Ворон с Уолл-стрит

            Тсукишиму редко посещали мысли о будущем, а если и посещали, то ничего хорошего в них не было. Это как зайти в чат анонимных пессимистов, преисполниться, постичь дзен и лишиться какого-либо желания жить. «Какой смысл изнурять себя работой, если ты всё равно умрёшь?» — в таком ключе.             Тсукишима был трудоголиком, а ещё азартным человеком, из-за чего достаточно быстро втянулся в брокерство и стал в этом хорош. Но азарт превратился в рутину: в конце концов, за сделки ты получаешь деньги. Это не больше, чем способ выживания.             Любая его деятельность не выходила за рамки: будь то волейбол в старшей школе, посещение дополнительных факультативов в университете или увлечённость научно-популярной литературой. Он не стал успешным спортсменом либо кандидатом наук.             «Я просто убиваю время. Разве это важно?»             Если бы Тсукишиму спросили: «Чем ты хочешь заниматься?», он бы завис, потому что у него не было правильного ответа. Правильного, то есть ответа, способного удовлетворить чужое любопытство.             Ямагучи предлагал ему пройти переквалификацию либо найти такую компанию, которая будет в восторге от сотрудника, повторившего судьбу Волка с Уолл-стрит.             Жаль, конечно, что кино не сняли, но такое кино точно бы запретили в нескольких странах мира. Отстойная тюремная романтика, тупой главный герой, второстепенные персонажи, за которых голосует большинство зрителей, скучный финал и долгие титры — полный кошмар. Пустая трата денег.              Когда Куроо Тетсуро всё-таки объявился на пороге его квартиры, он не знал, как ему реагировать и с чего начинать разговор. Как минимум, стоило спросить: «Как вы меня нашли?». Максимум: «Какого хрена вам нужно?», «Ого, вы меня помните?», «Полагаю, нет смысла угощать вас чаем… Вы купили презервативы?».             Он совсем не изменился, и это было странно для преступника, находившегося в уголовном розыске. Его причёска — самая опасная улика, которую невозможно не заметить среди толпы прохожих. Но Куроо успешно скрывался на протяжении года, и Тсукишима давно потерял надежду когда-нибудь его увидеть. Хотя бы по телевизору с каким-нибудь громким заголовком.             Целый год, за который Тсукишима избавился от запрета на выезд, перестал игнорировать новости и платить за кабельное впустую, всё-таки встретился с родителями и убедился в том, что самостоятельная жизнь гораздо лучше и безопаснее. Даже тюрьма не вызывала такую тревожность, как неделя в родительском доме.                          Год, благодаря которому Тсукишима разучился коммуницировать с людьми, но нашёл неплохую работу: никаких официальных костюмов, душных офисов и обязательных корпоративов. Он работал удалённо, используя ноутбук и рабочую почту, и чувствовал себя комфортно.             Куроо Тетсуро зашёл в его квартиру так, будто был владельцем, а не случайным гостем, которого не ждали. Тсукишима всё ещё думал над тем, что сказать, но слова никак не хотели выстраиваться в предложения и выходить наружу. Он часто моргал, думая, что из-за затворничества его начали посещать галлюцинации. Возможно, у него была высокая температура, ужасный жар, и вообще ему осталось недолго.             — А неплохая квартирка, — присвистнул Куроо, направляясь к его мини-бару, опустевшему за последние пару месяцев. Тсукишима давно не пополнял запасы. — Как поживаешь? Нравится быть на свободе?             — Слишком много вопросов, — невозмутимо произнёс Тсукишима и уселся за барную стойку, кутаясь в тёмно-серый кардиган. Ему было ужасно непривычно. Странно. Они ведь расстались на стрёмной ноте. Их ничего не связывало, кроме сексуальных утех и долгих разговоров ни о чём и обо всём одновременно. — Вам удалось сбежать без моей помощи. Вопросы следует задавать мне. Например, как вы меня нашли и почему не удрали из страны, как и планировали?             — А кто говорил, что я планирую валить куда-то? — усмехнулся Куроо, останавливаясь на бутылке шотландского виски и незамедлительно наполняя гранёный стакан янтарной жидкостью. Он сделал глоток, облизывая губы, и наконец-то посмотрел на Тсукишиму в упор: — У меня были незавершённые дела. А у тебя что? Затяжная депрессия?             — Как минимум, мне очень странно вас здесь видеть, — поделился мужчина и нахмурился: — И вы всё ещё не ответили на мой вопрос.             — А ты не изменился. Всё такой же зануда, — Куроо осушил стакан в пару глотков и звучно поставил его прямо перед Тсукишимой, вынуждая того вздрогнуть. — Я же самый очаровательный бандит Японии. Воспользовался связями.             Ну, конечно. Связи.             Тсукишима надеялся, что интерес к нему сведётся к нулю; никто и не вспомнит про обычного брокера, которого так гнусно подставили и незаслуженно упекли в тюрьму. Но кто-то хранил информацию о нём: начиная от цвета лобковых волос и заканчивая адресом его квартиры. Просто превосходно.             — Ладно, — Тсукишима кивнул на пустой стакан, намекая: — Мне нальёте?             — Всё, что угодно.             Они пили молча и изучали друг друга взглядами. Не так, как в первый раз, иначе. Через призму «прошёл целый год, достаточно дерьмовый год, а ты всё также хорош собой и всё также меня привлекаешь».             «Как думаешь, это нормально?»             — Слушай, ты же взрослый мальчик. И я тоже не подросток, бездумно гонящийся за гормонами, — начал Куроо, и Тсукишима театрально закатил глаза, предвкушая увлекательный монолог в исполнении самого очаровательного бандита Японии: — Не выёбывайся. Так вот. Я не вижу ничего плохого в том, что мы охренеть как сексуально совместимы с тобой. А ещё мы не испытывали особых проблем во время разговоров или работы над делом. И, знаешь, я совершенно не вижу тебя фрилансером или брокером, зато ты бы стал отличным гангстером, если бы захотел…             — Но я не хочу? — Тсукишима отпил виски и поставил стакан на столешницу, вставая из-за стойки и продолжая кутаться в кардиган, хотя ему становилось жарко. — К чему вы клоните?             — Я вылетаю через два дня, — сдался Куроо. — Купил билет во Францию. Но не уверен, что задержусь там надолго, потому что никогда не ссался кипятком от Эйфелевой башни, да и багеты не люблю. И картавых тоже…             — Ближе к делу, — вздохнул Тсукишима и подошёл к Куроо вплотную.             Время, которое они провели порознь, пошло им на пользу. Отголоски того конфликта, того предательства были слабыми, едва ощутимыми. Да, было неприятно, но, по сравнению с событиями годичной давности, стоило просто отпустить ситуацию и не тратить нервы впустую. Отдать предпочтение тому, что сейчас они находились рядом, смотрели друг другу в глаза и не верили в происходящее до последнего.             Куроо мог навестить его и раньше, но что-то держало его на месте. Тсукишима даже не пытался: ему хватило новостного выпуска в кофейне, из-за которого он отказался от информационного пузыря и приложил немало усилий, чтобы избавиться от ночных кошмаров.             — Я оставлю тебе копию моего билета. Если надумаешь составить мне компанию, то я приму это за ответ. Если останешься здесь — я тоже это приму. Выбор, во всяком случае, за тобой. Я не буду тебя принуждать, но, по секрету, мне бы очень хотелось повторить тот минет или попробовать что-то новое…             — Перестань… те.             Между ними не было никакой искры, внезапно вспыхнувших чувств, сумбурного секса прямо на барной стойке. Прошло время — и они превратились в старых знакомых, пытавшихся скрасить неловкость разговорами и выпивкой. Это нормально. Не стоило ждать чего-то другого.             Но Куроо всё-таки поцеловал его на прощание. Он не был уверен в том, что Тсукишима согласится полететь с ним во Францию. На его месте он бы тоже тысячу раз подумал, прежде чем оставлять комфортную жизнь позади и мчаться невесть куда с преступником в уголовном розыске ради… А ради чего?             У Куроо даже не было плана. Ему хотелось поменять обстановку, попробовать Европу на вкус, когда-нибудь пересечься со здоровяком Бокуто и его хорошеньким адвокатом, отпраздновать кражу бриллианта, посмеяться над неудачниками-федералами, которые до сих пор могут их поймать.             Он оставил дела синдиката позади. Навестил могилу отца, от чистого сердца плюнул на надгробие и подкурил сигарету от алтаря, направляясь по адресу, который раздобыл почти сразу после побега.             Ему было безумно стрёмно видеться с Тсукишимой, хоть он и понимал: они квиты. Он боялся, что чувства, которыми он проникся к невдохновлённому заключённому, могли сожрать его заживо. Это было страшнее любой наркотической зависимости, и, поверьте, Куроо знал толк в сравнениях на личном опыте.             Но никакие наркотики не могли сравниться с Тсукишимой.             Только не с ним. Это было бы новым преступлением в его послужном списке.             Тсукишиму редко посещали мысли о будущем, а если и посещали, то ничего хорошего в них не было.             Но он не жалел, когда ему досталось место около иллюминатора. Не жалел, когда впереди него расположилась семья с годовалым ребёнком, который, скорее всего, станет объектом ненависти большинства пассажиров на борту самолёта. Не жалел и тогда, когда заметил в проходе растрёпанную шевелюру Куроо Тетсуро, который выглядел грустным ровно до момента, пока они не пересеклись друг с другом взглядами.             Грусть испарилась, растворилась в воздухе всего за пару секунд, зато ухмылка, которой Куроо его наградил, прежде чем занять мажорское место в бизнес-классе, стояла перед глазами вплоть до официального объявления пилотов.             — … наш рейс выполняется по маршруту Токио «Нарита» — Париж «Шарль де Голль». Время полёта составит четырнадцать часов пятьдесят пять минут. Желаем вам приятного полёта!