— Дженни, детка! — синие глаза прожигали насквозь, выбивая почву из-под ног. Руки настойчиво прижимали к стене. При этом Миша довольно странно улыбался. Он-то точно знал, как бесит Дженсена, когда он называет его «Дженни». Но именно эта неуемная злость порой доводила Мишу до белого каления. Она странным образом будоражила, заставляя его снова и снова играть с огнём. Именно с огнём! Потому что Джей был неприкрытым пожаром, разжигающим бешеную страсть Миши. Раз за разом.
Дин на минуту оглох и ослеп от накатившего странного чувства. Но потом резко пришёл в себя.
— Кас. Черт, Миша! Что за нахер! — он попытался выкрутиться из стального захвата, но Миша припечатал его бёдрами, не давая шансов двигаться. — Ты чего творишь! Я — Дин!
Миша на секунду выскользнул из своих ощущений и слегка ослабил хватку. Но глаза его по-прежнему блуждали по лицу Дина. И в них горело что-то такое, что заставляло Дина стремительно терять уверенность.
— ОК! — усмехнулся Миша. — Ты хочешь поиграть, Дженси? Дин так Дин. Я не возражаю. Ты сегодня странный какой-то. Но, я надеюсь, это оттого, что ты за неделю успел сильно по мне соскучиться. Ведь так, малыш?
И Миша подхватил его лицо и прижался лбом к его лбу. Его горячее дыхание прошлось по губам, опаляя зноем.
— Ди-и-ин. Ты сегодня хочешь Ангела? Что ж. Я буду для тебя Кастиэлем. А сейчас, не спорь, мой сладкий котик. Иди к папочке, — его губы накрыли рот Дина, вовлекая в поцелуй. — Боже, детка! Какой ты сладкий.
Дин опешил. Его будто пригвоздило к этой стене трейлера. Сам не понимая, что творит, он открыл рот, впуская в него горячий и настойчивый язык Миши. В голове зазвенело. Ноги стали ватными. Он расслабил руки, пытающиеся отстранить от себя Мишу. И в тот же миг они сами обхватили его плечи, притягивая к себе. Пальцы непроизвольно сжались, вцепляясь в жёсткую ткань плаща.
Этот поцелуй, такой внезапный и неожиданный, затягивал как в болото. Вот только для Дина это было как молотом по голове. На секунду выскочив из-под гипноза этой ласки, Дин вдруг осознал всю нелепость данной ситуации. Он, Дин Винчестер, нормальный и в общем-то гетеросексуальный парень, любимец женщин, сейчас поплыл, зажатый в крепких руках мужчины!
Это взбесило.
— Ах ты, сука пернатая! Что ж ты делаешь-то? — опомнился Дин, отталкивая от себя мужчину. А потом вывернулся из его захвата и отступил назад.
— А тебе, хочешь сказать, не нравится? — нахмурился Миша, но его губы улыбались. — Мы с тобой уже «играли», но сейчас ты превзошёл самого себя. И это дико заводит. Мне нравится, иди сюда! — он снова начал движение в сторону Дина. Медленно. Крадучись. Как гигантский кот.
Настолько, насколько позволял размер трейлера Мистера Эклза.
Дин только сейчас начал понимать, кем эти двое приходятся друг другу здесь, в этой реальности. Вон как Миша уверенно себя ведёт, явно же, что не впервой это происходит… Стоп! В этом трейлере? По всей видимости, да. Дина тряхнуло, но противно не стало, он даже без задней мысли позавидовал им. Ведь с Касом он так сделать не мог. Так, еще раз, стоп! Причём тут вообще Кас?
— Не подходи ко мне, Кас. Тьфу ты, Миша! Я не знаю, что у вас здесь происходит, но меня в это не впутывайте, — он все ещё сопротивлялся, хотя тело явно говорило об обратном. Сердце громко стучало в груди, отдаваясь набатом где-то в горле. Щеки горели. Но ещё хуже дела обстояли внизу. С ужасом понимая, что его нижний этаж оживает, Дин попытался скрыть это от себя. Но ещё больше от него.
Плюхнувшись с размаху на кровать, он закинул ногу на ногу, пережимая не только усилившееся кровообращение, но и горячую пульсацию. Он попытался, правда. Хотя в глубинах подсознания мелькнула мысль, что было бы неплохо, чтобы этот загадочный Миша не прекращал. Ведь если он продолжит, то Дин… Нет, подождите! Он ведь не собирается спать с этим Мишей, хоть он и похож на Каса как две капли воды. Ох, черт! И опять-таки, а причём тут Кас? Нет, Ангел, безусловно, красив. Но, твою ж мать! Он — мужик! А Дин, он нормальный… Нормальный. Был. Ровно до того самого момента, пока горячие губы Миши не свергли его с этого пьедестала гетеросексуальности.
— Хорошо, Дин, — удивительно спокойно согласился Миша и на секунду остановился, глядя прямо в глаза Дину. На его губах мелькнула загадочная, даже хищная ухмылка. Этот странный жест Дженсена, вот так нелепо усевшегося на кровати и закинувшего ногу на ногу, будто пытаясь закрыться от него, весьма позабавил Мишу. Но, видимо, Дженси сегодня был настроен поиграть. Что ж. Миша примет его условия. Это становилось интересно.
— Ну неужели! Ты запомнил как меня зовут, поздравляю! А теперь, когда мы во всём разобрались, я могу пойти спать? — съязвил Дин. Его мелко потряхивало. Что за странная ухмылочка? Что замыслил этот… Этот… М, черт! Коварный, но, сцуко, такой парадоксально притягательный. Но надо держать оборону. Наверное…
— Конечно, Дин.
МЫ пойдём спать. В кровати явно будет удобнее, — подколол Миша и засмеялся. Всё-таки чудной у него парень.
Он окинул взглядом постель, и Дина в очередной раз передернуло. Ещё бы! Взгляд Миши был таков, что не оставлял сомнений, что вот эта самая кровать уже была свидетелем их игр. И, походу, не раз. А ещё Мишины глаза сейчас совершенно по-хозяйски уложили Дина на этой кровати и, сшибая к чертям все его сопротивление, впечатали в шёлк простыней.
— Нет, — начал было Дин, но был грубо перебит.
— Нет? Я так не думаю, детка! — Миша уже довольно грозно возвышается над ним и резким толчком опрокидывает Дина на кровать. А потом, воспользовавшись этой ситуацией, садится на него. Руки перехватывают запястья и с силой вжимают в постель. Сейчас Миша, монументально умостившись на его бёдрах, нависает над ним, в очередной раз лишая Дина не только возможности двигаться, но и желания сопротивляться этой силе. Но он упорно пытается предпринять ещё одну довольно бесполезную попытку.
— Слезь с меня, Кас… Или Миша. Кто ты там… Слезь, говорю!
— Цыц, Дженсен! — отрезает Миша и затыкает рот Дина поцелуем. Сначала это довольно грубо. Оно и понятно. Этот не в меру норовистый жеребец сегодня что-то разыгрался. Но Миша знает, что он в состоянии сделать с этим непослушным мальчиком. И как бы он не сопротивлялся, ему придётся сдаться. У него нет выбора!
Дин мычит в поцелуй и крутит головой, пытаясь уйти от настойчивых губ. Но они творят что-то невероятное. Они мягкие и ласковые, и с каждым новым движением они всё больше и больше нажимают на рычаг в голове Дина, который отвечает за здравый смысл. Винчестер начинает чувствовать в себе то, что так долго закрывал. Что-то чистое и светлое, как и сам Ангел, к которому он это самое чувство и испытывает. Он пока не уверен. Не знает названия этого чувства, но сейчас, под такими нежными губами того, кто является точной копией Каса, Дин совершенно точно осознает, что это именно то самое, чего ему не хватало. То, чего он в тайне ждал от своего Ангела. Вот он кретин! Сейчас по крайней мере становятся понятны все его реакции на Каса. А тот его поцелуй с Мэг? Так это, оказывается, тупо была ревность?!
Но сейчас совершенно не хочется заниматься самоанализом. Потому что… Черт побери, о, эти невозможные губы! Поцелуй. Сладкий, тихо сводящий с ума. В голове полный сумбур. Его никогда
Так не целовали. Никто. Для него поцелуй всегда лишь был начальной фазой того, что будет дальше. Вроде как пунктик в плане. Поцеловал, погладил, прошептал какой-то бред и трахнул — все галочки проставлены. Все нормально, обычно и до безобразия обыденно. Его губы никогда так не реагировали на прикосновения к ним. Сейчас же этот поцелуй… Эти губы творили что-то невозможное. И стало совершенно наплевать на то, что они, вобщем-то, принадлежат мужчине.
И Дин сдаётся. Мышцы расслабляются, и он позволяет губам Миши ласкать его рот. Будь что будет. И сейчас совершенно неважно, Кас это или Миша. В голове Дина это единое целое. Одно тело, одно лицо, один, сводящий с ума голос. Он ядовитым шёпотом проникает в гудящий как под током мозг, заставляя Дина трепетать:
— Ди-и-ин, Дженсен…
Миша чувствует это и начинает спускаться к шее, исследуя её микро-поцелуями, покусывает кожу, оставляя еле заметные следы в виде красноватых пятен.
С губ Дина слетает тихий, судорожный вздох:
— Ка-а-ассс…
— Дин, ты так прекрасен, — Миша специально понижает голос. Сейчас он в точности как у Кастиэля, ведь Дженс сегодня хочет видеть его Ангелом. — Я люблю, когда мой горячий мальчик сдаётся. Я чувствую себя укротителем ветра.
Винчестера словно током прошибает.
Этот голос всегда вызывал в нём такие эмоции, заставлял подчиниться. И сейчас, когда он говорит таким голосом, хочется позволить ему всё. И Дин позволяет.
Миша чувствует, что сопротивление повержено. Впрочем, как и всегда. Его любимый бунтарь периодически устраивает ему такие вот перформансы. Это игра для одного зрителя. Но игра, сводящая его с ума. Он любит, когда Дженс вот так сопротивляется, а потом сдаётся. Он чувствует себя победителем, укротителем всех стихий сразу. Потому что его Дженс — сосредоточение их всех разом. Горяч, как огонь, твёрд, как земля, нежен, как вода и необходим, как воздух. И Миша и правда чувствует себя Ангелом, способным на все. О, как это прекрасно, когда жар огня затихает, твёрдость земли сосредотачивается в одном месте, нежность воды льётся стоном блаженства, а воздух — он просто плавится. И вот сейчас бунтующая стихия пламени сбавляет обороты, уступая пьедестал воде. Его мальчик хочет нежности. Миша знает это.
Он легко целует шею, на миг замерев на пульсирующей венке. Тоны сердца, проходящие по ней волнами, такие быстрые и всклокоченные. Миша подбирается к уху и, облизав мочку, ныряет кончиком языка внутрь.
— Тише, детка. Ты слишком разволновался.
Дин вздрагивает от этих слов, от манящего шепота, от тёплого дыхания. Оно ласкает ухо, проходясь по нервным окончаниям. И это настолько прекрасно, что Дин моментально теряется во флюидах его голоса.
Миша отрывается от его уха и садится, обозревая Дина взглядом победителя. Его пальцы медленно расстегивают рубашку.
Дин приоткрывает туманные глаза, будто выскальзывая из тёплой неги наслаждения. Он с трудом фокусирует взгляд на Мише, который с совершенно довольным видом, старательно и скрупулезно выуживает пуговки его рубашки из тугих петелек. На его лице блуждает настолько пошлая и «вопящая кайфом» ухмылка, что Дин невольно вздрагивает. Его Кас при любых обстоятельствах серьёзен и сосредоточен. А это существо, что умостилось сейчас на его бёдрах, просто демон во плоти, порочный и удивительно прекрасный. И черт бы его побрал, Дин готов сейчас отдать этому демону все!
Дин выдыхает, замерев и продолжает рассматривать лицо Миши. Ну а тот уже добрался до последней пуговицы. Он прикусил губу в предвкушении, зажмурился и быстро дёрнул пуговицу. Потом минуту посидел вот так и резко распахнул рубашку, обнажая торс.
И Дин видит невероятное. Миша распахивает глаза, синие, подернутые туманной дымкой от сжирающего их возбуждения. Этот взгляд пробегает по его, Дина, торсу, лаская, целуя, покусывая. И Дин чувствует все это кожей. Странно, но это так. Он ощущает всей поверхностью кожи, как горячие губы, скользя и перескакивая, целуют его грудь, сжимают внезапно затвердевшие соски и гладят покрывшуюся мурашками кожу. Это сводит с ума. И ведь это только взгляд. Боже, а что же будет, когда он и правда это сделает.
И как ответ на его вопрос, Миша наклоняется, окидывает его горящим взглядом и прижимается губами к телу.
Одно прикосновение бросает в холод. Тело Дина подбрасывает на постели, как от разряда током.
— О, Кас! — выдыхает он и, вцепившись в его волосы дрожащими пальцами, прижимает его губы сильнее.
Миша поглаживает его пальцы, ерошащие его волосы и продолжает. Язык, распластавшись по телу, буквально вылизывает его грудь, обходит ореолу и легко трепещет кончиком на чувствительном соске. Острые зубы теребят горошинку, слегка прикусывая. Это действие вытягивает из горла Дина новый стон. Его соски очень чувствительны, он всегда это знал. Вот только девушки никогда не уделяли им такого внимания. И сейчас эта ласка настолько изысканно и планомерно сводит его с ума, что он просто не в состоянии сдержать стоны. Бедра нервно ерзают, зажатые всем весом Мишиного тела. Дин дышит в половину, просто не в состоянии сделать полноценный вдох.
— Кас, Кастиэль, боже, ещё… — порывистое дыхание, смешанное с обрывками фраз и стонами, будоражит его самого. Но тут его глаза широко раскрываются, потому что Миша резко переключается на другой сосок, сжимая его губами. Это же он слегка покручивает меж пальцами.
Дин выгибает спину и запрокидывает голову. Он дрожит и вскрикивает от каждого сжатия. Он всегда знал, что его соски чувствительны, но чтоб настолько!
Миша снова поднимается к его уху и, облизав мочку, тихо шепчет:
— Дин, детка. Ты сегодня просто пожар. Я ещё ничего не сделал, а ты уже такой горячий. Я продолжу?
— Да, Кас, дааааааа! — Дин тонет в этом шепоте. Кажется, у него дрожит все. Он извивается, прижатый Мишей и до одурения хочет продолжения.
Миша с грацией кота стекает по его телу, обволакивая прикосновениями рук и танцем языка на пылающей коже. Пальцы гладят бедра, затянутые в джинсы.
— Сними… Черт, сними их! — Дин стонет так жадно и жалобно, что Миша не выдерживает. Он снова подтягивается наверх и, подхватив подбородок Дина двумя пальцами, целует пересохшие губы.
— Хочешь большего? Хочешь, чтобы я ласкал тебя всего, детка? Тогда скажи, что мне сделать.
— Кас… Миша. Бля… — Дин выдаёт слова, мешая их с поцелуями. — Целуй. Целуй меня.
— Но я это и делаю, — Миша усмехается так коварно, что Дина передергивает. — Неправильно, детка. Ты получишь лишь то, о чем попросишь. Хочешь поцелуя? Пожалуйста.
Он снова впивается в губы, сжимая их, посасывая, проникая в рот языком.
— Только это? Ты больше ничего не хочешь? — он отстраняется. Глаза прожигают насквозь. Он гипнотизирует, заставляя сказать свое желание.
— Кас… Я хочу, чтобы ты… Дотронься, ласкай… Бля! Да как сказать-то?!
— Только то, что ты попросишь, Дин! — Миша снова сползает вниз. Пальцы с ловкостью фокусника распаковывают ремень, пуговицу и молнию и стягивают джинсы до самых щиколоток. — Дотронуться?
Они гладят бедра через боксеры, обводя круги вокруг подрагивающего члена. Потом подхватывают резинку и стягивают их вниз, туда же где и джинсы.
— Ласкать? — Миша проводит языком по внутренней поверхности бедра. Рука прикасается к яичкам. Будто взвесив их на ладони, Миша перебирает их пальцами, несильно сжимая. Губы и язык попеременно проходятся по нежной коже. Рот захватывает одно, пряча в горячей глубине, слегка перекатывает его, потом выпускает. Та же участь постигает и второе. Язык, как шальной, вылизывает их полностью.
Дин выгибает бедра навстречу этой ласке. Такого он никогда в жизни не испытывал. Это что-то невероятное! Кожа на мошонке то сжимается, то расслабляется. И каждое движение языка на ней заставляет её покрываться сотнями мурашек. Но его член. Он все это время остаётся без внимания. И это просто невыносимо. Он ноет от выкручивающей его боли, требуя ласки. Дин поднимает голову. Влажные припухшие губы Миши пляшут в страстном танце, обласкивая все вокруг, но не касаются члена. И эти миллиметры, это горячее дыхание. Черт! Так близко и так недоступно! Пока…
Понимая, что Миша ничего не сделает, пока он об этом не попросит, Дин набирает в грудь воздуха и на одном дыхании выпаливает:
— Возьми в рот. Отсоси мне, Кас. Сделай это, прошу.
— Всё, о чем ты попросишь, детка, — Мишины губы поднимаются от основания все выше. Каждый лёгкий поцелуй подбрасывает член Дина навстречу Мишиным губам. Рука обхватывает его. Нежно потянув, пальцы обнажают головку. Миша придирчиво осматривает блестящую от смазки кожу.
— Ммм, люблю когда ты уже готов. Ты даже не представляешь себе, какие дикие феромоны желания сейчас растекаются по тебе нектаром, — язык касается уздечки, щекоча. Потом обводит круг, слизывая смазку. — Это — мне. Ну а тебе… Вот…
Он обхватывает головку влажными губами, полностью обволакивая её слюной. Дин буквально подпрыгивает от этого действия. Его бедра, на миг замерев, стремительно выгибаются, резко направляя член в глубину рта. Он тихо рычит, прикусив губу и вцепляется пальцами в волосы, не давая возможности поднять голову.
— О, да! Да! Не смей! Не смей вынимать. Глубже. Ещё, ещё! — его голос внезапно становится твёрдым. Он будто пытается заставить Мишу это делать, за что тут же получает ответочку.
Миша резко отцепляет его пальцы, запутавшиеся в волосах, выдергивает его член изо рта, легко целует головку и отстраняется.
— Здесь я решаю, малыш Дин! — сталь в голосе прошибает до мозга костей. — Тебе дозволено лишь попросить.
Дин приподнимает голову и опускает дрожащие руки, нервно застывшие в судорогах в воздухе.
— Прости. Ты! Ты решаешь. Прошу тебя… — голос становится тихим и молящим. Его мелко трясёт, член судорожно дёргается, руки рвут простыни.
— Так, детка! — Миша коварно улыбается. — Но, почему бы и нет? Я же обещал тебе выполнить то, о чем ты попросишь. А ты просил этого, — он снова опускается и резко втягивает член вглубь, заставив Дина не просто закричать. Он выдаёт такой стон, что Миша на секунду замирает, поражённый силой его наслаждения. Рука Дина резко дёргается и ударяет по пульту от телевизора, лежащему на постели, включив его. Экран загорается и на нём появляется сцена явления Кастиэля в сарае.
Дин резко поворачивает голову к экрану.
— Кас! Ка-а-сс! — он просто больше не может сдержать себя. Приподняв бедра, он впивается в глубину сжимающего его рта и выплескивает семя толчками.
Его будто оглушает. Дикий стук сердца в горле перемещается в голову. Оно стучит, лишая возможности видеть и слышать. Последний удар вгоняет в пустоту. Тихие волны качают его. А в глубинах тела вновь разгорается желание.
Дин выныривает из своей нирваны. Но что это? Его ноги подняты высоко, а горячий язык Миши, чередуясь с пальцами, обводит круги, расслабляя тугое колечко. Дин пытается вернуться в реальность, но мягкое проникновение пальца снова выгоняет его в область нереальности. Он понимает, что хочет сделать Миша и, удивительным образом, не сопротивляется.
А пальцев уже два. Они нежно гладят горячие стеночки, раскрывают, расслабляют.
— Что… Ты… Делаешь… — Дин не в состоянии членораздельно задать вопрос. В голове свистит, будто ветер гуляет по пустому чердаку.
— Ничего, что тебе бы не понравилось. Дин, ты сегодня слишком напряжен. Как в первый раз. М, детка. Какой тугой и горячий, — Миша отрывается от своего занятия, а потом снова накрывает оживающий вновь член губами. Пальцев уже три. Они продвигаются все глубже.
Дин замирает, не в состоянии пошевелиться. Он не понимает, что ему делать с этими ощущениями. С одной стороны — ему страшно. А с другой… О, с другой! Это новое неизведанное наслаждение не даёт ему даже передохнуть от только что испытанного оргазма, вновь возбуждая. Ещё сильнее, ещё мощнее. И вот он уже сам держит ноги, открываясь все больше. Он хочет познать это. Весь его вид сейчас показывает, что он готов.
Но Миша! О, коварный Ангел! Отпустив его вновь налившийся член изо рта, он снова ухмыляется и выводит пальцы.
Дин скулит так, будто его только что отшлепали.
— Нет, Кас. Нет. Продолжай…
— Так? — Миша вновь вводит пальцы. Но на этот раз проникает так глубоко, что задевает простату, — Только так, Дин? Помни, я сделаю лишь то, о чем ты попросишь.
Его пальцы все энергичнее движутся внутри, задевая каждый раз чувствительный бугорок. В дополнение к этому другая рука обхватывает член, оттягивает до упора крайнюю плоть и, обнажив головку, вновь резко прячет её. А потом снова. И снова.
Дин мотает головой. Он мечется и дышит, хрипло стеная. Голоса уже нет. Похоже, он уже сорвал его. Ну и плевать! Сейчас ему нужно только одно.
— Кас, — хрипло шепчет он. — Кас, возьми меня. Я хочу ощутить тебя в себе. Кас, черт, Кастиэль! Трахни меня!
— О, мой хороший! Как же я по тебе соскучился! Иди сюда, детка! — Миша рывком стягивает с себя брюки и белье.
«Я возьму тебя туда,
Где ветер
В телефонных проводах
Ищет покой
Там, где ты захочешь быть
Только горизонта нить
И неважно, что теперь
Будет с тобой
Первый полёт
Первую боль
Чувствуешь, как во сне
Время-на ноль
Самоконтроль
Больше не нужен тебе
Первый полёт
Рядом со мной
Движешься, как во сне
Тёплой волной
Смоет прибой
Всё, что приснится тебе.»
Технология «Первый полет»
Развернув Дина на постели, он заскакивает на кровать. Дин сам разводит ноги и тянет на себя Мишу, крепко обхватив его спину. Он чувствует как нечто твёрдое упирается в него и проваливается в его глубину. Боль прошибает до самых пяток.
— Ааа, больно. Мне больно, — он непроизвольно дёргается, стараясь отстраниться от источника боли.
— Тише, детка. Расслабься. Просто расслабься и дыши. Умница. Вот так. Спокойно. Все хорошо, — Миша ласково целует его в ухо, шепча все это. Честно, он поражён. Так же было в их первый раз с Дженсеном. Дженс вообще очень чувствительная натура. Он всегда требует серьёзной подготовки. Он слишком остро все ощущает. Что же с ним сегодня? Ведь Миша старался его подготовить. Максимально.
Миша гладит его волосы, просто замерев внутри, давая ему привыкнуть.
— Дженс, малыш. Тихо. Мой сладкий, — он слизывает слезы, катящиесся из глаз. — Так больно? Мне выйти?
— Нет, — Дин делает судорожный вздох и расслабляется. — Нет, не смей. Я хочу тебя. Двигайся. Прошу тебя, двигайся.
Миша начинает плавное движение. Очень осторожно, нежно, продвигаясь все глубже и глубже. Одновременно он не прекращает целовать Дина во все возможные места. И вот уже Дин сам движется ему навстречу, все сильнее и быстрее. Он выбирается из поцелуя, потому что дышать решительно нечем. И снова сердце колотится в горле. И снова голова плывёт, лишаясь всех мыслей кроме одной.
— Кас, Ка-а-а! Сильнее. Я… Хочу… Чтоб… Ты… Сейчас… О, черт! Да! — пальцы впиваются в его спину, сжимая до боли, разрывая кожу. Член, зажатый меж животами, дёргается, выдавая на гора новую порцию спермы. Дин захлебывается в ощущениях. Его рвёт на части. Каждый толчок в нем, каждый выплеск спермы, будто жмёт на невидимые кнопки, активируя, взрывая в нем заложенные заряды. Они взрываются по цепочке, отключая его миллиметр за миллиметром. Сначала пропадает слух, затем зрение, обоняние. А потом пропадает все. Совсем все.
Миша с трудом сдерживает себя. Он тоже на грани. Каждый раз такая игра с Джеем будто проверяет его на прочность. О, сколько раз ему приходится в процессе этой игры отвлекаться и дышать, чтобы хоть чуточку успокоить себя. Потому что Джей, такой горячий и страстный, начисто лишает возможности себя контролировать. Но Миша знает, что пока не доведёт его до пика, он не может позволить себе расслабиться. Вот и сейчас, с трудом сдерживая свой порыв, он с восторгом наблюдает за его экстазом. О, это лучшее зрелище на свете!
— Да, детка! Так! О, мой хороший. Черт, как же я люблю, когда ты так кончаешь! Все, малыш. Все. Прости. Я больше не могу. Люблю тебя. Люблю… — Миша застывает в глубине, делает последний резкий толчок и… Для него тоже больше нет ничего. Лишь дикие яростные волны экстаза. Они бьются о скалы его сознания, они накрывают с головой, они топят в своих пучинах.
Он бессильно падает сверху, обнимая дрожащее тело, скатывается рядом и просто проваливается в сон.
