Хозяин Болота

Черные кляксы облаков на небе, украшенные седой светящейся кромкой, медленно плыли по ночному бездонному небосводу. Поблескивающие яркие точки подмигивали, меняя свой оттенок то на красный, то на голубой, то на белый или желтый. Когда-то в детстве Джисон вычитал статью, в которой говорилось, — если звезды мерцают, значит, вокруг них есть планеты. Он еще тогда подумал, — как здорово, что мы не одни, что вокруг почти каждой звезды есть планеты, а там, может, и что-то живое. По любому ведь должно быть. Очередное облако прячет острый месяц и становится совсем темно, но глаза постепенно привыкают к этой черноте. Легкий прохладный ветерок ерошит волосы, и он думает о том, как жутко реалистичен этот сон. Джисон глядит по сторонам, видит вокруг себя высокую колышущуюся траву, даже может почувствовать запах сухого луга, который вплетает в себя, словно цветы в венке, ноты свежей хвои. Ему так это все знакомо, это место, этот запах, эта ночь, это чувство…. Как обычно бывает во сне, когда ты попадаешь в один момент, но знаешь все прошлое того, кем являешься. Он делает шаг вперед, но внезапно морщится. В пятку впивается камешек. Не самое приятное, что могло произойти. Шестое чувство подсказывает ему идти вперед. Оно не просто подсказывает, оно настаивает. Заросшая, еле видимая тропинка ветвится и вьется вокруг деревьев, уходя все дальше и дальше в темный лес, где сквозь массивные пушистые лапы елей, почти не проходит свет от неполной луны. Странное чувство покоя разливалось по телу, что удивляло Джисона. Окажись он действительно в такой ситуации, то испугался бы не на шутку. Один ночью в лесу? Хоть он и не верит действительно в мистику, о которой все кругом говорят, но ему все равно не по себе и все равно в голове нет-нет, да и проскользнет мысль — а вдруг правда? Тяжело вздохнув, он медленно идет по то и дело исчезающей тропе, пытаясь не упустить ее из виду. Тишина вокруг давит на уши, и он останавливается на месте. Что-то ему это напоминает. Нутро кричит ему о чем-то, чего он, ну, никак понять не может. Он смотрит по сторонам, но ничего не меняется. Все те же деревья и чернота, что будто влекут его вперед. И он поддается влечению, потому что, — а что произойдет? Не умрет же он во сне, да даже если и умрет, это сон, никакой реальной боли быть не может. А вдруг люди, которые скончались во сне, на самом деле умерли не спокойной смертью, как принято считать, а от испуга, который и мог привести к остановке сердца? А что, если они умирают от сонного паралича, когда кто-то смотрит на них, пока они не в силах пошевелить ни одной клеточкой тела? Треск ветки за спиной моментально выдернул Джисона из размышлений и он, не думая вообще ни о чем, рванул вперед, не разбирая дороги и не в состоянии рассмотреть, что впереди от него хотя бы на два метра. Последствие импульсивного поступка мгновенного настигло его. На полной скорости он влетает в дерево. Звон в ушах и резкая острая боль отрезвили в ту же секунду. Голова загудела, звук больше походил на грохот поездов, что движутся на него со всех сторон сразу. Что-то теплое потекло по лбу и по подбородку. От удара носом, слезы текли ручьями, смешиваясь с кровью и капая с подбородка. Джисон сел, облокотившись спиной к шершавому стволу сосны, стискивая ладонями пульсирующие виски. Гул в голове потихоньку стал утихать. И чем он думал, когда побежал по ночному лесу? Ни черта же не видно. Приподняв голову, он смотрит по сторонам — как и ожидалось — и без того едва различимая тропа совсем исчезала. Черная земля с редкими зелеными островками травы — вот и все, больше ничего. Никаких ориентиров. Мозг прекратил генерировать какие-либо мысли и Джисон сел, тупо уставившись перед собой. Боль не как во сне, как в реальности. Он усмехнулся, качая головой в неверии. Давно он не лунатил. Последний раз, кажется, в детстве, когда очнулся весь грязный на опушке леса. Бабушка долго охала и расспрашивала его о том, как это произошло. А он не помнил. Протерев лицо краем футболки, он морщится, когда ткань неприятно касается ранок на лбу и губе. Подбородок снова щекочет теплая липкая струйка. Он стирает ее рукой и встает. Надо выйти отсюда. Только вот, в какую сторону двигаться? Поразмышляв несколько минут и с сомнением смотря по сторонам, где не было ничего кроме деревьев, он идет туда, куда, как ему кажется, он шел изначально. Осторожно шагая по рыхлой влажной земле, он пытается идти аккуратно и без того израненными ступнями. Нос потихоньку начало откладывать, а боль утихать. Вздохнув, он морщится от неприятного запаха. Вонь тухлой застоявшейся воды и тины окончательно пробивают нос, наполняя легкие этим гнилым запахом. Он морщится от подкатывающей тошноты. Внимание привлекает тусклый огонек за поредевшими ветками, уже не такими пушистыми, как ранее. Не думая он ускоряет шаг, под ногами чавкает грязь, отчего он все же слегка тормозит, чтобы не свалиться на скользкой жиже. Джисон щурится, чтобы получше рассмотреть источник света, но быстро понимает, что это за зеленоватый тусклый огонек, который оказался здесь не один. Это всего лишь блуждающие огни, — с сожалением понимает он. Нечастое явление, но все же, более ожидаемое на болоте, чем наличие человека с костром. Джисон невесело усмехается. Кто бы в здравом уме устроил привал на болоте? Он вздыхает, собираясь развернуться и пойти обратно, но внезапно все его нутро напрягается от ощущения, что он здесь не один. Кожа моментально покрывается мурашками, и волосы встают дыбом. Ничего как будто не изменилось, все так же никаких звуков, но предчувствие просто вопило ему о том, что что-то не так. Оцепенение сковало тело и он, не в силах не то что сделать шаг, но даже вздохнуть полной грудью. Черт, что это еще такое? Легкий смешок. Прямо за его спиной. Ближе чем он мог предположить. — Знаешь, как их называют? — спрашивает бархатный голос, — эти огни? Джисон сглатывает. — Свеча покойника, — продолжает голос, — как думаешь, почему такое название? Джисон молчит, он перестал дышать и так и не смог начать заново, его грудную клетку как будто держат в тисках. В глазах начало темнеть и копошащаяся, словно черви, тревога расползалась от солнечного сплетения по всему телу, заполняя каждую клеточку, снося все стенки и смешивая все содержимое в кашу. — Давно не виделись, — продолжает он, — как твоя жизнь, Джисон? От звука собственного имени, Джисон сделал судорожный вздох, закашлявшись, от этого почти затянувшаяся рана на губе разошлась, снова пуская по подбородку липкую кровь. — Ты изменился, — человек, едва слышной тенью скользит, материализуясь перед Джисоном, что все так же стоял не шевелясь. Как же все это по странному знакомо, этот голос, манера речи. Он поднимает глаза, что все время были опущены, пытаясь зацепиться хоть за травинку, чтобы не потерять рассудок от ужаса и растерянности. Бледное лицо с точеными скулами и хитрыми глазами смотрит на него. Губы изгибаются в усмешке. Как же сильно Джисону знакомо это лицо. Он шарит по закоулкам и лабиринтам собственного сознания, чтобы найти то, что нужно, но натыкается лишь на густую зеленую стену, похожую на этот самый лес, только во много раз выше, плотнее, гуще и темнее. За этой стеной, он чувствует, есть ответы, но как бы пробраться сквозь нее? Он смотрит в темные блестящие глаза. — Кто ты? — хрипит он осипшим голосом. — Не помнишь меня? — удивляется незнакомец, — не знаю, почему ты вернулся. Свое обещание ты выполнял успешно. Он обходит Джисона неторопливым шагом. — До этого времени, — уточняет он, — разве я тебя не предупреждал? — его лицо больше не выглядит веселым или насмешливым. — О чем ты? — он правда не понимает. О каком обещании идет речь? Джисон чувствует всем нутром, что это не первая их встреча, но никак не может вспомнить, когда же они уже виделись? — Хм, — незнакомец снова оказывается перед его лицом, внимательно осматривая. Он поднимает тонкую бледную кисть к его лицу и холодными пальцами касается подбородка, проводя большим пальцем по стекающей багровой струйке. Его черные глаза становятся темнее, но блеск в них лишь усиливается. Окровавленный палец провидит по собственным губам и он облизывается. Он слизывает кровь Джисона с собственных губ. Стены из непробиваемого леса прогибается и Джисон может запустить, хоть и не полностью, свои пальцы в самую гущу, выискивая те воспоминания и образы, которые давно забыты. Которые были, все это время, скрыты от него самого же. Да, это лицо ему определено знакомо. Он видит лишь жалкие обрывки, но по ним он уже может понять, что этого человека он уже видел. В детстве, о котором не помнит почти ничего. Его лицо совсем не изменилось, в отличие от Джисона, который успел повзрослеть и обзавестись выводком грешков, становясь уже не тем светлым и наивным ребенком, которым был раньше. Глаза Хана становятся еще больше, он начал вспоминать. И эти воспоминания ему совсем не нравятся, тело начинает трясти мелкой неконтролируемой дрожью. Воспоминаний много, как он мог забыть такой внушительный кусок своей жизни? — Как я и думал, ты изменился, — задумчиво говорит он, — не в лучшую сторону. — Ты убьешь меня? — совладав с голосом, спрашивает он. Вопрос глупый, может быть. Джисон это понимает, но он так же понимает, что он сейчас в таком положении, из которого живыми возвращались немногие, а может быть, и никто вовсе. — Я этого не хотел, — хмуриться парень, — и, кажется, предупреждал тебя, что быть тебе здесь нельзя. — Но я здесь, — Джисон сглатывает вязкую слюну. — Я вижу, — парень кивает сам себе и отходит ближе к болоту, где прямо рядом с ним вспыхивает огонек зеленоватого цвета и он проводит над ним ладонью. — И…что дальше? — ждать своей участи вот так, не имея возможности дышать полноценно, тяжело. — Уходи, — говорит он, не поворачиваясь к Джисону, направляясь обратно в темноту леса. — Ты ведь убиваешь всех, кто сюда придет, почему меня отпускаешь? — Я не отпускаю, но сейчас не время, — он окончательно скрывается за деревьями. Джисон отмирает, чувствуя, что может шевелиться и вздохнуть полной грудью. Только вот от переизбытка эмоций он все же не может удержать себя. В глазах плывет, и картинка перекошено падает вниз, ни единого звука вокруг, кроме чавкающей грязи, принимающей его безвольное тело, он не слышит. 🩸🩸🩸 Он с трудом открывает глаза, когда слышит стук в дверь. — Э-эй, Джисон! Ты спишь что ли? — Феликс бесцеремонно долбится в хлипкую дверь. Поэтому пришлось сползти с кровати и открыть щеколду, чтобы он не разрушил его дом. — Ты чего? Сколько время? — хрипит он. — Три часа дня уже! Я думал, ты тут умер, опять сидел до утра? — проходя в дом, причитает Феликс, — как столько спать можно? — Статью дописывал, — почесав затылок, Джисон широко зевает. — И как? — Осталось немного, думаю, сегодня отправлю, — он валится на смятую сбившуюся постель. — Ну, я, в общем-то, пришел тебя пригласить на кладбище, — говорит травник. — Пригласи, — усмехается Джисон, рассматривая лицо травника в полутьме комнаты. Они и без того планировали туда пойти, но такая формулировка Феликса его повеселила. — Приглашаю, — улыбается он. — Я согласен. Феликс уходит, давая время на сбор. И Джисон собирается, смотрит в зеркало на свое отражение, скользя взглядом по собственному лицу. Он в ужасе делает шаг назад, касается пальцем почти зажившей ранки на губе. Черт.