Антон отхлебнул немножко и поставил его на подоконник. Буквально зажатый между стеной и чужим телом Арсений спокойно смотрел на Шаста, приподняв кончики губ. — Как ты мог всё это время знать, что я парень, и ни разу мне не сказать? — спросил Антон почти в самые чужие губы. — А как ты всё это время мог притворяться девушкой и ничего мне не говорить? — вопросом на вопрос ответил Арс и сунул в приоткрытые антоновские губы сигарету. Тот перехватил пальцами и вдохнул, чуть ли не задевая красным огоньком кончика арсового носа. — Я верил в то, что ты меня бросишь, — Шаст смотрел на Арсения и всё ещё не мог поверить, что происходящее реально. До нового года остается около получаса, довольные люди громко разговаривают за стеной, а за окном проезжают, громко сигналя, машины. И только двое парней в дутых куртках стоят на балконе и курят одну сигарету на двоих. — Ты боялся этого? — Арсений говорил спокойно, ровно, легко контролируя свои эмоции, хотя до этого Антону казалось, что он легко может распознать арсовы волнение, радость или желание. — Не знаю, — Антон искренне пожимает плечами, понимая, что совершенно не знает, что рукаводствовало им весь этот странный месяц, что он жил две жизни одновременно. Наверное, это просто была судьба, потому что иначе он никак не мог объяснить произошедшее. — Мы же ещё успеем обсудить твои мотивы и то, почему я играл с тобой в эту игру? — спрашивает Арсений, когда сигарета догорает, и он делает последнюю затяжку. Своим вопросом он опережает мысли Антона по поводу арсового поведения, и он мирно вздыхает, кивая. — Конечно, — успеют ещё много раз и убедятся, что это всё не было ошибкой и что оба поступили так, как было нужно и правильно. Шаст допивает своё шампаское, снова отставляет на этот раз уже пустой бокал в сторону и накрывает чужие горьковатые губы своими. Ему не сопротивляются, отвечают, прикрывая глаза, зарываются пальцами в затылок, ведут по коже короткими ногтями. И в такой момент кажется, что нет лучшего момента в Новый год, чем стоять с пусть даже ещё не успевшим стать совсем близким, но уже любимым человеком на балконе и не думать ни о чём, кроме того, что чудеса случаются. И необязательно только под Новый год.