Эра койотов

— Вы, молодые люди, подозрительно напоминаете мне маленьких койотов, собирающихся наебать старого мудрого орла. Индеец, в чей лимузин их затолкали, в свою очередь, подозрительно напоминал Феде невероятно мутного типа. Во-первых, он не сидел в резервации, во-вторых, носил костюм, несмотря на пустынный климат, а, в-третьих, был окружён черномазыми мордоворотами. — Я говорю вам чистую правду, сэр. — взмолился Федя, предупреждающе наступая Сёме на ногу, чтобы даже не думал лезть в разговор. — Поверьте, мы всего лишь простые парни, наш папаша держит заправку… — Ваш папаша бы умер от стыда, услышав, что его детям хватает совести так наёбывать старших. — прервал его индеец. — У вас очень отчетливый акцент, мальчики. Ни один из людей с таким акцентом не держит здесь заправки. И я уверен, если бы у кого-то из людей с таким акцентом родились сыновья-близнецы, он бы не преминул рассказать об этом старине Вэмигваниду. — Мы… Мы из другого штата. — Вы вообще не из штатов</i>. — индеец с непроизносимым именем отвернулся от Феди и стал смотреть на Сёму. — И пытаетесь меня наебать. Ему, судя по всему, очень нравилось это слово: «наебать», казалось чем-то вроде яркого акцента в монотонной речи. — Мы не пытаемся вас… наебать. — пробормотал Сёма. Федя не был уверен, что брат понимает, в каком значении на этот раз было употреблено слово «fuck». Язык загнивающего запада ему давался отвратительно медленно. — Ты, кажется, более смышлёный койот. — индеец снова повернулся к Феде. — Так что давай, придумай, что вы с братцем позабыли в моей машине, пока я его не пристрелил… Федя подавил желание закатить глаза. И почему людям в костюмах и при пистолетах так нравилось угрожать одному через второго? — Но ваши люди же сами нас… — влез Сёма. — Заткнись. — прошипел Федя на русском. — О, хитрый маленький койот вспомнил, что умеет лаять. — засмеялся индеец, показав белые зубы. — Пускай теперь заговорит человеческим голосом, пока орёл не вспомнил, что может вырвать ему язык. Сема сжал челюсти до скрипа. По крайней мере, ещё слушался… — Говорите, зачем вы здесь. — напомнил индеец. — Не пренебрегайте такой возможностью. — Я и не собирался, мудрый орёл. — давая себе возможность сообразить по дороге, заговорил Федя. — Я лишь подбираю слова, способные достойно описать то, почему мы рискнули отвлекать вас от дел. — Маленький койот, этих слов всего три, и ты начинаешь утомлять меня своей болтовнёй… Сёма едва не до хруста стиснул его руку мокрой вспотевшей ладонью. Федя напрягся, и вдруг резко успокоился. Решение этой, казалось, невыполнимой задачи было совсем простым. — Мы пришли заработать. — С этого и надо было начинать, маленький койот… — индеец откинулся на сидении. — Старина Вэмигванид всегда готов помочь в этом маленьким койотам с необычным акцентом. Сёмина рука едва заметно расслабилась, но Федя чувствовал, что пока для этого рановато. — А чем мы сможем отплатить вам за доброту, добрый Вэми… — Вэмигванид. — добродушно подсказал индеец. — За мою доброту вы сможете заплатить только добротой собственной, маленькие койоты… Вы будете жить среди моих друзей, охотиться, я даже подскажу, на кого. А мне взамен приносить добычу, чтобы поделиться… — Просто отличные… Сема сдавил его руку так, что Феде показалось, будто кости сейчас треснут. — Просто отличные условия. — выдавил он. Сема замотал головой, но один строгий взгляд брата его утихомирил. — В таком случае, мы с вами, маленькие койоты, подпишем один маленький контракт… — Мы глупые неграмотные маленькие койоты, мудрый Вэмигванид. — развел руками Федя, но, заметив, как глаза индейца сужаются, добавил. — Если мы тебе не угодим, ты и без контракта сможешь прострелить нам головы, верно? *** Федя даже не думал, что душ — самый обычный душ, способен принести такое райское наслаждение. Вода расслабляла, как будто вместе с многомесячной грязью в сток утекало перманентное напряжение. Кусок лавандового мыла, совершенно дерьмового для здешних мест, соблазнительно сладко пахнущего для Феди, жёсткая мочалка — для счастья, пожалуй, не хватало только ножниц — откромсать отросшую чёлку. Все это время она не беспокоила только потому что засаленные волосы держались, как будто были пропитаны бриолином. Ему хотелось вообще не выбираться отсюда. Оставить Сёму снаружи, предварительно убедив Вэмигванида, что маленький койот всегда был только один, а второй ему примерещился из-за жары. И всё. Командовать братом отсюда, пускай крутится за двоих, и иногда притаскивает мыло… Он стоял под теплым душем так долго, что подушечки пальцев сморщились, а кожа порозовела, как у поросёнка. Это было восхитительное ощущение. Теперь не хватало только ледяной сухой и чистой простыни, нормального матраса и сна, не прерываемого «эй, выблядки, здесь вам не мотель, уёбывайте, пока я не вызвал копов». Все это было. Всего лишь одна маленькая черточка вместо подписи на бумажке с английским текстом, боль в заломленной мордоворотами руке и пара синяков на брате. Один — на скуле и один — под ребрами. Не так уж много. Сейчас этих синяков видно не было. Из-под тонкой серой простыни торчали босые пятки Сёмы, стершиеся из-за постоянного ношения одних и тех же кед. Эти кеды, вместе со всей их одеждой перемалывал и утрамбовывал железными крутящимися челюстями один из милых американских мусоровозов. Чудо техники. В контракте был пункт, обещающий запихивание в подобный этому механизм в кабинете Вэмигванида в случае, если им вздумается ослушаться. — От тебя пахнет какой-то сладкой дрянью. — сообщил Семён, когда Федя сдёрнул с него простыню. — Я не буду говорить, чем пахнешь ты. Иди мыться. Я оставил тебе мыло. Он покачал головой и попытался дотянуться до простыни. Федя наступил на нее: — Не устраивай сцен. — Тогда скажи, что делать? — Я уже сказал. — Это не ответ, Федь… — его рот после окончания фразы остался чуть приоткрытым, будто он собирался договорить. Это бесило с детства. — Мы влипли, да? — Меньше знаешь — крепче спишь… — Значит по уши. — констатировал Сёма. — И ты понятия не имеешь, как мы выкрутимся. — Будем делать то же, что и всегда. — Убегать? Куда на этот раз? В Австралию — охотиться на кенгуру? — Ну, не будь идиотом… — Федя вздохнул и всё-таки взял его за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Убежали один раз. А всю жизнь мы учились, разве ты не помнишь? Семины зрачки чуть расширились. Так происходило каждый раз, когда он смотрел на Федю. Несколько секунд, и сомнения брата таяли, испарялись, как вода, пролитая на раскалённый асфальт. — Сейчас ты побудешь хорошим мальчиком, сходишь в душ и ляжешь спать, хорошо? — спросил Федя, заметив, что кончики ушей у Сёмы чуть порозовели. — А завтра мы станем учиться, понял? Всему, что умеют здесь. — Федь, нас же поймают. — жалобно проскулил Сёма. — Они сдадут нас обратно… А ты помнишь, что обещали. — Пускай сначала поймают. — легкомысленно заметил Федя. — С фальшивыми паспортами, чужими именами, и в центре штатов, а не рядом с границей… Да и покровительство, как ни крути. Одежда, деньги, душ наконец. — Это не покровительство, это кабала. — Так и мы с тобой, всё-таки, не маленькие глупые койоты… — хмыкнул Федя. — Мы советские пионеры. И из этого орла сварим суп. — Обещаешь? — Но сначала пускай учит. — А потом — суп с орлом… Федя кивнул.