Меренсет

      — Эва! Эва! Ну же, госпожа, очнись…       — Отойди от нее!       Сет оттолкнул лекаря от лежащей на постели девушки, присев на краешек кровати, немного натянул спадающую с нагого тела простынь, ревностные и властные чувства одолевали Бога даже в такой момент. Не мог позволить кому-то, а в особенности Пеллийскому смотреть на открытые участки ее нежного тела, все еще влажного от пребывания в купальне.              Выражение его лица рядом с Ливием становилось еще жестче и яростнее, но как только Сет подвинулся ближе к бессознательной девушке, взгляд сам по себе стал мягче, а опущенные брови выражали боль и что-то похожее на сожаление.       Если бы Ливий обратил на это внимание — точно потеряет последнюю, едва ощутимую каплю страха перед Богом, видя каким его делает присутствие милой госпожи.       Сет нежно, едва ощущаемым прикосновением дотронулся до лица своей Меренсет, прикрывая глаза, сморщил лоб. Лекарь молча наблюдал, понимал что лучше не лезть, нужно привести девушку в чувства, нервно теребя край одежды думал, чем же он может помочь не имея под рукой необходимого оборудования.       Но Сет справился и без него. Эвтида понемногу, осторожно, как дикая кошка приоткрыла свои глаза.       Ей казалось, что на веках лежали камни, на столько тяжело было совершить банальное действие — открыть глаза. Но горячее, приятно обжигающее прикосновение давало сил, словно корень растения впитывает воду с недр земли, так она впитывала жизненную силу от этого касания.       От пристального взгляда Ливия не ускользнуло то, что сейчас творил сам Сет. Возможно Бог и не подозревал о глубоких познаниях лекаря, хоть за простака его не считал, но такими знаниями владеют единицы, поэтому он не придерживался особой осторожности и сделал это на глазах постороннего, не думая, что Пеллийский хоть что-то поймет, а тем более — использует против него.       Но Ливий все прекрасно понимал.       Сейчас Сет на его глазах делится божественной энергией со смертной, тем самым делая себя уязвимым. Против правил. Против их Божественных законов. Ради нее.       Еще на обучении лекарскому делу Пеллийский познакомился с лучшим другом своего наставника, верующим и почитающим богов Египта старцем, поведавшим юному лекарю много дивных историй.       Тогда он не придавал им значения, принимая все за обычные байки, приукрашенные легенды ради контроля над людьми, средство манипуляции и управления. Но когда сам попал сюда — все встало на свои места.       И сейчас, видя как Сет сам предрекает себе проблемы, влезая в равновесие, нарушая правила, вдруг понял — он не использует эту возможность.       Ведь именно сейчас, во время передачи энергии можно было убить Бога. И в любой другой момент Ливий бы точно сделал это. Убить Сета, освободить Эву из его лап, увезти милую госпожу, как можно дальше от охотников, черной магии и хвори, подарить ей счастливую жизнь, опекать, дать то, чего у нее никогда не было, стать для нее всем.       Но Сет нужен Эвтиде. Один ее жест заставил убедиться в своем решении не лезть: девушка, что еще недавно еле дышала, отдавая душу в загробный мир, потянулась к Богу, ласково накрывая его ладонь своей.       Это жест значил многое. И Эва значила для Ливия много: как сестра, как родной человек, своя душа в этом погрязшем в грехах мире, как одинокий цветок в жаркой пустыне, что чудом выжил в неподходящих, не щадящих условиях, цветок, который нужно было уберечь. Это чувство обострилось после смерти Исмана. Девушка лишилась всего: человека, что был для нее миром, единственную родную душу, которую лекарь пытался заменить. Нет, заменить Исмандеса у него не выйдет, лекарь понимал, он просто стал новым родным ей человеком, не оставляя девушку одну в момент нужды.       Когда Эвтида моргнула несколько раз, пытаясь зашевелить губами, Сет и Ливий одновременно потянулись к глиняной чаше с водой, дабы напоить пришедшую в себя девушку.       Ливий был быстрее. Опустился около изголовья кровати, аккуратно опаивая, увлажняя губы Эвы, почувствовал облегчение.       Второй раз за день.       Первый был, когда Сет словил его на рынке, волоча за собой в неизвестном направлении. На вопросы гордый Бог отвечал крайне кратко, а позже и вовсе предпочел игнорировать шагающего следом лекаря. Единственная внятная фраза, которую он проронил — «Будешь помогать, но я внимательно слежу, Пеллийский, одна ошибка — ты труп».       Голос Бога прозвучал достаточно убедительно, и как бы не хотелось сейчас высказаться о сложившейся ситуации, посылая красноволосого куда подальше — сдержался. Чувствовал что-то важное, приятный трепет.       После событий связанных с облавой охотников, Ливий не пострадал. Физически не пострадал. На момент обрушения хижины его там не было, лекарь стоял на стороже черномагов, пока не услышал звуки, доносящиеся снаружи хижины неподалеку. Он быстро побежал проверить, не грозит ли Эве с ее длинноволосым другом опасность, а когда вернулся — внутри уже был отряд охотников.       Пеллийский не струсил, пытался пробежать внутрь, сделать хоть что-то, но сторожевые псы Амена схватили его, держали прямо у входа, давая все услышать, но не войти внутрь. А когда все рухнуло — лекарь сорвался и побежал на помощь. Он искал ее, забывая про долг помочь раненым, главное, чтоб она была цела. Но ее не было.       Знал что жива, эти несколько дней не давали ему дышать свободно, ведь найти Эвтиду оказалось сложно. След оборвался — ничего. Никто не видел, никто не знает, испарилась, будто и не существовало.       И войдя в домик, окруженный песками, видя свою милую госпожу живой, спящей на мягкой кровати, наконец-то почувствовал то самое первое облегчение.       А сейчас, когда Эва, почти не живая несколько минут назад пришла в себя, выдохнул во второй раз.       Вода придала ей сил, пересохшие синие губы налились упругостью, приобретая розоватый оттенок. Еще немного времени покои озаряла тишина, никто не решался начать разговор, пока Эвтида не привыкла к обстановке, найдя силы немного привстать, облокотив спину об изголовье кровати, переводя полный непонимания взгляд с одного мужчины на другого, прервала тишину:       — Что произошло? — немного прерывисто, но все же с твердостью произнесла Эва.       — Ты нам объясни — Сет, все еще сидя рядом с ней, накрывая девичью ладонь своей, с вызовом спросил девушку, не отводя взгляд от ее очей. Это ощущение напряжения было осязаемо. Сравнимо с тем, если засунуть одну руку в чан с кипятком, а другую — с ледяной водой. Вот так чувствовался его злой взгляд и нежное прикосновение рук одновременно.       — Ты нас очень напугала, госпожа. Если вдруг решишь еще раз побывать в предсмертном состоянии — выбери момент когда меня не будет рядом, второго раза я не переживу — не удержался Ливий, выплескивая свое напряжение, но при этом, стараясь, пошутить, разряжая напряженный воздух в помещении.       — Я лежала в воде, а потом… Потом кто-то подобрался сзади и начал душить меня прямо в купальне! Холодная скользкая рука перекрыла воздух, я пыталась выбраться, а дальше ничего не помню.       — Эва, мы побежали к тебе когда услышали звуки, ты не отвечала, нам пришлось зайти, а там ты, лежишь и еле дышишь… но никого не было.       Сет лишь молча сверлил взглядом одну точку, рассуждая о своем, сопоставляя все последние события в кучу.       Никто не знает что творилось у него на душе — бессмертные тоже чувствуют. И сегодня, во время разговора с лекарем, он был нужен для их общего дела, мужчина почувствовал неладное, а затем звуки барахтанья в воде, борьбы — сломя голову помчался в купальню.       Его слуга, его оружие, его шезму, его Меренсет лежала там одна, не похожая на живых, заставила по-настоящему переживать. Схватил на руки, доставая из воды, прислушивался к ее сердцу, к жизненной силе, молясь лишь бы была жива. Была. Но состояние критическое.       Ливий зашел следом. В любой другой ситуации был бы искалечен, или мертвым лекарь, что взглянул на ее обнаженное тело, что принадлежит лишь ему. Но было не до этого. Накинул полотенце, убежал в покои, укладывая на кровать бессознательное тело.       Ему не оставалось выбора, он не мог ее потерять.       Дело лишь в том, что Эва — ключ к его власти, оружие по свержению змея, единственный способ вернуть то, что его по праву?       Нет. Он не простой смертный, чтоб обманывать себя. Сет не мальчишка, что не может разобраться со своими чувствами играя в игры. Он — Бог, и понять то, что он испытывал к Меренсет не было сложностью, скорее принятием данности.       Она его. Его во всех смыслах, и лишаться своего, эгоистичный мужчина не собирался. Рискуя всем, всем ради нее, да еще и на глазах смертного, передал ей часть своей энергии, не давая душе покинуть юное тело навеки.       Боги тоже грешны.       И пусть за этот поступок его может ждать кара, пусть проблем станет больше, а влияние среди других Богов и смертных меньше, он все вернет назад, благодаря ей. Жертва, но оправданная. Но умереть раньше времени ей не позволит.       — До нас добрались. — Сет все так же смотрел в одну точку, но грубым, с выраженным беспокойством тоном прервал долгое молчание.       — Кто добрался? — Встревоженная поведением мужчины Эва попыталась вскочить с кровати, но горячая, мужская рука удержала ее на месте.       — Что у вас вообще тут происходит? — Ливий не мог выдержать их загадок, понимал что здесь не просто так.       — Время исполнить свое предназначение, Меренсет.       — Эва, что он такое говорит?! Во что он втянул тебя? — лекарь был зол, видя перепуганные глаза его милой госпожи и трясущиеся губы. Он был уверен: все беды девушки сейчас из-за Сета. И теперь он пожалел, что не прикончил его пока была возможность, это была ошибка.       А Эвтида лишь молча смотрела на Сета, пыталась что-то спросить, но губы дрожали, так и не выпустив изо рта ни звука. Она не плакала, не кричала, лишь связывала происходящее в своей голове, вспоминая слова Анубиса, все это ей не нравилось больше прежнего.       — Давай, милая — Пеллийский с размахом подошел к девушке, хватая ее за руку — мы уходим от сюда, я забираю тебя, быстро.       — Ливий, но я не могу! — Девушка пробовала сопротивляться, но лекарь был настойчив, не выпуская ее руку из сильной хватки.       — Она никуда не пойдет. — Выйдя из своего транса Сет оттолкнул мужчину, поднимая того за воротник в воздух — Останется здесь.       — Нет, я забираю Эву и увезу ее в Грецию. — Даже в уязвимом положении Ливий стоял на своем.       — Болван! Это опасно, ей сейчас без меня и с хижины выйти опасно! — выплескивая свою ярость, Бог перешел почти на крик, тряся в воздухе тело лекаря. Но почувствовав нежное касание девушки, что вскочила с кровати на помощь своему другу, успокоился. Поставил Ливия на пол, глубоко вздыхая — Значит так, сейчас я уйду, а ты останешься с ней. Не отходи ни на шаг, понял? Дождешься захода солнца и вернешься в поселение, нельзя чтоб тебя хватились. Мой сокол будет ждать на улице, он выведет тебя из пустыни. Ты меня понял?       — А если мы сбежим?       — Тогда ты труп. И если тебя это не остановит — Эву убьют, как только она покинет эти стены без меня. Может хоть это тебя остановит.       — Убьешь ее за то, что она хочет нормальной жизни и свободы?       — Не я. Но это ты узнаешь позже, я вскоре отыщу тебя. Без глупостей, понятно?       — Я не убегу. — Эва ответила сама, не дожидаясь того, что скажет лекарь. Она дала понять, что не убежит с ним, что Сет может быть спокоен.       — Вот и договорились, — на этих словах Бог покинул хижину в известном только ему направлении.       После того как друзья остались наедине, Ливий еще недолгое время пытался разубедить Эву оставаться здесь, тем более наедине с Сетом, но кажется глубоко внутри лекарь понял сразу — не уйдет, как не уговаривай.       Еще раз осмотрев девушку, успокоив себя, принялся отвечать на ее вопросы, которых скопилось слишком много, но она не спешила делиться тайнами, помнила наставление Анубиса — не доверяй всецело. Про продолжение фразы «особенно богам», девушка предпочла не вспоминать, от Сета ей не деться, он чувствует ложь, он чувствует ее, а она хотела ему довериться. Душа тянулась к Богу, физически ощущая кому она принадлежит.       — Амен не пострадал? — Как бы невзначай между разговором поинтересовалась девушка, ей действительно была не безразлична судьба охотника, предавшего ее чувства.       — Отделался только новым шрамом пока искал тебя — не подумав сказал Ливий — девушка умела заговаривать зубы.       — Искал меня?       Деваться было некуда, и лекарь принялся пересказывать последние события подруге.

~ в ту роковую ночь ~

      Мужчина проснулся уже один. Ему на секунду показалось, что лучшая ночь в его жизни была лишь игрой воображения, ярким страстным реалистичным сном. Но два кубка, помятые простыни и еще теплое место рядом говорили об обратном.       Счастье. Он испытал настоящее счастье. Его Эва, согласилась быть с ним, ответила взаимностью, осчастливила. Уж жизнь этой девушки теперь точно не будет сложной, он одарит ее всем, даст ей все, все на что укажет своим изящным пальчиком. Не отпустит.       В хижину постучали. Амен наспех накинул раскиданную по полу одежду, выйдя к названному гостю.       — Тизиан, а не кажется ли тебе что довольно поздно для ночных похождений? Второй раз за ночь!       — Амен, тут такое дело… видели двух шезму у одной из дальних хижин, как раз там, куда перенесли несколько тел.       — Этот вечер становится все прекраснее. — предвкушение охоты отобразилось на лице верховного эпистата, его любимая часть работы.       Он служил фараону, служил на благо, все, как и учили. С детства внушали ненависть к черномагам, с юных лет готовили к своей миссии — отчистить Египет от грязи. Можно ли судить человека за его поступки? Конечно. Но станешь так же судить того самого человека за эти же поступки, зная его историю? Зная что стало причиной такого мышления. Можно ли было видеть в шезму обычных людей со способностями, если ты рос в окружении ненависти к ним?       Амен не знал правды, как и другие охотники. Да и в конце концов все знали лишь единицы. От этого их поведение не кажется странным, просто нужно понять человека, не оправдывая, а глядя на мир его глазами.       Все произошло крайне быстро. Отряд, хижина, черномаги, Эва…       Он не знал что ему делать, как убить ту, что так сильно полюбилась? Нет, нужно действовать холодно, рассчитывая на ум, а не бурлящие чувства и гневные эмоции.       Но как тут мыслить трезво, если она пытается сбежать? Ему нужно схватить, закрыть девушку, успокоиться и поговорить. Да, эмоции кричали: она черномаг, ее ждет лишь смерть! Но рассудок твердил подождать и остыть. Не может он просто ничего не узнав и не разобравшись убить.       Но отряд…       Слишком много людей, и все они не сдержат язык за зубами, донося фараону. Нельзя. Нужно разыграть спектакль, не дать ей убежать убедительно, но безопасно.       Первым делом он кинул в сторону бежавшей клинок, специально мимо, чтоб не задеть, но создать вид для охотников, пугая девушку, заставляя сдаться.       Не сдалась.       Пришлось пожертвовать ненужным. И ненужным стал Рэймсс. Амен знал где и как можно надавить, чтоб черномаг отключился, потерял много крови, но имел шанс выжить. И он сделал это. Сделал на ее глазах. Поверила, как и охотники. Все по плану, сейчас она сдастся, а длинноволосому дружку поможет лекарь, может тому повезет.       Не сдалась.       Пришлось действовать грубее, кинул кинжал и ранил ей лицо. Ранил ее, но ощущал этот удар на своем сердце. Снаружи оставался холодным, но внутри все пылало синим пламенем, больно убивая эпистата.       После началось необъяснимое — землетрясение казалось, но только в одной единственной хижине. Амен кричал ее имя, уже наплевав на отряд, пусть останется жива. Сам получил ранение, но не ушел спасаться, продолжая звать.       Разгребал небольшие завалы, отдав лекарю полуживого Рэймсса, искал ее, но не нашел. Тогда поиски начались масштабные — поселение, округа, дошли до других городов — чисто. Испарилась.       И все это время пока он искал, в голове боролись мысли: что сделает с неферут когда найдет? Убьет, как черномага, как грязную шезму, или попытается спасти? Не решил, не мог. Для начала нужно отыскать, а потом уже и вершить судьбу, судьбу не только ее, но и свою.

~ хижина в пустыне ~

      — Рэймсс жив?! — залепетала девушка, как только узнала, что Амен отдал шезму ему на лечение, только совершенно секретно, чтоб никто не знал.       — Жив. И скоро придет в себя. Надеюсь кто-нибудь из помощников зайдет ко мне и продолжит его лечение.       — А ты?       — Я останусь с тобой, конечно же.       — Нет, Сет ведь велел тебе уйти на закате, уже время…       — Как я оставлю тебя? А то, что говорит твой Сет, меня волнует меньше всего. Я не смогу тебя бросить, Эва.       — Ты уйдешь. — твердо произнесла девушка, пугая напором и лекаря, и саму себя.       — Прогоняешь? Надоел тебе, госпожа, или Бога боишься? Неплохо он поработал над тобой.       — Ливий — Эва накрыла его руки своими — дело не в этом. Мне просто… просто очень нужна твоя помощь. И сделать это ты можешь только в поселении.       — Чем я могу помочь тебе? Ты только скажи.       — Я знаю, что в ту ночь мы стояли не у тела Исмана.       — Как это? — перебил лекарь — Этого не может быть, милая, я лично все подготовил.       — Ты заглядывал в саркофаг прямо перед нашим приходом?       — Нет, но днем он был там.       — Прошу тебя, вернись в поселение и проверь это. И если я говорю правду — попробуй разузнать, где мой брат. Но не подвергай себя опасности, для начала просто проверь это.       — Хорошо, если для тебя это так важно.       — Очень. Пообещай мне, Ливий, прошу.       — Я клянусь тебе.       После заката Пеллийский, как и обещал, покинул хижину, направившись вслед за соколом. Он дал слово, осталось только ждать.       Эва чувствовала беспокойство находясь одной, она поняла что имел в виду Сет, сказав, что до них добрались. Наверняка и ее удушение было делом рук змея вместе с отцом. Но как они узнали, и тем более, как смогли незаметно прокрасться в купальню, так же и исчезнуть? Это все должен будет объяснить Бог, не хотелось сидеть в неведении, и тем более в месте, где она уязвима, сегодня это стало понятно.       Но долго наедине с мыслями остаться было не судьба, домой вернулся Сет.       Он без слов подошел к стоящей девушке, нежно, но напористо касаясь ее прядей, вдыхая аромат нежной кожи. Эва не сопротивлялась, поддаваясь неведомому порыву, потянулась на встречу, поглаживая контуры его лица.       Сет прижал ее за талию, вдавливая послушное, податливое тело в свое, наклоняясь ближе к ее пухлым губам, желая каждой клеткой своего тела почувствовать ее.       — Моя Меренсет, — горячий шепот прямо в губы обжигал, заставляя плавиться. С этим мужчиной Эва была не собой, или же собой настоящей, той, что скрывалась глубоко в душе, боясь выйти на свет.       Он не дал ей ничего сказать, накрывая девичьи губы своими, выбивая тяжелые вздохи, распаляя, ведя, обладая.