Наступает ночь.

— Турбо, — прокартавил лысый парень в дубленке — надо бы Скорлупу поучить, а то слишком распоясались. О тебе говорят, слухи о твоей бабе новой разносят. Уже ту черненькую из подъезда оприходовал? — рассмеялся в холодный воздух он и подошел ближе к футбольным воротам, на которых сидел Валера. — Зима, тебя не касается. Никого не должно ебать, что у меня с моей девочкой и как. Я сейчас этим всем быстро пропишу урок, что бы не повадно было. — достаточно тихо, но понятно предупредил тот и спрыгнул с метального сооружения.  — Делать что-то надо в воспитательных целях. Сам решай. А мне не скалься, я твой единственный друг. — подколол Зима кудрявого парня, дабы расслабить обстановку и хлопнул его по спине.  Дружба их была и вправду не объяснимой, но такой родной и близкой, что они даже бы и не смогли вспомнить когда точно начали общаться и когда успели стать как братья. Да, именно как семья. Валера родился в не полной семье с двумя братьями и воспитывался в основном бабушкой, из-за чего очень дорожил ею и никогда не вспоминал пьющую мать, которая не дала жизни не себе, не ее сыновьям. Зима же, Вахит, плохой жизни не знал. У него была полная и счастливая семья, даже если не богатая и они часто еле сводили концы с концами, но все же всегда надеялись на лучшее. Так, Зима и попал в Универсам, дабы помочь семье хоть какими то деньгами. Пришился он раньше Валеры и когда тот на год позже в 12 лет так же пришел к пацанской жизни, они друг друга не долюбливали. В одной перепалке, когда им первый раз разрешили идти на серьезный «разговор» с Разъездом , они вместе стояли бок о бок и защищали оставшуюся скорлупу. Так, они и подружились, поняли, что в группировке все братья и на всех можно положится. Валера нашел в Вахите отцовскую руку, мамину заботу и братскую дружбу. Все и в одном человеке. Он доверял другу все, а тот отдавал должное. Несмотря на постоянные недомолвоки и конфликты, которые вряд ли были всерьез и чаще всего возникали из-за вспыльчивости Турбо, они всегда могли снова найти общий язык и помочь друг другу. Их отношения стали еще крепче, как только на них возложили роль Суперов. В таких ситуациях они чаще стали вспоминать свои детские забавы и ошибки, за которые их тогда наказывали, точнее поучали.  — Дикобразы малолетние. —обозвал Турбо мальчиков странным образом, так как уже и не знал, из-за количества их проказ, как из прозвать.  —Собрались и слушаем внимательно, —харкнул на заснеженный лед на поле парень и грозно оглядел всех, собирающихся вокруг него, парней. —если кого то из вас интересуют мои личные дела, кто со мной ходит, как и что, спрашиваем на прямую как пацаны, а не шакалим как последнии крысы. Ахмаклар. —парень старался сдерживать порывы гнева, которые посещали его каждый раз, когда он думал о том как об Амиле говорят другие. Но знал, опираясь на свой опыт, что младшим всегда интересна жизнь старших, ведь они надеются на будущее как у них, на девочек как у них и на авторитет, о котором и мечтать было вредно. —Улица вас плохо воспитала? Так я помогу! Впредь если я услышу слухи о своей девочке, я вырву язык лично. Мы не из Дом Быта, не с Разъезда, что бы свои дела в общий круг выносить. Здесь все свои! — Турбо яро толкал речь, пытаясь как можно сильнее впечатлить их словами, перед тем как пропишет всем в мере профилактики. —Девочку, Амиля зовут, правильная Комсомолка, все дела. Никто о ней слухов на улице разносить не должен, что бы родители и школа не узнала. Каждый слово пацана дает, поняли? Смелые больно, когда меня рядом нету? До меня все доходит, ушлепки.— опять сплюнул в сторону Валера и предоставил слово Зиме, который как обычно объяснял попонятнее. Сам он начал нервно курить и опять задумался о том, как же такая девочка станет его, как же он будет ее добиваться, ничего не знал. Надеялся, так сказать, на лучшее. — Она под тобой ходит? — спросил Лампа и будто протрезвел, когда Валера окинул его недобрым взглядом и выдохнул воздух, что могло означать только его агрессию.  — Пока что нет. — отрезал он кратко и без объяснений, а его «пока», которым он сам себе и внушал надежду, казалось комичным. Но пацаны все знали закон, если девочку выбрал-значит твоя.  — Пальто, иди сюда, —окликнул Турбо Андрея, подбивая его жестом руки, что бы тот подошел поближе. —теперь будешь Амилю провожать незаметно, в школу и домой. — Валера не просил, он повелевал.  — Турбо, — уже хотел откинуться Андрей и придумать отговорку, но оппозиция последовала тут же. — Ты с ней в одну школу ходишь и недалеко живешь, я же знаю. Давай без этого. — хлопнув по его плечу, он немного толкнул его обратно к остальным, что бы он дослушал Зиму, а сам подошел к Гвоздю. Он расспрашивал Вахита о странном состоянии Валеры ранее и теперь Турбо был готово объяснить ему наглядно.   — Да? —промолвил Леша смотря в пол и почесал нос, ибо чувствовал что тон Турбо не к добру. — Снимай куртку. — слова его были четки и понятны.  Гвоздь снял кожаную куртку папы и откинул ее в сторону на снег. Он напрягся и уже был готов к удару, который явно придется ему не сладко и он до сих пор не точно понимал за что.  Турбо же размял руки и посмотрел своими разъяренными глазами на собеседника. Кулаки сжались, доставляя легкое жжение старых ранок и трещин от холода, и он знатно замахнулся. Удар пришелся прямо в угол скулы и мальчик упал на землю от столь сильного замаха старшего. — Понял за что получил? — прохрипел Турбо и протер руку, дабы унять неприятное ощущение от столкновения с костью.  — Нет. — честно признался мальчик, тут не было времени на объяснения, тут либо да или нет. — За то что в школе про своих старших говоришь и в сомнения ставишь. Если уж и говорите о моей бабе, то тише. — последний раз плюнул около Гвоздя он и отошел. В одном человеке было две стороны: Валера и Турбо. Как и полагается, чаще всего он был Турбо, которого уличная жизнь не отпускала и он был обязан сохранять свой образ властного, жесткого старшего, которого боялись и уважали, к которому могли придти не только за поучением, но и за помощью, за защитой, он всегда помогал младшим, но и прописывать должен, сохранять закон улицы должен, учить жизни должен и еще много чего лежит на его плечах. Эта ноша чаще всего казалась всем легкой, но старший всегда должен быть в курсе дел, должен знать что происходит на районе и в других группировках, должен отвечать за мелких и должен держать стать и репутацию группировки. Турбо был как загнанный зверь в этом уличном вольере, он мог избавится от всех эмоций и переживаний только при помощи драк. Драться, махаться, биться-означало спасение от мыслей и выпускание пара. Данное занятие было важно для молодого человека, так как только и оно могло успокоить его пылкий ум и в силу его вспыльчивости было частым. Потерев руки Турбо начал шагать к выходу с поля и направлялся к подвалу, в котором он сейчас же начнет считать и раздавать насудачинные деньги поровну.

****

— Зачем ты за мной идешь? — почти что прокричала Амиля в лицо Андрея, которого она заметила у себя по пятам еще у поворота от школы. Ей показалось странным что он идет домой ее же путем, ведь раньше она его никогда не встречала. Амиля долгое время молчала и наблюдала, пыталась понять, не кажется ли ей. Не кажется. Парень явно шел за ней, сначала соблюдал дистанцию, позже сокращал ее, скорее всего не намеренно, ведь девочка перед ним то ускорялась, то останавливалась.  — Я, я иду к себе домой,—Пальто опешил, ведь явно видел как часто девочка оглядывалась, но у парня не было выбора и он, даже не смотря на то что он прогулял школу, должен был встретить девочку по просьбе, нет, указу Турбо. — а ты, чего кричишь?— лучшая защита-это нападение. — Ты не тут живешь, я знаю. — девочка, в силу своего участия в комсомолах, знала адреса многих учеников. — Повторяю вопрос: зачем ты ходишь по моим пятам? — Амиля тон свой серьезным до предела сделала, всю стойкость характера показала. Любопытство ее не покидало, уж очень хотелось знать, почему группировщик за ней ходит. О Валере сразу подумала, но связи в этом найти не смогла. Скорее побоялась. Глазками черными захлопала и шапку поправила. — Меня Турб,— одернул себя Андрей не зная о их связи, не зная что знает она и решил переформулировать. — Валера попросил. Ну, за тобой приглядеть, что бы ты до дома хорошо дошла. — мальчик замешкался, о такой стычке он и подумать не мог и Турбо объяснять данный разговор не хотелось. — Я знаю, что он Турбо. — девочка его предупредила, а может даже и успокоила, ибо глаза у него забегали и было понятно, что ситуация ему не понятна. — Ну, проводи, раз пришел. — девочка усмехнулась такому странному способу заботы. — Но, только не до подъезда, мама с окна увидит, или соседи. — опять опасалась Амиля реакции окружающих.  Парень кивнул и поравнялся с девочкой, так они начали идти в сторону ее дома, молча, иногда он отвечал на ее редкие вопросы о том как он попал в Универсам, о Турбо, о его семье, но Андрей оставался кратким и Амиле стало ясно, что личного интереса в их разговоре не было, лишь исполнения просьбы. Звук хрустящего снега под ногами казался громким как никогда. В одном человеке было две стороны: Комсомолка и Иля. Как и полагается, чаще всего она была комсомолкой, которую ценила и семья и общество, которую везде ставили в пример, которую жаловали и которой всегда были рады. Ей гордились. И она гордилась, но не всегда понимала чем. Она жизнь свою вела по маминым и папиным словам и предписаниям, по их советам и правилам, по их представлениям. Себя редко слушала, желания свои в авторитет не ставила, лишь родителям угодить пыталась. Знала, что мысли ее о поступлении на медицинский никогда не воспринимались в серьез, ведь для нее уже была начерчена карьера как у матери. Выбора не было и не давалось. Девочка с этим смирилась давно, но со встречи Валеры все чаще начала задумываться об этих ложных представлениях и обстоятельствах. Надо ли ей это? Она не знала точно, но точно знала что так больше не хочет. Хочет сама выбирать свою жизнь. Но как это провернуть в голове пока что не укладывалось.  Андрей свернул в другую сторону уже три минуты назад и лишь кинул тихое «пока» на прощание. Амиля отварила, чуть замерзшую металлическую, входную дверь ключом и вошла в подъезд. Дома как обычно ждала мама и теплый обед с первым и вторым блюдом.  Пока щи уплетала, думала о Валере, о его поступках неоднозначных, которые в ее голову так въедались, что аж формулы по физике вылетали. Думала, как ей быть. Как поступить не знала, но так хотелось. О завтрашнем дне думала, думала, как у мамы поискуснее отмазаться, ведь знала что это не просто. Мама всех подруг знала и родителей обзванивала если что. И знала с кем Амиля гулять ходит, а с кем выдумка. Знала и все ее повадки, как и когда врет, хоть и очень редко, а как лукавит наизусть знала. Она дочку как скорлупку облупленную перед собой видела и сомнений не имела, что мимо нее что-то пройдет. Девочка голову ломала за обедом и не успела даже глазом моргнуть, как мама на второе собрание ушла, раньше чем та тарелку опустошила.  В квартире стало неприлично тихо, подул легкий ветер, который задулся из-за закрывания входной двери, в столовой горела красивая люстра, что девочка так любила протирать из-за шума стекла друг об друга, в доме было тепло и уютно, но тут же холодно и одиноко. Амиля себя здесь никогда настоящей не видела, чувствовала неважно и неприкаянно. Лишь когда бабушка приезжала или у нее гостила, понимала что такое настоящая жизнь. Девочке повезло, что у родителей скоро зимний отпуск перед новым годом и они уедут в Карловы Вары, путевкой, которая маме досталась огромной ценой усердных часов на работе в партии. Бабушка скоро приедет, пронесло в голове у Амили и щеки сразу же оживились, а она обрадовалась как ребенок, которым в свои 16 она себя вовсе не чувствует. Замочив тарелку, Амиля отправилась в свою комнату и присела на кровать, дабы чуть отдохнуть от дневной суеты и окунутся в мир книг, который ее чаровал и запускал в ее мыслях другие миры и беззаботные жизни, о которых девочка только и могла мечтать. Книжку в руки взяла, как что то бесценное, ладонью по корешку провела и открыла на незаконченной странице, вдохнула запах книги и уже приготовилась буквы в себя впитывать, как вдруг камешек в окно ее пятого этажа прилетел. Девочка тут же ринулась к окну, книгу одиноко на кровати оставляя. Смотрит и видит: Валера.