Пластик

«Так вот какой он, ваш Ромка». — Мне тоже, эм, приятно… Рома отпустил его руку, переместился к диванчику в углу студии и стал раскладывать на нём какие-то приспособления, видимо, для натягивания струн. Ульяна вслед за братом подбежала к дивану и подняла свою ненаглядную гитару, освобождая место, куда Рома благополучно сел. Казалось бы, ничего такого, но обычно Ульяна думала больше о себе. Заняла бы чьё-то место и ухом бы не повела, а если бы кто-нибудь позарился на диванчик, где лежала её любимая гитара — ещё прикрикнула бы, чтобы отошли на километр, а то убьёт; тут же — такая услужливость. Было ли это чистой случайностью, или между братом с сестрой существовала особая негласная связь, останется загадкой. Антон заметил ещё одну удивительную вещь: нескончаемые волосы Ромы, чарующе поблёскивающие под искусственным светом, словно воронье перо, всё-таки заканчивались. Но где! Длинные пряди, скрывая всю спину парня, тянулись вплоть до самых бёдер. Антон и девочек с подобной длинной шевелюры встречал крайне редко. Эта черта придавала Роме практически мистического обаяния, которое, с одной стороны, устрашало вкупе с внушительным ростом, а с другой — подогревало интерес, и без того кипящий. Из раздумий мальчика вывел Сашин голос, наполовину шутливый, наполовину строгий: — Эй, ты куда там пялишься? — Собакин возникнул между Ромой и Антошкой, с подозрением склонил голову. А затем и Алина подтолкнула Антона, шепнув: — Антон, спроси про Сашу. Мальчик встрепенулся и решительно кивнул. Обошёл Собакина и подошёл к диванчику, теряя запал с каждым шагом. Пока Антошка мысленно возвращался к заранее придуманным фразам, он остановился напротив Ромы и молча наблюдал, как тот вертел колки, откручивая старые струны. При этом одна из чёрных прядей, не такая длинная, как другие, упала парню на лицо. Тяночкин всё ожидал, когда Рома стряхнёт её, но тот совсем её не замечал, будто так и надо было. В каком-то роде, ему так даже шло. Не поднимая глаз, черноволосый спросил: — Хотел спросить что-то, Антон? — спросил без раздражения, таким мягким и располагающим тоном, и Тоша подал голос: — Да, я хотел узнать, не замечали ли вы где-нибудь моего лучшего друга. Он… не выходил на связь несколько дней, — Антон виновато опустил глаза на Сашу, который тем временем уже уселся на полу перед Ромой и с огромным интересом рассматривал гитару вблизи. Даже слишком близко. Возможно, собирался лизнуть. Но, стоило Антону договорить, как тот вскинул голову и невинно спросил: — Как это не выходил на связь? Я же здесь. У Антона внутри всё мучительно сжалось. «Зачем я это делаю?». — Несколько дней? — уточнил Рома. — Ну, — он замялся. Если первые дни после пропажи Сашеньки казались бесконечными, то последние, наоборот, слились в единое месиво, в котором он с трудом замечал, как одна дата сменяет другую, в общем, чувство времени у парня было изрядно попорчено, — около недели, что ли. Рома неоднозначно хмыкнул. Антон спохватился и продолжил: — Так вот, может, Вы его видели: высокий, худощавый, — чем дальше он говорил, тем сложнее это давалось, слова застревали комком в горле, — с жжёнными белыми волосами, кольцами в нижней губе… Саша насмешливо отметил: — М-да, кого-то мне это напоминает. — В з-… — Антон зажмурился и попытался не слушать беловолосого, — в зелёном адике… — Погоди, Антон, — Рома снова вперился в шатена взглядом, будто тот сказал что-то странное. Щекочущее ощущение от тика в правом глазу стало входить в привычку. Тяночкин взялся за своё запястье, чтобы дрожь в руках была не столь заметна. — Я плоскогубцы забыл, не принесёшь? В подсобке сразу увидишь. — А… хорошо, сейчас, — он негромко проговорил и направился к двери в подсобку на ватных ногах. Не хотелось становиться для новых знакомых мальчиком на побегушках (коим Антон обычно и являлся), но в данном случае он не видел иного выхода и был даже рад на минутку-другую скрыться от всех. Краем глаза Тяночкин заметил, как Алина подсаживается к Роме и принимается ему что-то пылко объяснять. Роня цокает языком. А Саша между тем либо передумал пробовать бас-гитару на вкус, либо уже умудрился лизнуть, пока друг не заметил, и поспешил в подсобку вслед за ним. Антон прошмыгнул в тёмную комнатку и захлопнул за собой дверь, прислонившись к ней спиной. Судорожно вздохнул, задержал дыхание и прижал дрожащие руки к лицу. «Боже, что я делаю? Зачем?». — Тош? Тоша вздрогнул и распахнул глаза, снова заполнил лёгкие пыльным воздухом подсобки, которую освещала лишь тонкая полосочка света под дверью. Через просветы между пальцами он смотрел на очертания комнаты, но ничего не видел. Кроме мерцающей белой фигуры у своего плеча. Саша облокотился о стену и наклонился к нему. С наивным любопытством спросил: — А зачем ты про меня спрашиваешь? — Я… я н-не знаю. Снова зажмурился. Было страшно. Стоило заговорить о Саше с другими, и он словно попадал обратно в то время, когда не мог думать ни о чём, кроме поисков, не мог провести и дня без слёз. Сейчас же он чувствовал себя на маленьком счастливом острове, который защищал его от кишащей ужасами тёмной неизвестности. Сильнее всего пугала именно она, эта неизвестность, скрывающаяся за будущим ответом Ромы, как и сам ответ, тоже неизвестный. Запертый на этом крошечном и зыбком островке, Антон почувствовал себя ужасно хрупким. В воспалённом сознании возникла пробирающая мысль: «Если мой маленький мирок скоро разрушат, то я разрушусь вместе с ним». Захотелось сбежать. Собакин тыкнул его пальцем и спросил в своей привычной манере, дружелюбной и кокетливой: — О чём думаешь? Звук его голоса заставил мальчика слегка прийти в чувство, он открыл глаза и тихо пролепетал прерывающимся шёпотом: — У меня п-плохое предчувствие, кажется. Как будто, когда Рома ответит, случится что-то, — он запнулся и с трудом закончил: — очень плохое. Саша хмыкнул, а потом обнял парня за плечи одной рукой и бросил с преувеличенной беспечностью: — Да и хуй с ним, пускай случается! Помнишь, к примеру, как меня летом в лесу змея укусила, и мы пытались высосать яд, а потом погуглили и оказалось, что это был уж? А как охранник в пятёрочке не поверил, что вода наша, и мы пол часа с ним ругались? — Э… Конечно, помню. Я уже заплатить хотел, а ты всё доказывал ему… — проживать эти события, конечно, было жутко, но со временем они превратились в очередные тёплые воспоминания. — А как мы химию писали? Ты так переживал, а написал на пятёрку, зуб даю. — Ну, на пятёрку — это ещё не факт, — Антон усмехнулся, отрывая ладони от лица и скрещивая руки на груди. Попытался положить голову на призрачное плечо друга. Отвлечённые слова Собакина, о чём бы он ни говорил, помогали расслабиться, особенно вместе с фантомными объятиями. — Так вот, я это к чему, Тош, — беловолосый продолжал, понизив голос, и сократил расстояние между ними, если таковое вообще оставалось, — какая бы хуйня не приключилась, мы всегда справлялись. Что-то придумывали, чёт делали и выбирались живыми. И если вот это твоё «что-то очень плохое» случится, тоже выберемся. Не надо хандрить раньше времени, — он ласково погладил его плечо, — Оки? — Окей, ты прав, — парнишка устало улыбнулся, плохие мысли ушли на второй план, дрожь унялась, а взгляд остановился на серебряных колечках на Сашиной губе. — А куда Антошка делся?! — послышался звонкий голос Ульяны. — Пропал в подсобке, — отвечал Рома. Артём сразу же вскрикнул: — Бля, да чё ему туда можно, а мне нельзя?! Антон поднял голову с Сашиного плеча, на котором, наверное, та лежала, и оживился: — Так, нам нужны плоскогубцы, да? Сашка отпустил его плечо и кивнул: — Ага, свет только включи, а то темно, как в жопе негра. Антон быстренько нащупал выключатель, щёлкнул им и, как только загорелась свисающая с потолка одинокая жёлтая лампочка, понял, как мало это место предрасполагало к обжиманиям с Сашей. — Пиздец, это что за пыточная?! Всё видимое пространство заполняли стеллажи, доверху заполненные различными пугающими орудиями, а на досках, прибитых к стене напротив, красовалось ещё несколько дюжин инструментов, большая часть из которых так или иначе походила на плоскогубцы. Исключение: гаечные ключи, которые даже Антошка, ровным счётом ничего не смыслящий в ремонте, мог отличить от плоскогубцев, и… бейсбольная бита! Не верилось, что всё это требовалось для музыкальных инструментов. — Блин, какие же взять? Их тут целая куча — Тоша сетовал, пробираясь к стене и бегая глазами по внушительных размеров выборке плоскогубцеподобных предметов. — Бери самые большие, — подсказал Саша. — Думаешь? Саша кивнул: — Ну да, ты же видел, какая у него гитара огромная? Почти с тебя ростом. Значит, и плоскогубцы нужны большие, — логика железная. Тяночкин быстро с ней согласился и пулей вылетел из подсобки, сжимая в руках громоздкий инструмент. — Я принёс, — он протянул Роме плоскогубцы и старательно сделал вид, что количество времени, которое он провёл в подсобке, было нормальным. Рома же уже натягивал струны на риф. Взяв у мальчика плоскогубцы, коротко взглянул на них, поднял одну бровь: — Спасибо, Антон, — и отложил в сторону. Антошка поджал губы и нехотя вернулся к допросу: — Так вот, насчёт того, что я говорил… У Саши белая футболка с красной надписью нарисованной, на коленях дырки, будто собаки драли… — Собакин уже стоял рядом, и Антошка уставился на него, чтобы описать поточнее. Тот, осознав происходящее, принялся подсказывать. Согнув колено, поднял ногу и заглянул на подошву: — Ещё ботинки грязные. Антон кивнул: — Да, ботинки грязные. Чёрные такие, высокие. — Волосы лохматые, в глаза вечно лезут, — Сашка провёл по волосам рукой. — И волосы лохматые, — повторил Антон. — Ещё у меня серёжки прикольные. — Серёжки в ушах. — В общем, красавец. — В общем, к… Ой, — Тоша слишком поздно понял, что последнее было лишним, и неловко встретился взглядами с Ромой. А тот уже давно пристально смотрел на него. От этого щёки мальчика окрасились румянцем, придавая ему более здоровый вид, и он взволнованно пробормотал: — Так что, не видели случайно такого? Рома опустил веки пожал плечами: — Извини, не встречал таких. Если бы видел, точно бы запомнил. — Оу, понятно, — Тяночкин одновременно испытал разные эмоции, самой явной из которых было облегчение, ведь он даже не представлял, что происходило бы дальше, если бы Рома сказал, что видел Собакина. Точнее, представлял: они продолжили бы поиски с новой силой. Но с какой целью? Школьник давно потерял нить, связывающую причину и следствие. Вопрос «зачем?» так и завис на грани его помутнённого рассудка без шанса быть отвеченным. Без шанса не потому, что это было невозможно, а просто потому, что Антон этого не хотел. И так, вместе с облегчением пришло противное, вяжущее ощущение оттянутой опасности. Плохое предчувствие не исчезло, но повисло на горизонте туманной угрозой. Алина, сидящая не краешке дивана, вскинула голову и с сочувствием посмотрела на Тошу. Рома добавил: — Принеси ещё кусачки, если тебе несложно. — Сейчас! — довольный тем, что можно чем-нибудь отвлечься, пусть даже поиском кусачек, Антон поспешил в подсобку. Осмотрев её, понял, что найти их не так просто. На лучшего друга надеяться не приходилось: найденные им плоскогубцы, например, Роме не подошли, а сейчас Саша и вовсе заметил биту и уже тянулся к ней, то есть кусачки его уже не интересовали. Антон выглянул из-за двери. Подготовка к концерту шла полным ходом: Артём и Вероника пробовали вместе сыграть первые ноты ожесточённо спорили: — Ты можешь хоть один раз не спешить со своими барабанами?! — Ты можешь хоть один раз не быть улиткой? Ульяна понемногу перебирала струны, проверяя, все ли натянуты, и параллельно была кем-то вроде судьи для друзей. Старший брат девушки ещё разбирался с гитарой, но всё чаще посматривал на спорящих ребят с тёплой и задумчивой улыбкой, возможно, вспоминал себя, когда сам был школьником. И только Алина, которая уже обсудила с Ромой всё, что хотела, сидела без дела, так что Антон позвал именно её: — Алин. Алин! — Ась? — Подойди, пожалуйста. Девушка стремительно подбежала к нему и юркнула в подсобку. Она прижала руки к груди, тревожно перебирая пальцами, и тихонько спросила: — Да? — Помоги мне найти кусачки. Она уронила руки и вздохнула: — Ты серьёзно? Думаешь, я что-то в этом понимаю? — Мало ли, ты обычно во всём разбираешься. Я вот не разбираюсь. Уже принёс один раз что-то не то. — Ладно, давай глянем вместе, что тут есть… О, миска. Действительно, под ногами у школьников стояла самая настоящая собачья миска, ловко дополняя интерьер пыточной, но никак не подсобки музыкальной студии. Что ж, ребята постарались об этом сильно не задумываться, а вместо этого покопались по стеллажам в четыре руки (в шесть, если считать Сашины, но он искал не кусачки, а просто что-нибудь прикольное) и скоро нашли пару экземпляров, вполне подходящих под понятие кусачек. Выбрали самые кусачие — у Антона даже ранка на пальце осталась. И когда он собирался вернуться к ребятам, Алина остановила его, осторожно коснувшись руки: — Антон. — Что? — Скажи, ты сильно расстроился, да? Мы ведь и пришли, чтобы спросить Рому о Саше, а он ничего не знает. — Ну, я… — мальчик опустил голову и стал лихорадочно подбирать слова, попутно разбираясь со своими чувствами, чтобы хотя бы понять, как их можно было обозвать. «Расстроился», откровенно говоря, плохо описывало вихрь в его голове. — Я вижу, что очень сильно. Но мне… — она трогательно прошептала, опустив глаза: — мне кажется, я совсем не понимаю тебя в последнее время. В этом парень был солидарен с Алиной. «Я тоже себя не понимаю в последнее время». — Хочу помочь тебе, но не знаю, как, — она грустно усмехнулась: — Это так странно. Раньше я всегда знала, что делать. Я понимаю, что этого недостаточно… — Алин… — ошеломлённый Антон промямлил, будучи без понятия, что ответить девушке, а та мягко сжала его пальцы и продолжила, подняв голову: — Но, Антон, мне очень хочется, чтобы ты поверил: всё будет хорошо, — затем девушка подалась вперёд и крепко обняла его. Казалось, в этот жест она пыталась вложить всю свою поддержку и всё то, что не смогла сказать или сделать для Антона. Растроганному до глубины души Тяночкину не оставалось ничего другого, как не глядя отложить кусачки в сторону и тоже обнять её. Прижимать осязаемого человека к себе и отчётливо чувствовать, как его прижимают в ответ, ощущать чужое тепло. Эти чувства пьянили и очень отличались от постоянного страха в лишний раз коснуться Собакина и не почувствовать ничего, только увидеть, как руки проходят сквозь его эфемерное тело. Хотелось также прижать к себе Сашу, без страха. Зарыться носом в его волосы, пропахшие дурью, и прижаться к футболке, наверняка вонючей, потому что идиот её просто неделями не снимает, и пусть; лишь бы каждой клеточкой тела убедиться, что он рядом. Думая об этом, парень обнял её крепче, будто мог этим хоть немного восполнить нехватку прикосновений к Саше. Девушка при этом едва слышно охнула. Собакин подал голос: — Опачки, Антон, лови момент, поцелуй её! Антон молча поднял на Собакина обессиленные и полные смятения глаза, в которых читался немой вопрос: «Псина вшивая, ты разве не понимаешь, что я чувствую?». Какой бы романтичной не была обстановка в этой тесной и полутёмной маленькой комнатке, но целовать Алину не хотелось. Если прислушаться к своему сердцу, то поцеловать её — это вообще последнее, что казалось Тяночкину правильным. А Сашка сидел себе на каком-то из стеллажей, чудом не проткнув себе мягкое место торчащими оттуда отвёртками и другими подобными железяками, и всеми силами подбадривал друга: — Не ссы! Давай, пока сама на тебя не запрыгнула. Вот же она, твоя любимая Алиночка, — видя, что застывший Антон не целовал Чайкину, а только смотрел на него с удивлением, граничащим с отвращением, Саша запрокинул голову и коротко рассмеялся, торжествующе и жутковато, а когда успокоился, ответил ему нежным взглядом и сладко прошептал: — Какой же ты забавный, Тош. Тяночкин больше не мог терпеть этих подколов по поводу Алины и твёрдо решил поговорить об этом с Сашей в ближайшее время. Однако по какой-то причине полегчало. Напряжение внутри исчезло, словно последний мост был сожжен. Наконец он ослабил хватку и отстранился. — Спасибо, Алина. Мне уже лучше. Смущённая Алина улыбнулась, играючи толкнула его в плечо: — Так держать. Пошли, а то Рома уже заждался своих кусачек! — распахнула дверь и первая выбежала из подсобки. — Ага! — Тоша подхватил инструмент и поспешил за ней. — Вот, — Антон вручил Роме кусачки и уточнил: — Это подойдёт? — Да, подойдёт, — черноволосый принялся быстро избавляться от лишней длины струн, — Спасибо ещё раз, Антон, ты настоящий товарищ. — Пожалуйста? — Тоша удивлённо ответил, даже улыбнулся. Он так долго выяснял отношения с ребятами в подсобке, что это ему стоило благодарить Рому, что тот дождался без возмущений. Сразу подумалось, что Рома — очень хороший человек. — Я закончил. Хочешь попробовать? Шатен похлопал ресницами. — Что попробовать? — Сыграть. — А, — мальчишка сразу стушевался, — да я не умею. — А тут ничего трудного, попробуй, — блестящая чёрная гитара была протянута Антоше, а он аккуратно принял её и попробовал взять неким адекватным образом, вспоминая, как это обычно делает Ульяна или какие-нибудь гитаристы из клипов на ютубе. Гитара оказалась весьма увесистой и просто огромной. Не настолько, как говорил Собакин — поменьше самого Антона, но всё же. С этой тяжёлой, большой и попросту роскошной бас-гитарой со свеженатянутыми струнами парня в кои-то веке посетило чувство собственной значимости. Не каждый день забитому школьнику дают подержать такое сокровище, да и вообще, как забитому школьнику, Антону сегодня невероятно везло: он обычно в компаниях не бывал в принципе, а тут — всемером тусуется с крутыми ребятами, сейчас ещё и музыку послушает… Настроение уверенно поднималось. — А я правильно держу? — Почти. Эту руку чуть выше… — Какую? — мальчишка не мог оторвать глаз от инструмента в руках, а потому не сразу заметил, что басист уже покинул своё насиженное место. — …Эту — раздалось над самым ухом, на периферии зрения появилась чёрная прядь, а на руку, которой Тоша придерживал корпус гитары, легла другая. Бережно, но настойчиво, она сжала его ладонь и заставила её переместиться ближе к грифу. Также, дабы гитара ненароком не упала, рука предусмотрительно прижимала её к Антону, а вместе с этим — и Антона и Роме, от чего к чувству собственной значимости прибавилось смущение, и Тяночкин застыл. Тогда же он случайно заметил, как Сашка, до этого наблюдающий за происходящим с интересом, вдруг напрягся. — Так? — Ага, — прядь на периферии зрения дёрнулась, значит, Рома кивнул, — Попробуй подёргать за струны, — он переместил свою ладонь к запястью парня, не смея отпускать окончательно, но освобождая его пальцы. Антон прижал струны к одному из ладов на грифе и подёргал их наугад. Конечно, гармоничной мелодии не вышло, зато вышло что-то приятное слуху и, наверное, в духе панк-рока. В любом случае, Антону очень понравилось. Он радовался с искренней улыбкой: — Вау, получается. — Молодец, у тебя есть потенциал, — Рома похвалил, не отпуская его руки и не отстраняясь. Пользуясь моментом, Антон ещё пару раз провёл по струнам. Алина расположилась на диванчике и, довольная, наблюдала за становлением новой рок-звезды, в то время как Собакин, присевший рядом, тоже наблюдал, но совсем по-другому. Сложив руки на груди и широко раздвинув ноги, он внимательно смотрел за происходящим без привычной улыбочки. «Что это с ним? Может, понял, что ему не дадут поиграть, и зависть берёт?». Тоша не заметил, как руки дрогнули. Без особой причины, просто с недавних пор они, как и веко, стали время от времени подрагивать, когда им вздумается. Вместе с руками дрогнула и гитара, что привлекло внимание её владельца. Рома мгновенно прижал гитару с Антоном теснее к себе и предупредил тем же низким и спокойным голосом: — Осторожно, Антон, не урони, — он печально вздохнул и добавил уже тише: — а то она дорогущая… — Спасибо, я уже всё. Такая классная! — шатен мгновенно вернул инструмент владельцу, до чёртиков напуганный этим «дорогущая». Рома принял его и усмехнулся: — Хорошо, но ты не думай, я бы не заставил тебя платить. Просто обидно было бы. Да и она дорога мне не из-за денег, если ты понимаешь, о чём я, — на лицо Ромы вернулась задумчивая улыбка, — Столько воспоминаний... Антон понимающе кивнул. Раньше он об этом не задумывался, но, видимо, для музыканта его инструмент — это нечто большее, чем просто коробочка или ещё какой механизм, из которого выходит звук. Может, почти что друг, с которым ты вместе проходишь через многое, как минимум — десятки часов игры. Нежный взгляд, с которым черноволосый оглядывал гитару, отдалённо напомнил Тяночкину, как отец чаще всего смотрел на свою шаху. — Это как с машинами, да? — он предположил. — Владельцы любят их не потому, что они дорогие или понтовые, а просто потому, что привязались. — Да, наверное, так и есть, — Рома ненадолго задумался. — Но гитару я люблю больше машины. Алина, хочешь тоже попробовать? — Хочу! Пока Алина держала гитару под пристальным наблюдением Ромы, который тоже помогал ей правильно поставить руки и даже рассказывал какие-то азы, Ульяна нетерпеливо промычала, так как ей очень хотелось поскорее начать концерт, но открыто противостоять не стала. А Антон присел на диван рядом с Собакиным и попытался очень незаметно переброситься с ним парой слов. — Чего злой? — он шепнул максимально тихо, ещё и прикрыл рот рукой, делая вид, что зевает. — Да ничего, — Собакин отвернулся и пожал плечами, — бешусь, что не лизнул Ромкину гитару. Антон насторожился. Очевидная же ложь. Ульяна не выдержала: — Ромочка, Антон уже зевает! Может, начнём уже, а, а? — Хорошо, — тот уступил и отпустил Алину. Та сразу же подсела к Антону. — Ну как тебе? — он спросил. Та деловито покачала головой: — Прикольно, но с Осой не сравнится. Антон улыбнулся. Только Алина могла между видеоигрой и настоящей шикарной бас-гитарой выбрать первое — по-настоящему особенная девушка. Пока Рома регулировал освещение, делая его тусклей и включая некое подобие софитов над импровизированной сценой, а другие участники Стекловаты расходились по местам, Ульяна наконец-то дала волю эмоциям и заверещала, подключая свою гитару к усилителю: — Хи-хи-хи, у нас уже два человека на концерте! Это аж в два раза больше, чем на прошлом!!! Тяночкин ухмыльнулся. Интересно, как бы радовалась Ульяна, если бы узнала, что на самом деле зрителей трое. Ульяна продолжала фантазировать: — А на следующем концерте будет четыре. А на следующем — восемь, а потом — шестнадцать, а потом — сорок!!! Роня осторожно её поправила: — Ульяночка, ты имела в виду тридцать два? Та резко обернулась и нахмурилась: — Нет, я хочу сорок! Рыжая вымученно улыбнулась: — Хорошо… — Так, все готовы?! — Ульяна завопила так, что у Антона с Алиной зазвенело в ушах. Стало понятно, почему в студии не было замечено микрофона — Ульяне он попросту не нужен. Другие участники, уже привычные к повадкам девушки, вразнобой ответили, что готовы, Артём ещё и отыграл короткую партию на барабанах, чтоб ни у кого не осталось сомнений, что он готов. — Погнали! Три, четыре! Взмахнув цветной чёлкой, Ульяна ударила по струнам, Артём — по барабанам, и спустя мгновение комнату заполнила оглушительная музыка. Даже Антон мог понять, что эта музыка далека от идеала, но всё-таки она была потрясающей. Не сама по себе, а по общему впечатлению: инструменты торжественно сверкали под софитами, такими яркими, что можно было увидеть летающие пылинки; Ульяна, профессионалка в том, чтобы привлекать к себе внимание, с успехом справлялась со своей центральной ролью: почти никогда не стояла на месте, скакала, насколько это позволял провод от гитары, закидывала ноги в цветных рваных чулках на колонки и время от времени выкрикивала какие-то строчки на ломанном английском. Девушка настолько горела своим делом, что, казалось, могла осветить помещение не хуже софитов. Другие ребята, хотя выглядели поспокойнее, но тоже играли самозабвенно, полностью отдаваясь общему потоку. С их лиц не сходили заразительные улыбки. Антон и Алина, опьянённые тем самым волнительным чувством причастности к подростковому сериалу, качались в такт музыке на своём диванчике. И им этого хватало, в отличие от Собакина. Вначале Саша качался с ними, но с первых же нот припева, если его так можно назвать, юноша не выдержал, вскочил и принялся танцевать. Танцы Собакина — странное зрелище, настолько же отдалённое от совершенства, как и музыка Стекловаты, но чарующее именно этим. Антону даже было жаль, что для ребят Сашка остаётся невидимым — ну вылитый фанат и неформал, Ульяна бы гордилась им. В общем, всем было весело и чертовски хорошо. Наконец солистка в последний раз ударила по струнам, упала на колени и по традиции закончила песню визгом, ещё и подняла руку к потолку, показывая всем козу. Тоша подумал, что в словаре напротив слово «панк» можно смело вставлять фото Ульяны. Девушка, не вставая с колен и не опускаю руки, уронила голову на грудь и отдышалась, все затихли, и в студии повисла тишина, такая же оглушительная, как и сама музыка. Стоило зрителям понять, что песня кончилась, и они радостно захлопали в ладоши, счастливые, как дети. Саша, натанцевавшись, устало упал на диван. Участники группы переглянулись и засветились гордостью за себя и друг за друга, Ульяна поднялась, но не с первого раза. Её окликнул брат: — Уль, не ушиблась? — Не, нормально, — девушка осмотрела свои коленки, на одной из которых чулок порвался: — О, новая дырка! Зацените!! Она повернулась к коллегам и продемонстрировала потёртую коленку с дырявым чулком — по правде говоря, он и раньше был дырявым, просто теперь стало на одну дырку больше. Все участники кивнули и согласились, что это было очень круто. Потом Ульяна обернулась и обратилась к слушателям: — Ну как вам?! Алина восторженно заговорила: — Просто супер, вы, ребята, такие молодцы! Тошка подтвердил: — Да, очень круто! — Спасибо, друзья! Это был наша новая песня под названием «Спрусбир»! Антон покосился на Сашку, чтобы тот пояснил, что это означало на сленге рокеров, но тот только смутно улыбнулся и пожал плечами. Алина решилась спросить: — Какой-какой спрут? — наверное, ей вспомнился спрут из майнкрафта. Ульяна яростно повторила: — Спрусбир!!! — Типа, пиво из белки, — пояснил Артём. — Sprouse beer, — исправил басист, — еловое пиво. — А… — барабанщик почесал затылок барабанной палочкой. — Точно, про белку — то другая песня. Тоша тоже спросил: — А почему пиво? И почему еловое? Ульяна улыбнулась во все тридцать три зуба, обнимая гитару, и закружилась: — Потому что звучит прикольно, хе-хе. Слушатели переглянулись, но спорить не стали. Ульяна обернулась к товарищам по группе и предложила: — О, а давайте ещё песню сыграем?! Которую репетировали в прошлый раз. Роня запротестовала, вздохнув: — По-хорошему, нам её надо ещё репетировать и репетировать, а потом уже на аудиторию играть. — Ну Ро-о-онечка, — солистка жалобно протянула и подошла к подруге почти вплотную, строя щенячьи глазки, — давай попробуем хотя бы. У нас почти полный зал, и Рома сегодня свободен, когда ещё такое будет? Антон окинул взглядом диван. Сюда с трудом поместился бы ещё один человек, тем более, Собакин раскинулся сразу на пару мест — вот тебе и почти полный зал. Вероника смягчилась и пробормотала, проведя пальчиками по клавишам: — Окей, только не бесись, если я буду импровизировать где-то. — Не буду, честно! Спасибки, — она быстро приобняла подругу и на мгновение прижалась к её щеке, от чего та начала отчаянно краснеть, да так, что красноватый цвет волос всё меньше и меньше отличался от лица. «Ба-дум-тсс» — Артём вдруг сыграл характерный звук, которым обычно сопровождались плохие шутки, но никак не романтичные моменты. Но Роня даже не сделала ему замечания и даже не подняла взгляда от клавиш, смущённо улыбаясь. Солистка тем временем уже оказалась на своей позиции и зычно спросила: — Готовы?! Участники Стекловаты ответили, что готовы, и даже школьники на диванчике на всякий случай кивнули. Уля осталась довольна, тоже кивнула, указала пальцем на диван и объявила: — Новый трек для наших главных фанатов! Называется «Монтажная пена»! — заметив непонимание в глазах Алины и Антона, она добавила, — Это про любовь, если чё. Но слова пока не придумала. Собакин улыбнулся: — А я по названию сразу понял, что про любовь. — Три, четыре! — она объявила, отстукивая ритм ногой, ударила по струнам, и музыка полилась, нет, загремела вновь. Но в этот раз она была немного нежнее, что ли, если это слово вообще применимо к Стекловате. Без объяснения Ульяны Антон вряд ли бы понял, о чём песня, просто подумал бы, что она менее бешеная по сравнению с предыдущей. В этот раз Ульяна не пускалась в дикую пляску, только когда тон песни становился живее, позволяла себе немного попрыгать. С щёк Рони так и не сбежал румянец, а с губ — глубокомысленная улыбка. Вообще, казалось, каждый играл вдумчиво и вкладывал в песню что-то своё, что именно — неизвестно; узнаем позже, когда Ульяна придумает слова. В любом случае, что-то про любовь. И монтажную пену. Как говорится, ничего не предвещало беды. Но неожиданно Антон почувствовал на правом плече что-то тяжёлое. Голова Алины аккуратно устроилась на нём. Девушка молчала, сложив руки на коленях, слегка болтала ногами. Антон тоже молчал — язык отнялся, да и было слишком шумно. Не успел парень в полной мере осознать происходящее, как с другой стороны появилась белая Сашина макушка. Вопреки Тошиным ожиданиям, Саша не отправился танцевать, а, как и Алина, уложил голову на его плечо, хотя из-за значительной разницы в росте едва ли сероглазому было также удобно, как девушке, но почему-то он предпочёл досмотреть представление именно так. И в отличие от Алины, которая держала руки при себе, Саша не стал стесняться — оплёл его предплечье, даже накрыл его ладонь своей. Обнаглел? Да. Попытался ли Антон стряхнуть его с себя? Ни в коем случае. Наоборот, поддаваясь непонятному порыву, он немного склонил голову в его сторону, как бы давая Собакину знать, что его нежности не остались незамеченными. Так Антон и просидел оставшуюся часть песни, с головой на каждом плече, не считая его собственной. Сидел, боясь шелохнуться, и молился, что Алина не возьмёт его за ладонь, которая предательски вспотела, а Саша — просто не заметит. Последний, как назло, сжал его ладошку, оторвал голову от плеча и принялся шептать на ухо: — Тошенька… — Что? — мальчик шепнул так тихо, что и сам себя не услышал. — Нравится песня? — Угу, — едва заметно кивнул. — Мне тоже. Аж вдохновение накрыло. Тоша усмехнулся. «Накрыло» его. Вдохновение, а не наркотики — и на том спасибо. — М? — Алина встрепенулась. — Эм, ничего, просто песня нравится! — Тяночкину пришлось прокричать ей на ухо из-за бьющей по слуху музыки. — И мне! — она улыбнулась и снова улеглась на Тошино плечо, будто бы смелее. Замотала ногами оживлённее и вдруг взяла его под руку. «Ох». Собакин прошептал: — Пошли домой. — Да блин, Саша… — тихонько шикнул Антон. Хотел смерить друга грозным взглядом, но боялся в лишний раз шевелиться, так как беспокоить Алину не хотелось. — Чего вдруг? — Соскучился по твоей мамочке. «Ты, блять, по подзатылкам соскучился», — Антон подумал, но не озвучил. — Я же говорю, у меня опять вдохновение, — друг горячо зашептал, вздыхая, а его пальцы продолжили гулять по предплечью мальчика, — я теперь тоже хочу написать песню. — И? — Вдохновение надо ловить, а то уйдёт! Пошли домой. Я буду придумывать слова, а ты — записывать в тетрадочку. Мы такой хит сбацаем, ты не пожалеешь, — он потёрся о его плечо, как кот. — Ну что мне с тобой делать… — Антон задал вопрос, но риторический. И так знал, что Сашино вдохновение — страшная сила, которой ему нечего противопоставить. Тем более, продолжить вечер вдвоём почему-то показалось ему удачной, даже правильной идеей. Ход событий словно подразумевал это. А взгляд зацепился за пальцы, которые оказались сплетёнными с тонкими пальцами Собакина. — Как что? Вести домой и писать песню, — Саша проворковал, заглядывая другу в лицо. Его светлые глаза блестели озорными огоньками и приобрели совсем неестественный оттенок под неоновым светом, который подчеркнул тёмные круги под ними и дополнил почти что мертвенную бледность лица. Волосы поблёскивали всеми оттенками фиолетового. Губы приоткрыты в полуулыбке. Антон сердечно улыбнулся в ответ. Появилось ощущение, что с беловолосым он готов сбежать из студии и пойти не только домой, но хоть край света. Стоило музыке закончиться, и Ульяна с гитарой на плече тут же подбежала зрителям, крича друзьям: — Антон максимально проникся, он такой задумчивый сидел, вы видели ваще?! — она положила руки на плечи испуганного Антошки, немного встряхнула и грозно добавила: — Антон. Спасибо тебе, что проникаешься. Ты… настоящий фанат! Ему показалось, что в глазах у девушки стояли слёзы. И правда, солистка всхлипнула, отвернулась, спрятала лицо в сгибе локтя и в таком виде потопала обратно к сцене. Алина тут же выпустила его руку и пошла за ней: — Ульян, чего ты? Вы так хорошо сыграли… Побледневшая Роня, услышав первый всхлип подруги, молниеносно кинулась к ней и осторожно обняла, приговаривая: — Ульяночка, ты переволновалась… Артём тоже не остался в стороне и, хотя не посчитал нужным вставать из-за барабанов, поддержал девушку по-своему: — Не плачь, Ульян. В следующий раз Роня точно сыграет нормально. Вероника, всё ещё нежно обнимая подругу, принялась покрывать Артёма матом как сапожник, а сама Ульяна, не переставая ронять слёзы, оторвала голову от руки и громко рассмеялась. Рома наблюдал за этим зрелищем с привычной улыбкой, сложив руки на груди. — Тош, — Собакин попытался потрясти Антона за руку, — вдохновение, помнишь? Го сбежим! Антон поднялся со скрипучего дивана, размышляя, насколько реально было прошмыгнуть прямо сейчас. Однако Ульяна резко развернулась к нему, залитая слезами и прямо-таки горящая от счастья: — Т-так что, хах, как вам песня?! Зрители принялись наперебой расхваливать песню, даже Антон, хотя половину он натурально не услышал из-за того, как громко взволнованное сердце гоняло кровь по телу, когда он оказался прямо-таки зажатым между друзьями, но ему в любом случае очень понравилось. Саша тоже дал хвалебный отзыв: — Охуенный трек, под него сразу вспоминается мама Антошки. Похоже, на том основная часть концерта закончилась. Участники группы начали расходиться со своих мест и переключаться на другие дела или просто болтать. Поглядывая на Антона, Алина бросила как бы невзначай: — Рома, а поучишь меня ещё? Тот был только рад: кивнул, дал девушке гитару, стал правильно расставлять её пальцы по струнам и так далее. Антон подумал, что момент отличный, тем более, Сашка уже изнылся. Мальчишка демонстративно посмотрел в телефон и помотал чаты — мол, мама написала, — подошёл к Алине и начал: — Слушай, Алин, я домой уже пойду… — Уже? Ты уверен? — Можешь ещё посидеть, мы тебя не выгоняем, — Рома добавил из-за плеча девушки. Антон пожал плечами: — Спасибо, но мама потом голову открутит, надо идти. Дёргая струны, Алина вздохнула: — А кто же меня проведёт домой, уже темно ведь… — Ой, — Тяночкин покосился на Сашу. Придётся ему потерпеть, а то заставлять девушку добираться до дома в темноте и одиночестве будет совсем некрасиво. — А может быть, Рома меня проведёт? — девушка предложила, с вызовом поглядывая на Тяночкина. Рома же ответил, не задумываясь: — Да, почему нет. У Тошки сразу полегчало на душе. Хотя он знал Рому совсем недолго, но впечатление длинноволосый произвёл, мягко говоря, достойное, так что Чайкина точно была в хороших руках, тем более от студии до дома девушки совсем недалеко. Он улыбнулся и бросил на прощание: — Супер. Тогда всем пока, спасибо за концерт, было круто! Ребята закидали парнишку тёплыми прощаниями, из которых выделялось разве что Алинино удивлённое «эм, п-пока?». Подруга была права: в студии время проходило незаметно, и улица успела погрузиться во тьму, которую, впрочем, разбавляли жёлтые фонари. Антон спустился по ступенькам и прошёл всего пару шагов, оглядываясь по сторонам в поисках Сашки, когда его схватила ладонь. Твёрдая, телесная, абсолютно настоящая ладонь. Обернувшись, шатен увидел перед собой Роню. Она выглядела раздражённой, словно не хотела тут быть, однако, сама ведь выскользнула из студии и схватила Тошу за руку? Парень ничего не понимал, но, зная, какой страшной рыжая бывает в гневе, вежливо улыбнулся и пролепетал, чтобы отвлечь её от чего угодно, что было у неё на уме: — О, привет, Вероника, ты как? И как дела с Ульяной? Последний вопрос сбил её с толку, она смутилась и отпустила его руку. «Хорошо, если что, смогу сбежать!». — С Ульяной? Ну… Всё сложно, — она опустила взгляд и сложила руки на груди. — Ты не пробовала признаться? — Пробовала, как ты и посоветовал, — девушка поникла ещё больше, поджала губы. Тяночкин нервно сглотнул и хрипло спросил: — Но всё прошло плохо и теперь ты меня убьёшь, да? — Что? Нет, — она усмехнулась, заправляя волосы за ухо, — убивать я тебя не собираюсь, да и прошло всё не плохо… Но и не хорошо. Она не ответила взаимностью. Но и не отвергла, — Роня пожала плечами и нахмурилась, — Когда я попыталась расспросить, что чувствует она, ну, чтобы поставить точку в этом вопросе, она сказала, что не знает. Антон охнул с сочувствием. Вот это поворот: Роня призналась, чтобы прекратить мучения от неизвестности, но в итоге встретилась с ещё большей неизвестностью. — …В общем, она сказала, что ей нравится со мной общаться, но она не знает, влюблена ли. Говорит, вообще не знает, как это должно чувствоваться и влюблялась ли она когда-нибудь. Представляешь? Антон кивнул и подумал, что, возможно, понимает Ульяну. В конце концов, он и сам только недавно столкнулся с этим страшным, непонятным и пленяющим чувством, от которого появлялись неудобные мысли, к лицу приливала кровь, ладони мокли. — Не знаю, я вот много раз влюблялась. Это странно? — кажется, была задета животрепещущая тема, ведь девушка очень разволновалась. Антон поспешил её успокоить: — Нет-нет, конечно нет. Думаю, у всех это по-разному. — Да, видимо. А ты когда-нибудь?.. Ой, блин, я же не об этом поговорить хотела! Сразу к делу, — печальная задумчивость мигом исчезла с её лица, видимо, снова скрылась за маской недовольства, и она выпалила: — Ревнуешь? — Ревную? Кого? — Алину к Роме ревнуешь? Он там с ней в обнимку гитарой занимается, а потом проведёт её до дома! Ревнуешь ты или нет? — Я должен ревновать? Подожди… — Ну да, по плану должен! — она прикрыла глаза и потёрла переносицу. — А я говорила, что план бредовый. Насмотрится своих дорам, потом выдумывает какие-то планы, нет чтобы просто поговорить! Цирк… Пока Антон смотрел на неё в искреннем удивлении и ждал, пока Роня признается, что пошутила, она продолжила: — Послушай, в соответствии «с планом» ты должен приревновать, и это должно тебя «подогнать», — она изобразила пальцами кавычки, — а я не должна тебе всё это говорить, но, — девушка вздохнула, — ты немного помог мне в моих сердечных делах, а я хочу помочь тебе в твоих. Потому объясняю. Вижу же, что сам ты вообще не вдупляешь. Без обид. — С… спасибо? — Помнишь, ты говорил, что тебе кто-то нравится, но так и не сказал, кто именно? Ты же про Алину тогда говорил, да? Антон набрал в лёгкие побольше воздуха, открыл рот, чтобы ответить, но ответа не последовало. Он растерялся от прямого вопроса, ведь ситуация была не столь однозначной. Да, в тот момент, в парке, когда разъярённая Роня железной хваткой держала его за воротник, он признался, что ему кое-кто нравится. И тогда этим загадочным кем-то определённо была Чайкина, без вариантов. Сейчас же… ненароком, совсем незаметно, спустя несколько бессонных ночей, с вмешательством пары серых глаз и вообще непонятно каким образом, но всё изменилось, и эта уверенность тоже исчезла. — Даже сейчас не признаёшься? Думаешь, что я сразу побегу и скажу ей? — Роня усмехнулась и отвела взгляд, провела им пару проезжающих машин вдали, — Ты прав, наверное. Тогда я просто дам совет, — она посмотрела Тошке прямо в глаза и сказала твёрдо, хмурясь: — Когда я призналась, хотя Ульяна взаимностью и не ответила, но мне сразу стало легче, как гора с плеч. И тебе тоже станет, — она тыкнула его пальцем в грудь. — Тем более, ты ведь знаешь, что тебе ответят взаимностью, так чего ждёшь? Пожалуйста, не тяни больше, ладно? Не мучай ни себя, ни Алину... — заметив, как Антон виновато сжался и покраснел при упоминании Алины, Роня закатила глаза и исправилась: — ой, извини. Ни себя, ни таинственного человека, который тебе нравится. Понял? Совет у Рони выходил интересный, в командном тоне, и больше походил на приказ. Так или иначе, Антон понимал, что он был дельным, и девушка почти во всём была права. Кроме того, что приплетала в этот вопрос Алину, конечно, но остальное имело смысл. Он заколебался всего на мгновение, а потом опустил голову и честно ответил: — Понял. Я постараюсь. — Постарайся, а то Алина скоро что-то похуже выдумает, — рыжая фыркнула. Антон фальшиво улыбнулся в ответ. — Давай, пока, а то меня уже заждались, поди, — она стала подниматься по ступенькам и бросила через плечо: — Алине про наш разговор не скажу. — Пока… И спасибо. — И тебе спасибо. Не упусти своё счастье, — рыжая улыбнулась и исчезла за дверью. Антошка остался один у ступенек, перед яркой дверью студии, на тёмной улице, усыпанной ржавыми листьями. Он твёрдо решил не упустить своё счастье. Кстати о счастье… Парень повертел головой, отчаянно осматривая близлежащие улицы. Куда оно, чёрт возьми, подевалось?! — Приветики, — а вот и оно, довольное и беловолосое, вынырнуло из Тошкиной тени и положило ладони парню на плечи: — Идём? — Идём, — Антон кивнул и направился к дому, подгоняемый холодным ветром и Сашиным желанием написать очередной шедевр, — а ты куда пропал? — Задержался, чтобы Ромкину гитару лизнуть, — Саша пояснил таким обыденным тоном, словно лизать гитары было привычным делом, из-за которого все порядочные люди рано или поздно где-нибудь да задержатся. Также он мимоходом взял парня под руку и, топая в ногу с Антошкой, жался к нему так, словно тоже мёрз. Собакин вообще был удивительно прилипчивым в последнее время. Антон усмехнулся: — А-а-а, ну да, как я сразу не понял. Кстати, как он тебе? — Вкус гитары? — Нет, я про Рому. — Мне он не нравится, — Сашка сказал, как отрезал. Тяночкин глянул на того с удивлением: — Почему? Мне он показался очень крутым. Я бы даже хотел быть похожим на него, наверное, — мальчик поднял голову, ища взглядом звёзды между крон деревьев. — Хотя не знаю, сколько лет понадобится, чтоб такие волосы отрастить… Собакин фыркнул: — Ага, очень крутой. Он тебя чуть за жопу не схватил, ты вообще заметил? Антон чуть не споткнулся от такого заявления. — Чего-о?! — Да-а, а ты чё думал?! Где, по-твоему, его вторая рука была, когда он тебе гитару держал? — У тебя фантазия знатно разыгралась… Это во-первых. Во-вторых, сам меня за жопу хватал, не тебе судить! — Ну сравнил! Ходи и оглядывайся теперь, понял? Этот Рома на тебя точно взгляд положил. — Я хуею от тебя, Саня. *** Пока счастливый Сашка страстно метался из угла в угол по полутёмной комнате в припадке вдохновения, которое парни всё же успели схватить, Антон сидел за своим рабочим столом, на котором также устроилась Гречка, поднёс тетрадку к лицу и перечитывал текст песни, который талантливый друг только что ему продиктовал. Текст вышел, мягко говоря, спорным, а если честно — каким-то термоядерным: — «По танцполу мозг размазан Разойдитесь, я заразен Мы мешаем водку с колой Нас запомнят в нашей школе»? Саш, это чё такое вообще?! — Новый хит! — Собакин разразился смехом злого гения, явно довольный тем, что вышло, — А как группу назовём? Тяночкин грустно улыбнулся: — Блин, ты уже группу хочешь, а я только на ложках смогу сыграть. — Я тогда солистом буду. Короче, предлагаю название: Бетон. — Почему Бетон? Собакин ловко парировал: — А почему Стекловата? — Это да, но тогда уже плагиат получается или пародия. Давай что-то оригинальное. Без стройматериалов. — Окей, оригинальное. Гав-гав? — Мы чё, в детском садике будем выступать? — Ты прав, хуйня... Как тебе такое: Найти вход. Антон откинулся на спинку, уставился в потолок и задумчиво покрутил ручку в пальцах: — Намёк на то, что концерты будут в каких-то подвалах, куда хрен зайдёшь? — Ахах, да, лол, люди будут спрашивать: «Извините, не поможете найти вход на концерт Найти вход?». — Они так никогда вход не найдут. — И то верно, — Сашка прекратил носиться по комнате, вместо этого усевшись на кровати. — Есть ещё вариант: Пол-отца. — Пол кого?.. Не, ну это вообще не о чём, — Антон, хотя не оценил вариант, записал его на полях тетрадки на всякий случай рядом с остальными и деловито добавил: — Помнишь, ты предлагал гав-гав? Давай что-то типа такого, на собачью тематику, чтобы под твою фамилию подходило. — Реально. М-м… Дурной нюх. Круто звучит? — Что-то знакомое… Да и у собак хороший нюх, — Тяночкин покачал головой и погладил Гречку. — Не подходит. — Молчат в будке? — Ты придумываешь название или просто набор слов? Саша ещё немного подумал и выдал, аж хлопнув в ладоши от восторга: — Придумал, придумал! Пошлая Колли! Как тебе? Антошка опешил и обернулся к другу, ручка так и застыла над тетрадкой: — Пиздец, плагиат на Пошлую Молли? Сашка затряс руками и принялся оправдываться: — Нет-нет, ты что, никакого плагиата, колли — это же собака такая, знаешь? — Допустим. — Так вот, возьмёшь себе псевдоним, будешь Колли. — И почему я Колли? Из нас двоих ты больше на псину похож. — А ты погугли как колли выглядят. — Окей… — Тошка вбил соответствующую породу в поисковик, Саша подошёл и оба парня с каменными лицами принялись разглядывать десятки фотографий пушистых собачек. Саша тыкнул пальцем в пару из них и проворковал: — Видишь, какие миленькие? На тебя похожи. Так что Колли будешь ты. — А ты?.. — Тоша протянул как бы безучастно, сделав вид, что не обратил внимания на сомнительный комплимент. Собакин почесал затылок: — Пошлая Колли… Если ты Колли, то я буду Пошлый. — Ебать ты гений. Давай тебе нормальный псевдоним придумаем. Овчарка там или Шпиц… — Шприц, а-ха-ха… — Не смешно, — Антон угрюмо буркнул и подтянул ногу к себе на кресло, пока Собакин потухал над своей гениальной шуткой. — …Ха-хах, — белобрысый досмеялся и продолжил фантазии о группе: — Кхем, да, и у нас будет своя гримёрка, и будут специальные вип-билеты, чтобы можно было к нам туда зайти, но твоей маме проход будет бесплатным, и-и-и… — Так, дурик, не знаю, приведение ты или нет, но я щас второй раз тебя убью. — Ладно-ладно, можно без вип-билетов… но тогда придётся развлекаться вдвоём, — он промурлыкал и при этом чересчур подозрительно уставился на Тяночкина. Тот не сразу это заметил, пока прокручивал колёсиком мышки картинки с рыжими пёселями. — На нинтендо намекаешь? Только его починить надо. Саш? — тогда парнишка заметил, как Собакин угрожающе навис над ним и тянул к нему свои призрачные руки с видом настоящего маньяка, и его недавнее слова «развлекаться вдвоём» приняли совсем новый смысл. — Э-э, успокойся, Саша… — Тяночкин в порыве самосохранения вжался в спинку кресла, но Сашка не отступал и тянулся дальше, норовя схватить его за бог знает какие места. Антон бросил взгляд на кошку, всё ещё бурлящую от недавних поглаживаний, и приказал: — Гречка, фас! Та открыла глаза и бросила короткое «мр?», с интересом уставилась на хозяина, но на Собакина кидаться не стала. Сам Собакин торжествовал: — Она на моей стороне, хе-хе. Гречка, запри дверь, чтобы никто не услышал его крики! — А-а-а, убивают! — Тоша вскочил с кресла, едва не опрокинувшись вместе с ним, и, смеясь и крича, они немного побегали друг за другом по комнате, как в старые добрые времена. Немного, потому что очень скоро дверь комнаты распахнулась, и Антона окликнула рассерженная мама: — Антон, чего ты разорался?! Тоша с Сашей моментально застыли, как раз запрыгнув на кровать. Собакин вежливо улыбнулся: — Здравствуйте, тётя Аня. — Извини, мам, я тут, э-э… с другом по телефону говорил, да. Тогда Саша сложил пальцы в виде трубки, приложил воображаемый телефон к уху и протянул: — Алёу?.. Антон попытался не засмеяться. Если бы мама внимательно оценила разворачивающуюся перед собой картину, то разговор сына с другом по телефону мог бы показаться ей немного странным: запыхавшийся Антон на кровати, открытая вкладка с множеством колли на компьютере, ничего не понимающая кошка на столе и, что самое главное — выключенный телефон Тяночкина, мирно лежащий рядом с кошкой. Но, хвала небесам, мама не стала ничего оценивать, а просто повелела не шуметь, потому что, как оказалось, она пыталась вздремнуть, и ушла восвояси. — Блин, теперь в тишине сидеть, — Саша вздохнул, падая на кровать и расправляя лохматые волосы по подушке. — Давай музыку слушать, — Тоша потянулся за телефоном и на всякий случай добавил, пока друг не заставил его отправляться на поиски колонки: — в наушниках. — М… оке-е-ей, — он лениво потянулся, — врубай свою попсу, Антошка… — А ты что хочешь послушать? — Антон спросил, садясь обратно на кровать и открывая приложение с музыкой, где уже давно в отдельный плейлист была собрана Сашина музыка, ну, чтобы долго не искать её каждый раз, когда они, например, устраивают посиделки в лесу с колонкой. — Давай вначале твоё, — белобрысый очаровательно улыбнулся. — Какая щедрость, — Антон протянул ему один из наушников, и Сашка, не переставая мило улыбаться, несколько раз попробовал взяться за наушник своими фантомными руками. — А, прости, туплю, — Антон виновато улыбнулся, поняв свою ошибку, и вместо того, чтобы пытаться вручить другу наушник, просто лёг на кровать и положил его рядом. Собакин улёгся на предложенный ему наушник и, наверное, это сработало, по крайней мере, он не жаловался. Антон немного помотал список своей музыки и выбрал случайную или не совсем случайную песню Ланы Дель Рей. «All my friends tell me I should move on I'm lying in the ocean, singing your song». К счастью, Саша музыкальный вкус друга не критиковал, а если и жаловался на «попсовость», то только в шутку. Не осуждал всерьёз, не называл слишком девчачьим или ещё как-то обидно — и на том спасибо. Очень вовремя телефон пиликнул новым сообщением от Алины. «Йоу Антошка!», «Скоро тоже пойду домой», «Нам Рома купил доширак». Дальше последовала фотография, на которой Алина демонстрировала упаковочку доширака, закрывая им пол своего лица, а на заднем плане участники группы, рассевшись прямо на полу, дружно уплетали сухую лапшу. Тоша улыбнулся и напечатал: «супер», «а у меня тут…», — он осторожно взглянул на томного сероглазого, который всё ещё лежал к нему лицом с привычной полуулыбкой. Почему-то сегодня ребята даже гирлянду включать не стали, довольствуясь маленьким огоньком настольной лампы, и в царящем полумраке Сашка выглядел очень загадочным и настоящим. «And there's no remedy for memory, your face is like a melody It won't leave my head». «а у меня тут гречка». Алина сразу же ответила: «Приятного аппетита тогда». Недолго думая, Антон сфоткал Гречку на столе и отправил девушке с подписью «спасибо». Та оставила смеющийся стикер. «Кстати об Алине», — Антон подумал и отложил мобильник, хотя девушка продолжала что-то печатать. Саша вопросительно поднял брови и, кажется, только этого и ждал. «Every time I close my eyes, it's like a dark paradise No one compares to you I'm scared that you won't be waiting on the other side». — Знаешь, я хотел с тобой поговорить, — Тяночкин несмело начал и зачем-то сурово добавил, отводя взгляд от выцветших глаз, которые, казалось, вот-вот загипнотизируют: — серьёзно поговорить. Сашка тут же разочарованно выдохнул, и магия из его взгляда улетучилась: — О нет, мы расстаёмся, милый? — Я ж сказал, что серьёзно поговорить, а ты как обычно… — шатен принялся ворчать, таким образом скрывая волнение. Вот всегда Саша находил, что сказать, чтобы и без того смущающую ситуацию сделать совершенно неловкой. — И мы не встречались, — на всякий случай уточнил Антон, чувствуя себя последним идиотом. «There's no relief, I see you in my sleep And everybody's rushing me, but I can feel you touching me». — Так о чём ты хотел поговорить? — Так, я… — Антон отчаянно постарался собрать мысли воедино и не вестись на Сашины провокации, а коротко и ясно сказать всё, что накопилось, и начал он с более простого: — Во-первых, ты можешь перестать издеваться надо мной по поводу Алины? Заканчивай вот это сводничество. Я не могу уже. — Издеваться? Тош, я не издевался над тобой, — Собакин, что удивительно, стал выглядеть более серьёзным. — Я советовал. Алина очень хорошая… Тяночкин вздохнул, а друг продолжал: — …Добрая, умная, тем более — ты ей не безразличен, отличница, ещё и при деньгах, хех, да и… Каждое слово, вылетающее изо рта Собакина, имело смысл, но вместе тем неприятно задевало. То, что Антон хотел ему объяснить, нельзя было доказать подобными доводами, доводами рассудка. Нужно было просто почувствовать, чтобы понять. Поэтому лучшее, что Тяночкин смог придумать, это перейти на язык чувств: — Саш, а тебе самому разве не больно всё это говорить? Собакин кивнул: — Больно. Но я хочу, чтобы ты был счастлив, — парень опустил светлые ресницы, вздохнув, присел на кровати, оставляя свой наушник на подушке, и подтянул к себе колени. — Если бы ты был с Алиной, думаю, так было бы лучше. «I'm scared that you won't be waiting on the other side Every time I close my eyes, it's like a dark paradise». Антон тоже присел, чтобы оставаться с другом на одном уровне. Нутро разъедало чертовски паршивое чувство. Всё не должно быть настолько сложно. — Но! Не переживай, — неожиданно беловолосый обернулся, вскинув волосами, одарил его хитрой ухмылкой и прищурился, словно что-то задумал, — больше сводить вас я не буду. — …Уже передумал? — Тяночкин подобрал под себя ноги, собираясь с духом, чтобы перейти ко второму вопросу, который был более животрепещущим и сложным. Как это вообще делается… Просто говоришь «ты мне нравишься», а потом туда-сюда, и все жили долго и счастливо? Вроде несложно, но всё равно жутко страшно сделать что-то не так и опозориться. — Теперь нет смысла пытаться, — Собакин бросил слегка печально, пожал плечами и приблизился. Ладонь, на которую он опирался, оказалась так близко к Тошиной, что почти её касалась. Он понизил голос: — Ты сделал выбор, помнишь? Антон задышал чаще и внимательно посмотрел в мутные Сашины глаза, словно мог найти в них дальнейшие объяснения. Однако в них было разве что по отблеску от настольной лампы. По телу шатена пробежала мелкая дрожь, когда Саша осторожно провёл пальцами по его щеке, оставляя за собой смутное ощущение и холодок, словно от касания ветра. — Какой… выбор? — голова шла кругом, было чертовски сложно думать, когда он был так близко, но милосердие было чуждо Собакину. Он подобрался ещё ближе, и, если бы Антон попятился, то наверняка свалился бы с кровати. Но он не смел отступать. — Когда ты тискал Алину… — Саша проговорил хрипло, переходя на шёпот, — то думал обо мне, правда? — …Да, — Антон ответил одними губами, как будто его ответ был кому-то нужен, как будто Саша заранее не знал каждое слово, что он хотел сказать, каждую его мысль, каждое желание, возможно, даже такое, о котором Тяночкин и сам пока что не догадывался. — И тогда… — белая рука потянулась к шее Тоши, мягко провела по коже, — Именно там, в той кладовке… — Собакин взволновано шептал ему на ухо, покусывая губы, пока взгляд шатена прилип к белой шее и ключицам, от которых его разделяли считанные сантиметры, — ты наконец-то… — рука провела по кудрявым волосам, Саша выдохнул: — выбрал меня. Когда он перестал шептать и вернулся к разглядыванию Тошиного лица, последний отметил, что теперь Саша смотрел лишь на его подрагивающие губы. Беловолосый прикрыл глаза и подался вперёд, собираясь преодолеть те самые последние сантиметры. Антон резко отвернулся и сказал: — Саш, давай без этого. Саша застыл на пол пути к поцелую, распахнул глаза и пару раз моргнул, абсолютно сбитый с толку. В его взгляде читалось: «А это точно Антон?». Наконец он спросил: — …Почему? Тяночкин позорно спрятал голову в плечи и отвернулся: — Я боюсь. Ещё больше непонимания на лице Собакина. — …Почему? Я люблю тебя. И не осуждаю. И не брош- — Знаю! Знаю, — Антон перебил его, а Собакин убрал руку с его волос и даже отодвинулся, давая другу больше места, что было весьма кстати. Антон же устроился поудобнее, чтобы всё-таки не свалиться, согнул колени, притянул их к себе и принялся панически объяснять: — Ты просто… Я просто… Ты такой… прозрачный?! — он развёл руками и уставился на Собакина, который пока что выглядел таким же сбитым с толку, и пришлось продолжать: — Я тебя вижу и слышу, да, но, как бы… С ощущениями сложнее, понимаешь? Оно не всегда работает. Иногда чувствую, иногда нет, без понятия, от чего это зависит! Короче, я боюсь, что ничего не почувствую, а я так не хочу, вот! — последние слова Антон проговорил скороговоркой, повесил голову и уткнулся носом в колени. Целовать Собакина и не ощущать этого — ужасно! Словно есть любимую еду и не чувствовать вкуса, или быть собакой, которую дразнят. Даже пробовать не хотелось. Стоило Антону об этом подумать — аж трясло от обиды. Может, им просто остаться друзьями, и всё будет нормально? Поняв, о чём речь, Саша коротко рассмеялся и начал поддерживать Антона: — Ахах, ну… Почувствуешь или нет — зависит только от тебя, Тош, но это не сложно. Дать подсказку? Антон оторвал голову от колен и с надеждой взглянул на друга. Удивительно, как легко Собакин находил ответы почти на все проблемы этого мира. — Да. Что делать? — Иди сюда, — его глаза сверкнули коварными искорками, и Антон послушно подполз поближе. — Не волнуйся ты так, — Собакин усмехнулся, а Тоша нервно сглотнул. Легко сказать. А как не волноваться, когда над тобой так нависают и ласково гладят по лицу призрачными пальцами? И не кто-то там, а Собакин? — И самое главное — думай обо мне, Тошенька. Саша перевёл взгляд с янтарных глаз на приоткрытые губы парня, взял его лицо в свои руки с излишней бережностью, словно и сам боялся, что стоит проявить неосторожность — и Антон исчезнет, словно мираж. — Просто… — он жадно втянул воздух, закрыл глаза и повторил сиплым шёпотом: — просто думай обо мне. Антон тоже закрыл глаза. Думать о Саше — несложно. В каком-то роде, Тяночкин был профессионалом в этом деле. Сашенька. Кожа, бледная, как слоновая кость, серые глаза, отливающие зелёным на солнце, румяные губы с колечками и их уголки, вечно вздёрнутые в нахальной ухмылке, обтянутые кожей ключицы, чёрные ногти… На несколько мгновений, которые показались мальчику вечностью, мир исчез. Всё просто перестало существовать, кроме его самого и худощавого парня напротив. Он ощутил сладковатый запах, который так любил и ненавидел одновременно, его руки на своём лице. Губы Собакина оказались нежными, как кожа на внутренней стороне запястья, если прижаться к ней губами… Не спрашивайте, откуда Тоше это известно, чего не сделаешь, когда скучно. Когда он вспомнил про колечки, то и их почувствовал. Холодные и тонкие, они безжалостно впились в его мягкую кожу, аж до боли, какая бывает, если ободрать корочки на обветренных губах. И всё равно было до чёртиков приятно. Дело же не только в самих лобзаниях, прикосновениях губ к губам. Дело в первую очередь в той захватывающей волне из сильных чувств, которая их сопровождает. Абсолютно всё теряет значение. Пускай по химии будет двойка, или вообще весь мир горит огнём — плевать. Это лучше, чем сидеть на концерте в студии, чем быть в подростковым сериале. И даже лучше, чем держать блестящую бас-гитару. … В общем, первый поцелуй Антона Тяночкина прошёл не то чтобы идеально, но определённо оставил любопытные впечатления. Парни молча лежали на кровати. Ослабший Антошка уставился в потолок и легонько касался губ онемевшими пальцами, как бы сравнивая ощущения с недавним поцелуем, пока мир медленно начинал существовать снова. Из цветных кругов, которые плясали перед глазами, образовалась комната. Потом появилась и подушка под головой, и потухший монитор компьютера, и Гречка, кажется, перебралась на кресло… из наушников снова полилась музыка, только пела уже не Лана Дель Рей, а кто-то другой. Сашка, как обычно, весёлый, выглядел поживее, чем Антон. Лежал на боку, покачиваясь в такт только ему известной мелодии, смотрел на Тошу самым любящим взглядом и выжидал, пока друг хоть немножко придёт в себя, чтобы поболтать с ним. Наконец он не выдержал и нарушил тишину: — Прикольная свиданка вышла, да? Антон нахмурился, пару раз моргнул, устало повернулся к Саше. — Да ты заебал со своим свиданием. Только что же сказал, что перестанешь подкалывать меня по поводу Алины. Сашка удивлённо вздёрнул брови: — А при чём тут Алина? Пиздец, Антон, у нас только что было первое свидание, а ты уже всю романтику портишь. — Погоди, — Антон перестал щупать губы, присел и сразу же пожалел об этом, ведь голова кружилась немилосердно. Указал пальцем на себя, а потом на Сашу: — Свидание было… у нас с тобой?! — Нет блин, у тебя с твоим Ромочкой! Ну конечно, у нас! — Бля, я думал, ты про меня с Алиной… И я не пойму, чем тебе так Рома не понравился?! — Тем, что понравился тебе, — Саша обиженно буркнул и отвернулся на другой бок.