Хозяин Болота

— Как там Хенджин? — Лучше, — улыбается травник, — даже шутить пытается. Джисон кивает, отпивая темный травяной отвар с привкусом ромашки и мелиссы. Как всегда невкусно, но что делать, раз Феликс настаивает — надо пить. — Я рад, скоро он вернется и все будет как раньше, не переживай. — Слушай, — Феликс бросает тряпку, которой протирал стол, и садится напротив Джисона, — тебе еще много осталось писать? — А что? Хочешь меня спровадить? — усмехается он. — Нет, я рад тебе всегда, просто… тебе же когда-то нужно возвращаться? — без тени улыбки продолжает травник. — Думал, после Самайна вашего местного поеду обратно, — ковыряя ногтем въевшееся пятно на столе, говорит он. — Ты, как будто, не рад, — замечает Ли, — не хочешь вернуться домой? К друзьям и семье? — Ну-у, можно сказать, что и не рад, — он приподнимает уголок губ, — здесь я себя чувствую как дома больше, чем дома. — Ты всего несколько недель, — Ли немного удивлен, — неужели не скучаешь? — Нет, дом, это ведь, там, где тебе спокойно и есть люди, которые тебя могут услышать и поддержать, — пожимает он плечами. — У тебя никого нет? — осторожно спрашивает Феликс. — Есть родители и сестра, но с сестрой мы никогда особо не общались. Думаю, из-за разницы в возрасте, а родители…. все пошло наперекосяк, когда они захотели сделать из меня юриста, а я хотел писать. Сбежал от них, как только появилась возможность, в другой город. Поступил в университет, что было смело, я тебе скажу, — он грустно улыбается, — пришлось экстремально быстро искать подработку, так как родители не поддержали меня, оно и понятно. Так я стал работать в издательстве, потом и вовсе полностью туда перебрался. На самом деле, о том, что сделал свой выбор — не жалею. Мне жаль только, что близкие люди отвернулись от меня из-за этого. — Ладно, родители, их даже можно понять, у них были планы на тебя. А как же сестра? — Феликсу стало не по себе от всей этой истории. Разлад между родителями и детьми — это вечная проблема, и она будет всегда, но ведь люди должны понимать, что им никто не принадлежит и собственностью не является, а значит каждый вправе выбирать то, к чему лежит душа. Даже если это ошибка, и даже если бы Джисон пожалел о своем решении, это была бы его ошибка и его жизненный урок. Такие вещи не должны увеличивать пропасть между родными людьми. — Она всегда была спокойной и без особо выраженных интересов, куда сказали, туда и пошла, в общем-то, думаю, ей действительно было без разницы, какое образование получать и кем работать. Недавно был на ее свадьбе, так, я себя чувствовал там, как овца в стае волков. Это был кошмар, — он нервно усмехнулся, — думаю, они меня не простили за то, что я сделал, — он вертит кружку в руках, очерчивая пальцами завитки на ручке. — С сестрой, кстати, мы начали иногда переписываться, но слишком много уже упущено. Феликс кивает, не перебивая и внимательно слушая, а Джисон продолжает, даже не смотря на него, изучает детально кружку. — Мы будто в разных семьях выросли, она в обеспеченной, любящей и, по всей видимости, поддерживающей ее во всем. А я в шестнадцать лет оказался один, будто сирота при живых родителях. Мы с ней слишком разные и между нами есть этот… — он щелкает пальцами, подбирая слово, — барьер. — Это… грустно, — Феликс помялся неловко, — прости, я не умею поддерживать. — Прекрати, — поднял руки Хан, — все в порядке, правда. Мне уже не больно, я это пережил. К тому же, у меня были друзья, которые как-то восполняли всю эту тягу к теплу и близости. — Он, наконец, улыбнулся по-настоящему. — Все в порядке. Вряд ли было все в порядке, Джисону некуда возвращаться, от этого становилось еще тоскливее, ведь вернуться он должен. Он должен покинуть это место. — Я, в общем-то, хотел вот о чем поговорить, — травник ерошит рыжие волосы, становясь похожим на одуванчик, — я думаю, что ты в опасности, прости, что вот так начинаю. — Феликс, — Джисон смотрит на него с предостережением. — Нет, послушай, — отмахивается он, — ты не жил здесь все это время, ты не понимаешь, что все это значит, я вижу, как ты изменился после того похода в лес. — Я не изменился, — Хан настороженно смотрит за взъерошенным другом. — Я вижу это не в первый раз, Джисон, так же было и с Хенджином, а потом… потом ты сам видел, что произошло. Если бы ты его не спас, он бы… — тяжело даже думать об этом, что уж говорить о том, что такие слова невозможно произнести. Джисон понимающе кивает, освобождая Феликса от слов, что нет желания говорить вслух. — Я хочу, чтобы с тобой было все хорошо, пожалуйста, не оставайся здесь, уезжай как только появится возможность и… и, если что-то почувствуешь, говори мне. На несколько минут повисает молчание, Феликс ждет какой-то реакции или ответных слов от Джисона, и тот, тяжело вздохнув, все же отвечает. — Ты веришь в эти сказки и мифы, потому что живешь здесь и не можешь трезво оценить ситуацию, ты не думал, что кто-то манипулировал Хенджином и другими людьми? Ты не думал, что это может просто убийца, который скрывается в лесу? Это может быть кто-то из этой самой деревни, — ровным голосом говорит он. — Это не сказки, — травник опускает голову, сведя брови у переносицы. Как донести до этого упертого дурака, что это все правда? — Люди могут путать правду и ложь, может быть, когда произошло первое исчезновение или смерть, они оправдали это мифами о злом духе? Придумали, что в лесу живет Нечто, что убивает людей? — пожимает плечами Джисон. — Джисон, здесь не безопасно, — твердо говорит он, — эти мифы могут быть сказками лишь отчасти, люди не просто так говорят о них. Из поколения в поколение люди передают подсказки о закономерностях, что повторяются из раза в раз. Они помогают избежать беды и, если ты считаешь, что все это сказки и бред, то ладно, но, пожалуйста, поверь мне. — Он поднимает взгляд на Джисона, что по-прежнему ему не верит, но едва заметно кивает. Пусть и такое недоверчивое, но согласие он получил от Джисона. Это уже первый шаг на пути к спасению.