29 декабря.
— Ну, где ты там, Линч? Мы уже заждались! — кричит ему, видимо просунув голову в раскрытое окно Джон. Можно было предположить, что тот кричит в открытую дверь, однако Линчу казалось, что Джон не пренебрег возможностью лишний раз сунуть свою голову, куда не надо. — И вообще, зачем ты окна нараспашку открыл? Холода ему не хватает, блин. Вот заболеешь как в прошлом го… — Да понял я Джон! Еще совсем немного, погоди ты, — Линч кричит в ответ, еле сдерживая улыбку: его догадка подтвердилась, Джон и впрямь кричал в окно. Ему было легко на душе всякий раз, когда он предсказывал поведение своего друга, лучшего друга, если быть точным. Все же, их связь была крепкой и Линч ей дорожил. Перебирая всякий мусор на столе, Линч лихорадочно пытался найти нужную ему вещь. Он сам и не помнил, что искал, но у него было ощущение того, что эта вещь крайне важна, и ему обязательно нужно взять ее с собой. — Что же это было, — нахмурившись, задумчиво копался он уже в ящиках тумбы. — Ничего не пойму. — Такими темпами мы уедем без тебя! — не вытерпев и пяти минут, снова крикнул Джон. Теперь его голос странным образом был ближе, но Линч решил проигнорировать его, сосредоточившись на поиске предмета. Пальцы перебирали знакомые и не очень бумаги, различного рода канцелярию, ненужные заметки, которые пора бы уже выкинуть и несколько пустых упаковок от всякой еды, конфет… Хлама было предостаточно, нужных вещей тоже, но Линч все равно не находил то, что хотел. — Надо бы прибраться, когда вернусь, — подумал он, натыкаясь на очередной неудачно отпечатавшийся текст на листе бумаге. Еще на нем были какие-то жирные разводы. — Тебе это не помешало бы, — послышался чей-то недовольный голос рядом. Похоже, что Линч произнес последнюю фразу вслух. И Джон решил вставить свою лепту, оказавшись совершенно неожиданно рядом с ним. — И давно ты здесь стоишь? — нервно говорит Линч, сжимая бумажку в руках, теребя ее. — Недолго, по крайней мере, не так долго, как ты не можешь собраться и поехать! — Джон выглядит недовольным, оно и понятно. Ему уже невтерпеж было вернуться обратно в машину. И нет… не для того, чтобы отправиться поскорей в поездку, а для того, чтобы сесть рядом с Лили, ведь он не виделся с ней довольно продолжительное время. — Я просто одну вещь ищу. А какую… сам не помню, — пробормотал он, кидая помятую бумажку обратно на стол. И прежде чем Джон успел сказать хоть слово в протест, Линч опередил его. — Но, наверное, она была не так важна, раз уж я не помню, что это? В общем, пошли уже, а то Лили и Лукас без нас уедут, — и сказав это, он пошел к выходу. — Вот так бы сразу, — откликнулся уже довольный Джон. поменявший свой настрой в мгновение ока. Линч лишь беззлобно закатил глаза, разумеется, пока Джон не видел. — Лили-лапушка! Я наконец-то заставил его поторопиться! — улыбнувшись во все зубы, радостно воскликнул он, как только вышел на улицу. Лили, стоявшая возле машины и, видимо, уже немного подмерзшая, ответила: — Ну и хорошо. Садитесь в машину, Лукас уже там. — Эй, вообще-то я сам смог вовремя пойти! — возмущенно откликнулся Линч, закрывая входную дверь, полной грудью вдыхая свежий воздух. Он впервые за долгое время вышел на улицу, да и к тому же, прошлой ночью он поспал всего пару часов, так что, холод был как никогда кстати. — Да-да, конечно, — уже из машины донесся голос Джона. — Представляешь, он искал что-то, о чем даже не помнил, — уже обращаясь к Лили, сказал он. Та улыбнулась, покорив этой улыбкой Джона. Улыбаясь в ответ, он был крайне рад, что смог развеселить ее, так что, он начал думать над другими шутками, которые он мог сказать. Ради Лили он был готов и на это. Хотя зачастую Джон выглядел глупо. Линч, зная, что спорить бесполезно, снова вознес глаза к небу, словно спрашивая: «Боже, за что мне это?» И уже садясь за руль, он настроился на многочасовой монолог Джона стиле: «Тысяча различных способов, привлечь внимание Лили». Она же, как обычно будет его френдзонить. — Ты как, Лукас, готов? — именно поэтому он обратился ко второму адекватному человеку здесь (первым был, конечно же, Линч). — Да, дядя Линч! Я всегда готов, — ответил откуда-то совсем рядом Лукас. Линч обернулся назад, думая, что как-то подозрительно близко он слышит того, но на задних сидениях он обнаружил только Лили и Джона. Даже странно, что он совсем не обратил внимание на то, кто, где сидит. — А где Лукас-то… — пробормотал он, и внезапная догадка осенила его. — Я тут! — сказал Лукас, сидя на переднем сидении рядом с ним. В голове Линча послышалось отчетливое: — Блять. Но он, конечно же, не озвучил эту красноречивую мысль, вместо этого, снова поворачиваясь назад, говоря: — Что Лукас на переднем сидении делает? — Он просил, — развела руками Лили. показывая, что, мол, против желания ребенка она бессильна. Зная, насколько требовательным и упрямым может быть его племянник, Линч сделал два вдоха и выдоха, чтобы успокоиться. — Хорошо, пусть остается тут, — собрав всю волю в кулак, терпеливо отвечает он. — Если нас остановят, скажи, что тебе есть двенадцать, — обращаясь к самому Лукасу, назидательно говорит Линч, уже заводя машину. — Понял, — важно отвечает Лукас с таким видом, будто ему и впрямь уже есть столько лет. Конечно же, никто не поверит, что этому ребенку двенадцать. Но это все равно было мило. Линч же не ответил, но ласково улыбнулся ему, думая, что долго злиться на племянника, он к счастью или, к сожалению не умеет. — Поехали! — все с той же улыбкой, восклицает Линч, слыша ответный нестройный хор из трех голосов. И он искренне предвкушает и надеется мирные деньки перед Новым годом, хотя… чувство того, что он забыл что-то важное, еще не покидает его. Он был наивным глупцом, если предполагал, что с их удачей все пройдет мирно. Что ж… он признавал это и сжимая в руках руль, слушая беспечный говор Джона, он не хотел расставаться со всем этим. Но… придется.***
— Мы наконец-то доехали, ура! — с облегчением произнесла Лили, выходя из машины. — Да, я здорово устал за рулем, — вторил ей Линч, выходя вторым, открывая дверь Лукасу, который был утомлен поездкой больше всех. Он стал вялым, хотя интереса и желание исследовать поскорее место у него хоть отбавляй. — А я вот ни капельки не устал, вот, — уверяет он, хотя сам заметно путается в своих же ногах при ходьбе. Джон добродушно похлопывает Лукаса, что-то говоря, но Линч внезапно перестает слышать. Уши заложило, звуки доносились до него фоновым шумом, сливаясь воедино. Он тряхнул головой, вдыхая побольше морозного воздуха, чтобы прийти в себя. Это помогает и вот он уже может различить что-то. Через пару секунд ощущение исчезает полностью, оставляя после себя лишь неприятный осадок. — Линч! — зовет его сестра. — Дом на тебя оформлен вообще-то, иди, — кивает она в сторону уже ожидавшего их человека. — Да, сейчас, — стараясь забыть про странные ощущения, откликается он, быстро (насколько это возможно по сугробам) идя к тому, кто стоял возле уютного на вид домишки. — Здравствуйте! Я Егор Линч, арендовал этот дом на несколько дней, — подходя, обращается он к мужчине, которому лет тридцать на вид. — Здравствуйте, — приятным голосом отвечает ему тот. — Да, помню. Подпишите эти бумаги и можете заселяться. Линч вытаскивает руку из кармана, беря холодную ручку и внимательно читая текст, он, положительно кивнув, ставит подпись. — Все, спасибо. Шесть дней, выселение первого января в час дня, помните, да? — спрашивает он, убирая и ручку, и бумагу к себе в рюкзак. — Да. — Хорошо. Тогда хорошего вам отдыха, с наступающим! — и коротко улыбнувшись, мужчина отходит к собственной машине. — С наступающим и вас тоже! — кричит ему вслед Линч, махая уже Лили, Джону и Лукасу, чтобы они шли в дом. Он толкнул незапертую дверь, замечая ключ с обратной стороны. У него в голове пронеслась мысль: — А если бы тут не было ключа, я же сам забыл спросить про него… Но решив, что все обошлось, Линч проходит дальше, осматриваясь. Он слышит восторженные звуки Лукаса, который уже успел забраться на самый верхний — третий этаж. Лили бежит за ним, чтобы проследить, а Джон в свою очередь бежит за ней. Так что, оставшись один на первом этаже, он решил не спеша все посмотреть. Кухня, просторная гостиная с настоящим камином и уютными креслами… окна, с которыми уже поиграл мороз, оставив свои узоры. Пройдя на второй этаж, он очень удивился, обнаружив там помимо туалета и душа библиотеку. — Видимо, на третьем этаже находятся наши комнаты, — подумал Линч и был прав. Там действительно находились просторные комнаты. Он заметил, что одна из них была занята Лили и Лукасом: тот сидел перед балконом, открыв его нараспашку, а Лили в это время тоже время от времени заворожено наблюдала за падающими снежинками, на фоне темного леса. — Если что, там на втором этаже есть библиотека, — сказал Линч Лили, намекая на то, что если ей захочется отдохнуть от них и почитать, а может, даже порисовать, она всегда сможет пойти туда. — Хорошо, спасибо, — отвечает она с мягкой улыбкой, снова поворачиваясь к Лукасу, следя, чтобы тот никуда не упал. — Ну, все, закрывай, а то простудишься, — доносится до Линча ее ласковый голос, когда он уже выходил из комнаты. Открыв дверь во вторую комнату, он усмехнулся. Видимо, Джон настолько утомился поездкой, что заснул. Линч посмотрел на него, замечая, как мирно выглядит тот без очков и во сне, когда растрепанные кудри распластались по всей кровати, а сам он прижимает к груди подушку. Тихо закрывая дверь за собой, Линч идет в одну из оставшихся комнат. Всего еще было их две, так что, он просто выбрал ту, которая была ближе к лестнице. На всякий случай. Откидываясь на подушки, он чувствует, как усталость берет над ним верх. Практически бессонные ночи никогда не проходят просто, а несколько часов за рулем изрядно утомили его. Неудивительно, что прикрыв глаза на одно мгновение, он сразу провалился в сон. — Не думаю, что тебе следует будить его, — тихо сказала Лили, наблюдая за Лукасом, который хотел было уже разбудить Линча. — Но, мам. Дядя Линч, возможно, единственный у кого есть камера! А мне так хочется поснимать секретные материалы, — таким же шепотом, но обиженным тоном отвечает он. — Скорее всего, даже он не взял камеру. Он же ясно сказал: никаких камер и прочего. Против своих слов он не пойдет. Да и выглядел он обеспокоенно, когда предупреждал нас об этом, так что, камеры у него нет, — подходя к Лукасу и садясь рядом с ним на корточки, терпеливо объясняет она. — Но дядя Линч никогда не расстается со своей камерой! — говорит он, и, возможно, говорит слишком громко, потому, что Линч начинает ворочаться. — Пойдем, — прошептала Лили, видя это. — Потом спросишь у него насчет камеры, а сейчас… ему лучше поспать. Лукас будучи расстроенным, поплелся вслед за ней, напоследок с грустью в глазах смотря на Линча, который уже принял более удобную позу, так и не проснувшись окончательно. — Людям свойственно делать несвойственные для них вещи? Да, мама? — спрашивает он, все еще говоря шепотом, хотя они уже отошли от комнаты Линча. — Это действительно так, — вздохнув, с непонятной тоской в голосе, отвечает ему Лили. — Как насчет того, чтобы поиграть в приставку? Я видела ее на первом этаже мельком. А я пока займусь ужином. — Было бы замечательно! — с возвратившимся энтузиазмом говорит Лукас, несясь к лестнице. А Лили… а что Лили? Она ласково покачала головой, наблюдая за тем, как быстр ее ребенок, следуя за ним. И она надеялась больше никогда не увидеть этот взгляд у Лукаса. Взгляд, который означал большее понимание ситуации, чем у взрослых. Детям нужно оставаться детьми — вот во что твердо верила Лили, воспитывая свое дитя. — Возможно, Линч был и прав, когда взял домик вдали от людей и запретил приносить собой камеры для записи. Нам всем нужен обыкновенный, счастливый праздник, — подумала она, слушая звуки игры, уже вовсю разносившиеся по первому этажу вместе с комментариями Лукаса. Тем временем чья-то костлявая ладонь занеслась над невинными душами.30 декабря.
Линч проснулся, чувствуя себя куда лучше. За окном было светло, метель утихла и не было видно, ни облачка, ни снежинки. Он подтянулся, вставая с кровати и зевая, направился вниз, счастливо улыбаясь. Но сразу же нахмурился, увидев то, что Лукас как-то странно стоит посреди коридора, что-то держа в руках. Успокоив себя тем, что, скорее всего, он просто развлекается с чём-то, Линч уже думал пройти на кухню, бросив Лукасу: «Доброе утро», однако, увидев, что именно тот держал в руках, он остановился, не веря своим глазам. — Лукас? — подходя к нему, с опаской окликнул Линч того. — Да, что такое, дядя Линч? — спросил тот, улыбаясь. В руках у него была камера. То ли Линч переволновался, то ли улыбка у Лукаса действительно была странная. Не сказать, что натянутая или фальшивая, но было в ней что-то такое… — А где ты камеру взял? Ну, я же просил, не брать её с со… — но не успел Линч договорить, как его перебил Лукас: — А я и не брал камеру! — смотря Линчу прямо в глаза, жутким взглядом, радостно восклицает он. И это был такой контраст, что у него пошли мурашки по коже. — Это твоя камера, дядя Линч. Ты же не против, что я взял её у тебя? Раздался характерный звук начала записи. Лукас, радостно подпрыгнув, кинул на Линча ещё один замораживающий нутро взгляд, а после, стремительно побежал с включенной камерой наружу. Линчу не потребовалось много времени, чтобы окончательно прийти в себя. Он был шокирован, но не настолько, чтобы застыть на месте, так что, не прошло и двух секунд, как он уже несется вслед за Лукасом, крича: — Лукас! А ну вернись, мама будет волноваться! Впрочем, кричать на ходу было бесполезно, да и к тому же, Лукас явно не хотел следовать этому совету, поэтому он поднажал, выбегая на улицу. И замер. Лукас стоял прямо возле тёмного леса, играясь с камерой и снимая на неё, пока… Пока чья-то огромная тень нависла над ним и её белые, словно паучьи руки уже тянулись к телу, как будто зазывали Лукаса. — О Боже, — только и мог вымолвить Линч, бросаясь к Лукасу. Он бежал по снегу, по сугробам, которые грозились втянуть его полностью, уничтожить, но тем не менее, он бежал дальше со всех сил. Навстречу счастливому смеху и угрожающему шелесту чьих-то лап. — Лукас! Отойди! Скорее! — он кричит, что есть силы, хотя кричать на морозе во время бега — не самая лучшая затея. Горло сразу схватывает непонятная горечь, образуя ком. Но Лукас будто не слышит его крики, и, может быть, Линч поверил бы этому, если бы тот не взглянул на него снисходительным взглядом, после снова смеясь как ни в чем не бывало. Линчу холодно: он выбежал на улицу в том, чем заснул. Ноги без всякой обуви, а снега вокруг полно. Но холод становится уже обжигающим, когда он добегает до Лукаса, останавливаясь рядом с ним, совсем не понимая, что ему делать. Он слышит его смех, который разносится далеко-далеко. Наверное, даже в лесу слышен этот хрустальный перезвон, отдающий чистым счастьем. Однако Линча не обмануть, он понимает, что тут что-то не так. — Лукас, — аккуратно он обращается к нему, переводя дыхание после бега на морозе. — Дядя Линч! А я тут материалы снимаю, — ухмыляется тот в ответ, показывая камеру. — Совсем как ты, правда? И отчего-то от этой фразы Линчу становится невыносимо тревожно и страшно. Он все ближе подходит к Лукасу, взглядом внимательно следя за белесыми руками, которые были уже в сантиметре от лица ребенка. Он не знает, что ему делать. Ему тяжело это признавать, но это так. — И с монстрами я тоже не аккуратен, совсем не забочусь о своей жизни, — внезапно говорит Лукас и, тяжко вздыхая, он опускает камеру. Все веселье, которое было у него ранее, испарилось. Его облик вмиг стал печален, а сам он будто вырос на пару лет, набравшись тяжелого опыта. — Тоже… как ты. Не успел Линч отойти от этих слов, утешить, отвести от монстра, сделать хоть что-нибудь, как кошмарные полупрозрачные руки… Свернули Лукасу шею. Он даже не смог увидеть и понять их намерение, а они будто так и ждали того момента, когда Линч приблизиться, чтобы дать ему понять о том, что он потерял лишь один миг. Линч не мог поверить своим глазам, беспорядочное: «Лукас!», вырывалось из его горло, когда не чувствуя холода, ощущая только бесконечную жалящую боль, он взял его тело, стараясь нащупать пульс, зная, что при таком раскладе есть только один вариант — мгновенная смерть, но нет. Он не хотел верить в это. Но стоило ему прикоснуться к телу, как оно просто исчезло. Ничего не понимая, Линч лихорадочно стал оглядываться вокруг себя и вдруг. — Лили! Лили, о Господи, зачем ты… — увидев Лили, выходящую из дома, Линч стал ее звать, однако быстро осекся. Она была в одной ночнушке, а волосы были растрепаны, как обычно и бывает после сна. Наверное, она также как и он, вышла в том, в чем уснула, потому что услышала, что тут происходит? Но нет… тут было что-то нечисто. Потому что Лили шла медленно, не замечая, что ее голые ступни утопают в снегу, а ее кожа покрылась мурашками. — Лили… — Линч находится на грани истерики, но он еще сдержится, думая, думая, думая. О том, что здесь творится и о том, что ему делать. Его ноги давно провалились в сугроб, он их уже не чувствует. Как и не чувствует своего медленно бьющегося сердца. Вокруг тихо, слишком тихо. Только белые руки, все так же остающиеся на месте, покачиваются тихонько, будто слившись воедино с деревом и его ветвями. Линч свой взгляд обратно на них, стараясь рассмотреть, если у них продолжение. Но кроме них он не видит абсолютно ничего: руки и впрямь слились со стволом ближайшего дерева, хотя растут они явно не оттуда. Он слышит рядом с собой чьи-то шаги. Это Лили продолжает идти ровным, медленным шагом. Ее лицо непроницаемо, оно не выражает эмоций. И Линч думает о том, что именно этого равнодушного выражения он никогда не хотел увидеть у Лили. И понимая, что сейчас говорить бесполезно, он пробует воздействовать другим путем. Стараясь хоть немного двинуться навстречу к Лили, он перебирает окоченевшими ногами. Немного сдвинувшись, он вобрал в легкие побольше воздуха, маленькими шажками двигаясь к ней навстречу. Немного… еще чуть-чуть… и вот он уже берет ее за запястье. Радуясь, что хоть какой-то контакт есть, Линч аккуратно старается отвести ее в дом, лишь бы она не увидела тело Лукаса, если то снова появится. Или не дай Бог, сама отправится туда. Но радость его была недолгой. Лили резко вырвала свою руку, говоря: — Остановись, ты его не спасешь. Ее глаза были пустыми, в них не отражался сам Линч, там была лишь бездна. Сам первозданный космос плескался в ее глазах, но ни звезд, ни света там не было. Ни-че-го. А потом она продолжила идти. Таким же величественным шагом. Линч хотел было пойти за ней, остановить ее, разобраться в чем дело, однако Лили была быстрее. С невероятной грацией и силой, она толкнула его в снег на спину, так, что ноги Линча остались в неудобном полусогнутом положении. Он резко выдохнул, упав на спину, не почувствовав боли из-за того, что упал на мягкую подушку из снега. Попытался встать — не смог, было чертовски неудобно. Так что, решив помочь себе руками и как-то аккуратно разогнуть ноги, Линч медленно, но верно выбрался из плена сугроба. Вся одежда была в снегу, волосы тоже. Руки и ноги окоченели до такой степени, что их бросало то в жар, то в холод. Но его сейчас не волновало это. Куда больше его интересовала… — Лили! — кричит он, наблюдая за тем, как она уже входит в лес, а все те же белые конечности тянут ее за собой, качаясь, словно ветви ивы. — Я всегда следила за вами, волновалась за вас, ходила за Лукасом и вами… в любое пекло, — напоследок произносит она, и Линчу кажется, что на ее лице мельком проявились эмоции, но уже в следующее мгновение ее лицо было скрыто в тени листьев, а от рук — ни следа. Впрочем, как и от самой Лили. — Что, мать его, происходит, — с расширенными глазами, произносит Линч вслух, опускаясь на колени: ноги его не держат. Ему больно, он устал, а его сердце, кажется, на минуту перестает стучать. Паранормальная дичь царит и тогда, когда Линч специально подготовившись, выбирал домик вдали от людей, говоря всем, чтобы не брали с собой камеры и вообще, не думали о мистике и приключениях. Потому что это было опасно, потому что он хотел обыкновенного праздника, а в итоге… он снова сталкивается с чем-то непонятным. И, о Боже, как же он устал и напуган. Ему надо идти в лес, определенно, он знает это. Но он не хочет. И одновременно жаждет отправиться туда. Не хочет, потому что он не горит желанием встречаться с очередным монстром, но жаждет потому, что без Лукаса и Лили нет смысла больше держаться подальше от опасностей. И он принимает решение, смотря на «обычный» темный лес, делая вдох, собираясь войти туда. Но он забыл про еще одного человека. Ему еще есть куда падать в своей боли. Потому что на всю округу гремит выстрел, и Линч с холодом понимает: Джон остался в доме и у того есть оружие, с которым он не расстается ни на минуту. Неужели монстр так быстро сумел добраться до Джона? Или монстров несколько? Линч разрывался между лесом и домом, но думая, что еще может застать живого Джона, он побежал обратно к дому, забыв про обморожение и боль. Ему хотелось одного — не сойти с ума. И вот он уже стоит перед открытой дверью, вбегает внутрь, чуть не падая о коврик в прихожей, Линч бежит дальше. Он останавливается перед лестницей, уже думая бежать на третий этаж, однако пораскинув мозгами, он понимает, что лучше начать проверять с первого этажа. И он кидается сразу на кухню, зная, о чем Джон думает в первую очередь утром. — Джон! — орет он, уже не сдерживая себя, несмотря на горящие легкие и горло. — Джон! — зовет он еще раз, не найдя никого на кухне, проходя на гостиную. Его сердце в третий раз за день сжимается до боли, делая лишь пару редких ударов, после переключаясь на бешеный ритм от волнения. — Джо-о-о-он! — ревет он, понимая, что могут означать ружье, кровь на полу и записка… которая была в руке. Руке уже мертвого тела. На негнущихся ногах он подходит ближе: его лицо в полном беспорядке: слезы, сопли, покрасневшие щеки. Да и в целом он выглядит не лучшим образом. Он подходит и щупает пульс, трясущейся рукой. Второй он вытаскивает записку, доставая ее не с первого раза. «В будущем меня нет, потому что в настоящем я с тобой.» И никаких обвинений, никаких резких выражений или сарказма. Это настолько не похоже на Джона и настолько пугающе, что Линчу хочется ухватиться за эту мысль, надеясь, что Джон не умер. Или… не умер из-за того, что было написано в записке. В глубине души он понимает, что это вполне логично. Логично то, что Лукас умер: Линч всегда показывал ему плохой пример, когда все время, гоняясь за монстрами вместе с камерой, он забывал про свою собственную безопасность. Он был худшим дядей. Логично то, что Лили умерла: он все время забывал про нее, а в моменты опасности всегда мало что объяснял, хотя она делала для них многое. Он был худшим братом. Логично и то, что Джон умер: Линч всегда игнорировал тревожные звоночки у своего лучшего друга, а так же он все время скрывал от него многое. И врал, врал, о, сколько лжи… невыносимо. Он был худшим другом.Он был худшим человеком.
И он признавал это. Белесые «паучьи» руки нависли над ним, но перечитывая записку, пребывая в истерике, Линч этого не заметил.31 декабря.
Он проснулся со слезами на глазах. Стоп. Что? Линч моргнул, мигом вставая с кровати. Глянул на время и дату в телефоне: 12:41, 31.12. — Может, это дурной сон, а я сам случайно проспал сутки? — со слабой надеждой, спрашивает он сам себя, понимая, что дело тут ой как нечисто и что надеется на подобное наивно. С опаской он раскрывает двери комнат, заходя в них без стука. От волнения ему всё равно, накричать на него за это или попадёт он в неловкое положение. Ему нужно было подтверждение того, что с ними было всё в порядке. В комнатах никого нет. На втором этаже тоже. Линч лишь останавливается на немного в библиотеке, вдыхая запах книг. Тут тишина, царившая во всем доме, ощущается иначе. Как-то по-другому. Но ему нужно идти дальше. Вниз. Медленно спускаясь по лестнице, он чувствует, как его сердце бешено стучит в грудной клетке. Это было, по меньшей мере, больно. Воспоминания свежи в его памяти, и он молится на то, чтобы было любое абсурдное объяснение этому, лишь бы они были живы. Осталось две ступеньки. Линч собирает всю волю в кулак, однако внезапно… внезапно он слышит какой-то шорох и чьи-то шаги, и он срывается. Мчится вниз, прыгая через эти злосчастные две ступеньки, надеясь на то, что это будут они. Вместо этого… Линч видит Лэмптона, стоящего в гостиной, в окружении трёх мёртвых тел. И у него нахер срываются все тормоза. Он бежит к нему, чувствуя то, как наворачиваются на глазах слезы, но его облик решителен — он не собирается разваливаться на глазах у Лэмптона. — Это не я, — твердым голосом произносит Лэмптон, смотря на Линча весьма странным взглядом. Неужели сочувствует? Нет, на него это не похоже и Линч сразу отбрасывает эту мысль. — Возьмите себя в руки, мистер Линч! — прикрикивает на него тот, и он с трудом повинуется, вскользь осознавая, кто именно, просит его об этом. — Что происходит? — спрашивает вместо бессмысленных обвинений и криков Линч, стараясь в лишний раз не смотреть на трупы в комнате. Но его взгляд то и дело падает на Лукаса или Лили, и Джона. Он до сих пор не может принять того факта, что они действительно мертвы. Запах в комнате, внешний вид тел, всё свидетельствует об этом. — Вот, — дает ему какую-то свернутую бумажку Лэмптон. Линч с опаской смотрит на нее, вспоминая недавнюю записку. На этой же было аккуратным и разборчивым почерком (который радикально отличался от почерка Джона, мысленно подмечает Линч) написано: «Вы сможете спасти только Линча. Скажите ему, что это Дримоны. Нужные координаты располагаются ниже». Почерк был странно знакомым, но решив не зацикливать на этом внимание, пропустив так же строчку с координатами вскользь, взгляд Линча зацепился за слово «Дримоны». Вот это уже было гораздо более знакомым, но вместо всех этих мыслей, он произнес вслух только: — Спасти только Линча? Что это значит? Почему? — Не знаю, — поправив сбившуюся прядь в волосах, со вздохом отвечает Лэмптон. — Эта записка возникла у меня странным образом на столе сегодня ранним утром. Я знал, где вы находитесь, но не ожидал того, что вы снова будете в опасности. Линч пропускает мимо ушей то, что Лэмптон и без координат знал, где они. С этим фактом он уже давно смирился. Он было бросается к телам, но новая задача для разума, не даёт ему этого сделать. Ему не хочется. Он боится. — Дримоны… Дримоны… давай, вспоминай… — нервно думает он, глядя на Лэмптона, который словно чего-то ждал. — Вы знаете, кто такие Дримоны? — уже спрашивает и сам Лэмптон, не выдерживая молчания и странных взглядов. — Что-то о них читал, — прищурившись, расплывчато произносит он, и в голове у него что-то щелкает. «Дримоны — родственники Дриммер. Они убивают своих жертв сразу, но убивают они не тех, кто является их изначальной целью. Вместо этого они приносят главной жертве как можно больше боли, вводя ту в гипноз, постепенно или нет, сводя с ума, а после, давая шанс все исправить. Если жертва не может этого сделать, то Дримоны убивают и ее». Линч вспоминает то, как недавно начинал заново изучать дневник с монстрами, остановившись как раз таки… на Дримонах. — О Господи, — поднимая расширенные глаза, в которых плескалось болезненное понимание, произносит Линч. »… из истории Дримонов известно, что те являются гибридами различных существ, однако большая часть их сущности родственна именно Дриммерам. Они были созданы как ярость и месть большинства монстров за своих сородичей. Наблюдая за человеком, который был выбран ими в качестве объекта мести, Дримоны высчитывают его слабости и вычисляют тех, кто дорог этому человеку. После они стараются придумать крайне изощренный способ воздействия на психику, дожидаясь, пока нужные пункты для выполнения плана не сойдутся. Таким образом, мстительно и с особой жестокостью, даже с неким садизмом это чудовище расправляется с людьми». — Мне следует волноваться? — Лэмптон спрашивает его, а Линч хочет накричать на него, нагрубить, но он сдерживает эти порывы, выдыхая. — Да, следует. Я помню о Дримонах многое, но… — Но? — подняв бровь, поторапливает его Лэмптон. — Но я только начинал их изучать и я даже не знаю, как от них избавиться, — нервно выдавил из себя Линч, сглатывая. Его взгляд снова упал на мертвое тело Лукаса. Он искал глазами камеру и, наверное, это плохо, что он испытал небольшое чувство облегчения, не найдя ее у него в руках. — А Вы случайно… не читали о Дримонах в одной очень интересной книге? — словно аккуратно подводя к чему-то, говорит Лэмптон и зрачки Линча расширяются от удивления, когда он видит то, что Лэмптон достает энциклопедию о монстрах, переданную ему дядей. — Откуда? — еле выдавливает он из себя эти слова, вырывая из его рук книгу. Линч сейчас находился в полном беспорядке, и, кажется, он понимает, кто именно написал записку Лэмптону. Но он совсем не понимает того, почему именно его выбрали как цель. А может и понимает, однако не хочет этого принимать. Но сейчас не время копаться в причинах, Линч судорожно раскрывает нужную ему страницу, уже забывая, о чем он спрашивал Лэмптона ранее. — Вы не обратили внимание на координаты ранее? — говорит загадками он, обращая внимание на то, что вместе с книгой, Линч до сих пор держит в руках записку. — Там есть ключ к Вашему вопросу о том, как именно ко мне попала эта книга, — поясняет он. Линч на секунду отрывается от книги и снова смотрит на несчастный клочок бумаги. Помимо координат он видит там еще слово «стол», подписанное рядом. — От какого именно места эти координаты? — нахмурившись, задает вопрос Линч, возвращаясь, все же, к книге. — От Вашего дома, — мгновенно отвечает Лэмптона и сразу же продолжает: — Когда я прибыл туда, то на столе в одной комнате лежала эта книга, я полистал ее, когда летел сюда. — Летел? Ты прибыл на вертолете? — со смешком спрашивает Линч, прикидывая, что только на вертолете пожалуй можно добраться до сюда за такое короткое время. — Да, — ожидаемо отвечает тот. — Вы уже нашли, что искали, мистер Линч? — Как, черт возьми, ты посадил здесь вертолет, — произнес он непонятливо, ловя лукавый взгляд Лэмптона, говорящий: секреты фирмы не раскрываются. Так что, решив махнуть на это рукой, Линч отвечает: — Да, я нашел нужную страницу, теперь ищу информацию, — стараясь по максимуму погрузиться в текст книги, чтобы не видеть ни Лэмптона, ни разлагающихся трупов, отзывается он. «От Дримонов можно спастись и искупить свою вину перед ними. Они понимают, что мертвых сородичей не вернуть, так что, их желание — искреннее искупление человека. Они желают раскаяния, отчаяния, именно эти чувства они вызывают, когда воздействуют на человека. Тому остается только один день, когда он может все исправить. Точнее ночь. Потому что Дримоны верят только в ночь, как в истинное время суток, как в единственное время суток, когда существует правда и только правда. Не существует единого алгоритма, благодаря которому может спастись человек. Он сам должен понять, что ему говорить и что делать. В этом и состоит сложность борьбы с Дримонами». Читая эти строчки, Линч хмурится все больше и больше, он понимает, что на этот раз велик шанс проиграть. Но если честно? Ему как-то уже плевать. Без Джона, Лили и Лукаса нет особого смысла на существование. Однако… что это там? Линч замечает зачеркнутые ниже строчки, и он старается разобрать их.Лэмптон — эгоист, он страдает от этой эгоистичности порой. Но это происходит редко.
— Соберитесь, мистер Линч. Вам нужен человек, который может проконтролировать Вас в таком нестабильном состоянии, — наконец-то отвечает он. — В спасителя поиграть решил? — чуть ли не выплевывает Линч с горькой ухмылкой на лице. — Я знаю тебя, Лэмптон. Тебе определенно что-то нужно. Лэмптон подходит чуть ближе, и Линч сразу же реагирует на это, закрываясь рукой с книгой. будто книга — щит. Он хочет посмеяться над таким безнадежным жестом защиты, но он сдерживает себя, смотря двумя разными, как вселенные глазами. — Нет, для этой роли я не подхожу. И я это знаю. И боюсь, что к Вашему облегчению или к счастью, я снова преследую собственные цели. — Какие же? — с опаской спрашивает Линч, уже ничего не соображая. Он желает одного… или многого? Он не знает. Он, черт возьми, утонул в болоте собственного подсознания и не может выбраться. — Я озвучу, что мне надо. Но это разговор не для лишних ушей, — и не успел Линч спросить, что это за такие «лишние уши», как Лэмптон продолжает говорить дальше: — Уносите. Всего лишь одно слово, вернее приказ. И из-за двери выходят люди, чье присутствие Линч осознает только сейчас, потому что видит их только сейчас. Эти люди безлики: маски на лице и черные очки, но они одеты в какие-то балахоны, в которых Линч смутно узнает халаты судмедэкспертов. Они оперативно, за пару минут выносят тела на носилках, и у Линча пересыхает горло при этом действии. В голове сразу строится картинка: полицейские сирены, куча людей, наблюдающих за ходом событий, любопытные зевка, чтоб их. Сирены скорой помощи, врачи торопятся, чтобы успеть оказать помощь тем, кого уже можно считать трупами. Полиция оклеивает место происшествия клейкой лентой и просит всех людей разойтись. Обычная картина, которую Линч видел сотни раз, когда распутывал дела. Но сейчас он представил ее, подставив на месте раненых и мертвых своих близких. И он ушел от мира, закрывшись. Пока не почувствовал чужую руку на своем плече и другую, которая аккуратно убирала из его руки книгу, кладя ее куда-то, куда Линч не видел, не соображал. Не отдернулся, когда осознал, что это был Лэмптон, хотя прикосновения уже прошли. — Видите? Дримона надо изгнать, а одному в таком состоянии… проще говоря Вы не справитесь, — жестко, но справедливо сказал Лэмптон, подводя к тому, что этим человеком мог быть только он. — Почему я вообще должен прогнать его от себя? — убитым голосом спрашивает Линч, и он так не похож на себя, что Лэмптон моргает, чтобы убедиться, что перед ним еще тот же Линч, которого он знал. — Мертвых не вернуть, в этом я согласен с Дримонами. так для чего же и мне оставаться в живых? — вцепляясь мертвой хваткой в руку Лэмптона, задает он еще один вопрос, заставляя чужие глаза смотреть в его. — Потому что этого бы хотели Ваши близкие, — Лэмптон заходит на опасную территорию, он это знает, но иначе, шансы убедить Линча малы. — Не. говори. мне. о. моих. близких, — с расстановкой и скрипя зубами отвечает Линч, сжимая руку Лэмптона еще сильнее, после откидывая ее, как что-то грязное. — Но, тем не менее, Вы даже после их смерти, не хотите думать об их желаниях, — стараясь сохранить хладнокровие, парирует Лэмптон, словно не замечая махинаций с его рукой. Это было верно, это было правильно.Потому что Линч — эгоист. И он всегда страдает от своей эгоистичности.
— Чего же ты… хочешь? — борясь с самим собой, наконец-то спрашивает Линч, тяжко вздыхая. — Поцелуя, — будто ждал этого вопроса всю свою жизнь, отвечает мгновенно Лэмптон, будучи абсолютно серьезным. Линч смеется. Смеется истеричным смехом, запрокидывая голову наверх. Конечно же, Лэмптон может шутить над таким, это в его характере. Лэмптон же терпеливо ждет, пока Линч не закончит смеяться. — Я серьезен. Нет ли большей платы за своих близких, чем жертва своей собственной гордости? — философски произносит он, зная, что Линчу нужно что-то такое ненормальное, как поцелуй с врагом. А ему нужно было что-то нормальное, чтобы хотя бы на секунду почувствовать близость с другим человеческим телом. Лэмптон одинок в этот Новый год, он всегда одинок. А Линч стал одиноким в этот новый год. И сейчас казалось таким… правильным то, что он требовал поцелуя. — Дело не в гордости, Генри, — словно стараясь задеть за живое, произносит внезапно Линч его имя. Будто тыкая пальцем в небо, он надеется достать до слабого места Лэмптона и он достает до его одиночества. Тихо смеется — это остаток или начало истерики. — А чем же, Егор? — не давая поводов для того, чтобы Линч понял его слабость по-настоящему, обезоруживает тот их двоих. — В том, что ты можешь стать мишенью для Дримонов, — маниакально говорит он, когда его мысленный процесс ухватывается за единственную здравую мысль, по которой он может поцеловаться с ним. И резко хватая, притягивая к себе Генри, Егор целует его. Целует, рукой обхватывая его затылок, зарываясь пальцами в волосы. Тот не ожидая такого напора, сначала бездействует, но после подхватывает эту лживую игру, закрывая глаза и забываясь… Хотел ли Лэмптон не быть одиноким? Хотел ли иметь близких людей, пусть даже одного человека, чтобы быть с ним искренним, чтобы быть с ним с собой? Безусловно. И в этом поцелуе он хотел получить все это на один миг, представив, что одиночества не существует. Он эгоист и сейчас страдает от своей эгоистичности, когда самая лучшая его мечта, режет поцелуем губы и душу. Хотел ли Линч этого поцелуя? Хотел ли тогда, когда он потерял все в один момент, теперь играя в странную игру, обманывая себя? Он знал, что Дримоны не выберут Лэмптона как цель, даже после их поцелуя, слишком уж они умны. Но сейчас, хватаясь за эту мысль, чтобы оправдать самого себя, непонятно в чьих глазах, Линч целуется со своим врагом, отдаваясь. Он эгоист. И в первые за всю свою жизнь, от этой эгоистичности он получает… нет, не счастье, свободу. Они тяжело дышат, буквально проглатывая друг друга, пожирая друг друга. В ход пускается все. Как будто завтра не наступит, как будто в этом мире у них нет больше никого, кроме самих себя. И тогда все прекращается, и тогда они отрываются друг от друга, разрывая связь. Линч вытирает губы рукавом, идя наверх, бросая напоследок: — Я буду наверху до полуночи. А Лэмптон остается внизу, откидываясь на спинку ближайшего кресла, устало глядя в потолок…1 января. 00:00.
— Я обращаюсь к вам, к Дримонам, — нервно начинает Линч, собираясь с духом. Он планировал эту речь все это время, что был наверху. Лэмптон сидит рядом, они находятся в гостиной и он чувствует… странную, даже интимную атмосферу. Будто Линч самолично, только для него раскрывает свою душу. Так оно и было отчасти. — Я знаю, что чем-то насолил вам, — на этих словах, свет в комнате опасно мигает. — И я… полностью признаю свою вину. В том, что я зачастую неосторожно обращаюсь с нечистью, в том, что от моей руки и от моих ошибок пострадало немало существ. Я прошу простить меня, — с трудом договаривает Линч, ненароком зажмуриваясь. Открыв глаза, он видит чьи-то белесые руки, те самые, которые забрали Лукаса и Лили. Но он видит и их туловища, вытянутые и тонкие, как палочки. Они меняли свою форму, оставаясь, впрочем, такими же вытянутыми, только уже… другими. Линч не знал, как можно было объяснить это более точно, но тем не менее… — Они ждут чего-то еще, — с опаской смотря на Дримонов, говорит Лэмптон. И Линч понимает, что он прав. А так же он отчего-то вспоминает зачеркнутые слова в книге… — А так же я признаю свою вину перед тем, кого вы убили, — внезапно выпаливает он, ощущая, что он должен это сказать. — Я был… и есть на самом деле… точнее… — он путается в словах, ощущая их пристальные «взгляды». — Я эгоист! И я относился плохо к своим близким, — ему тяжело это говорить, потому, что это правда. — Матерь Божья, — внезапно он слышит голос Лэмптона, и он соглашается с ним, потому что эти полупрозрачные существа начали окрашиваться в красный цвет. В цвет крови. Свет в комнате погас, однако от самих Дримонов исходило какое-то свечение. Их руки тянулись к Линчу, но он не понимал, что это должно было означать. Пока перед глазами не встала черная пелена. И он возвратился к истокам бытия. Что такое Новый год? Это не просто праздник и не просто старая традиция, которую мы чтим, потому, что просто… надо. Надо напиться, потому что можно. Надо отдохнуть, потому что разрешается. Надо отпраздновать, потому что празднует вся страна и как же так, без праздника-то? Но Новый год — чудо, которое происходит раз в год. Это то, что дает надежду. То, что позволяет начать жизнь с чистого листа. То, что дает возможность помириться и стать врагами, признаться в любви и наконец-то разорвать нежелательные отношения. Новый год… это время людей и духов. Единение всех этих душ. Когда прощение исходит от того, кто просит прощения и прощающий кается в грехах. Именно это все и есть Новый год.30 декабря.
— Дядя Линч! — Эй, дядя Линч, вставай! — его кто-то трясет за плечо. — Еще пять минут, — сонно говорит он, пока резко не вспоминает все. — Лукас! — восклицает он, мигом вставая с кровати. — Лукас, это ты? — спрашивает он. незаметно щипая себя, надеясь, что это не сон. — А кто еще, дядя Линч? — весело смеется Лукас, размахивая руками. — Ты так долго спал, что мама послала меня разбудить тебя. Она просила передать, что завтрак уже го… Даже не дослушав Лукаса, Линч чувствуя, как на глазах у него наворачиваются слезы, обнимает того крепко-крепко. — Дядя Линч, ты чего это? — недоуменно спрашивает Лукас, впрочем, обнимая Линча в ответ. — Ничего просто… ты же знаешь, что я тебя люблю, верно? — на грани шока и истерики, Линч произносит это сбивчивым шепотом. И, кажется, Лукас понимает его состояние, даже если и не понимает, что происходит, поэтому тот отвечает: — Да. И я тебя люблю… дядя Линч. И тогда у Линча обрывается сердце, он идет навстречу тому будущему, что сулит ему боль, и, возможно, море любви. Если будет так, то он будет готов утонуть в этом море с головой, осуществляя свое искупление. — Спасибо, — думает он, поднимая голову вверх. И он даже не знает, кого именно благодарит, но благодарности в нем неимоверно много. Спасибо за то, что есть второй шанс. Спасибо за то, что в этом мире есть любовь. Спасибо за то, что прощание имеет свой вес. И… спасибо за настоящее чудо.Конец.
***
От кого: egorlinch@gmail.com Тема: Это действительно важно Кому: henrylambton@inbox.com Текст: Лэмптон, я не знаю, почему тебе пишу, если понимаю, что, скорее всего, ты ничего не помнишь. Этот год был сумасшедшим, а его конец тем более. Мы с тобой враги, однако, я хочу поздравить тебя с Новым годом и сказать… пару слов. Я не силен в речах или в красивых словах и не могу рассказать тебе всего, даже если это касается тебя, но я хочу увидеть тебя еще раз, чтобы понять тебя. Узнать, возможно? Мы так и не были знакомы нормально, и все время старались вставить друг другу палки в колеса. Второй шанс нужен всем нам. Но сейчас я просто поздравляю тебя с праздником, надеюсь, ты проведешь его не один и с пользой для себя. Ведь для тебя важна выгода, правда? Не буду и дальше отвлекать тебя от важных дел. С уважением, Егор Линч.