Turning saints into the sea

Руки Бакуго тёплые. Руки Бакуго тёплые, грубые и сильные, и они внутри неё, пальцы настойчиво раздвигают мягкие, уязвимые частички Шото, и они даже не… Любой мог пройти мимо и увидеть, как она прижимается к стене переулка с задранной школьной юбкой. Бакуго безжалостно покусывает её за мочку уха, шепча: — Видишь? Я так любезен с тобой, Халфи. Даже зная, что ты шлюшка Деку. Шлюшка Деку. Верно. Потому что так оно и есть. Это…что важно для Бакуго? Что Шото – это приз, который он может выиграть или который можно увести из-под носа у кого-то другого. Блестящую игрушку, которую жадно будешь хранить при себе, не показывая никому на детской площадке. Не то чтобы… Если быть честным, не похоже, что Шото ожидала иного. Бакуго знает, как быть хорошим героем, но иногда он сомневается, когда речь заходит о тонкостях, как быть хорошим человеком. Не то, чтобы с Шото легко ладить, но всё же. Иногда она надеется. Забавно, что из всех людей именно Бакуго Кацуки пробуждает это в ней. Надежду. Надежду, даже когда он глубже вводит третий палец, скользит внутри неё. Она такая мокрая, а он так хорош в этом. — Я не позволяла ему трахать себя, — слова срываются на вздох, стон, мольбу. — Бакуго, я не…ах! Глаза Бакуго расширяются. — Да? — спрашивает он. (Хотя звучит как-то по-другому.) — Да, — отвечает Шото. — Даже не позволяла ему прикасаться вот так. Я едва…мы едва целовались. Он так нервничал из-за этого. Как будто я сломаюсь, если он сделает что-то не так. И это не… Нечестно по отношению к Изуку морщить нос от отвращения к нежности, когда до него практически никто не был нежен с ней. Но то, как Бакуго прикасается к ней, заставляет её чувствовать себя…прекрасно. Это заставляет её чувствовать. Менее разбитой. Меньше похоже на то, что с ней нужно обращаться с осторожностью на тот случай, если печально известная психическая нестабильность Тодороки решит поднять свою уродливую голову и навсегда искоренить родословную. Но Бакуго… Толстые пальцы Бакуго растягивают её влагалище, словно она могла бы стать всем, чего он когда-либо хотел. Если бы только он проглотил ошибочную гордость и выплюнул это чувство наружу. — Почему бы и нет, принцесса? — спрашивает он. Он злой. Ему и не нужно быть таким. Шото думает, что он красивый, когда не хмурится. Думает, что она, возможно, даже хочет поцеловать его. Может, между его бровей, чтобы морщинки разгладились. — Слишком противно для тебя? — Очевидно, что нет, — дуется Шото. — Учитывая, что я позволяю это тебе. Бакуго кусает её в шею. — Ага, — отвечает он. — Но я лучше, сладкая. — Прошло так много времени, — Шото не может удержаться от смеха. — А ты ещё… ещё хочешь победить, не так ли? Возможно, это расстроило бы её, если бы она не была больше заинтересована в том, чтобы кончить. Крепко, крепко, крепко сжимает пальцы Бакуго. Она надеется, что этого намёка достаточно, чтобы тот захотел сделать больше. А она не сломается, если он её трахнет. Шото думает, что ей бы это понравилось. Если бы к ней впервые прикоснулся кто-то, кто понимает, что она не стеклянная. И Бакуго… Бакуго Кацуки свободной рукой приподнимает её подбородок и соединяет их губы. Целует Шото медленно и нежно, как будто он не столько пытается выиграть приз, сколько просто…пытается заслужить её. Быть достойным её или что-то в этом роде. Сделать, всё, чтобы Шото почувствовала себя достаточно хорошо и выбрала его. Но это... это не может быть правдой. Не может быть, чтобы это был тот же Бакуго, который был готов разорвать её на куски за то, что не выложилась полностью на спортивном фестивале. Не может быть тем же самым Бакуго, который орёт, который груб по отношению к ней (но всё равно прикасается к ней осторожно), который… Ой. — Ты только что поцеловал шлюшку Деку или?.. — Заткнись, — шипит Бакуго, щелкая её промеж глаз. — Ты моя. — Это подло, Кацуки, — говорит она ему. — Это очень, очень подло. Бакуго смеётся. — Ага, — признаётся он. — Думаю, это называется агрессивное умиление или что-то в этом роде. Я смотрю на твои щёчки, и мне просто хочется укусить тебя. Шото не указывает на то, что он всё ещё внутри неё, большим пальцем массирует возбуждённый клитор. Не указывает, даже когда Бакуго ослабляет Шото галстук, просто чтобы провести зубами по её ключице и сильно прикусить. Словно он оставляет метку на случай, если Шото передумает и побежит обратно к Изуку в мокрых трусиках. — Прости, — произносит Шото. — За... ну, может, мне стоило немного подождать. Знаешь, раньше. — Нет. Я придурок. Иногда я заслуживаю того, что получаю. Просто… отстойно видеть тебя с ним. Потому что... потому что в этом есть смысл, знаешь ли. Он никогда, блядь, не стебал тебя насчёт того, что тебе нравятся взрослые дяденьки или что-то в этом роде. Шото, возможно, любит его. Может быть. Если она немного прищурится. — Возможно, именно поэтому ты мне больше нравишься? Потому что мне нравятся взрослые дяденьки? Бакуго краснеет, краснеет, краснеет до корней волос, но когда он открывает рот, всё, что он отвечает это: — Да? Хочешь, чтобы я был твоим папочкой, Халфи? Спорим, у меня получится. — Я имею в виду, — Шото пожимает плечами. — Это могло бы избавить меня от необходимости расставаться с кем-то каждый раз, когда я хочу, чтобы ты был со мной. Будто одна лишь мысль об этом выводит его из себя. Бакуго возвращается к тому, чтобы войти глубже-глубже-глубже в неё, пока следующий вздох Шото не выходит похожим на всхлип. Затем он снова целует её, просто чтобы заткнуть потому что только ему дозволено слышать его принцессу. Только ему. Честно, это не так уж плохо. Даже если... даже если Шото, возможно, придётся перестроить свои приоритеты, чтобы в конечном итоге не оказаться облапанной в грязном переулке и не наблюдать за тем, как Бакуго облизывает свои пальцы, которые побывали в ней. Он делает так каждый раз, когда ему что-то нужно, но он ещё не совсем понял, как попросить об этом. … — Как думаешь, Изуку разозлится? — беспокойно спрашивает Шото, прикусывая щеку изнутри. Бакуго фыркает. — Будто мне не плевать, — отвечает он, крепко переплетая пальцы Шото со своими. — Задрот всё равно не должен трогать того, кто принадлежит мне. Мило. Он милый. Как дикобраз. Колючки у него только для защиты. А на самом деле он мягкий, мягкий, мягкий. (Но, может быть, мягкие колючки – адаптация к Шото, кто знает?) — Думала, мы договорились, что он не… — Да, но этот ублюдок хотел, — говорит Бакуго. — Все хотят. — Но только ты можешь? — Шото тычет его в щеку. — Чертовски верно, — отвечает Бакуго, и, возможно… — И ты собираешься в этом убедиться? — Я забочусь о том, что принадлежит мне, — с вызовом произносит он. — Видела твою коллекцию ”Всемогущего", — хмыкает Шото. — В чём-то ты прав. Бакуго щипает её за ладонь. Позже, когда они вернутся в общежитие, когда погаснет последний тлеющий уголёк его гнева, он скажет ей что-то ещё. Что-то более сокровенное. Что-то, что Шото надеялась услышать.