о бесполезности границ.

       всё идёт по кругу. чёртово колесо сансары.. вика не знает, как это происходит. она, почти каждое утро, просыпается в его объятиях. это сродни издевательскому круговороту; чёртово колесо сансары. какой-то мальчишка сводил её с ума; однажды, она даже проснулась у него в съемной квартире, невесть где — это было на неё непохоже. он заставлял её забыть логику и излюбленную гордость; это раздражало. очередной вечер, с проливным дождём за окном, брюнетка проводит за бокалом красного вина; ей не требуется компания. виктория гончарова — самодостаточная женщина, которой никто не нужен. она убеждает себя, что не позвонит первой; заранее зная, что проиграет в споре с самой собой. вика неспешно потягивает терпкий напиток, вращает тонкий бокал в руке, наблюдая за тем, как в прозрачном стекле плавно перекатывается алая жидкость; она упрямо молчит и игнорирует лежащий рядом телефон. прохожие за окном — скучны и надоедливы; они бегут по промокший улицам, посылая редкую рябь по огромным лужам. вика наблюдает за ними сверху; как всегда, с высоты. она живёт одна, вот уже много лет, но даже в отсутствии должной компании будучи одетой в тонкий шёлковый халат; небрежно распахнутый и открывающий кружевную ночнушку, что находится под ним. она сидит на подоконнике, спиной облокачиваясь о стену и позволяя левой ноге свисать с её импровизированного сиденья. в её квартире — полумрак и едва ли слышное тиканье часов. время стоит на месте и, вместе с тем, неумолимо быстро бежит вперёд; секунды, минуты, часы.. она сдаётся. поднимает телефон и злостно выискивает его контакт, в телефонной книжке; буравит взглядом экран, закатывает глаза и рвано выдыхает. она нажимает кнопку вызова; раздаются гудки. вика прикладывает телефон к уху; слушает неизменную ритмику гудков, мгновенно жалея о том, что решила позвонить. через пару мгновений, она, с раздражением, сбрасывает вызов; встаёт с подоконника и отмеренным движением бросает телефон на рядом стоящую кровать. девушка идёт на кухню; допивает остатки вина из своего бокала, прежде чем поставить его в пустую раковину. она запускает длинные пальцы в свои волосы; потряхивает головой. перед глазами — кудри, запутанные и идеальные, ровно как и вся её суть. брюнетка лениво потягивается, собираясь принять ванную и отойти ко сну; в привычной тишине раздаётся пронзительная трель её рингтона. руками облокачиваясь на столешницу перед собой, она оборачивается в сторону спальни; среди бордовых простыней, виднеется холодный свет экрана телефона. не видя надписи, она уже знает, что ей перезванивает именно он. она задаётся вопросом; стоит ли ей брать трубку, ведь уже знает, к чему это приведёт. вика пересекает пространство гостиной, медленно подступая к кровати; телефон продолжает настырно вибрировать и её взору открывается мерцающая надпись — 'макс'. на выдохе, девушка присаживается на край постели и снимает трубку. на другом конце провода — громкая музыка, пьяные вопли и смех. она цокает языком, а потом слышит до боли знакомый голос. он кричит в трубку, чуть её не оглушая; она морщится, но слушает его приветствие и рассказ о том, где он — хоть она и не спрашивала. ss хоть это и очевидно. он с костей, как и всегда. рядом с ними — девушки, как и всегда. вика сжимает челюсти до саднящей боли и твердит про себя, что не ревнует. ей хочется поязвить, узнать какого черта его носит по клубам посреди рабочей недели; но, это вовсе неинтересно, когда на расстоянии. ей хочется плевать ядом в лицо и видеть, как он выходит из себя; хочется, чтобы он её успокаивал. как он умеет. это парадокс, потому что он ей — никто, ровно как и она ему. не жена; и, по факту, даже не девушка, а потому не имеет права его отчитывать.. хотя, всё равно, это делает. а он — терпит. вместо яда, она выплевывает в трубку отчаянное 'приезжай', что звучит с неким подтекстом вызова. первые несколько секунд, он молчит; ей, даже, кажется, что он мог её не услышать. потом, вика слышит отдаленные слова его прощания с другом и то, как он говорит ей, что идёт ловить машину. у него нет даже этого; нет, блять, собственной машины, а она — сидит и ждёт его, в полуночи. ей смешно и паршиво, потому что они оба — созависимые. макс, на её пороге — стоит пошатываясь, хоть и старается не подавать виду. от него пахнет виски и сигаретами, хотя он не курит; от него пханет чужими духами хотя приехал он — к ней. вике неясно, почему он, в сотый раз, выбирает её; ровно как ей неведомо то, почему она ему это позволяет. сама виляет, а потом, сама зовёт. а он ей поддается, хотя это — совсем не в его натуре. она следит за тем, как он разувается, сложив руки на груди. когда его куртка промахивается мимо крючка и летит на свеже-вымытый паркет, брюнетка лишь надменно приподнимает свою аккуратно выщипанную бровь. может и хорошо, что он — пьяный; она чувствует себя не такой зависимойжалкой. "чем обязан?"; его глаза — абсолютно трезвые, по сравнению с походкой, когда он смотрит на неё. вика, пару мгновений, прибывает в ошеломлении; не найдясь, что ответить. она, ведь, не собирается признаваться ни себе, ни, уж точно, ему; о том, что скучала. в отсутствии ответа, он ухмыляется и тянется ей навстречу; она подается вперёд, головой утыкаясь в его грудь — как и десяток раз, до этого. его рука ложится поверх её волос; пальцы — путаются в распущенных кудрях, когда он поглаживает её затылок. они работают, как хорошо отлаженный механизм; ссорятся впрах и, всегда, возвращаются друг к другу. это сумасшествие — искра, которая пробегает между ними, когда его рука резко смыкается в кулак; до боли натянув тёмные локоны, лишь бы заставить её поднять лицо ему навстречу. вика поддаётся; словно безвольная кукла, за чьи нити он умело дёргает. брюнетка смотрит на него неотрывно, потому что в такие моменты близости — нет смысла скрываться. его вторая рука поднимается к её лицу; пальцы обхватывают точёный подбородок. вика прикрывает глаза; ей неприятно чувствовать себя уязвимой. её руки — цепляются за ткань его рубашки, где-то в районе талии. она приподнимается на мысочках и слепо тянется ему навстречу; вовлекая в страстный поцелуй, без каких-либо прилюдий. он отвечает ей почти лениво, по-собственнически, будто бы имеет полное право обладать её телом и мыслями. как только она собирается отстраниться, он углубляет поцелуй; врываясь языком в её рот, поглощая оставшийся кислород и душу. она чувствует вкус довольно дешевого виски и приятное покалывание в пальцах ног, когда одна его рука отпускает её подбородок и перемещается на её поясницу. она чувствует прикосновение горячей ладони, сквозь тонкую ткань. он прижимает её ближе к себе; пряжка джинсов больно упирается в низ её живота. на ней — неизменный шёлковый халат, а на нём — слишком много одежды. вика обвивает руки вокруг его шеи и он отстраняется от неё; будто бы специально, чтобы ей пришлось ловить его поцелуи. макс прикусывает её нижнюю губу, больно, и она шипит. он снова ухмыляется, перемещая руку с её поясницы на бедра и спускаясь губами вдоль её шеи. короткая щетина щекочит чувствуиткльную кожу и добавляет контрастности к прикосновению языка, когда он мокро целует пульсирующую венку. вика самозабвенно стонет, буквально прочитав в его мыслях негодование о том, что она запрещает ему оставлять отметины там, где это может быть видно. она глубоко вдыхает и старается игнорировать столь раздражающий запах перегара и молодости, что бьет из него ключом, и каждый раз заставляет её чувствовать себя круглой дурой, из-за их разницы в возрасте. он сжимает её зад одной рукой, а второй снова тянет за волосы; заставляя выгнуть шею сильнее, а ногтями впиться в его плечи, беззвучно проклиная его рубашку. она всегда слишком просто с ним забывается, но его лёгкое покачивание на ровном месте, её несколько отрезвляет; брюнетка упирается руками в его грудь, пытаясь то ли оттолкнуть, то ли поддержать. в отличии него, она пьяна только лишь эндорофинами и ей не хочется, чтобы они вместе рухнули в коридоре. макс угадывает её смятение; несколько корректирует их положение, прижав её к ближней стене. жёсткая поверхность кирпича царапает лопатки, но вика этого почти не замечает; он вовлекает её в очередной поцелуй. она плавится в его руках; он этого не ценит. вряд ли. вздох - секунда - и её ноги обвиты вокруг его талии. он поддерживает её под бёдра, жадно сжимая упругую кожу; её руки хаотично цепляются за ткань его рубашки, побуждая к действию. их губы, нехотя, размываются; тонкая ниточка слюны между ними разрывается. вика стягивает с него рубашку, что остаётся повисшей у него на локтях, из-за того, что он всё ещё поддерживал на весу чужое тело. это положение — неудобное; у неё — собственная квартира, и возраст, давно уж переваливший за тот, в котором положено заниматься сексом у стены в прихожей. у макса — квартплата на двоих и запал, позволяющий трахаться на любой устойчивой поверхности. у вики саднит спина, но она всё же тянется к пряжке его ремня; выверенными движениями разделываясь с аксессуаром, прежде чем взяться за пуговицы. она кивает в сторону кровати, в большей степени намекая на тумбочку, в которой хранились презервативы; он понимает её с полуслова, роняя тихое 'в заднем кармане', прежде чем вернуться к её губам. вике хочется влепить ему смачную пощечину, в то время как их языки борются за доминирование; он был в клубе и носил с собой защиту — она не была дурой. когда его джинсы, наконец, были расстёгнуты, её руки нырнули в его задние карманы; выуживая запечатанную пачку презервативов, которую она поспешно вскрыла. извлекая один блок, отбросила остальное на комод, стоявший чуть поодаль; её раздражение было очевидным по слегка трясущимся рукам, что раскатывали латекс по его длине. "знал же, что к тебе приеду." — чужой шёпот над ухом заставляет девушку вздрогнуть, презрительно фыркнув. "ты не знал." — она утверждает, поднимая отрешенный взгляд дикого изумруда на его лицо; макс приковывает её кисти над её же головой, одной левой. брюнетка дёргается, мечется, согласно их протоколу. это ему положено за ней бегать; он должен её добиваться, а она — лишь позволять это. вика контролирует каждую мелочь в своей жизни и всегда диктует правила их игры, но только не там; потому что под его губами, плавно скользящими вниз до ключиц, ей резко забывается своя доминантная природа. "знал. зашёл в магазин, по пути сюда." — он продолжает диалог, который кажется ей абсолютно бессмысленным; "пора бы признать, что ты меня ревнуешь." — он смотрит на неё, теперь уже снизу вверх, но в этом взгляде ничуть не меньше властности. его расширенные зрачки пленят её, но вика наклоняется ближе, лишь для очередной лжи; "ты мне абсолютно безразличен." — они условились друзьями. вроде как. он кивает, будто не слыша; вжимает её тело в стену, ещё сильнее, прежде чем убрать свою руку с чужого бедра и наощупь отыскать кружевную границу её нижнего белья. он отодвигает невесомую ткань в сторону, а вика смотрит вниз как раз вовремя, для того, чтобы увидеть как он медленно погружается в неё. он входит плавно; скользнув вглубь с идеальной внезапностью и заставляя девушку откинуть голову назад, прикусив нижнюю губу, в попытке остановить собственный стон удовлетворения. как только она виляет бёдрами, его рука подхватывает её под ляжку; возникает мимолётная пауза, в ходе которой вика выравнивает чуть сбитое дыхание, а макс отпускает её кисти и резко сдёргивает халат с плеча. он выскальзывает из неё, почти до конца, а затем толкается внутрь, до упора, одновременно с тем, как обрушивает волну саднящих поцелуев на её плечо и грудь. его зубы цепляют чувствительный сосок сквозь шёлковую ткань ночнушки, а бёдра вколачиваются в неё с мучительно рваным ритмом. девушка самозабвенно стонет, доказывая его правоту и запуская пальцы в чужие волосы. его ритм лишь ускоряется; ей хочется мстить за то, что он так легко ей управляет. её затылок бьётся о дизайнерскую кирпичную стену; ногти безжалостно впиваются в его плечи.