***
Сегодня у Дазая день был просто «чудесным.» Проснулся в 6 утра из-за шума пылесоса в своей комнате. У Хитоми выходной на работе, но не в доме. – О, ты проснулся. - На пару мгновений взглянув на сына, невинно говорила она. – Угу, - Осаму укрылся одеялом с головой, раздражаясь раздвинутым шторам. – И тебе доброе утро, мам. – А ты что не встаешь-то? - Отложив прибор и потирая мокрой тряпкой подоконник, говорила женщина. – Мусор вынести надо. – Какой мусор? - Включая телефон и посмотрев на время, возмутился мальчик. – 6 утра. – Понятно, сама вынесу. - Вздохнув грустно бормотала она, медленно выйдя из комнаты. – Вынесу я. – Он тоже вздохнул, зная, что мать такое делать не будет и этот жест для того, чтобы он поспешил. Оделся Дазай буквально за минут 5, и взяв пакет, вышел во двор. «Что за херня? Почему с самого утра какая-то дичь происходит?» - Думал он, увидев роющегося в баке мужчину. Он молча обошёл его и выкинул мусор, чуть не запнувшись о неровности на земле. – Филипп? - Хрипло произнёс мужчина, удивленно засмотревшись на Осаму. «Киркоров?» – Нет. - Мальчик прокашлялся, засунув руки в карманы довольно грязного плаща и уходя обратно в квартиру. Дазай уже хотел завалиться на кровать и обратно сладенько поспать, но мать, протирающая пыль, видимо, хотела, чтобы сын помог ей много с чем. Да, замечательный день. Осаму вчера на уроке летал в облаках, думал:«Завтра спать буду до 12, никуда не надо.» А оно вот как. Это действительно расстроило и огорчило его. Находя немного свободного времени в маминой уборке, он читал сообщения в группе класса насчёт поездки. Дазай хотел выбрать бассейн, но, увидев, что за него проголосовал только Коля, отменил свой выбор и нажал галочку на кинотеатр. Он не хотел на экскурсию. Это же скучно и никакого веселья. Только долгая речь экскурсовода и очевидные вопросы. Природу России он любил, вот только мог посетить самый обыкновенный лес в любое время и без каких-либо чудаков как одноклассников, учителя и незнакомого человека. Осаму хотел посмеяться с какого-нибудь фильма и вкусно поесть, отжать всю еду у школьных друзей, посидеть рядом с самой красивой девушкой в классе под завистливые взгляды... Но как на зло большинство проголосовали за экскурсию. И ещё больше разочарования было от того, что мать Дазая обязательно оплатит эту чёртову экскурсию и сказать «не хочу» - невозможно.***
Снова вставать с утра. Ради поездки, которую уже ненавидел Осаму. Смотря на своих одноклассников, стоящих у школы, он понял, что не только его заставили. Пушкин, ковыряющийся в носу, сидел на лавочке поодаль ото всех и, сложив ногу на ногу, с презрением смотрел на ребят, попивая недавно купленную газировку и жуя мармеладки. Его друг Гончаров грыз пальцы, со страхом впивая взгляд в землю. Длинные ноги боялись задеть одноклассников, в особенности Андрея, из-за которого у него фингал под глазом. Третий в их компании, Гоголь, стоял рядом с Достоевским и что-то напевал ему под ухо. Фёдор, оставляя руки в карманах, иногда поглядывал на него, но не встречался взглядом. Дазай знал куда ему идти. – А чего мы ждём? - Уже скучающе бормотал Николай, присев на колени и вырисовывая пальцем узоры на асфальте, покрывшемся небольшой коркой льда. – Учителя. - Хрипло проговорил Фёдор, утыкаясь носом в красно-бордовый шарф. – Привет. - Довольно громко сказал Осаму, остановившись напротив двух интересных ребят. – О, Дазай! - Коля поднялся с пола и кинулся обнимать мальчика. – Ага, тот самый. - Он похлопал его по спине, усмехаясь. Взгляд невольно пал на опустившего взгляд в пол Достоевского. А ведь он и с ним так обнимался.Кровь прильнула к щекам также нежеланно как и глаза, прилипшие к вампиру. Фёдор встретился с ним взглядом, сразу отворачиваясь и выдыхая белый пар. Осаму стало неловко, будто он первоклассница, посмотревшая на старшеклассника, в которого влюблена. Учитель оказался рядом со своими школьными детьми также неожиданно, как и падающие с неба лёгкие снежинки. Дазай зашёл в школьный транспорт самым последним. Девушки, специально севшие одни, мечтательно улыбались, заговорщицки глядя в окно. Осаму было противно. Они думают, что он сядет к самой красивой? Ещё бы подрались за него. Мальчик прошёл в самую даль автобуса и увидел одиноко сидящего Достоевского, который закрыл глаза и пытался не обращать внимания на смеющихся Гоголя и Гончарова на сиденьях впереди него. Бесстыжая задница Дазая плюхнулась рядом, Фёдор лишь приоткрыл глаза и расслабленно закрыл их вновь, а девушки фыркнули и пересаживались друг к другу. Осаму краем глаза взглянул на него. Ресницы слегка подрагивали, только сейчас он разглядел сине-черные мешки под глазами, которые казались слишком уж большими. Цвета ворона челка падала на лицо, прикрывая его половину, а тонкие губы закрыты. Лбом Достоевский прижался к прохладному стеклу. Бледные руки сложены на коленях в замок. Всю дорогу они оба молчали, Дазай то ли из жалости, то ли слов не находил.. Фёдор же хотел спать, ведь всю прошлую ночь он не мог уснуть, даже говорить Осаму, чтобы он ушёл было очень трудно и вовсе не хотелось тратить на это время и энергию. Уже покрывшиеся инеем деревья грустно качались на ветру, дорога была страшноватой, но приемлемой для леса. Она ещё и довольно противоречива - где-то глубокие лужи, покрытые тонкой плёнкой льда, по которым так и проходили ребята, а где-то всё ещё сухая трава и никакого намёка на приближающуюся зиму. Слышны лишь перелетающие от страха вдаль птицы, грубый голос экскурсовода и хруст льда. Он просто выполнял свою работу: скучно рассказывал о достопримечательностях, насколько этот лес популярен среди людей и животных. Тарас Васильевич расспрашивал его, фотографировал каждую пройденную берёзу, пень. Ученики молча следовали за ними и иногда позировали для эстетичной фотографии. Достоевский и Дазай шли позади всех. Да и не только они, Гончаров, Пушкин, некоторые другие ребята из класса. Правда они чуть ли не утыкались лицом в телефон, хоть как-то раскрашивая скукоту, Фёдор разглядывал природу, а гений 11В уже думал над планом побега. Осаму замедлил шаг. – Давай сбежим? - Прошептал он Достоевскому. Сердце бешено колотилось в груди. Вампир остановился и удивленно взглянул на него. Разве он готов так безответственно и глупо поступить? Но почему тогда Фёдор так глубоко задумался над этим предложением? Он не мог сбежать, ведь так всем будет только хуже. Руки тряслись, дыхание участилось, он прикусил нижнюю губу. Сбежать? Остаться? Ученики и взрослые подавали ещё больше надежды и мотивации, когда не заметили как ребята остановились на месте. Достоевский никогда не совершал глупых поступков. Он ко всему относился как к должному, и ко всему относился очень серьёзно. Достоевский никогда не совершал глупых поступков. Но сейчас он готов это сделать. Это звучит настолько безумно, будто он решил устроить геноцид. Тихое и мягкое «давай» донеслось до ушей Дазая, с широкой и хитрой улыбкой он взял бледное запястье Фёдора в свою руку и, дождавшись пока другие дальше отойдут, рванул со всей скоростью куда-то в глубь леса, хохоча. Достоевский спешил за ним, чуть ли не задыхаясь, нужен воздух. Лужи также хрустели, неизвестная тропа вела их тоже куда-то в неизвестность. Оба даже не задумывались как будут выбираться и что им будет. Осаму с самого начала плохо на него влиял. Почему бы не опуститься с ним на дно до конца? Фёдор остановился, дыхание сбитое, ноги подкосились, а заделанные в хвост волосы полностью растрепались, он потерял резинку. Дазай остановился рядом, тоже тяжело дыша, но не так сильно, как вампир, он ослабил хватку на запястье, Достоевский отдёрнул свою руку. – Боже, ты сумасшедший. - восстанавливая дыхание бормотал вампир. – Ты в одном предложении упомянул Бога и сумасшедшего. - Улыбнулся он, присаживаясь на холодную землю и опираясь на дерево. – Не смешно. - Фыркнул Фёдор. – Так зачем ты согласился? - Он взглянул на Достоевского, который глубоко задумался. – Не знаю. - Искренне ответил Фёдор. Он и вправду не знал зачем, но, может, из-за скуки и нехватки риска? Осаму медленно кивнул, понимая, что слова действительно исходили прямиком из сердца. Лес будто стал тише, как только они убежали. Будто пытался их спрятать. Неожиданно появившееся солнце заставило вампира прищурить глаза и уйти подальше от его лучей, ближе к мальчику. – Двигайся. Незаметно для себя парни завязали лёгкую беседу. Фёдор, немного вздрагивая от ветра, отвечал на неважные вопросы Дазая. Осаму же, улыбаясь и положив голову на плечо Достоевского, находил новые вопросы. Небо становилось темнее, а их темы для разговора серьезнее и интереснее. – Почему я? - Прижав колени к груди пробормотал Достоевский. – Что «почему ты»? - Будто не понимая выгнул бровь и повернулся к лицу вампира мальчик. – Ты мог остаться со своими друзьями, мог уже найти себе девушку, мог не связываться со мной и хорошо жить, так почему ты выбрал меня? - В голосе звучала грусть и любопытство. Даже некая неуверенность в себе. Где-то в голове летала мысль, вдруг Дазаю его жалко? Нет, он не из таких. Тогда он его использует? Очевидно так. Только для чего? Для чего же тихоня-любимчик учителей нужен харизматичному гению-весельчаку? Осаму улыбнулся, он уже от и до понимал ход мыслей Достоевского. Но он никак не мог найти нужного ответа в его голове. Все неверны. Но и, возможно, верны. Дазай сам не понимал. Раньше он хотел использовать Фёдора, посмотреть на его боль, но сейчас всё изменилось. Вампир становился с каждым днём более интересным и только с ним Осаму не чувствовал тоски и скуки, все его мысли были забиты им. Поэтому он не знал, что ответить. Долгие минуты молчания закончились, мальчик выдал: – Знаешь, мне мама говорила: «Общайся с человеком даже если с ним никто не разговаривает. Им одиноко, но они зачастую такие интересные и притягательные. - Он потянул руку в небо, будто словив забытые слова, – Ты можешь заменить человеку всё и дать надежду, что есть тот, которому он нужен, который его поймет, скажет, что он не один. Так я и повстречала твоего отца.» «Ой. Последнее зря, наверное.» - он глупо улыбнулся, наблюдая за реакцией Достоевского. – Нельзя. - Тихо прошептал Фёдор, склонив голову вниз. – Это грех. – Ты про что? - Осаму вопросительно взглянул на вампира, который скрывал выражение своего лица в капюшоне и шарфе. – Нельзя. Запрещено. - Он отрицательно покачал головой. – Любить тебя. - Фёдор наконец договорил. – Что? - Единственное слово, которое мог из себя выдавить Дазай. «Нельзя любить.» - такова жестокая Матушка Россия. В мыслях Осаму даже не было такого, ведь переезжая в страну, он знал, что надеяться не на что. А может, и есть на что? Если даже верующий и строго следующий законам Достоевский подумал про это? – И не прикасайся ко мне больше так. Простит меня Господь. - Он встал, убирая голову Осаму со своего плеча. – Парень должен делать так только с девушкой. – Окей. - Короткий, простой и делающий больно обоим ответ. Дазай тоже встал. Молчание только усугубляло ситуацию, но они предпочли именно молчать. Время примерно было часов 5 вечера. Их наверняка ищут. Они шагали по лесу, прислушиваясь к каждому звуку. В глазах Фёдора темнело, голова кружилась, казалось, сейчас он упадет в обморок, но, он остановился, делая глубокий вдох и пытаясь опомниться. Осаму тоже остановился, в его взгляде читалось некое беспокойство. – Это что за приколы такие? - Он нервно усмехнулся. – Не приколы, а обидная насмешка судьбы под названием анемия. - Быстро, будто скороговорку, протараторил он. – Пошли быстрее. Дазая всерьёз взволновал этот странный факт. Но он как и сказал Достоевский, ускорил свои движения, и, будто по памяти, вышел из леса. Рядом стояли одноклассники, которым, похоже, приказали сообщить, если ребята вернуться. Лариса радостно улыбнулась, обняла Осаму, из её глаз полились слезы. Гоголь звонил учителю. Осаму же провёл рукой по волосам девушки и взглянул на Достоевского, который побледнел ещё сильнее. – Я так волновалась, Дазай! С тобой всё хорошо? - Она взглянула на него заплаканными глазами. Мальчик кивнул головой. – У Фёдора, кажется, голова болит. Нет таблеток? - Он очаровательно улыбнулся девушке, на что та смутилась и отстранилась, шарясь в своей сумочке. – Вот. - Она протянула Осаму пачку таблеток. «Отвратительно.» Они все специально не замечают Достоевского, она могла подать лекарство сразу Фёдору, но нет. Им не важно даже здоровье одноклассника, они эгоистичны - им нравится только харизматичность и смазливое личико, а если этого нет, то им совершенно всё равно. Дазай с не очень благодарным видом кинул ей «спасибо», забирая пачку и вручая её вампиру. – Вода есть? - Мальчик обратился ко всем стоящим рядом ученикам. Никто не ответил. – Окей. - Он повернулся на Фёдора, который замешкался и просто держал таблетку в руке, не используя. – Забери обратно. - Хрипло и почти бессильно выжал из себя слова Достоевский, неловко повертев лекарством в руке. – Нет. - Довольно серьёзно для себя ответил Осаму и взял таблетку в руки, направляя её в рот вампира, тот поджал губы. – Твоя гордость тебя угубит. - Дазай, закидывая горькую, вызывающую рвоту таблетку, наклонился к губам Фёдора, который со страхом и удивлением смотрел на него. Все притихли. Осаму усмехнулся и отстранился, выплевывая. – Лучше прими её, легче станет. - Он протянул упаковку шокированному Достоевскому. Он трясущимися руками раскрыл круглую белую таблетку и жадно заглотил её, стараясь забыть странное действие одноклассника. Тарас Васильевич и экскурсовод долго читали нотации чуть ли не падающему в обморок Достоевскому и уставшему Дазаю. Но, так даже лучше, как считал мальчик. Хорошо, что они сбежали, а не продолжили тупо идти и слушать то, что им никогда не пригодится. После упоминания, что учитель расскажет об этом родителям - стало как-то всё равно. Как-то не хочется сейчас реагировать на это всем. И вампиру, и Осаму, и Тарасу Васильевичу, и другим ученикам. Сейчас просто хотелось приехать домой и уснуть.