Пластик

Антон проснулся и почувствовал себя на удивление хорошо. Подозрительно хорошо. Подозрения оправдались: после принудительного литературного вечера он успешно проспал будильник. Проклиная Собакина, который тем временем тусовался в Антошиных закоулках подсознания, если верить его же словам, Антон молниеносно собрался, сказал себе, что завтрак для слабаков, и стремглав кинулся в учебное заведение. Далее он опоздал на алгебру и анализ. Поклон завучам, которые благословили десятиклассников математикой на первом уроке второй день подряд! За алгеброй с анализом последовала физкультура, на которую парень не взял форму, а потом — индивидуальный проект, про который он вообще не вспоминал с девятого класса. Каким-то образом и там и там удалось отсидеться и прийти на седьмой урок, то есть литературу, живым. Но и тут подвиги Антона не закончились. Вообще, в этот день он был довольно активным, и в школу буквально прибежал, на физ-ре побегал тоже, пока физрук не спалил отсутствие формы, и в столовку сходил с Алиной, и даже честно старался учиться, как делал это в прошлом семестре. Но всё равно по мере того, как школьный день тянулся к концу, всё чаще появлялись мысли о друге. Почему его не было? Потому что его каждый раз нужно уговаривать прийти в школу? Или всё-таки вчера Антон сказал ему что-то обидное? Может, что-то ляпнул про его стихи? Запутавшись в этих мыслях, как котёнок в клубке ниток, Тоша смотрел в окно, любуясь солнечной погодой, и не спешил повторять проклятую «Деревню», когда парня неожиданно вызвали к доске. Точнее, просто сказали рассказывать стихотворение наизусть, а от неожиданности мальчишка додумался не только встать, но и подойти к учительскому столу. Уже на ходу он корил себя: «Нахрена я туда пошёл?! Надо было у своей парты встать, чтоб в книгу подглядывать!». Что ж, ситуация такова: Тоша у доски на виду у всего класса, и пока все обходительно молчат и с интересом пялятся, мальчик может только иронично улыбнуться и осознать, что наверняка может вспомнить только пару первых строчек. — Ну, Тяночкин, — учительница спрятала от него учебник, открытый на 43-ей странице, и стала подгонять школьника: — рассказывай. Или не выучил? — Сергей Александрович… Ой, Александр Сергеевич Пушкин, «Деревня». Ребята в классе разом захохотали, даже учительница тихонько посмеялась, мило прикрывая рот рукой. Антону и обидно не было, нервная ухмылка застыла на губах, и он желал только одного: чтобы Собакина тоже спросили, и посмотреть, как этот умник будет выкручиваться. «Интересно, вот по каким он сейчас закоулкам моего подсознания шатается?». — Да, Александр Сергеевич. Так, Антон, говори честно: не выучил? — она проговорила, уже занося карандаш над журналом. — Я учил, сейчас… Приветствую тебя, пустынный уголок. «Господи, что там дальше». Но Бог не ответил парню. Зато разлёгшаяся на последней парте лохматая белая макушка встрепенулась. Собакин сложил ладони рупором и выкрикнул: — Детдом! Антон вытаращил глаза, чуть не упав от такой подсказки: — Э?.. — Ой, то есть, — Саша заглянул в учебник, — не детдом, а приют! Приют! — А, приют споко-ойствия, трудов и вдохнове-енья… — Антон тянул слова и показывал всем видом, что ему нужны ещё подсказки. А Собакин рад стараться: встал из-за парты и давай изображать, что ссыт. Антону сразу вспомнилась строчка про «поток», он с трудом сдержал смех и продолжил: — Мгх, пф, где льётся дней моих невидимый поток на лоне счастья и забвенья. Не теряя времени даром, беловолосый улыбнулся уголками глаз, протянул руку к Тоше и чувственно выдал: — Я твой! Застывшему Антону понадобилась пара долгих секунд, пока до него дошло, что эти слова были ничем иным, как следующей подсказкой. Смутившись, он опустил глаза и поспешил рассказывать дальше: — …Я твой! Я променял… Собакин тут же подхватил, театрально жестикулируя и шагая к парню между рядами парт: — …Роскошные пиры, забавы, заблужденья На мирный шум дубров, на тишину полей, На праздность вольную, подругу размышленья! Тяночкину у доски оставалось только с благоговением наблюдать, как Александр расхаживал перед классом и воодушевлённо декламировал строчки, да успевать повторять слова за ним. Сероглазый вдруг остановился за его спиной, коснулся плеча и прошептал «я твой» настолько проникновенно, что по коже мальчика пробежали мурашки. Он зажмурился, буквально чувствуя, как к щекам приливает кровь, и продолжал, заставляя голос не дрожать: — Я твой! люблю сей тёмный сад… Кое-как отмучав стихотворение до конца, Антон поджал губы и стал смиренно ждать вердикта учительницы. Та не спешила его давать и, похоже, была отчасти сбита с толку. — …Ну, Тяночкин, ты запинался, но рассказал, и рассказал ты… — она замялась, подбирая слова, — очень выразительно. Только я не пойму, а что такого смешного написал Пушкин? — Эм, ничего смешного, мне просто стих очень понравился! — ответил Тяночкин с глупой улыбочкой, вызывая ещё пару смешков из гущи класса. Ответ удовлетворил любопытство учительницы либо же она просто решила, что Антон и так потратил достаточно её времени, и она отпустила его на место с четвёркой. Школьник вернулся к своей парте, чувствуя, как оставшиеся силы покидают его тело, и упал на стул едва живым. Из-за своеобразной манеры Собакина подсказывать приходилось на глазах у всех недоумевающих одноклассников то краснеть, то отчаянно пытаться не засмеяться, то покрываться мурашками и снова краснеть, в общем, настоящая пытка! Но четвёрки это определённо стояло, даже четвёрки с натяжкой. Беловолосый одарил его нежным и снисходительным взглядом, мол, не стоит благодарности, это моя работа. Антон разблокировал мобильник, злобно натыкал сообщение в заметках и тыкнул им Собакину в нос: «спасибо большое но блятб нельзя было нормально подсказывать????!?!». — Тогда было бы невыразительно. Что тебе не нравится? «то что вот это я твой, — эти слова Антон выделил смайликами разной степени пошлости, — пиздец смущает. это даже хуже капусты». Саня не поверил своим глазам и воскликнул: — Хуже капусты?! Антон вздохнул и методично пояснил: «да, потому что капуста не смущает, просто бесит». Саша скептично поднял одну бровь, перечитал сообщение, немного подумал и деловито предложил: — Ты недооцениваешь прикол про капусту, Антон. Спорим, я докажу, что капуста тоже смущает? Антон недоверчиво покосился на друга, даже не зная, чего ожидать. Из чистого любопытства он напечатал: «попробуй лол». Лицо Собакину тут же изменилось. Он взмахнул волосами, словно киноактриса, которая собиралась обольстить героя, тихонько проговорил: — Антон, капуста… — он прикрыл глаза, приблизился к Тоше, — капуста должна дать сок, Антон, — положил руку ему на плечо и прошептал, шумно выдыхая: — Надо мять! Анто-он, капуста… Кажется, Саня совсем с ума сошёл: вначале мял бедного школьника за плечи и всё шептал ему на ушко про капусту, томно вздыхая и постанывая, а потом, когда понял, что это тактика не работает, и Антон остаётся способным сохранять самообладание, и вовсе забрался на парту и улёгся там на спине. Тяночкин, будучи в состоянии шока, наблюдал, как Сашенька, выгибая поясницу и хватаясь за парту, хрипло стонал: — Антон, капуста должна дать сок! А-ах, надо мять! Да, я чувствую, как она даёт сок, ах, Антон! Капуста! — при этом парень не забывал закатывать глаза и старательно извивался. От такого дикого зрелища у Антона глаза на лоб полезли, и он испытал колоссальный спектр эмоций. И желаний. Самым значительным из них было заржать во всё горло, но они всё ещё были на уроке, поэтому он изо-всех сил сдерживался: прижал руку ко рту, молча сотрясался от волн смеха и согнулся на стуле, как креветка. Его попытки, видимо, не совсем удачные, не остались незамеченными. Перебив другого школьника, сдающего стих, учительница взволновано окликнула его: — Тяночкин, с тобой всё хорошо? Все взгляды по классике жанра обратились на румяного Антошу. Саша мгновенно перестал извиваться и стонать, но остался лежать на парте. Школьник, который в это время пытался рассказать стих, раздражённо затих, тоже уставясь на Антона. Тот, всё ещё красный, оторвал ладонь от рта и неловко пролепетал: — …Э… Я, кажется, приболел. И стараюсь не кашлять, чтобы не заразить никого… кхе-кхе, — в подтверждении своих слов он поднёс кулак ко рту и усердно покашлял. Оправдание вышло правдоподобным, по крайней мере, учительница поднесла руку к щеке и взволновано проговорила: — Ой, Антошенька, а я сразу заметила, что ты больной. Знаешь что, собирайся и иди домой, отпущу тебя пораньше. — Спасибо, но… — Никаких но! Не надо заражать ребят. Выздоравливай дома. Если завтра не будет лучше, в школу не приходи. — …Хорошо, — Антон согласился, пока Сашка всё ещё лежал на парте и громко смеялся, торжествуя — даже он не мог предугадать, что капуста приведёт к таким последствиям. Вы, наверное, знаете, какого это, пытаться не заржать на уроке, когда пересекаешься взглядами с лучшим другом? Так вот, задача усложняется в несколько раз, когда лучший друг ржёт прямо у тебя под носом на твоей же парте… — Так, с Тяночкиным разобрались. Дальше к доске пойдёт… Шикнув на Собакина, чтобы тот перестал ржать и наконец-то перелез на стул, Антон быстро собрал свои манатки, неловко попрощался с учительницей и, провожаемый завистливыми взглядами одноклассников, выскользнул из класса. Парни неспешно шагали по пустому коридору. За старыми дверями классов, половина из которых нормально не закрывалась, слышались крики учителей, галдёж учеников или ещё какие-то звуки происходящей там учебной деятельности. Приятно было не иметь к ней отношения и вот так вот пройти мимо, пока остальным ученикам, которым не так повезло, как Антошке с Сашей, предстоит просидеть там ещё добрые пол часа. Вдоволь насладившись относительной тишиной, Саша спросил с азартом: — Ну что, я смутил тебя капустой? Антон закатил глаза и ответил скорее шутя, чем злясь на самом деле: — Ага, да так, что нас из школы выгнали, долбоёб. — Неблагодарный ты, — Сашка фыркнул. Когда друзья подходили к дому, Тошин телефон пиликнул. Писала Алина. «Йо Антошка», «Ты как там??». «более менее», «вот домой иду с Саш… — он забылся, а потом ойкнул и вовремя стёр последние слова: — вот домой иду». «Выздоравливай!», «Пей больше воды». «постараюсь, спасибо Алин», — пока Антон раздумывал, какой смайлик лучше добавить, Саша влез в их с девушкой переговоры: — Эй, ты чего там лыбишься? Что она пишет? — Господи, Саня, дай отвечу хоть… — Сашка начал совать нос не в свои дела уже буквально, отчаянно пытаясь прочитать переписку, и Антону приходилось по-всякому выкручиваться, чтоб рассмотреть экран мобильника за его белыми патлами. Тем временем Алина добавила: «Хотела позвать тебя на концерт завтра, но если ты заболел, то не выйдет походу :/». Собакин ахнул: — Воу, концерт?! Я пойду! Напиши, что мы идём. Не веря собственным глазам, Антон уткнулся в телефон и пару раз перечитал сообщение. — По… постой, какой ещё концерт. Они зашли в подъезд, и там Тоша, хмурясь, ещё раз перечитал сообщение. Много вопросов зароились в голове: что за концерт, почему Алина зовёт именно его, сколько стоят билеты, да и реально ли их достать, если концерт уже завтра? Сашку же ни один из этих вопросов не волновал, он радостно наматывал круги вокруг друга, как лабрадор вокруг хозяина, и приговаривал: — Круто, это будет самая крутая свиданка! Что наденешь? Я — футболку с милфами, наверное. А что за группа? Надеюсь, рок? Или панк. Или панк-рок. — Саня, у меня уже голова кругом, постой хоть секунду, — попросил Тоша, пока собирался с мыслями. Вопросы Саши, впрочем, были резонными. «а что за группа?». Сразу последовал Алинин ответ: «Стекловата конечно пхпх». — А-а, так это Стекловата! — Антон улыбнулся. Практически все вопросы отпали, но у Сашки они всё ещё остались. Он остановился и с интересом уточнил: — И что это? Панк-рок? Шатен замялся, вспоминая один единственный раз, когда слышал их песню, ещё и без басиста. Не говоря уже о том, что в ответвлениях рока он не шибко разбирался. — Не уверен, — он пожал плечами. — Это группа Ульяны, одноклассницы нашей. — Оу, — Саша выглядел разочарованным. — …Но у них в студии висел плакат с твоими msi, — заметил Антон. — Реально?! Значит, охуенная группа, — Саша указал пальцем на Тошин мобильник и сказал командным тоном: — Давай, блин, пиши, что мы будем. — Щас, щас, пишу. «Мы буд»… ой, «я буду». Стой, Алина ещё что-то написала. «Ульяна сказала, что завтра Рома будет играть с ними, поэтому я и хотела сходить вместе. Можно спросить про Сашу». В горле пересохло. Антон нехотя вспомнил свой последний визит во владения Стекловаты и спросил: «а Ульяна разве не говорила, что спросит сама?». Алина долго печатала и наконец ответила: «Да. И Ульяна спросила. Но она сказала, что Ромка уходил от прямого ответа, мне это кажется подозрительным. Наверное лучше лично узнать», «И она сказала Рома про тебя много спрашивал». «ЧТО» — изменяя своим традициям, Антон напечатал капсом. Стало жутковато. Ладно ещё, что Рома не дал понятного ответа, но начать задавать встречные вопросы — это совсем уже странно. — Что там Алина пишет? — Та… — Антон неоднозначно пожал плечами и подошёл к Саше, дабы вызвать лифт. А то с такими захватывающими переписками можно весь день в подъезде проторчать, и потом бабушки-соседки начнут докапываться. «Не знаю, — отвечала девушка, — Мне это тоже показалось странным». «Ульяна сказала, он столько о тебе спрашивал, что она потом вообще забыла, с чего они начинали», «Короче я подойду к нему сама, если ты не сможешь прийти». Стоя с Сашей в лифте, Антон разрывался между простым и понятным спрятаться за спиной девушки и более сложным сходить и разузнать про Сашу лично. Он зажмурился, набираясь решимости, и смело написал: «я приду». В конце концов, сбежать — означало придать не только себя, но и Собакина, который уже размечтался о концерте по полной. Уже в квартире, пока Саша болтал о панк-роке и радостно дурачился, Антон снова и снова возвращался к тревожным размышлениям о Роме. Что за человеком он был, зачем спрашивал о нём, и что ему известно? Если беловолосый и замечал эту беспокойную задумчивость в друге, то не спрашивал, но всячески помогал от неё отвлечься, за что тот был ему искренне благодарен. *** Уже в школе на перемене договорились про время встречи. По словам Ульяны, у Ромы оставались некие незаконченные дела, поэтому концерт был запланирован не сразу после школы, а ближе к вечеру. — А что у него за дела? — пользуясь возможностью, Тоша осторожно спросил. Раз Рома расспрашивал о нём, ему тоже хотелось что-нибудь разузнать о загадочном басисте. — Развозить машинки стиральные, конечно! — выдала Ульяна, словно это было общеизвестной истиной, которую и не знать-то было стыдно. Антон кивнул, типа что-то понял, и больше спрашивать не стал. Школьный день прошёл достаточно быстро и в общем неплохо. И даже Собакин особо не буянил, словно боялся, что Антон мог разозлиться и не повести его на концерт. С тех пор как они добрались до дома, он всё рассуждал о том, что им стоит надеть, и ещё о каком-то свидании: — Вот ты что наденешь? — с видом профессионального модельера, сложив руки на груди и прищурившись, Собакин внимательно рассматривал заблаговременно распахнутый шкаф с одеждой, пока её владелец полусонно раскинулся поперёк кровати напротив и рассеянно наблюдал за другом. — Я-то?.. Ну, это, — Антон развёл руками и продемонстрировал свой панковский образ: слегка помятую белую рубашку с наспех завязанным галстуком и тёмные брюки. Не так опрятно, как обычно, но Саше всё равно не понравилось. — Девственником помереть хочешь? Нельзя ходить в одном и том же и в шарагу, и на свиданку. — О какой свиданке ты говоришь? Алина меня не за этим пригласила. И вообще, критикуешь — предлагай. — Вот, смотри, сколько у тебя… — Саша полез в открытый шкаф, — э… белых рубашек… чёрных брюк? М-да, Тоша, позорняк, — он почесал голову и предложил: — Может, хотя бы джинсы тебе порвём? И цепочку какую-нибудь присобачим. Парень на кровати закатил глаза: — Ага, ещё уши предложи проколоть. Или сразу губу. Сашка обернулся с довольной улыбкой: — Рил, давай, парный пирсинг будет. Есть игла? В ответ на такое предложение у Антошки что-то ёкнуло в животе от испуга, и он замахал руками: — Ты чего, я прикалываюсь! Мне парных браслетиков хватает, хах, — только чтобы сменить тему с игл на что-нибудь попроще и побезопаснее, Тоша спросил с усмешкой: — А сам ты в чём пойдёшь? — Да вот, думаю ещё… — Сашка выдохнул и задумчиво вернулся к изучению Тошиного шкафа, как будто захотел бы одолжить у парня рубашку или брюки, что точно было не так. Антона эта серьёзность друга так удивила, что он даже подался вперёд, перемещаясь из позы подстреленной утки в положение сидя: — У тебя разве есть что-то ещё, что ты можешь надеть? Кроме того, в чём ты щас. — Нет, — его глаза блеснули озорным огоньком, — но я могу раздеться. Может, мне пойти голым, м? — он игриво скинул кофту с одного плеча, будто соблазнял друга. — Ой, — Антон опустился обратно на кровать и прохрипел, — не надо, дядя… Скоро зелёная кофта с белыми полосками адидаса уже лежала на полу, и Собакин взялся за футболку. Тяночкин зачем-то прикрыл глаза руками. Зачем — абсолютно непонятно, потому что, во-первых, раньше Сашка при нём и без трусов гонял, и ничего, а во-вторых, потому что Антон всё равно наблюдал за происходящим непотребством сквозь щёлочки между пальцев. Распутывая ремень, Собакин предложил ещё одну блестящую идею: — Ахах, а го оба голые пойдём? Всё равно у тебя стильного ничё нет… — Бля, Саш, мы же не ебаться идём, а музыку слушать!!! — Хе-хе-хе, никогда не говори никогда. Знаешь, надо было взять у Жени пару презиков, мало ли? Свиданка всё-таки. — Да какая нахуй свиданка?! — сам Антон мог думать только о предстоящей встрече с Ромой, и честно не понимал, что именно себе нафантазировал беловолосый. А тот лишь загадочно ухмыльнулся. К счастью, у парней оставалось ещё достаточно времени, и Антону неким чудесным образом удалось уговорить Сашу одеться. А когда пришло время выходить, Тяночкин вздохнул, встал с кровати, которая опять, как назло, показалась до неприличия мягкой, накинул куртку и отправился в студию в сопровождении дорогого и слегка прозрачного друга. Солнце, скрытое за облачной дымкой так, что на него можно было смотреть без боли в глазах, неспеша опускалось ближе к горизонту. Его рассеянный свет освещал горящие разнообразными цветами листики, что ещё остались на ветках деревьев. Но Антон не смотрел ни в небо, ни на ветки: его взгляд был прикован к влажному асфальту, усыпанному опавшей листвой. Он наступал на один иссохший листик за другим, а те, хрупкие, неизменно хрустели под его серыми кедами. А вот под лёгкой, практически летящей походкой друга ни один листик не треснул. По сравнению с Собакиным, всем таким изящным и невесомым, Тоша даже чувствовал себя слишком громоздким, что ли. Подходя к небольшому павильону, где и располагалась студия, парни невольно подслушали разговор двух девушек, которые взволновано обсуждали что-то и потягивали кофе из картонных стаканчиков. Вероника, кутаясь в свой жёлтый кардиган, стояла спиной к парням, но по одному её тону и позе было понятно, что рыжая была весьма раздражена, к чему Антону не привыкать. — Алин, я этого не одобряю. План максимально дурацкий. — Блин, ну не знаю, — Алина опустила голову и поворошила листву туфелькой, сжимая в руках стаканчик, — в сериалах такое всегда работает. Антон тем временем уже остановился за спиной у Вероники в ожидании, когда его заметят, чтобы не перебивать девушек. Именно Роня заметила его первым, резко обернулась, отчего серёжки-котики на её ушах забавно подпрыгнули, и при этом одарила таким удивлённым и одновременно озлобленным взглядом из-под чёлки, что в жилах мальчика застыла кровь. Антон отчаянно не понимал, в чём дело: казалось, они с Вероникой уже были, если не друзьями, то приятелями, по крайней мере, точно не врагами. Она сама разрешила ему приходить в студию и даже пообещала, что не съест, а тут эти непонятные взгляды. Такие мысли пронеслись в растрёпанной голове Антона за считанные мгновение, а Роня тем временем перевела свой недоброжелательный взгляд на Алину, всё ещё смотрящую в пол, и громко сказала, выводя девушку из раздумий: — А вот и он. — Чего? Ой! — она пискнула, когда подняла голову и встретилась с парнем взглядами. Он и вставить слово не успел, только открыл рот, как она пролепетала: — Ой, хах, Антон! Привет. Давно тут стоишь? А мы тут пока обсуждали, эм, всякие… штучки? — она расправила подол своей зелёной кофты и покосилась на веснушчатую Роню, ища у неё поддержки, но та закатила глаза, прошептала что-то вроде «вспомнишь солнце — вот и лучик» и припала губами к крышечке кофейного стакана. Алина надулась. Окончательно убедившись, что говорить можно, Антон наконец-то поздоровался: — …Привет, Алина, Р-, — словив на себе яростный взгляд девушки, он вздрогнул и вовремя исправился: — Вероника. А я только что пришёл. И ничего не слышал, если что. — Понятно, — Алина мило улыбнулась, всё-таки отводя взгляд, а Вероника, с видом уже не таким злым, но меланхоличным, покрутила остатки кофе в стаканчике, думая о своём. Вместе с недоумевающим Антоном компания приобрела бы совсем унылый вид, если бы не позитивно заряженный Собакин. Он радостно поприветствовал девушек, при этом нисколечко не обиделся на то, что остался проигнорированным. Немного попереминался с пятки на носок, направился к высоким ступенькам, ведущим в студию, и нетерпеливо прикрикнул на ребят: — Ну чё, погнали слэмиться?! Тоша поначалу замешкался, вспоминая, что значит это слово, потом спохватился и окинул девушек взглядом: — Ну, п-… Он не успел договорить, когда Роня рывком допила свой кофе, решительно смяла стаканчик, бросила его в мусорку, так кстати подвернувшуюся рядом, направилась ко входу, взмахнув короткими волосами, и скомандовала: — Пошли! — она распахнула двери, завешанные потрёпанными постерами, и ребята поспешили за ней. Когда все ввалились в студию, Антона по традиции ослепил фиолетовый неон, а также оглушила барабанная дробь и Сашин счастливый крик: — Панки, хой!!! Студия, яркая и шумная под стать своим обитателям, походила на иной мир: лавандовые стены заглушали любые звуки снаружи, и вместе с ярким освещением и фиолетовыми шторами, которыми были завешаны все окна, придавали всему некой фантастичности. Из панков внутри оказались только Ульяна и Артём. Неожиданным было то, что не Артём, а именно Ульяна, будучи гитаристкой и солисткой, сидела за барабанной установкой. Девушка как сумасшедшая стучала по барабанам и кричала: — Вот так ебашь!!! Артём смотрел на это, схватившись за свои взъерошенные волосы цвета фуксии, и кричал в ответ: — Если я так ебашить буду, Рому вообще не услышим! В чёрных глазах Ульяны сверкнули молнии, она перестала играть или, точнее, бить по барабанам, вместо этого воинственно вскинула руку с барабанной палочкой в ней, чуть не пырнув ею Артёма: — Значит, Ромка тоже будет изо-всех сил ебашить!!! Артём при этом отпрыгнул от девушки, поскользнулся и оказался на полу. Но ничего, это всё равно лучше, чем напороться глазом на барабанную палочку, как на шампур. Вообще, судя по лицу парня, испещрённому шрамами, он был уже научен жизнью, даже если говорил, что виной всему его ненаглядный кот Матвей. Из их диалога Антон догадался, что Рома здесь пока что не присутствовал. Да и оглянувшись, он не заметил в студии ни парня, походившего на него, ни его бас-гитары. Только Ульянина роскошная электрогитара с красно-белым корпусом, которую она любила больше всего в этом мире, была аккуратно уложена на повидавший виды диван. Пока солистка и барабанщик валялись на полу и спорили, Собакин не терял времени, исследовал помещение и, остановившись у одного из плакатов над диваном, окликнул Антона: — Тоша, смотри, тут плакат с Джимми Юриным! С меня щас трусы слетят! Антон вскинул брови, едва заметно помотал головой и одними губами прошептал «Саша, не надо». Учитывая, что тема раздеваний поднималась уже не впервые за день, он боялся, что белобрысый в любую секунду может начать по-настоящему снимать трусы. — Рому в любом случае не будет слышно, он же басист… — Вероника проворчала и направилась к ребятам. Тогда те наконец-то заметили, что пожаловали гости. — Привет, Алина, привет, братан! — воскликнул Артём и помахал аудитории, широко улыбаясь и не поднимаясь с пола. Похоже, так ему было удобно. Честно говоря, на полу он выглядел даже органично в своей мятой футболке, наполовину заправленной в серые спортивные штаны на резинке, с дикой ухмылкой и гнездом на голове. — Ура-а-а, зрители!!! Я так рада, так рада, что вы пришли! — Ульяна буквально выпрыгнула из-за барабанной установки и кинулась душить, то есть, обнимать зрителей. Вначале — Алину с Антоном вместе, сжимая каждого мёртвым захватом за шею, потом — Алину отдельно, едва не сломав девушке рёбра. Затем она хотела взяться за Антошку, но тот уже успел поймать на себе взгляд Рони: девушка остановилась у своего синтезатора, делая вид, что что-то настраивает в нём, пока сама ревниво на них поглядывала. — Анто-о-н!.. Антон схватил Ульяну за плечи, не давая на себя накинуться, и громко проговорил, чтобы отвлечь её: — Ульяна, мы тоже очень рады тебя видеть! А где Рома? — А?.. Ромка-то? — план сработал, и Ульяна не стала кидаться, только так и застыла с поднятыми руками, хлопая ресницами, — А Рома должен сейчас подъехать! Тоша и Роня многозначительно переглянулись. Рыжая благодарно улыбнулась, и её взгляд смягчился. Тяночкин тоже почувствовал облегчение. Не зря запомнил, что Роню сильно раздражали их с Ульяной обнимашки. Последняя, не обращая внимания ни на какие многозначительные взгляды, увлечённо продолжала: — Он столько стиральных машинок развозил сегодня, просто жесть! Антон отпустил девушку и решился спросить: — А куда он их развозит вообще? — Заказчикам, конечно. Так вот, у нас тут утром целых три стиральных машины стояло, прикинь?! А что, если бы началось восстание машин? Артём подал голос с пола, подперев голову рукой: — Вот и я всегда говорю, что стиральные машинки — зло. Роня скривилась и упёрла руки в бока: — Боже, Артём, я знаю, что ты не убираешься, так ты ещё и одежду не стираешь?! — Эй, я этого не говорил!! Пошутить уже нельзя? — Не удивительно, что тебя Матвей царапает! Потому что коты — чистоплотные животные, значит, замызганные хозяева им противны. — Так ладно, что меня царапает, а на тебя мой кот вообще ж шипит, как на пылесос! — Э? — Ульяна задумчиво почесала затылок. — Роня, ты тогда, выходит, тоже замызганная ходишь? Вероника быстро растеряла былую уверенность и начала краснеть: — Ч-чего? Ульяна сразу же подмигнула подруге и показала большой палец вверх: — Не бойся, Ронечка, если у тебя чёт с машинкой стиральной случилось — мой братец мигом починит! Девушка зажмурилась, сжала кулачки и принялась горячо оправдываться: — Да блин, это просто совпадение!! Всё у меня с машинкой нормально! Наблюдая за этим зрелищем, как за цирковым представлением, Антон начал забывать, что рядом была Алина, а потому дёрнулся, когда она дотронулась до его правого предплечья и шепнула на ушко: — Они все такие смешные, правда? — Да, — Тоша слегка наклонился к девушке и улыбнулся, — интересные ребята. Знаешь, они вечно ругаются, но по-хорошему, что ли. Совсем не злые. — Ага, этим они мне и нравятся. Я нечасто у них бываю, но, когда прихожу, всегда такое приятное ощущение, будто побывала в подростковом сериале. Антон даже удивился, как точно Алина передала то чувство, что он испытывал, когда побывал здесь впервые. Пусть он едва знал этих ребят, пусть не учувствовал в самой группе, но просто побыть с ними и послушать, как они играют, было невероятно приятно, дарило некое ощущение единства и драйва, словно он был не одиноким школьником с ничем не примечательной жизнью, а частью чего-то большого, яркого и бунтарского — например, подросткового сериала. — Ага, я тоже это чувствую, — он замялся. — А я думал, только у меня так. — Антон, — Саша появился у левого плеча и хрипло заговорил на ухо. Алина тепло улыбнулась и подтвердила: — Не только. И ещё, хорошо, что тут шумоизоляция, а то их выгнали бы уже сто раз. Ещё играть не начали, а вон как орут. — Антон. Тоша кивнул, старательно игнорируя белобрысого: — Ха-ха, это точно… — Антон, прикинь, я гитару лизнул. «Ты сделал что?!», — пронеслось в голове. Антон не выдержал и всё-таки быстро взглянул на Сашку. Тот, до безобразия довольный, указал на гитару на диване и объяснил свой поступок так: — Не, ну а чё, лежит там никому ненужная. Чего добру пропадать. Всегда мечтал так сделать. Антона подёргали за рукав, и он обернулся к Алине. Девушка спросила немного обеспокоенно: — Всё хорошо? Ты чего в стенку вылупился? — Просто задумался… — нервно усмехнулся шатен, почесав затылок. Как же чертовски сложно было уследить за Сашей в этом балагане, а ещё сложнее — контролировать свои эмоции. Но и игнорировать Собакина тоже не вариант — обидится ведь. Вдруг Ульяна, до этого обсуждающая что-то с Роней, обернулась, ахнула и закричала: — Ура-а, наконец-то Ромочка приехал! Все участники Стекловаты стали наперебой приветствовать басиста, а у Антона застрял комок в горле. Он обернулся и застыл. Даже среди всех присутствующих — отпетых неформалов с крашеными волосами — Рома заметно выделялся. Тяночкин тоже выделялся, ведь был похож на восьмиклассника, заблудившегося по пути в школьный туалет и оказавшегося тут по ошибке. Но Рома, конечно, выделялся совсем по другим причинам. Он, зашедший бесшумно, словно тень, оказался взрослым и высоким, весьма высоким парнем. Тем, что моментально цепляло взгляд, были его волосы. Антон привык думать, что у Саши волосы длинные, но они не шли ни в какое сравнение с волосами Ромы: чёрные, как воронье перо, и длинные, очень-очень-очень длинные пряди густых волос обрамляли его стройное лицо и струились ниже и ниже, сливаясь с чёрной рубашкой и брюками, продолжая его чёрный силуэт, и пока что не было понятно, где они заканчивались и заканчивались ли вообще. Глаза угольно-чёрные, как у Ульяны. Шею и ладони с пальцами, которые казались особенно худыми и белыми во всём этом чёрном великолепии, украшали витиеватые татуировки. Серёжки в ушах, замшевые туфли — тоже черные. Кроме светлой кожи, черноту разбавляли красный галстук в клеточку и виднеющиеся под узкими брюками красные носки. Ульяна проскочила между Тошей и Алиной, едва не сбив с ног обоих, и кинулась к Роме. И обняла она его по-особенному: не так, как Антона или Алину, а нежно. У Ромы даже кости не захрустели. — Ромочка, мы уже заждались!!! Готов к концерту? Он ласково положил ладонь ей на голову и ответил низким, приятным голосом: — Да, только хочу натянуть струны… — тогда Антон заметил за спиной у Ромы большую и красивую бас-гитару. Затем Рома поднял глаза от прилипшей к нему сестры и окинул взглядом всех присутствующих. Взгляд остановился на Алине с Антоном. Задержался на Антоне. — Привет, Рома, — улыбнулась Алина. Тоша со страхом покосился на неё. Иногда он забывал, что девушку буквально знали все, и она знала всех. Но чтобы прямо «привет»… Сам он нервно сглотнул и так рисковать не стал: — Добрый… день. Рома молча оглядел мальчика с головы до ног, задумчиво поглаживая Ульяну. Его лицо выражало спокойствие и лёгкое любопытство, и Тяночкину почудилось, что его взгляд просвечивал его насквозь, словно рентген. Рома наклонился над Ульяной и спросил: — А это?.. Девушка сразу отпустила брата и бросилась к ребятам, дабы представить их: — Это наши зрители и главные фанаты! Тоша, ты же фанат?! — Эм, да? — А ты, Алина?! Девушка рассмеялась: — Я тоже фанат! — И я фанат! — добавил Сашка. — Так вот, — Уля продолжила: — Это Алина, ну ты её помнишь, а это Антон, ну-у, я тебе рассказывала про него. Собакин не стал молчать: — А я Саша. Но друзья зовут меня Большой Член. Тошу слегка передёрнуло: «Блять, да кто его так зовёт…». Рома подошёл к Антону и протянул ему руку: — Приятно познакомиться, Антон. Эти угольные глаза смотрели на него всё также внимательно, изучая, только теперь ещё ближе, и мальчик сокрушённо заметил, что его веко опять задёргалось. Он поспешил ответить на рукопожатие, пока ладошки не вспотели.