Сатору Годжо
Очередное собрание старейшин, проходившее в этом году, сильно бесило Сатору Годжо. По обыкновению, ему не хотелось взаимодействовать с ними, ну хотя бы не чаще раза в год, а лучше уж вообще никогда. Здесь он видел их уже в пятый раз за месяц. А всё из-за некой шаманки, которую ему необходимо было забрать с богом забытого острова где-то на юге Японии, недалеко от Окинавы. Путь был явно неблизким, и всё усугублялось тем, что мало кто знал, как туда добраться. И только спустя месяц удалось найти какого-то проводника, который вместе с Годжо был готов отправиться в путешествие чёрти куда. Сатору знал, что он едет в место, в котором находились только шаманы, и ему было весьма интересно, как они там живут, ведь пока тот добирался вместе с мужчиной до острова то на машине, то на самолёте, то уже на лодке, он успел кое-что разузнать. Во-первых, остров был почти пустой. Его населяло всего лишь небольшое племя шаманов. Там было менее десятка домов в традиционном стиле. Во-вторых, эти самые постройки были семидесятилетней давности, то есть пока в Японии был две тысячи восемнадцатый год, на острове были ещё наверняка пятидесятые или шестидесятые, а может и десятилетия ранее. В-третьих, остров жил полностью на натуральном хозяйстве и не имел доступа во внешний мир, разве что только на лодке. Это было весьма странно. Они не желали покидать этот остров и выходить на контакт с современной цивилизацией, но почему? Обладать этой информации было достаточно для шамана, чтобы представить полноценную картину. Его ученицей будет девушка, явно ничего не знающая о настоящем мире, которая прожила в глуши забытого острова всю жизнь. Деревенщина. Её придётся учить не только шаманскому искусству, но и простому выживанию в огромном развитом Токио. Да, она явно без него не выживет. Как только лодка причалила к пустому берегу, где было целое ничего, разве что голый песок с сухими водорослями, Сатору окончательно разочаровался в этом деле. Лёгкое предвкушение необычной новизны куда-то испарилось, когда он с проводником добрался сквозь густые заросли до самой деревни. Там были домики, построенные из лёгкого бамбука, похожие Сатору не помнил, когда видел в последний раз. Как только они дошли до нужной хижины, их встретила милая невысокая босая девушка. Она была одета в лёгкую жёлтую старомодную юкату. С ней заговорил проводник на японо-рюкском языке, диалекте дайто. Сатору же, не скрывая своей заинтересованности, рассматривал свою по-видимому новоиспечённую ученицу. Она была по-особенному привлекательна и невинна. Её большие зелёные глаза украдкой смотрели на него, взаимно изучая. Сатору ухмыльнулся. Трофей ему понравился. С девушкой он поговорить не успел, ибо вышли опекуны девочки: дедушка и бабушка. Они тоже разговаривали с проводником на этом языке, а после кое-как поговорили и с Сатору, чтобы удостовериться в том, кому собираются отдавать свою родственницу. Пожилая пара довольно легко её отпустила, и девушка стала собирать свои вещи без лишних вопросов. Мужчины ждали её около лодки, и она вышла к ним с каким-то странным узелком, видимо, там были вещи и еда или что-то похожее. Сатору находил девичьи сборы забавными, так как та не знала и даже не представляла, куда направляется. Она положила вещи в лодку и села около шамана, и они все втроём поплыли к большому острову Окинава. Там путники доедут до столичного аэропорта и полетят в Токио. Сатору перекинулся с ней всего парой слов, узнав имя и фамилию шаманки: Китадайто Хима. Сама же девушка явно с каждой милей, что приближала её к новому и неизведанному, пугалась предстоящего, как и любой человек, который прожил всю жизнь в тихой и спокойной местности. Она ёрзала на одном месте, перебирая складки юкаты и узелка. А Годжо всё смотрел на неё, рассматривал, скользя по ней глазами, спрятанными под плотной чёрной повязкой, долго задерживаясь на лице и пальцах. Она была такой живой и такой беззащитной. Увидев большой каменный причал, Хима испугалась его и не хотела вылезать из лодки. Но было поздно сбегать и сопротивляться. Проводник уговорами смог вытащить её из лодки, а та с дрожащими ногами стояла на мостике и оглядывалась по сторонам, как зайчонок. Сатору чуть ли не ржал, стоя над Химой. Какая же она несмышлёная, совсем зелёная. Забрав вещи из лодки, он пошёл прочь от причала, ловя такси, пока проводник всё также уговаривал напуганную Химу пойти с ними и уверял, что всё будет хорошо и никто её не обидит. Верно же? Хима до жути боялась новой обстановки: кругом было полно людей, шум просто оглушал, а быстрота, с которой гоняли здешние легковушки, кружила ей голову. Девушке нужно было передохнуть от этого, поэтому ясно, почему той очень захотелось домой. Не так она себе представляла своё путешествие, пускай и переход от её тихой жизни к бурной токийской проходил в приличном темпе так, чтобы он не сильно шокировал юную шаманку. С небольшим смешком, Сатору посадил Химу в такси, сев рядом с ней. Его по правде сильно забавляла реакция девы на окружающую обстановку. Она с напуганным интересом рассматривала салон такси, бегая по нему глазами. Сатору предвкушал реакцию девушки и на эту поездку, и на сам аэропорт. А там ещё её ждал и полёт на самолёте. Его личное шоу. И даже вся злость за долгие подготовки разом улетучилась. Хима боязливо глядела в окно, ощутимо не понимая, что происходит и как так могут быстро бежать дома (она всерьёз думала, что это не машина едет, а дома бегут). Она ёрзала на сиденье, даже не смотрела на шамана, сидящего рядом. Тот пожирал взглядом напуганную девицу. Ну точно забавная. Как зверушка. Наконец-то они добрались до аэропорта. Тут было ещё больше народу. Но, как ни странно, вытаскивать её силой из автомобиля не пришлось. Ей и самой он не нравился. Её даже укачало с непривычки. Помимо шума, иного диалекта японского языка и темпа людей, пугающих своими быстрыми и хаотичными движениями, Химу сильно устрашала вся техника, в особенности транспорт. Для неё они были словно ожившие монстры, похуже проклятья. Как только такси уехало, а расплатившийся за него Сатору вплотную подошёл к Химе, чья голова уже кружилась от обилия людей, снующих туда-сюда, то тот сложил руки за спиной и наклонился к уху девушки, почти дотрагиваясь до него губами, и шепнул: − Ну и как тебе в городе, Хима-тян? Нравится? – вдобавок к этим вопросам, произнесённых не своим голосом, он издевательски дунул ей в ушко, отчего та даже подпрыгнула на месте, закрывая их руками и поворачиваясь к высокому шаману. − Вы… вы говорите на моём диалекте? – в её зелёных наивно-добрых, словно оленьих, глазах отражалась последняя надежда. На уголках глаз выступили слёзы, отчего Хима приобрела ещё более невинный вид, чем был до этого. Сатору отпрянул от неё в удивлении, но тут же взял себя в руки, вернувшись в прежнее расположение духа, и хитро улыбнулся, наклонившись к маленькой шаманке. − Я – сильнейший шаман текущего поколения, для меня нет ничего невозможного, даже понять твой незамысловатый диалект, − он довольно выпрямился и улыбнулся ещё шире. Хима ничего не ответила, лишь похлопала глазками, испытывая шок. Боже, её реакция. Это лучшее, что Сатору когда-либо видел, и от этого он невольно удовлетворительно закусывал губу изнутри. − Послушай меня, Хима-тян, − Сатору выставил вперёд указательный палец, придавая самому себе немного серьёзный вид, − я надеюсь, что ты понимаешь тот факт, что без меня тебе придётся трудновато в хай-тэк городе − Токио. Ты должна меня слушаться, чтобы не навредить самой себе по своему незнанию. Ты можешь сильно пострадать в таком большом городе. Поверь мне, Токио намного больше твоей деревни и Окинавы. Я тебя защищу от всего, ведь я сильнейший. Да ещё и твой личный учитель. Будем заново японский учить и, так уж и быть, научу базовым навыкам выживания: совершать звонок по телефону или печатать сообщение, чтобы я примчался к тебе на помощь. Поняла меня, малышка? Убрав палец, он снова также странно наклонился к Химе, стараясь считать её реакцию. Хима же тяжеловато, но с некоторой долей понимания всё время хлопала глазами, стараясь внимательно вникать, в сказанное шаманом. В конце его речи она робко кивнула. − Ну вот и отлично. А теперь, ай да в самолёт, тебя ждёт незабываемое путешествие, − развернув Химу на сто восемьдесят градусов прямо в двери входа в аэропорт, он прошёл в него вместе с ней, удовлетворённый реакцией девушки. Она ещё не знала о том, что для неё уже давно начался самый настоящий ад.Чосо Камо
Буллинг – обычное школьное явление. Оно преследовало меня со средней школы. Колкие и едкие фразы о моей личности, мерзкие комментарии внешности – всем этим сопровождались мои школьные годы. Отчего они так ополчились против меня? Пф, бесполезно размышлять на эту тему. Ответа не дам ни я, ни мои обидчики. В тот день, по обыкновению, мои одноклассницы вместе с девочками из параллели зажали меня в углу какого-то дома. Пихали, толкали, били по лицу. Всё как и всегда. Их семеро, а я одна, так ещё и физическим набором данных не обладала, чтобы прижучить этих куриц. Когда мне до потемнения в глазах стали выкручивать руки, я услышала чей-то крик. Меня тут же отпустили, а крик, как оказалось, был лишь в моих ушах. На деле же им просто грозно сказали перестать, а потом также спросили о том, что они делают. От бессилия я чуть было не упала на землю, где лежали мои разорванные в клочья тетради и блокноты, но меня подхватили и начали трясти за плечи. Разлепив кое-как свои глаза, в человеке, который тряс меня и с беспокойством смотрел напуганными большими карими глазами прямо в моё лицо, я узнала моего одноклассника: Итадори Юджи. Светлый, способный мальчик, который состоит в спортивном клубе. Кто, если не он, заступился бы за меня. Так было уже пару раз. Юджи против буллинга, но он был один, а их десяток. Хотя, пусть уж так, чем никак. Он дал мне время отдышаться и прийти в себя, терпеливо ожидая момента, когда сможет задать все вопросы. Итадори помог подняться на ноги, крепко придерживая меня за локоть, и, пока я вытирала руками избитые щёки, собрал мои вещи и закинул слегка подранную сумку себе на плечо. Когда ноги перестали быть ватными, мы пустились в путь. По моему молчанию он понял, что расспрашивать меня обо всём пока что не стоит. И правильно сделал. Мы прошли вдоль улицы и забрели в соседний спальный район. Видимо, здесь жил Юджи. Голова болела, щёки, ладони и колени сильно зудели. Даже немного тошнило. Сегодня избиение было сильнее, чем обычно. А на руках точно останутся синяки от их удержания. Заразы. Как только я переступила порог его квартиры, Юджи сразу, как приветливый и радушный хозяин, стал за мной ухаживать. Положив мою сумку на тумбочку в прихожей, он пошёл в свою комнату, так сказать: «немного прибраться», и оставил меня сидеть рядом с ней в гэнкане. Задрав рукава формы, я обнаружила ужасные синяки. Вздохнув, закатила их обратно и скрыла отметины. Ужасно раздражает. Физический буллинг никак не хуже или лучше морального. Просто от побоев остаются видимые следы. Из-за своей заторможенной реакции я не заметила момент, когда Итадори сел передо мной на корточки и заботливо обрабатывал раны на коленках, о чём-то говоря. Я плохо понимала его слова. Неприятная боль проходилась по всему телу от каждого его действительно заботливого движения. Когда он закончил обрабатывать перекисью видимые повреждения, то предложил пойти на кухню. Но от бессилия я не смогла даже пошевелить губами, чтобы сообщить об этом. Поэтому, махнув рукой, Юджи принёс мазь от синяков и ушибов. Я лишь наблюдала за его реакцией. Впервые увидела в чужих глазах сочувствие и сострадание. Он старался не сильно втирать липкую консистенцию на места повреждений, но выходило это крайне неловко. Намазав руки под мои тихие шипения от боли, он поинтересовался, где ещё остались ссадины или ушибы. Я отрицательно покачала головой. Знаете, сложно было объяснить то, что меня придётся обливать этой массой с головы до ног. Немного погодя, насидевшись в таком положении, Юджи снова попытался предложить мне пойти на кухню или к нему в комнату и протянул руку. Но я, как самая самостоятельная на тот момент девушка, отклонила его добродушный жест и прошла на кухню без помощи, чуть дважды не свалившись на пол. Итадори лишь молча усадил меня за стол и начал готовить чай и доставать свой запас снеков. По правде говоря, меня это удивило. Может, потому, что друзей у меня давно не было, и в гостях я была только в детстве. А может потому, что этому парню было семнадцать лет, а вёл он себя как маленький ребёнок, которого оставили за старшего. Я спросила, живёт ли он один или с кем-нибудь ещё. Итадори довольно быстро ответил, что с братом. Он был старше аж на десять лет и уже давно работал, и звали его − Чосо Камо. Меня удивило то, что у них разные фамилии. Но Юджи заверил меня, что это потому, что они сводные братья. Родителей у них нет, а последний родственник умер два года назад. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей и реальности, Итадори предложил мне посмотреть с ним кино. Я пожала плечами. Чай приятно согревал тело изнутри и будто бы залечивал внешние повреждения. Я кивнула, и мы пошли с ним в другую комнату. Я даже начала улыбаться. Компания в лице одного Юджи была мне очень приятна. Мы пришли к нему в комнату и включили какой-то фильм, под который съели все снеки. Он был довольно интересный, так что я забыла обо всём. Особенно о буллинге. В хорошей компании боль как рукой сняло. Уже стемнело. Мы вернулись с Юджи на кухню под наш общий заливистый смех. Я уже широко улыбалась. Итадори уж очень приятный парень. Он спросил меня, не будут ли ругаться родители, если я вернусь слишком поздно. Но в ответ я произнесла, что им плевать. По факту, это было так: они работали допоздна и были полностью погружены в свою работу, как зомби, не обращая на меня никакого внимания. Мы спокойно сидели и пили чай с шоколадками (да, мы ещё не всё съели), как вдруг в дверь позвонили. Радостный Итадори сорвался с места и понёсся открывать дверь. На пороге показался высокий мужчина, одетый во всё тёмное. На его голове были завязаны два забавных хвостика, торчащих в разные стороны. Ещё я заметила странную татуировку у него на лице и пирсинг в ушах. По всей видимости, это и был Чосо, брат Юджи. Старший резко поднял на меня взгляд своих тёмных чёрных глаз… И я обомлела, тут же прошибаемая холодным потом. Я никогда не встречала такого взора и не понимала, какие чувства испытываю к нему лишь по его глубокому взгляду. Он прожигал меня насквозь, будто бы сканируя. Но по-настоящему мужчина просто быстро зыркнул на меня. Я испытала смешанные ощущения и успокаивала себя тем, что мне лишь показалось. Сняв с себя куртку, Чосо молча прошёл за весёлым Юджи ко мне на кухню, всё ещё не отрывая от меня пристального взгляда. Теперь он казался не прожигающим, а спокойным. Но эти тяжёлые шаги… − Онни-чан, знакомься, это Шираюри Хима. Хима-тян, это мой брат Чосо, − широкая улыбка Юджи помогла мне немного расслабиться, и я улыбнулась его брату, кротко кивнув. Чосо же просто кивнул, не поменявшись в лице. А я же неловко сглотнула вязкую слюну. Гадость. Итадори сел рядом и продолжил обсуждать со мной просмотренный фильм. Я же, взяв чашку с чаем, отвечала ему, поглядывая на тёмную фигуру, стоявшую у плиты. Чосо, как совершенно обычный человек, заварил себе чай и повернулся к нам, попивая его. Он молча наблюдал… за мной. Когда я заметила это, то тут же отвела взгляд, смотря на Юджи. Было очевидно, что моё подглядывание за мужчиной не осталось незамеченным. Я снова ощутила на себе его тяжёлый, изучающий взор… До конца вечера он так с нами ни разу и не заговорил. В тихом омуте черти водятся…